Зимы. Резкий ветер. Мамаша Кураж и повар в старых овчинах примостились у

Фургона.

Повар. Еще темно, все спят.

Мамаша Кураж. Как-никак дом священника. Скоро звонить в колокол,

Придется ему покинуть перину. Ничего, его ждет горячий суп.

Повар. Какой там священник, мы же видели, что вся деревня дотла

Сгорела.

Мамаша Кураж. Нет, жители здесь есть, не зря собака лаяла.

Повар. Если у попа и есть что-нибудь, он все равно не даст.

Мамаша Кураж. Может быть, если споем...

Повар. Осточертело мне это пение. (Вдруг.) Я получил письмо из Утрехта,

Моя мать, пишут, умерла от холеры, трактир теперь мой. Вот письмо, если не

Веришь. Я дам тебе его прочесть, хотя тебя и не касается мазня тетки насчет

Моего образа жизни.

Мамаша Кураж (читает письмо). Ламб, мне тоже надоело скитаться. Я как

Та собака мясника, что разносит мясо покупателям, а сама его не ест. Мне

Нечем торговать, а людям нечем платить ни за что. В Саксонии один оборванец

Хотел всучить мне за два яйца сажень пергаментных книг, а в Вюртемберге за

Мешочек соли мне давали плуг. Зачем пахать? Вырастает только чертополох.

Говорят, в Померании в деревнях съели уже всех младенцев, а монахини грабят

Людей на больших дорогах.

Повар. Все вымирает.

Мамаша Кураж. Иногда мне уже кажется, что я со своим фургоном разъезжаю

По преисподней и торгую смолой или продаю на небесах закуски блуждающим

Душам. Если бы мне с детьми, что у меня остались, найти местечко, где не

Стреляют, я бы еще пожила спокойно несколько лет.

Повар. Мы могли бы открыть трактир. Подумай об этом, Анна. Я сегодня

Твердо решил, я подамся в Утрехт, с тобой или без тебя, и сегодня же.

Мамаша Кураж. Мне нужно поговорить с Катрин. Очень уж все

Скоропалительно, мне трудно решать не согревшись и на пустой желудок.

Катрин!

Катрин вылезает из фургона.

Катрин, я должна тебе кое-что сообщить. Мы с поваром собираемся в

Утрехт. Он там получил в наследство трактир. Ты жила бы на одном месте и

Завела знакомства. Оседлый человек уже вызывает уважение, внешность -- это

Еще не все. Я тоже за такое решение. С поваром мы уживаемся. Должна сказать,

Что он знает толк в делах. Кормежкой мы были бы обеспечены, плохо ли? У тебя

Была бы своя койка, тебя бы это устроило, правда? Нельзя всегда жить на

улице! Так ведь и опуститься можно. Ты уже вся обовшивела. Нам нужно

решиться, мы пошли бы со шведами на север, они, наверно, там. (Показывает

налево.) Я думаю, мы решимся, Катрин.

Повар. Анна, мне нужно сказать тебе два слова наедине.

Мамаша Кураж. Полезай в фургон, Катрин.

Катрин лезет в фургон.

Повар. Я прервал тебя, я вижу, ты меня не поняла. Я думал, об этом не

Стоит и говорить, и так, мол, ясно. Но если нет, то я скажу: не может быть и

Речи о том, чтобы брать ее с собой. Я думаю, ты меня понимаешь.

Катрин за их спиной высовывает голову из фургона и слушает.

Мамаша Кураж. Ты считаешь, что я должна оставить Катрин?

Повар. А как ты думаешь? В трактире нет места. Это тебе не трактир на

Три зала. Если мы поднатужимся, то мы вдвоем еще прокормимся, но не втроем,

Втроем никак не выйдет. Фургон пусть останется Катрин.

Мамаша Кураж. Я думала, в Утрехте она найдет себе мужа.

Повар. Не смеши меня! Где такая найдет мужа? Немая и шрам вдобавок! И в

Летах уже.

Мамаша Кураж. Говори тише!

Повар. Громче или тише, а что правда, то правда. И это тоже причина, по

Которой я не могу ее держать в трактире. Гостям неприятно, когда перед их

Глазами торчит урод. И нельзя на них за это обижаться.

Мамаша Кураж. Замолчи. Говорю тебе, не надо так громко.

Повар. В доме священника зажегся свет. Давай споем.

Мамаша Кураж. Повар, как же она одна пойдет с фургоном? Она боится

войны. Она ее не переносит. Какие у нее, наверно, страшные сны! Я слышу, как

Она стонет по ночам. Особенно после боев. Не знаю, что она видит во сне. Она