Оставшиеся на свободе 15 страница

 

Бродя по магазинам, выискивая одежду и другие нужные для жизни причиндалы, вкушая на берегу океана готовившуюся в местных ресторанчиках пищу, купаясь в безграничных океанских просторах, омывающих остров, загорая, каждый из нас отдавал себе отчёт и чувствовал то же самое в другом, что так хорошо, как рядом с этим человеком, не было ни с кем. Поездки на Тейду, в кактусовый парк, зоопарки, на север острова, где можно было высмотреть хоть какие-то «древности», к которым нас обоих тянуло, и побродить по ним… Море её фотографий, фанатично деланных мною и раскиданных, где попало, по всей квартире, ежедневно пополнялось всё новыми и новыми… Не было скучно, но не было и спокойно.

Я никогда так не ухаживал ни за кем, и никто так не ухаживал за ней, но дело не в этом, а в том, чтобы понимать, что нужно именно сейчас женщине. Мои интуитивные усилия попадали в цель, хоть иногда и были более мощными, чем требовалось, и в столицу мы вернулись в явном гражданском браке, живя с тех пор вместе до известного времени.

Понимая, что шансов нет, её молодой человек благоразумно не стал предпринимать никаких шагов, но отомстил много позже, уже будучи в заключении, подсказав ищущим меня оперативникам, через кого можно выйти на меня. У нас двоих была только одна общая знакомая, о ней он и намекнул. Странно, но видел он меня лишь один раз, однако, заглянув в мои глаза, отчётливо увидел проходящую мимо, предназначенную именно ему смерть. Тогда, в Риме, он не мог знать, что я и человек, который увёл у него любимую женщину — один и тот же, значит, он отомстил ей. А ведь я мог предотвратить это одним ударом стилета в сердце или шею, и тогдашняя, якобы случайная, встреча на Виа Венетто могла стать для него последней, а для меня — моей гарантией от ареста. Но, что сделано, то сделано, о том решении я не жалею, хоть оно и продлило ему жизнь на несколько лет, и те в заключении, где и закончилась его жизнь — в петле, на тюремной решётке.

Хотя признаюсь честно, что в эту история с его рассказом обо мне милиции я верю только отчасти, ведь ещё три человека, когда-то близкие ко мне, тоже могли >то сделать, и им было, ради чего — они могли обменять >ту информацию на свою свободу. Мне это не особо интересно, тем более ни у кого из них не то что полной информации, а хотя бы более-менее стоящих сведений не было. К тому же я никогда никому не мстил, и привычек своих менять не собираюсь.

В следующей нашей с ней поездке, которая была подарком на 8 марта, три дня были проведены в Мадриде, и гостинице «Ритц». Мы катались по городу в длинном лимузине со всезнающим гидом, не только показывающим и интересно повествующим о всех красотах и достопримечательностях, но и познакомившим нас с кулинарией и сувенирной торговлей национального окраса. Мы побывали в Толедо, узнали все тайны и особенности Толедского и Мадридского дворов, Мавританские страсти и… Было весело и интересно. Тогда, в первый день пребывания, сразу по приезду, нас поразил поздний обед в ресторане этого отеля. Но не столько поздним временем, хотя проходил он уже после закрытия, сколько своей помпезной эксклюзивностью, направленной только на нашу пару, после ухода последнего посетителя, когда и началось всё представление — а-ля банкета Лапши для своей возлюбленной в фильме «Однажды в Америке». Вся поразительность, фешенебельность отделки старого, переливающегося вычурностью отблесков огней свечей в зеркалах и начищенных до блеска столовых приборов зала, с вычурной отделкой, вышколенностью и, соответственной предприимчивостью, официантов, откуда-то, хоть и под закрытие, взявшиеся заказанные нами деликатесы, обслуживание сразу тремя, а то и пятью «камарилье», как их здесь принято называть, непринуждённая живая музыка, приглушённый свет, и только мы вдвоём — всё это нас «убило» наповал, оставив непревзойденное и никогда не виданное ощущение на всю жизнь. Разумеется, по завершении банкета я расстался с обещанными заранее чаевыми в несколько сот долларов, совершенно не жалея о потраченных деньгах.

Следом нас ждал манящий Тенериф, где нам еле хватило захваченных денег. Первая встреча с Андреем началась расспросами об отношениях моей дамы с её бывшим и со мной. Я сделал замечание о некорректности вопросов, на что получил ответ примерно следующего содержания: «Какая там корректность, когда жизнь на волоске?». Речь шла о её жизни, — полагаю, из-за ошибочных предположений об опасности информации, которой она владела, поскольку, на самом деле, эта информация равнялась нолю. Что я и попытался донести до Андрея, объяснив, что она обладает лишь моим описанием, и пообещав разобраться самостоятельно во всём, если ситуация выйдет из-под моего контроля. Разобраться — значит уничтожить источник опасности. Сурово, но таких слов ждали, и они были мною произнесены. Правда, закончились они убедительным предупреждением, что за неё убью любого, а потом каждого следующего, кто будет этим недоволен, и не дай Бог, с ней что-либо произойдёт, пусть даже случайно! Кажется, старшему брату пришлось попотеть, а мне понервничать не один месяц, чтобы доказать необходимость оставить её в покое и, вообще — забыть о её существовании. Но за это, в виде компенсации, я должен был в ближайшее время совершить зарубежную поездку, направление которой мне сразу не сообщили, как, впрочем, и её цели. Но…

Откуда дул ветер при постановке этой задачи, я осознал позже, встретившись в Риме, ради жизни Андрея «Курганского», с «Осей», спросившим меня, улыбаясь, о здоровье моей возлюбленной.

Первая поездка, оказавшаяся не единственной, была в Париж, город; к тому времени для меня уже знакомый, куда мы отправились вместе с Алексеем Кондратьевым, тем самым, который убил моего хорошего знакомого, Юру Лукьянчикова. К тому времени, правда, я ещё этого не знал, а если честно, то вряд ли что пред-принял бы, даже узнав — ведь, в сущности, Лёха передо мной ни в чём виноват не был, а Гриша уже за всё ответил. Первую неделю мы наслаждались, не получая никакого задания, шляясь по уже знакомым местам. В деньгах он был сильно ограничен, а поездки за границу нашего государства стесняли, и я с удовольствием помог ему в тяге к прекрасному, которая могла остаться так и не удовлетворенной, ограничившись лишь номером в гостинице и кафе напротив. Уехал он через неделю в но-ном костюме от Hugo BOSS в подарок, а также в туфлях, рубашке и паре галстуков, что необычайно поправило ею внешний вид, придав еще более презентабельную форму. Здесь от Алексея я узнал много нового (ведь я не виделся ни с кем уже более трёх лет), а, оказывается, что естественно, многое поменялось. Он боролся с наркозависимостью, усугублённой эпилепсией, был одинок и вся его жизнь состояла из общения с Олегом, его окружением из таких же парней, и ожидания, с дальнейшем выполнением, задач по устранению кого-нибудь где-нибудь. Как и «Мясной», он имел привычку, на всякий случай, дырявить голову тремя-пятью выстрелами, дабы не произошло оплошности, но они случались, ибо были промахи, осечки и выстрелы сначала по корпусу, что повышало шансы жертвы, которая срывалась с места сайгаком и за долю секунды уходила из зоны поражения. От него я узнал, что шурина, ещё при Грише, «отработал» «Мясной», а ещё подробнее мне рассказал о том нам Юра через несколько месяцев, в офисе «нашего» сервиса на Ленинском, причём представили ему этого человека, как убийцу одного из «наших», которого сами же закопали намедни. Впоследствии Тутылёв уже не нуждался в объяснении мотивации, так как учувствовал и контролировал большинство акций против «своих».

 

После отъезда «Кондрата» позвонил Андрей и сообщил название отеля, попросив последить за его постояльцами, при попытке уточнить личность, ответил: «Ты сам увидишь». Выходов в здании было два, пришлось светиться в фойе, упиваясь кофе. Их было двое: Андрей «Курганский» и Александр Черкасов — соучредитель «Арлекино» на Таганке, единственный из его владельцев, на которого странным образом до того времени не было совершено покушения. Двое из его партнёров к тому времени были уже убиты. Правда, сам он через несколько лет чудом остался цел после расстрела Маратом Полянским его Land Cruisera, стоящего в пробке в 2000 году. Получив пулю в голову, он остался жив, но потерял охранника.

Настроение наблюдаемых выдавало их бесшабашность и весёлость предполагаемого мероприятия, на которое они уходили. Других задач я не получил. Проконтролировав их выход и посадку в такси, последовать за ними не успел, но узнал номера проживания и фамилию, под которой Колигов прибыл и зарегистрировался, — тоже дорогого стоит! И был таков. Ещё пару дней я делал то же самое, но безрезультатно, и прекратил.

Приехал Пылёв по каким-то своим делам, но мы встретились, отобедав и приятно поболтав, впрочем, зацепив и дела. Далее он поспешил на встречу с Таранцевым, а я, через пару дней, в Москву.

Следующая поездка, в конце 1996 года, зимой, в Рим, продлилась достаточно долго, около трёх недель, и не только могла, но и должна была увенчаться необходимым результатом, если бы не… По приезду, через 4–5 дней я встретился с «Осиным» человеком, который передал несколько приблизительных адресов предположительного появления нужного человека. До этого я протопал пять из семи холмов — столпов Великого Рима, посетил Колизей, открытый для посещений, несколько музеев, пинакотеку в Ватикане, в самом Риме — галерею Боргеса, поразился громадности размеров собора Св. Петра, который исследовал вдоль и поперёк, забравшись под самый купол, подивился планировке замка Святого Ангела — крепости, гробницы и даже когда-то тюрьмы. В этой столице античность не только сохранилась, но и ещё, казалось, дышала, несмотря на всю свою полуразрушенность, подтверждая звание «вечного города».

К сожалению, успел я немного, хотя с утра до вечера сбивал свои змеиные «казаки» по булыжникам древних мостовых, передвигаясь только пешком, вышагивая по 15–20 километров в день. Усталости не замечал, лишь насыщение своей любознательности, а вечер приносил другие наслаждения — за чашечками сваренного по своим рецептам горячего пахучего кофе, с порциями непохожих друг на друга «чизкейков» и «термису». Если бы эти продукты волшебной кулинарии и ощущения в этом городе можно было перенести на плато Тейды, Акрополь или балкон (на сегодняшний день уже не принадлежащей мне) усадебки в Калужской области, то с удовольствием сделал бы полный вдох и постепенно застыл а мраморную античную статую — от нежелания ни двигаться, ни мыслить, и от осознания своего ничтожного, но всё же участия в этом великом процессе существования, пусть и заметного сейчас только для меня одного. Нечто похожее на сидящего на Капитолийском холме в Вашингтоне мраморного Авраама Линкольна, но не с пером и деклараций Независимости, а с чашечкой капучино и кусочком тортика… Прошу прощения за иронию, но в написанном есть и доля правдивого ощущения.

Найдя переданные адреса: квартиру недалеко от Ватикана, где, оказывается, иногда жил и «Солоник», а сейчас начал появляться «Курганец», причём передвигаясь на той же самой машине — пятидверной Toyota RAV 4 с римскими номерами, спортивный зал на Виа Венетто — самый престижный в столице Италии, который пришлось посещать, и ещё пару мест, расположение которых не отложилось в памяти.

Неделю я «лопатил» беговую дорожку, удивляя инструктора, пробегая по 5-10 километров со скоростью 15–16 км/ч, так что он даже заучил фразу на русском языке: «Твои дела хорошо». Я показал ему на большое стекло в метре перед дорожкой, за которым проходило занятие аэробикой, и он, посмотрев на меня, понимающе кивнул — девушки в бикини своей пластикой и растяжкой кому угодно придадут силы и энергию. По три часа, в предполагаемое время появления «клиента», я предавался занятиям, бассейну, парилке и всему, что можно было найти в этом замечательном спортивном клубе. Силы росли, как и выносливость, было бы легче и интересней при наличии груши, но её здесь не оказалось, так же, как и ожидаемого человека. Но всё же дождался, определив и дни, и часы посещения, и место парковки в подземной стоянке рядом.

Вечером же — к квартире. Оружие обещали подвезти, пока же в моём распоряжении был только стилет, спрятанный в зонтике — постоянный мой спутник во всех путешествиях, в принципе, должно было хватить и его. Приехал «Ося» с кем-то из своих, будто специально для встречи с этим человеком, что я и проконтролировал. Правда, после этой встречи, возможно, что-то почуяв, «Курганец» съехал с квартиры, но тренажёрный зал посещал с прежней регулярностью. Буторин настаивал на действиях, Пылёв не возражал, да, думаю, он уже и не мог, попав под некую зависимость.

Наконец в очередной раз, дождавшись заезда в подземный гараж машины, зарегистрированной на один из греческих паспортов «Солоника» и там же купленной, я направился в подземный переход, куда был выход из гаража, и далее, переход в спортивный клуб. Надо отметить, что и спортивные залы и бассейн были расположены под землёй, наверху же размещался огромный парк, по тропинкам которого бегали те, кто предпочитал природу электронной беговой дорожке. Единственным местом без видеокамер, как раз и была часть этого перехода, где нужно было поймать его на небольшом пятачке в 5–7 метров «мёртвого», не обозреваемого техникой, пространства. В общем-то, дело точного расчёта. Как раз у этого пятака был небольшой закуток, где расположился аппарат для моментального фотографирования, куда я предполагал, в случае удачи мероприятия, перенести останки и таким образом спутать всё видеонаблюдение по временным рамкам — ведь оставшихся на видеоплёнке и проходящих по переходу людей будут десятки, а происшествие останется не зафиксированным. Оставалось только вовремя отворачиваться от направленных на тебя объективов. А также понимать, что вся остальная столица тоже находится под видеонаблюдением, а значит — нужно просто в нужном месте быстро поменять свою внешность и как бы исчезнуть. Гараж для подобного не подходил из-за необходимости ждать машину непосредственно у места парковки, а это несколько часов ежедневного ожидания, то есть стопроцентная засветка. И потом вечный город это не Москва, где практически в любом подъезде можно почти не мотивированно находиться сутками, сделать всё, что угодно, и после этого не оставить о себе ни свидетельских показаний жильцов, ни подозрений.

В этом переходе было большое окно, выходившее на скоростную автостраду, по которой непременно должен был проехать автомобиль, чтобы попасть на автостоянку спортивного клуба. Здесь тоже не было камеры, зато было очень удобное место для встреч, а долгое здесь местонахождение не вызывало подозрения. Увидев подъезжающую Тойоту и понимая, что до появления «Главшпана» осталось несколько минут, я направился занимать исходное положение. Рядом с местом акции был выход по ступеням вверх на улицу, как раз, недалеко от «автофото». «Клиент» остановился рядом с ним и будто ждал чего-то, разговаривая по телефону. Двумя лёгкими движениями освободив жало стилета, я направился, улыбаясь сам себе, и иногда, издалека, приветливо ему. Чем ближе я подходил, тем бледнее становилось его лицо и ниже от уха опускалась рука с трубкой «мобильника», уже что-то кричащей. Вокруг не было ни души и никаких лишних звуков, всё складывалось идеально, кроме одного: я не то, чтобы не хотел этого делать- не имел права! Лишив его женщины, лишать жизни? Он видел меня в зале и, наверное, подозревал, что я русский, скрывать это было бессмысленно, а помочь могло, в крайнем случае, могло оттолкнуть, но не насторожить — ведь не скрываю же… Оставалось 5–7 шагов, тело зонта и его ручка с блестящим остриём, разумеется, ему не видным, лежали в правой руке, и я чуть нагнул голову, и слегка тряхнул: длинные густые волосы под своей тяжестью скатились вперёд и почти закрыли лицо — я часто пользовался таким приёмом, когда не хотел быть узнанным, работало всегда и безотказно, правда, при одном условии — отсутствии ветра в лицо.

Казалось, он застыл, даже ощущался выделяющийся холодный пот, его интуиция подсказывала, не разуму, а телу, и оно застыло, перестав жить. А чем же был занят мозг? Кажется, как он рассказывал через несколько месяцев по телефону, находящемуся на вилле «Солоника», об этом, чуть было не случившимся с ним несчастье (вкратце, но понятно), он видел мелькающие картинки жизни на фоне плавно и размеренно приближающейся моей фигуры. Причем этот разговор мною тоже был записан — несравнимая и непередаваемая интонация голоса. Совсем поравнявшись с ним, надо было нанести два удара, хотя достаточно и одного — в область сердца, а надёжнее всего — в шею, по причинам, которые описывал раньше. Проблема могла быть лишь в специфике заточки стилета — края его были не остры, так как он предназначен не разрезать, а прокалывать.

Правда, говорить об этом спокойно для меня лично возможно лишь на бумаге, когда же дело доходит до действия, далеко не каждый даже вспомнит о написанном, а потому, принимая решение, нужно быть уверенным, что сможешь. Бить сразу в сердце опасно — вдруг жилет? Тогда лишишься и оружия, и фактора внезапности, что, в принципе, не опасно, но срывает всё мероприятие, как и любое подобное событие, отклоняющееся от плана. Скажем, стоит ему побежать, как, догоняя, вы попадаете в поле зрения камер, начиная с ним единоборство, дарите закону доказательную базу, а оперативным сотрудникам — полное своё описание. Поэтому если выделили себе две-три секунды для выполнения задачи, то они и должны остаться двумя-тремя секундами, не больше. Любой форс-мажор — это кучка магния, брошенная в огонь и вызвавшая мощную вспышку, которая, уверяю вас, привлечёт внимание. Тем более, всё это опасно, если человек, ради смерти которого вы всё это предпринимаете, видел вас так близко, а значит, скорее всего, запомнит всё, вплоть до длины ваших ресниц, и не дай Бог, в его памяти отложится ваш взгляд, который при любом изменении внешности останется прежним, поэтому я старался никогда не встречаться глазами, даже при сборе информации, никогда не сближаться с целью, и вообще — делать всё с дальней дистанции, избегая свидетелей. И если уж была ситуация, подсказывающая интуитивно какой-то сбой, то уходил в сторону или вообще разворачивался, стараясь не обращать на себя внимание. Лучше прождать ещё полгода, чем один раз засветиться, хотя бывают ситуации, когда отложить невозможно, а предпринять что-то надо, тогда приходится рисковать.

Да и вообще, взгляд «глаза в глаза» цепляется душами, в нём можно увидеть что-то, что не позволит сделать и так не лёгкий шаг: у кого душа — потёмки, а у кого — слепящий свет.

Сделав это, я не смог бы смотреть в глаза женщине, которую мы оба знали и любили, с той лишь разницей, что обладал ею только я, а потому — пусть с ним разбирается кто-то другой, а на сегодня — мы в расчёте, и, по-моему, сделка более чем равноценная. На его глазах, проходя мимо, я вставил жало в трубочку зонта и повернул контрящую гайку уже взлетая по лестнице на улицу, обдаваясь исходящим изнутри жаром от понимания какого-то хорошего и правильного поступка.

Это сейчас понятно, что молодой человек получил шанс, но после не воспользовался им. Через несколько месяцев он будет арестован, затем дважды осужден, конечный срок-за 20 лет, в течение восьми лет заключения ему удастся избегать поставленный «воровской крест», в том время как от подобного в тюрьмах погибнут несколько его соратников: Нелюбин, Зеленин… Затем вернётся под охраной в Москву, на самолёте, для дачи на меня показаний, после которых, выбрав какой-то более южный по сравнению с предыдущим, северным, лагерь, «почему-то» погибнет в 2005 году, за два месяца до моего ареста, будучи повешен своими сокамерниками.

Не будем говорить о том, что было бы или могло бы быть, не случись так, как произошло. Не станем предполагать возможные последствия, зная сегодняшний исход, и не очень важно для меня лично, сыграли ли со мною злую шутку принципы, впитанные с детства. Несомненно, что второстепенными из них приходилось жертвовать, чтобы соблюдать главное. Может быть, в их расстановке я и не прав, с точки зрения идеала, но в этом только моя вина, определяющая поведение и принятия решений, а причиной, разумеется, мотивация — правильная или нет, покажет история. И вот вам не разрешаемая задача. Кто прав: охотник, старающийся убить львицу ради защиты своих детей, которая им угрожает, или львица, которая защищается, вплоть до убийства нападающего, для спасения и прокормления своего прайда (семейной группы)? И это вам не вопрос о полноте налитого стакана — наполнен ли он на половину или наполовину пуст, здесь как раз всё понятно: если из него отпито, значит — второе, а если налита лишь половина, значит — первое.

К этому же относится моё твёрдое убеждение, что убивающих свидетелей своих преступлений не только можно, но и нужно считать людьми неполноценными с точки зрения разума, во-первых, из-за неподобающей подготовки в планировании и подборе «подельников», а во-вторых… Не надо свою вину переваливать на плечи других, а если в себе не уверен, то и браться не стоит.

Разумеется, о сделанном выборе и даже о возможности исполнения «работы», я ничего не сказал, лишь после окончания существования «курганских» поделился с Андреем — старшим из «братьев», и получил одобрение, конечно, негласное.

«Ося» и его человек улетели, я же ещё пару дней бродил, наслаждаясь жизнью, узнав ещё больше, что это такое.

Поездки в Европу учащались, со старшим Пылёвым я встречался с частотой 5–6 раз в год, большей частью совмещая с отдыхом, и так продолжалось вплоть до 2000 года. Странным образом после смерти «Солоника» и ареста «Курганских», по информации РУОПа, в частности, добытой полковником Саратовым, обнаружилась квартира в Риме, около Ватикана, набитая оружием и кое-какой важной и очень нужной информацией, якобы исходящей из верхов одной спецслужбы и случайно оказавшейся в этом жилище.

* * *

После Мадрида остров встречал нас помпезностью отеля «Бая Дельдюе», с ежедневными выходами в вечерних костюмах во внутренние рестораны, с большим теннисом и прочими развлечениями, типа ежевоскресных вечерних салютов и, во многих местах, живой музыки — того самого, который показывали в одной из криминальных передач, называя частной виллой, принадлежащей господину А.П. Таранцеву. Слов нет, он человек богатый, но, думаю, не настолько, да и кому нужен такой огромный дом?

У нас с моей спутницей оказались несколько разные взгляды на подобные места и времяпровождение. Я никогда к такому не стремился, и костюмов вообще не люблю, плюс к этому ещё и необходимость быть скромнее и неприметнее, что объясняется привычкой моего постоянного положения. Наверное, любой женщине (что я считаю нормальным), подобные места были бы приятны, ведь они дают возможность показать себя во всей красе, что у каждой представительницы слабого пола, поднимает до невероятного уровня самомнение, в хорошем понимании этого слова, не говоря уже об удовольствии. Чувствуя свою вину, и видя, скольким жертвовала женщина, находясь рядом со мной, всегда пытался загладить всевозможными походами в ресторанчики, цветами и правдивыми комплиментами.

Со временем, правда, фееричность спала до обычной нормы, и, чтобы хоть как-то разбавить обыденность не совсем «стандартной» жизни, мы стали раз в месяц ненадолго уезжать в маленькую свежепостроенную усадебку в Калужской область, где была возможность импровизированной рыбалки и такой же охоты — славное время.

Живописнейшее место — Курьяновское озеро, скрытое в глубине леса, без дорог, обрамлённое покинутыми деревнями, с возможностью добираться туда только на сверхпроходимой технике, которую тоже пришлось приобретать и обслуживать с помощью очень хорошего человека, Александра, одного из местных, помогавшего как строить, так, впоследствии, и содержать домик с прилегающими постройками. Отдых постоянно поддерживали приглашаемые нами друзья детства. Два-три дня там были фантастически непохожи на всё, что я видел на других выездах, в которых когда-либо участвовал. Очень малонаселённый район, тихие, роскошные, раскинувшиеся поля, петляющие по ним живописные речки, огромное, накрывающее всё это, всегда разное небо, и близкие отношения, моего, как оказалось, хорошего знакомого, с администрацией, позволяли делать всё и наслаждаться почти безграничностью возможного. Хотя границ дозволенного мы никогда не переходили, ни по отношению к людям, ни по отношению к природе.

Озеро Т-образной формы в одном конце продолжалось полуболотом, как раз из него, цепляясь за сказочные коряги, и вставало с утра солнце, преображая здешнюю природу до всегда новой, прекрасной неузнаваемости. Приезжая, мы делились поровну, одна часть из нас ставила пару небольших сетей, по браконьерским меркам-смешных, а другая ставила шатёр, палатку, мангал, кресла, разжигала костёр и принималась за припасённые рецепты и продукты к ним. К нашему возвращению нас уже ждали радушие парящегося мяса, овощи и холодная водка, для женщин — вино. Никому ни разу так и не удалось напиться. Каждый, хоть раз побывавший в таких местах, знает прелесть лёгких и весёлых разговоров под такое сопровождение. Всё это перебивалось приготовлениями из свежепойманых ингредиентов королевы рыбалки — ухи, всегда разной, иногда даже с добытой по случаю уткой или тетеревом, не доводилось скучать и коптильне. Особый смысл и удовольствие — в вечерней и утренней ловле на удочку с берега и лодки.

Это место с домом, баней и всем окружающим было единственной отдушиной, где я забывался и млел от спокойного ощущения счастья перед костром или камином, покуривая кальян с фруктовым табаком или попивая какой-нибудь лёгкий алкоголь. Очень долго это была единственная моя недвижимость, оформленная на доверенного человека. Правда, его уверения в правильно заполненных бумагах и в полностью имеющемся на всё, без исключения, пакете документов, при продаже оказались, мягко говоря, не совсем соответствующими действительности. Оказывается, я обладал лишь столбом с проведённым электричеством и телефоном на нём, правда, не потерявшим своей фактической стоимости. Дом этот местные жители называли «генеральским», а меня, соответственно, «генералом», чему я не сопротивлялся, насмешливо сравнивая себя с известным героем одного из фильмов о рыбалке и охоте. Баек о доме ходила масса, и умножались они разрешёнными мною, по взаимодоговорённости и, конечно, в моё отсутствие, приездами разных компаний, от гостей администрации района до всевозможных столичных бонз и бизнесменов, при одном условии — соблюдении чистоты и порядка. В своё время присутствие таких гостей помогло избавиться от милиционеров, занимавшихся моими поисками и узнавших об этом месте через случайный звонок одному из адвокатов Андрея. Выводы, после двухнедельного прослушивания телефона, были какие угодно, в том числе и о присутствии там всех возможных и невозможных компаний, в которых только не было искомого, то есть меня.

 

Кстати, забавная история, которую мы обсуждали с оперативными сотрудниками, занимавшимися моим поиском, уже на шестой год моего заключения. В этом местечке они побывали дважды и, увлёкшись своей работой, пробыли даже некоторое время на верхушках деревьев, отслеживая все передвижения, но… Что знают двое, то знает… с позволения сказать, ваш покорный слуга. Я был предупреждён заранее и усердно трудился над созданием нужного мне имиджа в своей усадебке, что позволило на тот период обойти опасность, но всё же не полностью. В результате так любимую недвижимость пришлось продать. Естественно, этот край обладал бесчисленным количеством великолепных и безопасных, природой оборудованных тиров, где можно было увлекаться, совершенно не поглядывая по сторонам, и пробовать даже такие виды вооружения как противотанковое ружьё системы Дегтярёва, совсем не беспокоясь о его громогласности. Несмотря на его более чем 60-лет-ний возраст, им можно было успешно пользоваться и применять, хотя бы даже по броне, которой часто оборудованы современные лимузины.

Бег на природе по пересечённой местности или песку для проживающего в городе и любящего этот вид спорта — дорогое удовольствие. Пробегая по 10 километров и вентилируя свои лёгкие свежим и чистым воздухом, я не замечал ни усталости, ни тяжести в ногах, и мог к вечеру увлечь себя велосипедной прогулкой. Я очень печалился о расставании с этим местом, но, кроме других, была ещё одна причина продажи — постройка нового дома недалеко от Москвы. Прежних доходов не было, так как перестала существовать и сама группировка, а зарабатываемых денег явно не хватало. Снабженческие, часть прорабских и дизайнерских обязанностей пришлось взять (правда, с радостью и интересом) на себя, что позволило сэкономить не только средства, но и нервы. Тогда же я продал всё, что имел — ещё один домик на Медвежьих озёрах в Подмосковье, две небольшие квартирки, теперь усадебку, позанимал, где смог недостающее, и за три года справился с поставленной и казавшейся фантастической поначалу задачей. Я спешил, предчувствуя что-то с 2003 года, а с 2004-го был уже и предупреждён о надвигающейся со стороны правоохранительных органов опасности.

Спешил я так же ещё и потому, что чувствовал обязанность оставить что-то, и успел «тютелька в тютельку». Теперь у моей семьи, пусть и уже бывшей, есть хоть что-то в виде финансовой подушки безопасности, и это придаёт спокойствие и чувство выполненного долга.

После «города», как мы называли несколько строений, огороженных забором, остались тёплые, весёлые воспоминания о спокойных, с наслаждением прожитых вдвоём днях, с поездками на пикники, прогулками, грибными путешествиями, баней, катанием с горок, и о согревающих в прямом и переносном смысле вечерах у камина. Запомнились и дружеские веселья семьями и, конечно, проведённая в полном собрании нашего коллектива, знакомого с детства, встреча нового, 2001 года, когда этот небольшой домик вместил 24 человека взрослых и детей. Сбылась давнишняя моя мечта — собрать всех на природе, с санными развлечениями, прямо от бани, с зимним шашлыком в застеклённой шашлычнице, стоящей прямо над обрывом в пруд, с катанием на снегокатах, охотой и прогулками со снежками и салками.