Глава I. Великий испанский гуманист Бартоломе де Лас Касас

И вот Испания, та страна, которая начала познание Западного полушария и одновременно снискала себе позорнейшую славу родоначальницы наиболее бесчеловечных форм колониализма, дала (среди целой плеяды довольно ординарных хронистов) едва ли не самого своеобразного историка своего времени. Он оказался одним из немногих летописцев той эпохи, которые донесли до нас суровую и неприкрашенную правду о чудовищной действительности первых десятилетий колониальной экспансии. В эпоху невиданного разгула самых низменных страстей он сумел подняться над предрассудками своего класса и по-своему, в своеобразной, обусловленной особенностями его эпохи и мировоззрения форме, возвысить голос в защиту первых жертв колониализма, в защиту угнетенных и обездоленных.[33]

Этим историком был Бартоломе де Лас Касас. С именем Бартоломе де Лас Касаса неразрывно связаны все важнейшие события борьбы вокруг индейского вопроса, составляющей духовную сердцевину XVI в. Последовательная и героическая в своей бескомпромиссности позиция в отношении к конкисте, утверждение гуманистического истолкования и решения сложнейшей проблематике, ею порожденной, самоотверженная защита коренного населения Америки – все это придало высокий исторический смысл трудам борца и мыслителя, ставшего ярчайшим представителем испанского и общеевропейского гуманизма и одновременно ключевой фигурой процесса зарождения новой духовной традиции. Уроки жизни и творчества Лас Касаса тем значительней, что к гуманистическим идеям его привел собственный жизненный опыт[34].

Источники наших сведений о жизни Бартоломе де Лас Касаса, особенно об ее первых трех десятилетиях, весьма скудны. Каких-либо документов, прямо указывающих на место и время его рождения, не сохранилось. Однако есть все основания утверждать, что будущий историк родился в столице Андалусии – Севилье. Об этом свидетельствуют не только почти все его биографы, но и он сам.

Точная дата рождения Лас Касаса не установлена. Однако поскольку достоверно известно и подтверждено документами, что хронист умер в 1566г. и что при этом ему шел 92-й год, очевидно, что родился он в 1474г. Дата эта безоговорочно принимается подавляющим большинством биографов Лас Касаса. [35]

Бартоломе де Лас Касас был сыном дворянина Педро де Лас Касаса и его жены Беатрисы, урожденной Маравер-и-Сехарра. Согласно семейным преданиям, подтверждаемым некоторыми хрониками, далекие предки Лас Касасов – знатные французские дворяне – прибыли в Андалусию еще в первой половине XIII века из области Лимузен (Южная Франция) для участия в войнах реконкисты. В XIII – XIV веках Касасы фигурировали в числе знатнейших фамилий Севильи, располагали немалыми богатствами, занимали крупные посты в местной администрации. Но к середине XV века род Касасов обеднел, утратил значительную часть былого веса, и к моменту рождения Бартоломе его отец занимал сравнительно скромный пост судьи в Триане – плебейском, демократическом предместье Севильи, населенном по преимуществу морским и портовым людом, а также ремесленниками.[36]

Детские и отроческие годы Лас Касаса прошли в Севилье. Здесь он получил, видимо, какое-то домашнее образование, а затем – где-то в самом конце 80-х годов – поступил в знаменитый Саламанский университет («Иберийские Афины», как нередко называли свой старейший университет испанцы) (В его родном городе подобное учреждение откроется только в 1505г.). К сожалению, не сохранилось никаких прямых свидетельств об обстоятельствах пребывания Лас Касаса в Саламанке, одном из крупнейших университетов Западной Европы, о том, как проходило в стенах этого заведения передовых по тому времени идей становление Бартоломе де Лас Касаса как человека и ученого, какое место в его умственном развитии, в эволюции его характера, внутреннего облика и идеалов занимал саламанский период.

Именно во время обучения в Саламанке у Лас Касаса родились искренний интерес к человеку и уважение к человеческой личности, неуклонное стремление в максимальной степени усвоить все лучшее из культурного наследия прошлого, неиссякаемая жажда познания современной действительности, страсть к изучению реального человека и окружающей его природы, разносторонность научных устремлений и постоянная творческая активность. Именно эти качества, проявившиеся в полной мере лишь в зрелые годы, делают его достойным представителем Возрождения и позволяют говорить о его идеалах как об идеалах, «вспоенных гуманизмом». Но жить и действовать Лас Касасу пришлось в условиях совершенно особых – в такой обстановке и в такой среде, в каких никто из его идейных предшественников из гуманистического лагеря не находился и находиться не мог. И вот все лучшее из того, что было им усвоено в студенческие годы, придет в резкое противоречие с этой обстановкой, приведет зрелого Лас Касаса к конфликту со своим классом, со своей средой, поднимет его, после долгих и мучительных исканий, заблуждений и ошибок, на целую голову выше огромного большинства современников и сделает первым страстным борцом против колониализма, «подлинной совестью Испании».[37]

В 1502 г. он уехал в качестве «доктринера» (помощника миссионеров) на о. Эспаньола, чтобы вступить во владение энкомьендой, оставшейся ему в наследство от умершего отца. В 1513 – 1514 гг. солдатским священником он участвовал в подавлении индейского восстания на Эспаньоле и в завоевании Кубы, получил там энкомьенду, но, пережив душевный кризис, отрекся от нее и примкнул к доминиканцам, начавшим кампанию в защиту индейцев на основе реформационных идей о равенстве христовой паствы. Все последующие годы его долгой жизни были отданы непрестанной борьбе в защиту индейцев, поездкам с континента на континент, борьбе при королевском дворе, в Совете Индий и в американских провинциях[38].

Непосредственным орудием борьбы Лас Касаса были его сочинения. Уже в первом мемориале «Четырнадцать предложений» (1516 г.) он требовал прекращения войны, отмены энкомъенды, возвращения свободы индейцам и совместной мирной колонизации земель испанскими крестьянами и индейцами, организованными в общины. Король пожаловал ему почетное, но не предполагавшее конкретных полномочий звание Защитника индейцев всех Индий[39].

Однако История, любительница корчить гримасы, сыграла с Лас Касасом злую шутку. В ревностной заботе об индейцах великий гуманист предложил испанским властям завозить в Америку в качестве рабов африканских негров – словно забыв, что они тоже потомки Адама. Идея была принята, поскольку на Антильских островах к середине XVI века просто некому стало работать. А в результате это привело к чудовищному и беспрецедентному по продолжительности геноциду: по разным подсчетам, за три с половиной века из Африки было вывезено от двенадцати до двадцати миллионов человек, четверть из которых погибла по пути через океан[40].

Бесславным был финал насквозь утопической попытки Лас Касаса создать на побережье Венесуэлы, в Кумане, земледельческую колонию, задуманную как воплощение принципов «гуманной» колонизации и основанную на стремлении осуществить мирное соседство пришельцев и аборигенов. Даже это локальное и более чем скромное по своим масштабам начинание навлекло на Лас Касаса раздражение и неудовольствие конкистадорских кругов. Спровоцированное ими восстание индейцев привело к гибели всех испанских колонистов Куманы и многих индейцев. Вместе с тем оно покончило еще с одной иллюзией Лас Касаса относительно возможности создания в колониальной Америке некоей «христианской аркадии»; главное же — горький опыт Куманы подвел его к пониманию того, сколь гибельны для коренного населения последствия всякой колонизации.

Этот крах вызывает у него длительный и тяжелый душевный кризис. На долгие годы Лас Касас, вступивший к этому времени в монашеский орден доминиканцев, удаляется в монастырь в городке Пуэрто Плата на Гаити и здесь всецело отдается литературным занятиям. Именно тогда зарождается у него замысел поведать потомству о великом подвиге — открытии Америки и о великом преступлении — истреблении и порабощении ее народов.

И снова большой отрезок жизненного пути гуманиста закрыт для нас густой пеленой незнания: о том, как протекала жизнь Лас Касаса в 1520-е годы, в источниках нет никаких данных; не может дать ответа на этот вопрос и «История Индий», обрывающаяся на изложении событий в Кумане[41].

С середины 1530-х гг. Лас Касас вновь пытался осуществить свой проект мирной колонизации в Вера Пас в Гватемале, но после очередной неудачи в 1539 г. выехал в Испанию. В этот новый период своей общественной деятельности Лас Касас установил прочные связи с испанскими гуманистами, в том числе с последователями Эразма Роттердамского. Его взгляды к этому времени стали более радикальными: в 1541-1542 гг. Лас Касас написал мемориал «Шестнадцать предложений», в котором исходил из естественного права людей и народов и резко критиковал имперскую политику, отрицая универсальность земной власти монарха и папы. В 1541 г. было написано «Кратчайшее сообщение о разрушении Индий», впервые опубликованное в 1552 г. в этом мемориале, написанном в форме исторического сочинения, Лас Касас конспективно изложил историю конкисты, для большей убедительности прибегая к публицистическим приемам. Противопоставляя два антагонистических мира испанцев и индейцев, Лас Касас подчеркивал, что все, что совершили испанцы в Новом Свете, не имеет ничего общего с провозглашенной ими целью христианизации и является преступлением против «естественного, божественного и человеческого законов». Напротив, именно индейцы, по Лас Касасу, отличаются «природным христианством», они по-евангельски чисты, богобоязненны и выступают эталоном подлинной человечности. Соответственно конкиста у него предстает не подвигом во имя веры, а гигантским побоищем, в котором индейцы уподоблялись избиваемым христианам, а конкистадоры – римлянам-язычникам[42].

Благодаря этому труду Лас Касас получил колоссальную популярность. И даже в 1542-1543 гг. император обнародовал «Новые законы», запрещавшие обращение индейцев в рабство и ограничившие практику энкомьенды. После этого Лас Касас принял сан епископа области Чьяпас в Мексике, где он пытался заставить испанцев выполнять «Новые законы» и продолжить эксперимент по мирной колонизации Нового Света.

Впервые «протектор индейцев» на какое-то время приобрел некоторую власть, пусть весьма локальную и ограниченную, но все же более или менее реальную. И он пытался, опираясь на свои полномочия, принудить рабовладельцев к выполнению законодательства об индейцах и к освобождению рабов, угрожая непокорным не только небесными карами, но и вполне земным наказанием — арестом. Отношения епископа с местными конкистадорами достигают высшей степени накала: дело доходит до уличных схваток между немногочисленными преданными Лас Касасу людьми, с одной стороны, и разъяренными рабовладельцами и их приспешниками из местного духовенства — с другой. «Беспорядок был такой, что даже в святую неделю нельзя было поверить, что находишься в христианской стране, — доносит анонимный соглядатай. — Епископ настолько дерзок, что осмеливается говорить, будто ни повеления вашего величества, ни повеления папы не заставят его отказаться от его решений». Обладатели «крещеной собственности» открыто выражают сожаление, что Лас Касас «своевременно» не утонул при переправе через реку Табаско[43].

Но в этом конфликте благородный гуманист снова, как и прежде, одинок — не было и не могло быть вокруг таких общественных сил, на которые он мог бы опереться. В этом была неизбежная, исторически обусловленная трагедия всей жизни, всей деятельности смелого обличителя колониального угнетения. В сентябре 1550 г. 76-летний Лас Касас слагает с себя сан епископа и в январе 1551 г. покидает Америку навсегда[44].

Во второй половине 1552 г. Лас Касас снова в Севилье. Сюда, в свой родной город, явился он, состарившийся, но не одряхлевший, чтобы совершить последний доступный ему в неравной борьбе с силами колониализма шаг — предать гласности некоторые свои обличительные и разоблачительные сочинения, дабы правда о злодеяниях конкистадоров стала достоянием современников и в конечном счете дошла до потомков. И вот в конце 1552—начале 1553 г. гуманисту удается опубликовать цикл трактатов, среди которых центральное место занимает «Краткое донесение о разорении Индий» - переработанный доклад 1542 г. принцу Филиппу[45].

На этом этапе его главным противником выступил крупный теолог и знаток античности Хуан Хинес де Сепульведа, исходивший из идеи неполноценности индейцев. На публичном диспуте в Вальядолиде в 1550-1551 гг. Лас Касас одержал над ним победу. Многие положения, высказанные на диспуте, Лас Касас тогда же более подробно разработал в «Апологетической истории Индий». Характерное для этой книги апологетическое утверждение превосходства Америки и индейцев позднее станет важной отличительной чертой сознания латиноамериканцев. Главным же трудом жизни Лас Касаса стала «История Индий»[46].

Последние четырнадцать лет жизни Лас Касаса протекают на севере Испании, в Вальядолиде, в монастыре Сан Грегорио. Он очень стар, но могучее, поистине железное здоровье, позволившее Лас Касасу долгие десятилетия вести беспокойную, скитальческую жизнь, восемнадцать раз пересечь в обоих направлениях Атлантику, выдержать и губительный для европейца климат Эспаньолы, и разреженный воздух высокогорного района Чиапы, и неимоверную жару и удушливые миазмы на побережье Куманы — это здоровье теперь помогает ему, сохранившему память, светлый ум и благородную боль за угнетенных, продолжать неутомимо трудиться. «Перо его не отдыхало», как пишет его немецкий биограф Отто Вальтц. Он работает над завершением наиболее фундаментальных своих сочинений, пишет письма и мемориалы различным официальным лицам и учреждениям, отстаивая интересы и права индейского населения испанской колониальной империи, требует и обличает, грозит и проклинает. В монастырской келье дряхлый старец до конца остается тем, кем был полвека — защитником, заступником угнетенных и обездоленных, бесправных и презираемых. И саму смерть встречает он буквально на посту: на 92-м году жизни он едет в Мадрид, чтобы в высших сферах королевства добиться каких-то мер по улучшению положения индейцев, и здесь, в столице Испании, 31 июля 1566 г. сердце его перестает биться[47].

В конце жизни мыслитель отказался от заблуждения молодости, когда, стремясь освободить от угнетения индейцев, он допускал рабство негров; уже в 3-й книге «Истории Индий» он распространил на африканских невольников действие «естественного закона». В своем завещании (1564 г.) Лас Касас предрекал гибель Испании в наказание в совершенные ею преступления[48].

Незадолго до смерти Лас Касас вручил королю Филиппу II в качестве своего рода завещания новые трактаты, известные под названием «О богатствах перу» и «Двенадцать сомнений», в которых подчеркивал необходимость ухода испанцев из Индий, восстановления независимости индейцев и возвращения им земель и богатств.

Общественная деятельность и творчество Лас Касаса оказали огромное воздействие на современников и потомков. Хотя почти все основные его произведения были опубликованы лишь спустя столетия после смерти автора. В рукописях они были известны многим го современникам, в особенности в среде гуманистически настроенного монашества Испании и Испанской Америки. Лас Касас наиболее полно и ярко выразил настроения религиозно-гуманистических кругов в вопросе о судьбах индейцев, его деятельность во многом изменила духовную атмосферу века конкисты, завещая будущему идею независимости Америки.

Большим своеобразием отличалась система взглядов Лас Касаса и манера интерпретации событий.

Идея преступности (а в христианско-моралистической интерпретации – греховности) конкисты определяла прежде всего образ автора-обвинителя, манеру изложения событий, характер их трактовки. Носитель религиозной культуры, священник, монах, Лас Касас использовал приемы проповеднической публицистики, церковного ораторства, обращенного непосредственно к чувству и воображению слушателя и читателя. Однако основной акцент в интерпретации конкисты ставился Лас Касасом, приверженцем реформационного евангельского морализма, гуманизированной «философии Христа», на попрании не «божественного», а естественного закона и человеческого права. Эта антропоцентристская трактовка конкисты – знак духовной культуры Возрождения – определяла очеловеченный, свободный от религиозного начетничества характер ораторства Лас Касаса, который обращался на устроенном им публичном суде над конкистой непосредственно к чувству справедливости, к человеческой совести[49].

На протяжении всей своей жизни Лас Касас пытался внедрить в сознание своих соотечественников ряд самых простых и высоких в своей нравственной императивности идей о равенстве народов и их праве на суверенное и достойное существование. В проповеднической целеустремленности и неустанности пропаганды этих принципов в любых обстоятельствах и вопреки всему, в непримиримости и упорстве, которые вызывали и ярость, и насмешки, и подозрение относительно его нормальности, - в этом и состояла его сила. В то же время общий характер испанского гуманизма, не отпочковавшегося от религии, определял то, что идеи естественного равенства выступали у Лас Касаса в христианско-моралистической трактовке[50].

По Лас Касасу, индейцам свойственны все черты евангельского идеала простоты, эгалитаризма, аскетизма. Это самые простодушные, беззлобные, верные, миролюбивые люди, они равнодушны к мирским благам, а потому не знают гордыни, алчности, зависти; как христианские отшельники, они довольствуются самой элементарной пищей и лишь тем, чего достаточно, чтобы прикрыть срам; при этом они обладают ясным умом и большими талантами. Все вместе взятое делает их «природными» христианами, способнейшими к восприятию «истинной» веры. Не случаен был и другой аргумент, направленный против сторонников рабства индейцев по природе, - индейцы самые деликатные по своей физической конституции люди, в чем с ними не могу сравниться даже дети испанских сеньоров, а потому они не приспособлены к грубым занятиям[51].

Одним словом, образ индейского мира у Лас Касаса оказывался прямо противоположным тому, что рисовали имперские идеологи. Если у Овьедо индейцы – это погрязщиев пороках полуживотные, то у Лас Касаса они – эталон подлинной человечности, как он ее понимал с религиозно-гуманистических позиций[52].