double arrow

Эксперимент с тараканами

О фоновых жертвах акции лучше сейчас не думать. Да, погибнут люди. Но ведь и так кто-нибудь с неизбежностью погибнет. Если электронное чудо из будущего начнет работать – а оно начнет работать, ибо толпа вокруг не шуточная и возбуждена не слабо – то несколько десятков человек – по минимуму – превратятся в давленные бифштексы. Тем не менее, одно дело остаться просто наблюдателем – да, случилось, но ты-то не причем! Другое – самому обратиться спусковым механизмом судьбы. Все осложнено, как всегда, фактом, что оба варианта реальности – с вмешательством в оную, или без – просмотреть разом не выйдет. Надо делать выбор. Однако если ты человек дела, а не мудрец, сидящий в бочке из образов и усложненных пошаговых мечтаний, то просто отснять всё на фильмовую бобину памяти, дабы при случае тихонько всплакнуть и покусать локотки, тебе ни коим образом не удастся. Ибо, если не ты, то кто же?

Майор Шмалько решительно, но мягко доворачивает тубус РПГ до нужного ракурса. Он прикладывается к оптике…

– Твою в качель! – вслух удивляется Ладыженский, ибо тоже видит: глаз танкового наводчика устроен не сложней, чем у прочих приматов, но тут уж кто на чего учился.

– Кто ж это? – спрашивает Шмалько, не веря одному глазу, и вскрывая избыточный для прицеливания левый.

– Вфиндолили прямо в локатор, – поясняет наблюдаемое в бинокле Ладыженский. – Как думаете, пан…

– Козлы, – не сдерживает эмоций Шмалько, и сливает далее: – Долбо…бы! Что ему будет-то? Это ж решетка фазированная. Вот же…

Все правильно. Он переваривает то самое знание, коего так не хватает орудующему с другой стороны площади Ленина «полуснайперу» Тиграну Григорьевичу. Будь они сейчас с глазу на глаз, знакомы, и за кружечкой пивка, Шмалько бы пояснил, что к чему простыми словами:

– Понимаете, уважаемый, тут не просто локатор с одинарным облучателем. Тут целая система – тысячи волноводов. Если вы выводите из строя один-два, пусть даже, десяток-два – не случится ровным счетом ничего. Это как в голографии. В обычном фото, если вы оторвете кусочек снимка, исчезнет часть изображения. А в голограмме будет вовсе не так. Просто, понизится четкость всего кадра. Все станет чуть меньшего разрешения. Зернистость, как бы, увеличится. Причем соотносительно размера ущерба. Тут такая же петрушка. Вот что такое десяток штырей, по отношению к двум-трем тысячам? Менее процента! Именно на столько и понизится мощность луча. Если до этого штуковина давила вкруговую на пол км, то тепереча будет на метр меньше. Вас это спасет? Стоит ли…

Наблюдая за изменениями на площади, майор Андрей Валентинович внезапно приходит к выводу, что…

– Ст о ит! – произносит он вслух, и все рядом возлежащие понимают, о чем речь.

На площади Ленина уже началась свалка. Вначале турки из оцепления машины с перепугу впулили в небо над головами пару-тройку быстротечных рожков. Затем…

– Твою бого-мать! – удивляется кто-то. – Это…

– Включились, наверное, – комментирует Шмалько, ощущая по всему туловищу странный жар. – Далеко добивает… сука.

Похоже, кто-то из командировочных спецов «семь-восемь-девять» не выдержал, врубил-таки свою «хаммеровскую» тачанку. Теперь миллиметровая гребенка лупит по окружающей местности, по людям, зданиям, спокойно сунувшему руку в карман Дедушке Ленину – здесь, в исключительно рабочем некогда городе, Владимир Ильич, в повадках и в ширине плеч, мимикрировал под работягу. Весьма вероятно, поставленный в круговое сканирование луч рубит и по высоченному обелиску, установленному комсомолом лет эдак сорок назад, на столетие присутствующего тут Ульянова. Где-то под обелиском нержавеющая капсула с посланием. Эдакий «Пионер-11» несущийся к звезде Альдебаран в созвездии Тельца. Правда, здесь не к инопланетянам – к собственным потомкам: «Наши далекие праправнуки! Вы, ныне живущие при коммунизме, в обществе без страданий и войн…». Совершенно в молоко! Нострадамусы хреновы. Лучше бы отправили эту капсулу куда-то на Марс, к Аэлите, подальше от позорища. Просто стыдно за предков. Такой наивняк!

Иностранное «ноу-хау» буравит все и вся в округе. Наверняка мощность в красном секторе, клистроны с магнетронами разогрелись в ритме танго. Майор Шмалько, подрядившийся простым гранатометчиком, не наблюдает общей картины, ибо левый глаз снова прикрыт, а у правого ограненный оптикой сектор. Но на площади интересно. Модель вершащегося имитируется запросто. Заводите тараканов. Цикл воспроизводства у них пара месяцев, зато потомство многочисленно. Еще через цикл у вас полная комплектация для эксперимента. Собираете их на обеденном столе под скатертью, пожертвовав протухшую селедку. Теперь, взяв в каждую руку по флакону дихлофоса – большие пальцы на кнопках, на морде противогаз – резко отдергиваете скатерть и давите на спуск. Лепота! Конечно, модель есть модель – всей прелести эффекта не передается. Мало того, что в реале объекты воздействия о двух ходовых конечностях, так еще тараканы совершенно не одеты. Никак не посчастливится узреть, как они в панике скидывают шмотъё. В реальности на площади дождь из пуговиц разного фасона. Но ведь мы собирались имитировать только эффект разбегания! Тут все как надо. Но масштабная составляющая накладывает лапу. Таракашечки, хоть сто штук на соседа заберутся, никак его не раздавят. Люди… Эту лоботомию разума, эксперимент обращения homo sapiens в нечто тараканообразное, следует немедленно прервать. Палец Шмалько…

По всей видимости, загранкомандировка спеца седьмого класса прервалась неожиданней некуда. Можно завидовать – он умер в состоянии эйфории. Всевластие – вещь обалдевающая. Он как раз вздернул полог, вскрыл клапаны распылителей, узрел, как струя ударила в самую смачную часть толчеи…

Масса гранаты РПГ-16 одна целая шестьдесят пять сотых кг.

– Уходим! Скоренько! – говорит Шмалько и для надежности толкает Ладыженского локтем. В данный момент все они несколько глуховаты.

Арсенальные байки

Процесс досконально отработали еще во временя поминаемой ныне всуе Перестройки. Так что те, кто корректировал действие теперь, просто пользовали старую доброкачественную кальку. Их номинальные папы, или крестные отцы сотворили шикарные лекала – накладывай на новый объект и радуйся. Всякие же винтики, кои конкретно осуществляли процесс, на то и значились всего лишь винтиками, чтобы ничегошеньки не понимать. Возраст исполнителей не имел никакого значения. То, что сейчас это делали молодые ребята, было сущей случайностью. Хотя конечно, по иному не могло и быть, ведь дело происходило в армии. Однако здесь же имелись всяческие курирующие процесс полковники, и им бы уже по возрасту надо было бы понимать для чего то или сё. Но возможно долгая служба в вооруженных силах приучает к некой механичности мышления – шаги в сторону по нейронной сети в строевых частях, избалованных мирной жизнью многих десятилетий не поощрялись. Но конечно никак не получится признать кретинами всех участвующих в деле старших офицеров. Наверняка, кое-кто из них вполне догадывался для чего и зачем. Тем более, повод!

Официальный повод для объяснения проводимой акции такой: «В связи с участившимися случаями пропажи в армии огнестрельного оружия». Никакая статистика не дается, вот просто так – «участившимися» – и весь сказ. Из данного объяснения автоматическим, методом самозарождения мышей в старых тряпках вперемежку с зерном, вытекает повод: «Для обеспечения надежности хранения». В самом деле, хотя на первый взгляд, и тут, на отдельном дивизионе, и там, в центральном арсенале стоит часовой с тем же автоматом, все ж разница наличествует. Нет, не в званиях! Там ведь тоже возле опечатанного замка не маршал с «Калашниковым» замер. Такой же рядовой, ну, может, младший сержант. Но зато штатный караульный – рота охраны. Более ничем не занимается, как только данную дверь стережет пуще глаза. Этот ефрейтор внутренних войск уже все трещинки с наплывами краски на той двери до конца дней не забудет, просто как другой какой-нибудь, родившийся в куда более тяжкие времена, свою первую атаку. Однако, здесь свои нюансики. Там где все приелось, разум уж совсем спит. Вполне можно, в конце концов, продремать настоящее нападение. Очнуться только, когда ворота нараспашку, а сам аккуратно спеленут веревочками у стеночки: что разумеется, в лучшем случае. То ли дело, часовой в дивизионе, где караул раз в три денька единожды. Есть вероятность, что с непривычки ночного бдения расшатанные нервишки не позволят заснуть. Хотя не факт, далеко не факт.

Короче, все наличное в дивизионах ПВО оружие надобно срочно складировать где-нибудь в другом месте. Полковники с честолюбивой жилкой, конечно зациклятся на мысли, что не успели вовремя заполучить генеральские звезды. Во там, наверху, пойдет теперь непруха, когда «калаши» и «макаровы» окажутся в куче сотнями тысяч штук. Во можно будет налево толкануть! А то, правда, что там в той группе дивизионов – две сотни автоматов? Сильно не разбежишься, да и заметно, если даже десяток свиснуть. А тут…

Рассказывают, однажды на таком централизованном арсенале НЗ, сотворили плановый регламент. Раз в десять, а то и двадцать-двадцать пять лет, проводится там оптовая смазка оружейного добра. Естественно, поскольку оружия попросту горы, то натирается оно не шомполом с тряпкой, что потребует шести тысяч лет, то есть такого же времени, как от основания мира по библии, а чистится и смазывается особым способом. Берется огромный чан заполненный ружейным маслом, нагревается до кипения, а несколько «прапоров», с особым допуском и благонадежностью шести проверенных поколений, подносят ящички один за одним, и сваливают содержимое в кипящий раствор. Покипит, отлежится там ствольное имущество положенные минуты, затем его снова отлавливают и вновь на десяток лет, или, если невезуха иль комета какая недобрая, до грядущей мировой войны закупоривают. Однажды так опрокинули в чан ящичек с пистолетами ТТ, а они – оп! Вместо того чтоб планово тонуть, вдруг на поверхность всплыли и начали среди пузыриков маслянистых круги нарезать. Выловили сачками срочным образом. А пистолетики-то – деревянные, но выточены, гады, один к одному.

Так вот, когда полковники заведующие исполнением приказаний о таких случаях вспоминают, течет у них слюна от восторга прямо на китель. Дальше мысль у них не движется, хоть тресни. Потому дело такое разрабатывают вовсе не в военных штабах, а в кое-чем похитрей. Умозрительно предполагая, скорей всего, конечно же в городе Вашингтоне, в учреждении с аббревиатурой ЦРУ. Однако там не в деталях, и на английской «мове». Так что кое-какие канцелярские фишки остаются и на тутошних деятелей.

Догадаться о целях, однозначно, выходит по результату. Это когда, к примеру, ГКЧП вдруг объявляет о перевороте. И вот допустим, решит какая-та в/ч в сем действе поучаствовать. Ну и…

Все правильно! А чем собственно, господа военные, чем вы, дорогуши, от гражданских шпаков-то ныне отличаетесь? Разве что формой и выправкой? Ну, сходите на парад, все полюбуются. Чем стрелять-то будете, ежели придется?

Потому, только военные пенсионеры, пронаблюдавшие такую же чехарду в доапокалиптическом времени Нового Мышленья, могли бы подсказать, для чего в самом деле начинают ползти слухи о перевооружении, перед тем как изъять из частей сверхнадежные и в общем-то не требующие купального сезона в масле «Калашниковы». Где-то там, наверху, готовится очередная Перестройка. А армию просят не беспокоиться. Несите службу как положено – штык-ножи у ваших дневальных не отобрали.

Союзники

– Черт! Эта штукенция пашет, – констатирует Дмитрий Беда.

– Уж вижу, – с некоторой, вполне понятной досадой кивает Тигран Григорьевич. – Может…

Они наблюдают тараканьи бега на площади не со слишком удобного ракурса: деревца и всякие рекламно-щитовые преграды маскируют многое. Но ведь и так ясно, что народ обратился насекомыми не от выстрелов «полуснайпера» Чикояна. Хотя было бы лестно.

– Да, пальни еще разок, – отвечает Беда на его «может».

Тигран Григорьевич вновь стыкует глаз с резиной. Винтовка, возлежащая ложем на мешке с какой-то ветошью, несколько сдвигается. Беда вновь поднимает и мастырит бинокль. До того тайно завидующий его оптической вооруженности, Сергей Парфенюк сейчас в преимуществе. Он способен объять зрением полную картину, а не одиночный «пазл», пусть и раздутый сорокакратно. Уже в следующее мгновение это дает ему информационный выигрыш.

В месте расположения телепортированного в Донецк с планеты Саракш, из государства Неизвестных Отцов излучателя мгновенно пухнет облако дыма. Однако наблюдаемое еще требуется декодировать и недостаток опыта сказывается, ибо совсем небольшое время, не более полусекунды, Парфенюку думается, что вражеская машина взорвалась от перегрева. Но и опыт, без подпитки наблюдением, тоже не равен знанию. Большой дядька Дмитрий Гаврилович вздрагивает и даже охает в голос. Из-за приближения, он лицезрит взрыв вплотную, и на ту же краткую секунду, ему думается, будто что-то рвануло прямо здесь, в их оконном проеме. Вскрикивает даже «полуснайпер» Чикоян, так и не удосужившийся выстрелить. В его глазу тоже мельтешат звездочки. Он отстраняется от винтовки и усиленно моргает. Пусть капилляры оросятся артериалкой.

В рассеявшемся дыме Парфенюк наблюдает выеденную супницу развороченного «Хаммера». Вокруг валяются менее опознаваемые предметы: вот тут уже нужна оптика. Одновременно срабатывают другие, забытые рецепторы. По ушам наконец-то ухает, демонстрируя явное превосходство скорости света над звуковой. Как древние греки могли думать, что из глаз растут тонюсенькие невидимые щупальца, кои лапают мир, и только потому мы его видим? Тем не менее, сейчас эти щупальца успевают все сразу. Броуновское движение на площади не останавливается. Но что-то происходит. Разбегающиеся молекулы умнеют, перестают участвовать в скоростном массовом стриптизе. Может, их приводит в чувство «бу-бу-ханье»?

«Полуснайпер» Тигран Григорьевич все еще гоняет кровь по векам и размышляет: «стрелять – не стрелять? И если „да“, то в кого?». Группа легко превращается в отстраненных на пятьсот метров наблюдателей. Видимо исключительно долг старшего группы, заставляет Дмитрия Беду снова впериться в бинокль. Наверняка, там, под тубусом, он щурится, ожидая новых взрывов: зрение – штука ценная. Если он смотрит на мелкие декорации вокруг «Хаммера», то Парфенюк завидует его выдержке. Рвотные рефлексы – тоже сильная штука.

– Мина что ли? – анализирует вслух Дмитрий Гаврилович. – Кто-нибудь что-то видел?

– Мне показалось, что вон в той стороне, над «Фурором» был дым, – совершенно неожиданно для себя вспоминает Парфенюк. «Фурор» – это магазин «Меха из Италии».

– Кто-то засандалил из гранатомета? – неуверенно предполагает Чикоян. – Как думаешь, Дим?

– У нас есть союзники, мы не одни, – кивает Беда не отрываясь от бинокля.

– Выходит, мы им только помешали? – неуверенно интересуется Тигран Григорьевич.

– Думаю, наоборот.

– Это как же? – в голосе «полуснайпера» удивление с примесью надежды.

– Мы заставили толпу рассеяться перед… В смысле, турки своей пальбой разогнали людей подальше от техники. Без нас бы были трупы. В смысле, гораздо больше и не тех… Ты смотри… – вставляет он не по теме.

И правда, на площади что-то меняется. До сего момента толпа продолжала стекать с площади, и видимо интуитивно, все больше в одном направлении – в сторону проспекта Ильича, поскольку именно в ту сторону, выложенная плитками, площадь понижалась. Но теперь хаотичное разбегание обзавелось завихрениями и мелкими водоворотами. Кто-то, видимо, всего лишь кинулся искать и собирать сброшенную одежду. Однако наличествуют и целевые потоки.

Все прояснилось через минуту. Часть толпы разворачивается фронтом назад. Наверняка здесь не обошлось без какой-то организации, а пережитый накануне ужас сменился досадой. Эта жуткая досада и стыд за проявленный животный страх ныне стимулирует бесстрашие. И толпа кидается на жалкую цепочку турок прикрывающих выстроенную намедни трибуну. Оккупантов действительно немного, видимо они сильно рассчитывали на свою электромагнитную тачанку. Но часть людей бросается и туда тоже.

– Извини, Дима, но теперь я точно ни в кого не попаду, – оправдывается, поворачиваясь к Беде Тигран Григорьевич. – Еще зацеплю кого.

– Нам здесь нечего делать, – говорит Дмитрий Гаврилович Беда, удовлетворенно опуская оптику. – Уходим. Может, даже успеем до прибытия подкрепления.

– А ребят этих надо бы найти, – констатирует Чикоян. – Как думаешь?

– Это само собой, – соглашается старший группы.

Четвертая власть:

«…то, что демократическая Турция собирается захватить Крым – это просто-напросто смешно. Вот помочь украинцам скинуть с полуострова остаточное ярмо российской оккупации – такое можно было бы только приветствовать. Да и на что еще надеяться угнетенному татарскому меньшинству?…»

Девятка»

– Что это может быть? – спрашивает полковник Бубякин. Он находится в кабине управления К-9М и наблюдает развертку кругового обзора, выдаваемую со станции метрового диапазона П-14Ф.

– Идет высоко, но медленно, – поясняет сидящий рядом капитан Антунович. Высоту капитан определяет по данным приданного группе дивизионов радиовысотомера ПРВ-17.

– Явно что-то маленькое, – рассуждает далее Бубякин. – Надо бы «светонуть» РПЦ – определиться точнее.

– А режимы? – неуверенно интересуется Антунович, но продолжать мысль воздерживается – видит, как возбужден командир группы.

– Хрен ли теперь режимы, Володя? Нам теперь, по идее, все должно быть до лампочки. Давай мне связь с «первым». Хотя нет, лучше не так…

Лицо у командира группы дивизионов серое, и понятно почему – он взвинчен. Антунович, да и другие офицеры, находящиеся рядом, выглядят не лучше. Все они трудились не покладая рук все эти часы. Пришлось не только прогнать обычный регламент вверенной аппаратуры, но, по приказу Бубякина, заменить многие узлы на имеющиеся в ЗИП-е новые. Исключались лишь те блоки, которые потребовали бы при настройке и приработке длительной «притирки». Кроме того, почти всем пришлось еще и копать: командир группы заставил привести в «годный для эксплуатации уровень» наземную систему обороны дивизионов. Поскольку окопное дело забросили в утиль приблизительно в конце восьмидесятых прошлого века, то следовательно разрабатывать систему обороны группы от наземного противника пришлось с нуля. Аппаратчикам К-9-й еще повезло. Они обнаружили практически заваленную мусором систему траншей, на вид относящуюся где-то ко временам Римской Империи. Конечно, может быть, римские легионы и не добирались до Киева, однако находка оказалась очень кстати. Было гораздо легче выковырять мусор и разровнять то, что имеется, чем повторять подвиг мифического донецкого шахтера Стаханова в кубометрах. Тем более – на счет «копать» – было бы чем? Лопаты, грабли и прочий плането-копательный инструмент дивизионы тоже не получали со времен правления Миши Меченого.

– Пробудим спящих, – с напускной улыбкой предупреждает полковник Бубякин, подмигивает Антуновичу и, пройдя по кабине, включает кнопку сирены. – Взбодримся и проверим готовность.

– «Первый» – «девятому»! Готовность номер «один»! – распоряжается он в микрофон громкоговорящей связи. Затем повторяет команду и для «второго» дивизиона.

Проходят считанные минуты, в процессе которых оба подчиненных дивизиона проводят контроль функционирования систем и докладывают о готовности. Сбоев и поломок не имеется.

– «Первый», «второй» – «девятому»! Принято. Молодцы! – Бубякин явно доволен. – Теперь так. «Второй» – «девятому». Вам готовность «два». Как поняли, подполковник Мальцев. Но не расслабляйтесь сильно. А с вами, подполковник Корташов, поработаем. «Первый» – «девятому»! Есть высотная медлительная цель. Предположительно – я могу ошибаться – беспилотный разведчик. Работаем в АСУ. Круговое сканирование. После МХИ – режим ФКМ.

Данная белиберда для непосвященного уха, подразумевает следующее. Целеуказания «первый» дивизион подполковника Корташова получит не голосовым сообщением, а через автоматическую систему управления. Круговое сканирование предусматривает метод поиска цели. Диаграмма направленности дальнобойного локатора К-1 имеет ширину всего одна целая и четыре десятых градуса, причем, это в «широком луче», в «узком» – вообще «ноль семь». Так что навести ее точнехонько на цель с помощью системы, получающей данные с огромного «лаптя» П-14Ф попросту нереально. Кроме того, «Фургон» отправляет в пространство свои эманации на волнах метрового диапазона. Это само по себе не дает той точности, которой располагает дивизионный радиолокатор подсвета цели, трудящийся на сантиметрах. Потому и применялось круговое сканированье – луч совершал пертурбацию в пространстве, чуть расширяя сектор обзора. МХИ – есть, сокращение от «монохроматическое излучение». Дальность при таком типе облучения цели определить попросту нельзя. Вот для этого и наличествует альтернативный тип излучения – ФКМ. Аббревиатура означает «фаза-кодо-манипулированный» тип излучения передающей антенны. В этом режиме, за счет сложной «схемы» уходящего в пространство сигнала, получалось определить дальность до цели с весьма большой точностью: ошибка составляла не более двух десятков метров, что для ракеты, уничтожающей все в радиусе шестидесяти, не так уж существенно.

Уже через очень короткое время, не более полутора минут, полковник Бубякин может анализировать данные, полученные радиотехнической батареей дивизиона Корташова.

– Подтверждаю, – докладывает командир «первого», – цель высотная, скорость сто десять метров за секунду, то есть, около четырехсот километров в час. ЭПР очень маленькая, близко к пределу.

ЭПР означает «эффективная поверхность рассеивания». То, что она «близко к пределу», говорит о том, что цель очень и очень небольшая или…

– Судя по скорости, совсем не ракета, – рассуждает вслух командир группы. – И не аэростат. Скорее всего, корпус из каких-нибудь композитов, поглощающих наш «луч».

– Еще, плохо отслеживается, но кажется «размазка» по спектру, – добавляет по ГГС подполковник Корташов. – Как бы вертолет…

– Ну вот – пропеллеры, – почему-то радуется полковник Бубякин. – Точно беспилотник. Наверняка «бредет» сюда – к нам. Сволочь американская… Или там турецкая – без разницы. Они теперь, кстати, не только наблюдать, но и бить умеют. Вдруг несет что-нибудь противо-радарное? Может быть, Володя?

– Запросто, – подтверждает Антунович, хотя в ответе не уверен.

– Короче, надо его «сковырнуть», – делает вывод Бубякин и снова щелкает микрофоном громкоговорящей связи. – «Первый» – «девятому»! Уничтожить цель! Расход две!

– «Девятый» – «первому»! Может, не надо две? – достаточно бодро, но с сомнением возражает по «громкой» Корташов. – Цель медлительная, товарищ полковник. Оценим результат, затем видно будет – надо – нет?

– Надо, Вова, надо! – рявкает Михаил Бубякин. – Выполняйте приказание, подполковник. Вы не учитываете психологический эффект. На нас – в смысле, нашу работу, – люди смотрят. Танкисты в том числе. Да и враги тоже. Пусть «нашинские» вдохновятся, а супостаты понервничают.

– И нам самим тоже надо бы пожечь за собой мосты, – добавляет он для капитана Антуновича и снова подмигивает: они свои и в одной лодке.

Четвертая власть:

«…Крымский полуостров – исконно турецкая земля. Именно этот работящий народ сделал из горной местности страну виноградников. Все сочинения о какой-то, смешно право, работорговле в средневековой Турции это выдумки российских шовинистов. Вспомните, как жило русское крестьянство в крепостнической России. Да оно само, при всяком удобном случае, бежало в Крым, и здесь попадало под патронаж просвещенной, нравственно и религиозно терпимой Османской Империи…»

Полигон под Киевом

Стрельба застала лейтенанта Матвиенко в дороге, когда он вроде бы окончательно определился, куда и зачем следует обращаться по данному поводу. Поскольку связаться с папой в Днепропетровске никоим образом не удалось, то пришлось, наконец, принимать решение без советов уважаемого родителя. Анатолий Матвиенко надумал явиться в редакцию какой-нибудь газеты. Пришлось купить в киоске целую груду печатных изданий, но зато теперь в прикупленном в том же киоске, блокноте были аккуратными рядочками выписаны адреса сразу нескольких периодичек. Начать следовало с чего-то солидного, типа «Зеркало недели»: уж если попадать на первую полосу, то почему бы не самую престижную? Не в меру разбушевавшееся воображение уже рисовало ему анонс с большим портретом, и с заголовком типа: «Только один офицер группы дивизионов встал на пути распоясавшейся военной хунты». Пожалуй, после такой статьи девочки в трамваях будут просто падать. В последствии могут даже появиться проблемы с алиментами или еще с чем, ведь он будет знаменит, а найти знаменитость вообще-то раз плюнуть. И кстати, папаня будет доволен – сыночек выйдет в люди. Может, тогда действительно не стоит покуда бросать армию? Всех вышестоящих в дивизионах попересажают и повыгонят, понадобятся спецы на должности комбатов и комдивов. Однако является ли он спецом, если разобраться? С другой стороны, что тем вышестоящим собственно требуется знать? То, в чем плаваешь, всегда можно переложить на подчиненных – пусть потеют, изобретают спасательные круги. Может даже по случаю, сам президент вручит ему какой-нибудь крестик на подвязке. И кстати, почему не получить звание досрочно? Неплохо даже стать каким-нибудь инспектором всех ЗРВ. Придется конечно много ездить, но чего там сложного – в СВ…

Ракетные старты сбили смотрящего сны наяву Матвиенко с панталыку. Маршрутное такси «Васильков – Киев» внезапно вильнуло и замерло. К счастью выяснилось, что они ни в кого не врезались, просто «водиле» было плевать на график; он прижался к загородной обочине и вылез из салона на свежий воздух – поглазеть. Кто-то недовольно буркнул, но развивать тему не решился: народ, пользуясь случаем, тоже пополз в выходу, перекурить и унять любопытство, кто как. Анатолий Матвиенко попробовал обойтись окном, но стекло было грязноватое, к тому же даже приклеившись к стеклу носом, он не сумел рассмотреть, что происходит в высоте. Тогда он тоже протиснулся наружу и замер с открытым ртом. Его группа лупила в небо настоящими ракетами, похоже «полкан» Буба совсем «зъихав с глузду».

Два бело-дымных следа уходили вверх под углом. Сами ракеты смотрелись ясными, сверкающими точками падающими куда-то в сторону далекого горизонта. Вообще-то офицер ПВО Матвиенко видел реальные пуски «в живую» первый раз в жизни: бывать на полигонах ему покуда не приходилось. Зрелище завораживало. Он вспомнил, о времени и пожалел, что не начал отчет секунд: может, получилось бы определить дальность. Если конечно ракеты… Неужели они и в самом деле запущены по кому-нибудь?

– Летёха, слышь? Это чего пуляют? – поинтересовался какой-то не совсем трезвый дядя поблизости.

Анатолий не ответил, ибо в этом момент он, наконец, увидел подрывы. В далекой, чуть ли не сравнявшейся с горизонтом вышине (возможно реальность составляла километров десять-двадцать высоты, как выяснить?) полыхнули две уже довольно неяркие звезды (о дальности происходящего тоже стоило только гадать). Теперь конечно и в самом деле получилось бы начать отсчет секунд, но как-то не верилось, что звук разрывов преодолеет двести или сколько-то там километров, тем более учитывая стратосферное разряжение. Может все же не попали ни в кого, а так забавляются? Ракеты на самоликвидацию и… Можно ли запустить ракету без автозахвата цели? Точно Матвиенко не помнил. Кажется, нельзя. И к тому же есть еще «запросник». Если цель «свой», то… Тут он тоже начал сомневаться; конечно в училище это когда-то растолковывали, но он все же не был «эр-пэ-цэ-шником» и потому…

Размышление прервало новое зрелище – спектакль продолжался. Из-за редкой рощицы снова рванулось в небеса родное изделие 5В28. И через пять секунд, как положено, вторая ракета в паре. Звук первого пуска как раз проехался по ушам. Давешний дядька поперхнулся недоговоренной чередой новых вопросов:

– Не кумекаешь, что ли, «Ганс»? Или ты по финчасти какой? Не рубишь в технике, да?

Анатолий Матвиенко не слышал, он замерев отслеживал ракеты. Они уходили приблизительно в том же направлении, куда завалилась первая пара. Вот поднялись в стратосферу, набрали свой положенный километр в секунду и пошли в дальнюю границу зоны поражения. Интересно, те первые не попали, а эти добивают, или тут новая цель? Там что – настоящий боевой налет? Наших сейчас будут «по-правдешнему» бомбить?! Но ведь у нас всего два канала! Успеют ли? Хотя зона поражения еще та! Двести сорок… Или это только по дозвуковым мишеням? Анатолий не помнил точно. Этот отхлебывающий пивко из горлышка хмырь похоже раскусил его сущность на раз. Лейтенант разозлился и на хмыря и вообще. В этом миг вдали опять вспыхнула звезда, и тут же преобразовалась в маленькую растянутую кляксу. Матвиенко ждал второго подрыва, но ничего не было. Может обе сразу? Или… В небе снова сверкнуло. Наверное, первая завалила цель, а вторая ушла на самоликвидацию. Сколько там работает БИП? Двести секунд? Или это только на 5В21, а на новых… Анатолий Матвиенко совсем раздосадовался на свою память. Черт, вот черт! Ведь может это мои ракеты сейчас ушли?! Это я бы мог их готовить! Хотя бы взводом перегружать! Вот солдатиков тренировал, тренировал, а кто-то на чужом горбу…

Лейтенант еще некоторое время смотрел в небо, ожидая новых пусков. Не случилось. Он совсем раздосадовался. Давешний дядя причмокивал поблизости. Матвиенко повернулся и посмотрел на него в упор. Тот отстранил почти допитый бутыль и вперил мутный взгляд в офицера.

– Хлебнуть, что ли хочешь, летёха? – он протянул Анатолию «Оболонь». – Полигон что ли тут теперь, а? Классно они стреляли, да?

Фраза переполнила чашу окончательно. В совершенно автоматическом режиме лейтенант Матвиенко шагнул вперед и без всякого замаха врубил по мерзостной харе с правой. Дядька хлюпнул пивом, и медленно, как в кино, грохнулся назад, возле колеса «Газели». Толпа пассажиров вокруг замерла. Не останавливаясь, офицер пнул носком неуставного ботинка по все еще сжимающей бутылку руке. Тара звякнула, похоже, все-таки разбилась где-то под машиной. Матвиенко ударил лежащего в бок. Тот наконец-то начал группироваться, но наглость во взгляде провалилась куда-то в мигом исчезнувшую пивную удаль.

– Эй, служивый, оборзел что ли?! – гаркнул откуда-то «водила».

Но злость уже соскочила планкой ниже, так что Анатолий не бросился на нового врага.

– Рот заткни, таксист! Держи дистанцию и следуй по маршруту! – бросил он грубо, но уже несколько отрешенно. – И вообще, сваливай, забирай людишек, а то, гляди, скоро спец-изделием пальнут – не будет у тебя тогда главного развлечения в жизни по вечерам.

Сам он уже размышлял несколько о другом. Донельзя успешная, скоротечная драка сдвинула что-то внутри. «К черту Киев! – сделал он вывод в окончательной решимости. – Газеты, корреспондентки… Наши там воюют с настоящими супостатами. Ну и что, если с американцами? Зато прославятся по-настоящему. С тех-дивизиона, наверное, изделия новые пришли, солдатики мои в мыле… А за меня там комбат Володихин отдувается, а я…»

Лейтенант развернулся кругом и двинулся назад, к Василькову. Он надеялся схватить какую-нибудь попутку. Проблем с поимкой машины, после такого цирка в небе, не предвиделось. «Теперь народ военных зауважает, – прикидывал Матвиенко. – А я вам не какой-нибудь гражданский шпак – я офицер-ракетчик». Гордость била из него как шампанское.

Четвертая власть:

«…Крым – это горный край. Здесь испокон веку жили горные народы, к которым по праву относиться и турецкий, и татарский народ. Для русских же, да и вообще славян, условия жизни здесь неприемлемы – это не их экологическая ниша. Им надо жить на равнинах, в степях. Так требует их природа, а против точных выводов науки трудно что-либо возразить…»

Парламентер

– Эй, парни, не стреляйте бога ради! – кричит Сергей Парфенюк, хотя покуда никого не видит воочию: в подъезде темно. Но делает он, видимо, абсолютно правильно, ибо темнота все-таки отзывается.

– А чего, нельзя? – спрашивает кто-то, очень неожиданно и громко. Неожиданно потому, что с момента своего вскрика, Парфенюк успевает сделать несколько осторожных шагов. За это время он уже в какой-то мере успокаивается. Ну, нет никого, подумаешь? Ошибочка вышла с координатами. В самом деле, с какого праздника при сотнях домов вокруг этим боевикам ютиться в брошенном строении?

– Я свой! Свой! – нервно вопит Парфенюк. – Мы хотим с вами иметь дело.

– Кто «мы»? – интересуется темнота.

– Мы тоже из сопротивления, ребята.

– Из какого еще «сопротивления», ты, индуктивность хренова?

Такое оскорбление, если это оскорбление, выглядит, мягко говоря, странно. Однако молчать долго не стоит, а то и правда пришьют. Эти могут, видели уж на площади.

– Я свой, ребята, – повторяет Парфенюк. – Вот руки поднял.

– Чем докажешь?

– Что поднял?

– Нет, что «свой»? – Любопытные все-таки люди присутствуют в этой темноте. Темные какие-то.

– Так… это… Я без оружия, – лепечет Сергей. Все заготовленные словесы вылетели прочь, куда-то в другие пространства.

– Да ну? – удивляются невидимки. – А может, ты турок приблудный? Шпиён йихний, а?

Тут уже пахнет издевательством. И можно было бы порыготать в голос за компанию, но в темноте подозрительно щелкает что-то металлическое. Взводят затвор? Патрон досылают? Может, во тьме не сразу попадут? Мазанут поначалу? Но ведь если сейчас побежать, или упасть наземь, то тогда уж точно пришьют. Как шпиона.

– Я свой, мужики! Свой! – рот почему-то наполняется слюной. – Про вас рассказали. Мы вас уж долго ищем. Еще тогда, с площади Ленина. Это ж вы с гранатомета, правильно?

– Чего ты несешь такое, а, шпиён? – говорит темнота, и снова щелкает чем-то. – Ах ты, лазутчик турчаковский. Ну-ка, скидывай штаны! Будем смотреть, не спрятал ли гранату в жо…

Парфенюк в полной растерянности. Наткнулся на сумасшедших. Удружил дядечка Беда с индивидуальным заданием. Мало того, что пристрелят, так еще и…

– Хватит издеваться над парнем, Громов, – вклинивается в дело новый, увещевающий голос. – А ты иди-ка сюда, дружок-пирожок. Да, прямо на голос. Э-э! Руки-руки! Так вверху и держи, не рыпайся.

Четвертая власть:

«…Россия захватила все свои земли в результате неуемной империалистической политики, колонизировала их самым варварским способом. Пора исправить такую историческую ошибку. Пора-пора русским покаяться, вернутся на свои исконные земли, в окрестности Москвы… Население? Ну, население постепенно придет в норму, уменьшится, сообразно экологическому и прочему давлению на окружающую среду. Ведь русских действительно слишком много, и в этом, как не странно, тоже их беда. Маленькому народу всегда уютнее, спокойнее в мире, он всегда способен договориться между собой, по-человечески посмотреть друг другу в глаза…»


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: