I. Примечания и дополнения к основному тексту

 

1 (К с 48, абзацу 1)

Скорее всего, к идее превращения первоначального человеческого объединения вследствие обуздания зоологического индивидуализма в прочный коллектив В И.Ленин пришел в результате знакомства с работами М М Ковалевского, рассмотренными во втором разделе второй главы В И Ленин, который в 1890 г начал готовиться, а в 1891 г экстерном блестяще сдал государственные экзамены при Санкт-Петербургском университете по курсу юридического факультета, не мог не быть знакомым с трудом М М Ковалевского „Первобытное право" (Вып 1–2 М, 1886) — единственной тогда в русской литературе общетеоретической работе в области знания, носившей в то время название юридической этнографии В этом труде еще нет словосочетания „первобытное человеческое стадо" М М Ковалевский стал пользоваться им позднее, во всяком случае, не позже 1905 г, когда вышло первое издание его книги „Родовой быт в его настоящем, недавнем и отдаленном прошлом" (СПб, 1905, с 188) и тем самым на несколько лет раньше В И Ленина Возможно, что М М Ковалевский вообще первый употребил это словосочетание в русской научной литературе Но в отличие от В И.Ленина, он говорил об обуздании не вообще зоологического индивидуализма, а лишь полового инстинкта, и о приходе на смену первобытному человеческому стаду не первобытной коммуны, а рода

2 (К с 96, абзацу 1)

Идея раздельного существования совершенно самостоятельных мужских и женских коллективов, развитая С П Толстовым, была значительно раньше в достаточно четкой форме выражена в романе крупнейшего российского этнографа В Г Богораза-Тана „Жертвы дракона Роман из жизни первобытного человечества (эпохи позднего палеолита)", опубликованного в 1909 г в 9— 12 номерах журнала „Современный мир" Сам автор не осмелился высказать эту идею в своих научных работах, но в послесловии к роману он подчеркнул, что нарисованные им картины первобытной жизни, включая „разделение полов, весенние пляски и брачные оргии", имеют под собой прочную фактическую основу. „Я, — писал ученый, — ничего не сочинял, я только комбинировал" (Тан-Богораз В. Жертвы дракона //Жертвы дракона. Сб. М., 1993, с.601–602). На раздельное проживание супругов у целого ряда народов обратил внимание М.О.Косвен, назвавший это явление дизлокальным (дислокальным) браком Но он рассматривал такого рода поселение супругов (именно супругов, а не просто половых партнеров) как позднее явление (Косвен М.О Матриархат // Революция права 1929 № 6; Он же. Материнский род и материнское право //На боевом посту. М., 1930; Он же. Вновь открытая форма брака //Сообщ. Гос. Академии истории материальной культуры. 1932. № 3/4).

3 (Кс. 157, абзацу 1)

Утверждение значительной части специалистов о том,

что у части узконосых обезьян и всех антропоидов спаривание возможно в любое время менструального цикла, кроме периода менструаций, оказалось неверным. Такое явление имело место лишь у обезьян, живущих в неволе. В отличие от менструального цикла у человека, аналогичный цикл у обезьян, длящийся обычно более 30 суток, включает в себя период течки (эструса) продолжительностью от 3–4 суток (у горных горилл) до 19 (у павианов). И как показывают исследования, проведенные в течение последних 30–40 лет, спаривание у обезьян в естественных условиях происходит только во время эструса. Поэтому базировавшийся на старых данных вывод о гаремной семье как безусловном объединении, долженствующем существовать у всех высших обезьян, является ошибочным.

4 (К с. 162, абзацу 1)

В естественных условиях гаремные семьи не существовали ни у гиббонов, ни у орангутанов, ни у горилл, ни у шимпанзе. Они наблюдались у этих обезьян лишь в условиях неволи. Как свидетельствуют новые исследования, гарем и гаремная семья — сравнительно редкое явление в мире обезьян.

5 (К с 180, абзацу 1)

К настоящему у шимпанзе при детальном исследовании их жизни в естественных условиях обнаружены многочисленные примеры не только манипулирования различного рода природными объектами, но и использования их в качестве орудий.

Многообразное применение имели листья. Ими шимпанзе вытирали кровь и грязь с тела, выжимали мозг из черепов убитых павианов. Листья использовались в качестве губок, с помощью которых доставали воду, скопившуюся в дуплах деревьев (Лавик-Гудолл Дж. ван. В тени человека. М„1974, с. 172–173; Goodall Continuities between Chimpanzee and Human Behaviour //Human Origins. Menlo Park, 1976, p.83; SugiyamaY. Observations on the Population Dynamics and Behavior of Wild Chimpanzees at Bossou, Guinea //Primates. 1981. Vol.22, № 4, p.440; Suzuki A. The Origin of Hominid Hunting: A Primatological Perspective //Sociology and Psychology of Primates. The Hague, Paris, 1975, p,216). Шимпанзе нередко пользовались палками и ветками. Палки, например, они совали в дупла деревьев, проверяя их содержимое, в муравейники, а затем поедали набежавших муравьев. При помощи травинок и тонких веток шимпанзе выуживали термитов из термитников. При этом с используемых ветвей срывались листья, сдиралась кора, наконец, они могли быть разломлены и расщеплены. Делалось это при помощи как передних лап, так и зубов. В некоюрых случаях животное вначале подбирало и приспосабливало палку, а затем, держа ее в передних лапах или зубах, направлялось к муравейнику или термитнику. Применение палок для выуживания термитов и муравьев наблюдалось у шимпанзе различных районов: национальный парк Гомбе, горы Махале, Касакати (все — Танзания), Кот-д'Ивуар, Сенегал, Гвинея, Экваториальная Гвинея (Лавик-Гудолл Дж. ван. Указ. раб., с. 172; Брюер С. Шимпанзе горы Ассерик. М., 1982, с. 202–203; Goodall J. Op. cit, p.83; Jones G., Pi J.S. Sticks Used by Chimpanzees in Rio Muni, West Africa //Nature. 1969. Vol.233. № 5201, McBeath N.M., McGrew W.C.Tool Used by Wild Chimpanzees to Obtain Termites at Mt. Assirik, Senegal: Influence of Habitat //Journal of Human Evolution (далее — JHE). 1982. Vol. 11.

№ 1; NishidaT. The Ant-gathering Behaviour by the Use of Tools among Wild Chimpanzees of Mahali Mountains //JHE. 1973. Vol.2. № 5. Struchsaker T.T. and Hunkeler P. Evidence of Tool-Using by Chimpanzees in the Ivory Coast //Folia Prima-tologica. 1971. Vol.15. № 3–4; SugiyamaY. and Koman J. Tool-Using and Tool-Making Behaviour in Wild Chimpanzees at Bossou, Guinea //Primates. 1979. Vol.20. 4; Suzuki A. On the Insect-Eating Habits among Wild Chimpanzees Living in the Savanna Woodland of Western Tanzania //Primates. 1966. Vol.7. № 4). Ветвями с листьями шимпанзе отпугивали насекомых (Goodall J. Op. cit, p.83).

Еще в середине прошлого века исследователями были зафиксированы факты использования шимпанзе камней для разбивания орехоподобных плодов. Эти сведения подтверждены современными наблюдателями. Использование камней для разбивания орехов было отмечено у шимпанзе в Либерии (Beatty Н.А. Note on the Behavior of Chimpanzees //Journal of Mammalogy. 1951. Vol.32. № 1.), Сьерра-Леоне (Kortlandt A. The Use of Stone Tools by Wild-Living Chimpanzees and the Earliest Hominids //JHE. 1986. Vol. 15. № 2), Сенегале (Брюер С. Указ раб., с.244). Шимпанзе Кот-д'Ивуара помещали орехи на обнаженные корни деревьев, а затем разбивали их камнями или палками (Struchsaker T.T. and Hunkeler P. Op, cit.) У шимпанзе Гвинеи были обнаружены специальные места, где они из года в год и даже из поколения в поколение раскалывали пальмовые орехи. В каждом из таких исследованных мест находился большой камень, на котором разбивали орехи. На этом камне или вблизи него лежал другой, весом чаще всего 700–800 гр., используемый для раскалывания. В центре плоской поверхности камня-платформы была ямка глубиной 0,5 и диаметром 3–4 см, образовавшаяся в результате повторения операций. Обезьяна клала орех в углубление, затем, поднимая второй камень на высоту 5 — 10 см., наносила удары. Каждое такое место было усыпано разбитой скорлупой (Sugiyama Y. Op. cit. Sugiyama Y. and Koman J. Op. cit.).

У различных групп обезьян отмечены случаи, когда животные бросали камни, палки, пучки растений в павианов, леопардов и людей (Лавик-Гудолл Дж. ван. Указ. раб., с. 150–151; БрюерС. Указ. раб., с.74, 262; KortlandtA. and Koon М. Protohominid Behavior in Primates //Simposia of the Zoological Society of London. London; 1963; Lancaster J.B. Primate Behavior and the Emergence of Human Culture. New York, 1975, p.52; SugiyamaY. and KomanJ. Op. cit, p.516–616: Suzuki A. The Origin of Hominid Hunting… p.216).

6 (K c.J 82, абзацу 1)

К настоящему наукой накоплен огромный материал об охоте павианов и шимпанзе на мелких животных и поедании ими мяса. Особую ценность представляют данные о распределении мяса внутри объединений этих обезьян. (См.: Jla-вик-ГудоллД. ван. В тени человека. М.,1974; БрюерС. Шимпанзе горы Ассерик. М., 1982, с.77–79, 87–88, 118–119; Goodall J. Chimpanzees of Gombe Streem Reserve //Primate Behaviour. New York, 1965; Kawabe M. One Observed Case of Hunting Behaviour of Wild Chimpanzees living in Savanna Woodland of Western Tanzana //Primates. 1966. Vol.7, № 3; Teleki G. The Predatory Behaviour of Wild Chimpanzees. Lewisburg, 1973; Harding R.S. Meat-Eating in Hunting in Baboons //Sociology and Psyhology of Primates. The Hague. Paris, 1975; Suzuki A. The Origin of Hominid Hunting //Ibid.; NishidaT., Uehara S. and Nyundo R. Predatory Behaviour among Wild Chimpanzees of Mahali Mountains //Primates. 1979. Vol.20, № 1; Kawanaka K. Further Studies on Predation among Wild Chimpanzees of Mahali Mountains //Primates. 1982. Vol.23, № 3 и mh. др.).

7 (К с. 187, абзацу 3)

Стычки, несомненно, имели место в стаде предлюдей. И существуют серьезные основания думать, что в основе их лежал половой инстинкт. Но причина конфликтов не в существовании гаремов. Таких объединений не было у антропоидов, и сейчас нет оснований считать, что они существовали у предлюдей. Корень конфликтов в стаде предлюдей — монополизация доминирующими самцами самок, находящихся в состоянии эструса. (См.: Семенов Ю.И. На заре человеческой истории. М., 1989. с.69–77). В условиях, когда самок в объединении мало и в то же время в нем существует жесткая иерархия, единственным способом смягчить соперничество самцов было пребывание в состоянии сексуальной восприимчивости по возможности большего числа самок. А это требует исчезновения эструса. И у человека эструс действительно не существует. Женщина в отличие от самки обезьяны способна к спариванию в любое время менструального цикла, исключая лишь незначительный по времени период менструального кровотечения.

8 (К с.237, абзацу 3) Первой социальной нормой был запрет не создавать гаремы (таковых в стаде предлюдей не было), а отстранять кого бы то ни было от охотничьей добычи, от мяса. Обуздание зоологического индивидуализма началось с подавления не полового, а пищевого инстинкта.

9 (Кс. 375, абзацу 1) Дополнительная литература по указанным народам: Дмитриев Н. Из быта и нравов жителей Вольной Сванетии //Сб. материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 22. Тифлис, 1897, с. 167; Landtman G. The Kiwai Papuans of British New Guinea. London, 1927, p.250–251; Spencer F. The North Alaskan Eskimo. Washington, 1959, p.333, 355; Weyer E.M. The Eskimos: Their Environment and Folkways. Hamden, 1962, p. 140.

Существование охотничьих половых табу были зафиксированы также у леле Африки, куна Центральной Америки, санпойл Северной Америки, лакхеров Северо-Восточной Индии и маори Новой Зеландии (Дуглас М. Чистота и опасность: Анализ представлений об осквернении и табу. М., 2000, с.224; Forde C.S. A Comparative Study of Human Reproduction. Yale, 1945, p.29; Firth R. Primitive Economics of New Zealand Maori. London, 1929, p. 140). Появились новые данные о бытовании пережитков охотничьих и рыболовных половых табу у русских. В Заонежье все сборы на охоту мужчина выполнял самостоятельно, не позволяя женщине прикасаться к оружию и запасам провизии. В течение всей путины мужчинам полагалось воздерживаться от контактов с женщинами, чтобы не навлечь неудачу на всю артель (Логинов К.К Материальная культура и производственная бытовая магия русских Заонежья (конец XIX — начало XX в.). СПб., 1993, с.41–42, 49).

10 (К с 378, абзацу 1)

У леле Африки также считалось, что половые отношения несут в себе опасность, причем не для сексуальных партнеров, а для живущих рядом с ними слабых и больных людей. Любой, кто недавно вступал в половое сношение, должен держаться подальше от больных, ибо иначе их болезнь усилится. Для новорожденных же контакт с такими людьми смертелен (Дуглас М. Чистота и опасность. М., 2000, с.223).

И (К с. 381, абзацу 1.)

Дополнительная литература по названным народам: Armstrong W.E.Rossel Island. An Ethnological Study. Cambridge, 1928, p.20; Maranda P. Marquisian Social Structure: An Ethnohistorical Contribution //Ethnohistory. 1966. Vol.2. № 4, p.335; Roscoe J. The Baganda. An Account of their Native Customs and Beliefs. London, 1911, p.381, 394; Swanton R. Social Organisation and Social Usages of the Indians of the Creek Confederacy. Washington, 1928, p.412; Tessmann G. Die Pangwe. Berlin, 1913, S.58.

Половые табу, связанные с указанными областями деятельности были, обнаружены также у гагаузов, ораонов Чхо-та Нагпур (Индия), тораджей Центрального Сулавеси, на Гавайских островах, у микронезийцев о. Ифалук (Каролинские острова, Микронезия), меланезийцев о. Бука и о. Бугенвиль, папуасов хаген, араваков Южной Америки, берберов Марокко и свази Южной Африки. (Бейтс М. и Эббот Д. Остров Ифалук. М., 1967, с.45; Фрезер Дж. Золотая ветвь. Дополнительный том. Исследование магии и религии. М., 1998, с. 157; Blackwood В. Both Sides of Buka Passage. Oxford, 1935, p.129; Green L.S. and Beckwich. Hawaian Household Customs //AA. 1928. Vol. 30. № 17, p.3; Gitlow A.L Economics of the Mount Hagen Tribes. New York, 1947, p.3 8; Kuper H. An African Aristocracy. Rank among Swazi. London, 1965, p. 143); Rouse I. Arawak //Handbook of South American Indians. Ed. by J. N. Steward. Vol.4. The Circum-Carribean Tribes. Washington, 1948, p.531; Roy S.C. The Oraons of Chota Nagpur. Ranchi, 1915, p. 142; Westermark E. The Moorish Conception of Holiness (Baraka). Helsingsfors, 1916, p. 129).

12 (К с.387, абзацам 2 и 3)

В книге часть ссылок была дана из вторых рук. Привожу первоисточники: Летописец Переяславля Суздальского //Временник Имп. Моск. о-ва истории и древностей Российских. Книга 9. М., 1851, с. З — 4; Описание российских и словенских рукописей Румянцевского Музеума, составленное А. Востоковым. СПб., 1848, с.321; Стоглав. СПб., 1863, с. 141; Челобитная старца Григория иконописца 1651 года царю Алексею Михайловичу с просьбой искоренить различные недостатки, пороки и суеверия, особенно процветавшие среди духовенства и народа г. Вязьмы //Каптерев Н. Патриарх Никон и его противники в деле исправления церковных обрядов. Вып. 1. Время патриарха Иосафа. М., 1887, с. 172.

Помимо указанных работ, описание оргиастических праздников на Руси содержится в рассказе итальянского путешественника XVI в. — тосканца Лактанция Рокколини (см.: Веселовский А.Н. Несколько географических и этнографических сведений о древней России из рассказов итальянцев //Записки Имп. Рус. Геогр. о-ва по отделению этнографии (в дальнейшем — ЗИРГООЭ). Т.2. СПб., 1869, с.743). Продолжали существовать подобного рода праздники в крестьянском мире России в XVIII в. и даже в XIX в. К ним в первую очередь относятся празднества в честь Ярилы, бытование которых отмечено в Тверской, Владимирской, Ярославской, Костромской, Воронежской, Рязанской, Тамбовской, Казанской губерниях, а также в Белоруссии. Сходные праздники были зафиксированы и на Украине (Ефименко П. О Яриле, языческом божестве древних славян. М., 1868, с.8 — 10; Н.М. [Мендельсон Н.] Из наблюдений в Зарайском уезде Рязанской губернии //ЭО, 1899, № 1–2; Померанцева Э.В. Ярилки //СЭ, 1975, № 3; ФамицинА.С. Божества древних славян. Вып. 1. СПб., 1884, с.220–234). Сборища, на которых допускалась свобода общения полов, практиковались в Мезенском уезде Архангельской губернии (Максимове. В. Год на Севере. М., 1890,с.596), в верховьях р. Ветлуги в Вятской губернии. Вот описание ветлужанских обычаев: „Во время братчины в Хорошевской волости совокупляются в близких отношениях родства: сноха с деверем, свекром, близкие родственники. Бывали такие случаи с родными — братья с сестрами (все женатые) и грехом не считали" (см.: Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX — начала XX века. М., 1900, с.227–228). Нетрудно заметить поразительное сходство между этой вятской братчиной и описанным в третьем разделе десятой главы книги оргиастическим праздником на о. Вити-Леву. И в том и в другом случае полностью снимались все существовавшие в обществе в обычное время ограничения в отношениях между полами: на Вити-Леву нормы индивидуального брака и акойтное (агамное, экзогамное) табу, в Хорошевской волости — индивидуально-брачное регулирование и запрет инцеста. В Приуралье оргиастические праздники продолжали бытовать до самых последних десятилетий XX в. (Гер-генредер И. Русский эротический сказ. Бендеры, 1993, с. З — 13).

13 (К с. 408, абзацу 1)

К эпохе ранних палеоантропов относятся данные, свидетельствующие о каком-то обособлении мужчин и женщин в хозяйственной и иных сферах. Дж. Д.Кларк на основе анализа археологического материала высказал предположение, что где-то с конца минделя произошли изменения в структуре человеческой группы. Если раньше она всегда выступала как целое, то теперь появились признаки временного разделения составляющих ее компонентов: или юных и взрослых, или мужчин и женщин (Clark J. D. Acheulean Occupation Sites in the Middle East and Africa: A Study in Cultural Variability //AA. 1966. Vol. 68. № 2. Pt 2, p.226).

По данным археологии, в среднем и позднем ашеле возникли охотничьи лагеря, в которых обитали лишь мужчины, причем иногда в течение целого сезона. Примером может послужить Цонская пещера в Южной Осетии (Любин В.П. Нижний палеолит //Каменный век на территории СССР //МИА. № 166. М., 1970, с.36–40). Жилище ранних палеоантропов в гроте Лазаре (Франция) состояло из двух половин (Lumley Н., Pillar В. et Pillar F. L'habitat et les activities de l'homme du Lazaret //Une cabane acheuleenne la grotte du' Lazaret. Paris, 1969, p.214–215, 222–223). Напрашивается вопрос: не была ли одна из них местом обитания женско-детской, а другая — мужской группы? Многие археологи полагают, что если не в позднем ашеле, то во всяком случае в позднем мустье уже существовало разделение труда между мужчинами и женщинами.

Признаки пространственного обособления мужской и женско-детской групп еще более отчетливо, чем раньше, проявляются на стадии поздних палеоантропов. Французскими археологами в низовьях реки Дюранс было обнаружено около 10 постоянных жилищ, разбросанных на территории в 50 га. Они относятся к Вюрму I. По мнению Ф.Бурдье, их особенности не позволяют думать, что здесь жили пары с потомством. Он считает, что скорее всего здесь было место, где происходили контакты группы охотников с женщинами и детьми (Boudier F. Prehistoire de France. Paris, 1967, p.215–216). Из двух половин состояло не только жилище ранних палеоантропов в гроте Лазаре, но и жилище поздних палеоантропов в стоянке Молодова V (Черныш А.П. Ранний и средний палеолит Приднестровья. М., 1965, с.36–46, 88–89, 121). Логично предположить, что эти половины были местами обитания: одна — женско-детской, вторая — мужской групп.

14 (К с 464, абзацу 1)

Моральные табу были иллюзорным осознанием реальной силы, которая угрожала человеческому существованию. Но это отнюдь не означает, что они представляли собой религиозное явление. Как уже отмечалось, понятия иллюзии и религии далеко не совпадают. Всякая религия есть иллюзорное отражение мира, но не всякое иллюзорное отражение мира есть религия. Религия есть иллюзия особого рода. В ней существующие реальные силы отражаются не просто в иллюзорной форме. Специфика религиозной иллюзии заключается в том, что в ней силы, которые существуют реально, т. е. силы естественные, приобретают облик сил, которых в действительности нет, сил сверхъестественных. В этом смысле всякая религия, включая магию, предполагает расщепление существующего на естественное и сверхъестественное. В моральных табу реальные силы, хотя отражались и в иллюзорной форме, но не принимали форму несуществующих сил. Здесь не имело место расщепление существующего. (Подробнее об этом см.: Семенов Ю.И. Введение во всемирную историю. Вып.1. Проблема и понятийный аппарат. Возникновение человеческого общества. М., 1997, с. 171–172.)

15 (К с 488, абзацу 1)

К числу позднемустьерских захоронений относятся также: Мустье II, JIa Кина V, Рок де Марсаль, грот Волка в Арси-Сюр-Кюр (V, VI, VII) Регурду I (все — Франция), За-скальная VI а, б, в (Крым); Джебел-Кафзех III,VI, VII, VIII, IX, X, XI, XV, Вади-Эль-Амуд, Мугарет-Эль-Кебара I, II, III (все — Палестина) (Смирнов Ю.А. Мустьерские погребения Евразии. М., 1991, с.227–323). В мустьерских слоях пещеры Комб-Греналь (Франция) была обнаружена могильная яма (Bordes F. A Tale of Two Caves. New York, 1972, p. 134–137).

В высшей степени интересная находка была сделана в Монте-Чирчео в гроте Гуаттари (Италия). Эта пещера состояла из нескольких камер. Главное ее помещение было явно приспособлено для жилья. В частности, с целью защиты от сырости пол его был выстлан камнями. Но внимание исследователей больше всего привлекло не оно, а одна из внутренних камер пещеры, в которой люди, по-видимому, никогда не жили. В центре этой полукруглой камеры лежал основанием вверх череп типичного неандеріальца. Он принадлежал мужчине в возрасте примерно 45 лет. Череп был обложен кругом из камней. На черепе имелись следы двух повреждений. Одно из них, в правой височной области, было причинено ударами какого-то орудия. Оно свидетельствует об убийстве, носившем, по мнению некоторых исследователей, ритуальный характер. После того как человек был убит и обезглавлен, отверстие в основании черепа было искусственно расширено. Все это было проделано вне камеры, ибо в ней не обнаружено ни костей скелета, ни обломков основания черепа (Blanc А.С. Some Evidence for the Ideologies of Early Man //SLEM, p. 124–128). He подлежит сомнению, что после всех рассмотренных выше действий череп человека был намеренно положен в центре пещеры и столь же намеренно окружен камнями. Поэтому большинство исследователей считают, что в данном случае имело место ритуальное захоронение.

16. (К с 516, абзацу 2 и примечанию 1) В свете сказанного в примечании 14, положение о том, что осознание негативного воздействия умирающих и мертвых, а также позитивного влияния чеснока и лука носило магический, а тем самым и религиозный характер, является ошибочным. Не просто с иллюзией, а с религиозной иллюзией мы сталкиваемся только тогда, когда трупам стала приписываться сила, которой они в реальности не обладали, например, способность выходить из могил и вредить живым. (Подробнее об этом см.: Семенов Ю.И. Введение во всемирную историю. Вып.1. Проблема и понятийный аппарат. Возникновение человеческого общества. М., 1997, с.171–172.)

17 (К с.530, абзацу 1) В настоящее время картину можно дополнить новыми находками. В пещере Лe Фюртэн (Франция) шесть черепов медведя лежали на известняковых плитах и еще два находились поблизости. На плите возле северо-западной стены лежала масса длинных костей конечностей того же животного (Coles. М., Higgs,S. The Archaeology of Early Man. London. 1969, p.220). В одном месте пещеры Регурду (Франция) огромная каменная плита площадью 3 кв. м. закрывала яму, где находилось большое количество медвежьих костей. В другом — каменная плита также закрывала яму, содержавшую череп и различные кости бурого медведя. В третьем — в куче камней было обнаружено вместилище — что-то вроде ящика с костями и черепом бурого медведя (Bonifai Е. La Grotte du Regourdou (Montignac, Dordogne) //L'Anthropologic. 1964 T.68. № 1–2, p.58–60).

В верхней пещере Цуцхватской пещерной системы (Грузия) находилось шесть целых черепов медведей. Один из них лежал в центре пещеры, остальные — вдоль стен: три справа и два слева. Черепа были прикрыты целыми костями конечностей медведя и известняковыми обломками специально подобранной продолговатой формы. Похоже, что первоначально черепа были положены в специально вырытые ямы. Пещера не была жилым помещением. У входа в нее находилось искусственное заграждение (Маруашвили Л.И. Цуцхватская пещерная система и культовое помещение обитавших в ней мустьерцев //Тр. Зоолог, ин-та АН ССР. 1980. Т.93, с.53–59).

18 (Кс.531, абзацу 1)

Близкую аналогию представляет детское погребение в пещере Джебел-Кафзех (Палестина). Ребенок в возрасте примерно 13 лет лежал на спине. На скрещенные на груди руки были бережно положены рога лани (Палеолит Ближнего и Среднего Востока. Л., 1978, с.72; Bar-losef 0. Prehistory of the Levant //Annual Review of Anthropology. 1980. Vol. 9, p.113).

19 (Kc.567, абзацу 3)

О замкнутости коллективов палеоантропов свидетельствуют последние данные археологии.

Не вызывает сомнения, что стоянки второй половины позднего археолита подразделяются на множество групп, для каждой из которых характерен определенный набор каменных орудий. Одни археологи говорят о наличии в позднем мустье различных археологических культур, другие предпочитают писать о локальных вариантах или просто о вариантах каменной индустрии.

Частой, если не вообще характерной для позднего мустье, является ситуация, когда в одном и том же районе бок о бок существуют стоянки, относящиеся к разным археологическим культурам. Так, например, в районе Дордони-Вьенна во Франции сосуществовали такие выделенные Ф. Бордом культуры, как мустье с ашельской традицией, типичное мустье, зубчатое мустье и, наконец, два варианта шарантского мустье: мустье типа Ла Кина и мустье типа Ла Феррасси (Bordes F. The Old Stone Age. New York, Toronto, 1977, p 101–102; Григорьев Г.П. Начало верхнего палеолита и происхождение Homo sapiens. Л., 1968, с.88–89). И хотя коллективы, относящиеся к разным археологическим культурам, жили вперемежку на одной ограниченной территории в течение десятков тысяч лет, никаких влияний их друг на друга не обнаруживается. Это свидетельствует об отсутствии между ними сколько-нибудь регулярных контактов, об их замкнутости, изоляции друг от друга (Bordes F. Op. cit, p. 144–145; Borde F. and Sonneville-Bordes D. Variability in Palaeolithic Assemblage //World Archaeology. 1970. Vol.2. № 1, p.65–72; Григорьев Г.П. Указ. соч., с. 145, 184).

Такая же картина наблюдалась и в других районах, в частности, на Кавказе. „Если обобщить и представить в главных чертах, — писал В.П.Любин (Мустьерские культуры Кавказа. М. 1977, с,197), — то можно сказать, что мустьерские индустрии и культуры этой области развивались по трем линиям, существовавшим параллельно, без сколько-нибудь заметного, как это представляется сейчас, взаимодействия. Это линии развития мустье типичного, мустье зубчатого, мустье шарантского облика, корни которых уходят в местные ашельские индустрии".

Если праобщины поздних палеоантропов уже были замкнутыми, изолированными коллективами, то ясно, что процесс их замыкания в себе, процесс их изоляции друг от друга начался раньше — на стадии ранних палеоантропов. Это предположение также находит подтверждение в данных археологии. А.Люмлей, указавший на существование во Франции, начиная с рисса, четырех археологических культур: ашельской, тейякской, эвеноской и премустьерской, подчеркнул, что, хотя люди, являвшиеся носителями этих культур, и жили бок о бок многие десятки тысяч лет, практически они не знали друг о друге. Взаимное влияние, если и имело место, то крайне редко (Lumley Н. de. Cultural Evolution in France in its Palaeoecological Setting During the Middle Pleistocene //After the Australopithecines. The Hague, 1975, p.797–799).

20 (К c. 604, абзацу 4)

Для восстановления первоначального значения обычая йаусы сейчас можно привлечь материал, о котором раньше нельзя было в печати сказать ни слова. С тех пор, как в системе советского ГУЛАГа мужчины и женщины были изолированы друг от друга, в женских зонах время от времени происходили нападения групп женщин на зазевавшихся надзирателей и охранников. И судя по описаниям очевидцев, эти нападения чуть ли не до деталей совпадали с йаусой. Нетрудно понять, что они представляли собой необычайно бурное, неудержимое, принимавшее самые дикие формы, проявление полового инстинкта, который долгое время в силу существующих в зоне условий не мог получить удовлетворения.

21 (К с.607, абзацу 3)

Пережитки былых оргиастических нападений мужчин на женщин нередко сохранялись в виде элементов посвятительных и брачных обрядов. В четвертом разделе 10 главы книги был описан обычай племен Центральной Австралии и Квинсленда, состоявший в том, что группа мужчин ловила (обязательно вдали от стойбища) и затаскивала в чащу девушку, достигшую брачного возраста. Ее дефлорировали, а затем все мужчины поочередно овладевали ею. После этого она считалась взрослой и могла вступить в брак.

У ватавета Восточной Африки жених должен был овладеть невестой силой, в чем ему помогали четыре друга, которые получали к ней доступ в течение пяти дней свадебного празднества (French-Sheldon. Customs among the Natives of East Africa from Teita to Kelimegalia //JAI. 1892. Vol.21, № 4, p.365). У ватеита того же региона невеста была обязана прятаться от жениха, который вместе с четырьмя друзьями ловил ее. Поймав ее, все они вступали с ней в половое общение (Thompson J. Through Masai Land. London, 1885, p.51). Сходный обычай был зафиксирован у курнаи Австралии (Fi-son L. and Howitt A.W. Camiloroi and Kurnai. Melbourne etc., 1880, p.202.).

В подобного рода ритуальных действиях — исток т. н. насамонийского обычая, состоявшего в том, что в конце свадьбы все присутствовавшие на ней друзья жениха овладевали невестой и лишь после них получал к ней доступ жених. Как было показано в четвертом разделе десятой главы книги, этот обычай имел самое широкое распространение, а пережитки его до самого последнего времени сохранялись и у народов Европы. Так, например, у некоторых групп украинцев, когда в ходе свадьбы жених оказывался не в состоянии совершить половой акт с невестой, это обязан был сделать дружка или почетный боярин (Смирнов А. Очерки семейных отношений по обычному праву русского народа. Вып.1. М., 1878, с.51–56; Кистяковский А.Ф. К вопросу о цензуре нравов у народа //ЗИРГООЭ. т.8. 1878, с. 169–170, 190).

У ряда народов, в частности, у коряков, жених должен был напасть на невесту, которая согласно обычаю же должна была защищаться. Готовясь к схватке, невеста обвязывала себя ремнями. Жених развязывал ремни или разрезал их ножом, срывал с невесты одежды и дотрагивался до ее гениталий. Этот жест символизировал половой акт. После этого невеста считалась женой, прекращала сопротивление и вела теперь уже мужа в свою спальную палатку (Jochelson W. The Koryak. Part II. Material Culture and Social Organization //The Jesup North Pacific Expedition. Memoir of the American Museum of Natural History. Vol.VI. Part II. Leiden, New York. 1908, p.741–742). Точно такой же обычай существовал у ительменов (камчадалов), но только у них совокупление не обязательно происходило сразу после „хватания" (Крашенинников С. Описание земли Камчатки. Т.2. СПб., 1994., с.121–122, 183; Полонский А. Курилы //ЗИРГООЭ. Т.4. СПб., 1871, с.380–382). И в том и в другом случае на помощь невесте могли придти подруги, которые нередко при этом жестоко избивали жениха. Во втором разделе 16 главы книги была приведена сводка материалов и литературы о существовавших у большого числа народов свадебных обрядах, которые включали в себя ритуальное нападение жениха и сопровождавших его мужчин на невесту и ее подруг и обрядовое сопротивление женской стороны, выражавшееся, в частности, и в избиении нападавших. К приведенным материалам можно добавить много новых.

В значительно смягченной форме обычай нападения жениха на невесту существовал у арабов Синая. Невеста скрывалась в горах, где ее захватывал жених с помощью двух друзей. Общественное мнение требовало от невесты, чтобы она активно защищалась. Но после подавления сопротивления невесты, жених и его друзья ограничивались лишь тем, что доставляли ее в шатер ее отца и силой водворяли на женскую его половину. А затем начинались последующие свадебные церемонии (Геннеп А. ван. Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов. М., 1999, с.115–116).

Пережитки оргиастических нападений мужчин можно обнаружить не только в женских, но и в мужских посвятительных обрядах. У кикуйю Восточной Африки юноши во время инициаций для того, чтобы перейти в разряд взрослых мужчин, должны были совершить церемониальное изнасилование женщины, обязательно принадлежавшей не просто к другой деревне, но, по возможности, к другому народу. С этой целью юноши, объединенные в группы, бродили в поисках подходящего объекта по местностям, далеким от их родного селения. После исполнения этого акта юноши демонстративно отбрасывали эмблемы, свидетельствовавшие об их принадлежности к разряду неофитов. У некоторых групп этого народа реальное изнасилование иногда заменялось имитацией насилия (Lambert Н.Е. Kikuyu Social and Political Institutions. London etc., 1965, p.53–54)

У многих народов Африки юноши во время инициаций жили вне деревни в лесу, где строили себе жилище. У бу-шонго в это время ни одна женщина не могла их видеть. Если юноши замечали женщину, они затаскивали ее в лагерь и насиловали (VansinaJ. Initiation Rites of Bushong //Africa. 1955. Vol.25. № 2, p.138–142). Существование и права, и обязанности юношей совершать в период инициаций насилие над женщинами зафиксировано у коса Южной Африки и народов Сенегала (Maclean J. Compendium of Kafir Law and Customs… Mount Coke, 1858; p.98, 101; Reade W. Savage Africa… London, 1863, p. 152.). Неограниченной половой свободой пользовались во время инициаций юноши у племен Юго-Восточной Австралии (Howitt A.W. The Native Tribes of South-East Australia. London, 1904, p.233, 256)

Так как в конце эпохи праобщества женщины жили oi-дельно от мужчин своей праобщины, то мужчины других праобщин могли нападать и нападали на жилища или группы жилищ, в которых обитали женщины.

Пережитки такого рода нападений зафиксированы у западных мандари Африки. У них юноши во время инициаций после периода пребывания в изолированных жилищах совершали путешествия по территориям соседних племен. Главная цель при этом состояла в выявлении домов девушек и планировании нападений на них. Когда они обнаруживали девушку, то окружали ее и забирали у нее украшения. Если она отказывалась их отдать, юноши издевались над ней и доводили до слез. Но до реального изнасилования дело обычно не доходило (Buxton J.В. Initiation and Beed-Sets in Western Mandari //Studies in Social Anthropology. Ed. by J.H.M. Beattie and R.G. Lienchardt. Oxford, 1975, p.319–320).

Сходные обычаи существовали у русских крестьян XIX в. Обычным явлением в русской деревне были вечеринки. Организаторами их были девушки, собиравшиеся в определенном жилище, которое на время становилось своеобразным девичьим домом. Вслед за девушками на вечеринки являлись парни. И в некоторых местах России приход парней на вечеринки носил крайне своеобразный характер. Вот картина, типичная для Елатомского уезда Тамбовской губернии. „Тихо собираются они (парни — Ю.С.) кругом избы (где уже находятся девушки — Ю.С.) и разом врываются потом через двери и окна; тушат свечи и бросаются кто на кого попало. Писк девушек заглушается хохотом ребят; затем все оканчивается миром; обиженный пол вознаграждается скудными гостинцами. Девушки садятся за донца, но постоянные объятья и прижимания мешают работе. Завязывается ссора: обе стороны вступают в состязание и обычные победители-ребята утаскивают каждый свою жертву: кто на полати, кто на двор, кто в сенцы. Игры, — подчеркивает информатор, — повторяю, носят характер дикий: в основе их лежит чувство полового общения и чувство это обнаруживается в каждом слове, в каждом движении молодых людей" (Звонков В. Современный брак и свадьба среди крестьян Тамбовской губернии, Елатомского уезда //ИОЛЕА. Т.61. М„1889, с.25–26).

В Новгородском уезде одноименной губернии, „когда крестьянские девушки, в числе 5–6, в банях осенью треплют и чешут лен, тогда парни молодые артелями ходят по баням, пугают девушек, бросая камни или палки в окна бань, разламывают двери или кровлю бани и, взойдя в нее, производят шум, буянство и нередко драку" (Зеленин Д.К. Описание рукописей Ученого архива Императорского Русского географического общества. Вып.2. Пг., 1915, с.854). В Хотеновской волости Кирилловского уезда Новгородской губернии, когда девушки собирались на „биседу" (вечеринку) в бане, приходили ребята „позубоскалить", а если можно и „попугать девок". Особенно большой переполох поднимался, когда нечаянно или благодаря хитрости парней гасла лучина и в бане воцарялась темнота (Новожилов А. Деревенские „биседы" //ЖС. 1909. Вып.1, с.64). В Данковском уезде Рязанской губернии вечеринка иногда завершалась буйным разгулом парней, которые били окна, посуду, громили горницу, причем нередко доставалось и хозяйке дома (Семенова-Тян-Шанская О.П. Жизнь „Ивана" //ЗИРГООЭ. Т.39. СПб., 1914, с.37–39).

В местностях по среднему течению Северной Двины (Архангельская губерния) в летнюю пору девушки ездили доить коров на островные пастбища, где и оставались ночевать в избушках. В каждой из них были девушки только одной деревни. Ночью туда приезжали парни из соседних деревень. „Они пугали девушек, разбойничали, выламывали крышу и двери, хлестали их прутьями, после чего катались по лежащим на полу девушкам „от стены к стене", и все разбивались на пары". Все это имело специальное название — „красование" (Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX — начала XX в. М., 1988, с.236, 256).

У нивхов Дальнего Востока, когда женщины группами отправлялись на несколько дней за ягодами и сараной в места, очень отдаленные от селений, на них совершали нападения ватаги юношей. Если женщины оказывали сопротивление, молодые люди не останавливались перед насилием. Все это обозначалось специальным словосочетанием, которое в переводе на русский язык означает „за женщинами охотиться" (Штернберг Л.Я. Социальная организация гиляков //Штернберг Л.Я. Семья и род у народов Северо-Восточной Азии. Л., 1933, с.125).

У кубео Южной Америки на траурную церемонию прибывало много гостей из разных селений Для первого ее этапа было характерно строгое ритуальное разделение мужчин и женщин. А затем следовало нападение мужчин на женщин с имитацией изнасилования. Вслед за ритуальным изнасилованием следовали реальные половые акты между чужими друг другу мужчинами и женщинами (Goldman I. The Structure of Ritual in Northwest Amazon //Process and Pattern in Culture. Ed. by R.A. Manners. Chicago, 1964, p. 114–119).

22 (К с 608, абзацу 3)

Явным пережитком оргиастических нападений является группа обычаев, отмеченная у целого ряда народов. У некоторых племен Северного Ирана, когда женщины сообща работали в поле, ни один мужчина-чужак не мог пройти мимо них, не уплатив выкупа. Иначе он рисковал подвергнуться такому обращению, которое было характерно для тробриан-ской йаусы (устное сообщение С.П.Толстова).

В Южном Дагестане в селениях Ашти, Ицари, Сутбук, Дзилебки, Урцахи и Уркарах до сравнительно недавнего времени существовал обычай пленения постороннего мужчины женщинами, работающими в поле. Пленного отпускали после уплаты им выкупа. (Шиллинг Е.М Кубачинцы и их культура: Ист. — этногр. этюды /ТИЭ Т.8. М.; Л., 1949, с. 189–190) В 60-х годах XIX в. в Южном же Дагестане был зафиксирован другой вариант того же обычая. Приводим сообщение П.Петухова. „В магалах Тау горного Кайтага мужчина, по несчастью встретившийся с толпой женщин и девушек, делается их жертвой: его обезоруживают, принуждают танцевать, прыгать и исполнять все их прихоти; достаточно натешившись, они отпускают свою жертву при громком хохоте и остротах. Это случается особенно в тех случаях, когда женщины выходят из аула для сбора моха и особой травы на брачные подушки и тюфяки новобрачным" (П-ов П. Очерк Кайтаго-Табасаранского округа (в Южном Дагестане)//Кавказ. 1867. № 13. 12 (24) февр.).

Следы этого обычая встречаются в Западной и Центральной Европе. В Компании, Ломбардии, Абруцци и Сицилии любой посторонний человек, проходивший мимо жнивья, становился объектом насмешек и оскорблений со стороны работавших в поле. В Чехии жницы связывали по рукам и ногам каждого мужчину, который приходил первым на поле или просто проходил мимо. За свое освобождение он должен был дать выкуп (Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы конца XIX — начала XX в.: Летне-осенние праздники М, 1978, с 14, 189)

Очень своеобразным был женский праздник „Розгри" в Литинском уезде Подольской губернии. Группа замужних женшин собиралась в деревенском кабаке. Они пели срамные песни, рассказывали сальные анекдоты, отпускали бесстыдные шутки. Это вытекало из основного требования праздника — „в этот день женщинам все позволяется". Мужчины не смели показаться в кабаке, но женщины их ждали, ибо без их появления праздник считался не достигшим цели. Когда в конце концов находился смельчак, женщины приставали к нему с непростойными шутками, тормошили его, рвали на нем одежду, стремясь раздеть его догола. В конце концов мужчина платил выкуп, получал обратно платье и возможность уйти. Женщины после этого высыпали на улицу и учиняли безобразие (М.С. Местный народный праздник, называемый „Розгри" //Подольские епархиальные ведомости. 1884. № 23, с.467–469; Венгре-женовский С. Языческий обычай в Брацлавщине "Гоныты шуляка" (Этногр. этюд) //Киевская старина. 1895. Т.50. № 9, с.295–296).

И вот самое последнее сообщение. Международная команда ученых в прибрежной части Кении изучала приматов. Через какое-то время на их лагерь напала толпа из 300 нагих туземок. Ученые бежали, а женщины начали громить их жилища и крушить научное оборудование. Гнев местных жителей был вызван планами превращения части их территории в национальный парк, где было бы обеспечено безопасное существование редких красных обезьян. „Необычайный же способ демонстрации своего протеста, — говорится в газетной заметке, — связан с тем, что во многих кенийских племенах публичное обнажение женщины считается проклятием для тех, кто за этим наблюдает" (Апостолова А. Стриптиз — это проклятие по-кенийски: По материалам AFP //Сегодня: 200*1. 8 февр.). Все сказанное не вызывает сомнения в том, что продиктованное отнюдь не традиционными причинами движение протеста приняло в данном случае привычную традиционную форму оргиастического нападения женщин.

23 (К с. 609, абзацу 2)

Бытование обычая опахивания было зафиксировано этнографами в Воронежской, Орловской, Курской, Тульской, Калужской, Рязанской, Смоленской, Московской, Тамбовской, Пензенской, Самарской, Нижегородской, Саратовской,

Казанской, Санкт-Петербургской, Олонецкой, Псковской, Тверской, Ярославской, Костромской, Вятской губерниях. Существовало опахивание также в Белоруссии и на Украине. (Зеленин Д.К. Указ. соч. Вып.1. СПБ., 1914, с.544; Вып.2. Пг„1915, с.577, 586, 589, 591, 603, 606, 607, 657, 722, 726, 747, 752, 755, 759, 777, 778, 795–797, 818, 829, 834, 902, 924, 957,958, 960, 975, 978, 979, 987; Вып. З, с.1161, 1181, 1243, 1273, 1274; Мансуров А.А. Описание рукописей этнологического архива Общества исследователей Рязанского края. Вып.2. Рязань, 1929, с. 162; Вып. З, с.24, 3, 39; Малы-хин П. Быт крестьян Воронежской губернии Нижнедевицко-го уезда //Этнограф, сб. (далее — ЭС). Вып.1. СПб., 1853, с.217–218; Троицкий П. Село Липицы и его окрестности, Тульской губернии Каширского уезда //ЭС. Вып.2. СПб., 1854, с.92; Городцов В.А., Броневский Г.П. Смесь. Этногр. заметки //ЭО. 1887, № 3; Бондаренко В. Поверья крестьян Тамбовской губернии /УЖС. 1890, Вып.1; Обзор газет //ЭО. 1990. № 2, с.224–225; Ушаков Д.Н. Материалы по народным верованиям великорусов //ЭО. 1896. № 2–3, с. 174–176; К вопросу об опахивании //ЭО. 1910. № 3–4, с. 177–178; Максимов А. Участие широких слоев населения в краеведческой работе //Краеведение. 1925. № 1–2, с.9; Логинов К.К. Указ. раб., с.34; Журавлев А.Ф. Домашний скот в поверьях и магии восточных славян. М., 1994, с.9, 113, 148–215; Дынин В.И. Когда расцветает папоротник. Воронеж, 1999, с.76–82).

В некоторых местностях обычай требовал от участниц опахивания убийства любого встреченного мужчины. „Полудикая толпа баб, с визгом и писком бросается на встретившегося и разрывает его в клочки, если последнему не удается убежать" (Городцов В.А., Броневский Г.П. Указ. раб., с.187).

В подавляющем большинстве случаев в опахивании могли участвовать лишь девушки, причем такие, в невинности которых не существовало сомнений, и вдовы, причем только добродетельного поведения, а также старухи. Иначе говоря, только такие особы женского пола, которые либо совсем не вступали в половые отношения, либо не поддерживали их в течение предшествующего обряду периода времени, причем длительного. И это тоже роднит опахивание с оргиастическими нападениями женщин. В некоторых случаях опахивание не было связано с угрозой эпидемии или эпизоотии. Оно регулярно осуществлялось в определенные периоды времени.

В некоторых местностях России были зафиксированы нападения женщин на мужчин, которые были связаны не с опахиванием, а с теми или иными народными праздниками. Так, в Данковском уезде Рязанской губернии во время „русальной недели" молодые женщины и девушки в одних сорочках уходили в поле, где пели плясовые песни и водили хороводы, а затем, возвращаясь в деревню, нападали на встречных мужчин и стегали их плетьми (Зеленин Д.К. Избранные труды. Очерки русской мифологии: Умершие неестественной смертью и русалки. М., 1995, с.252).

24 (Кс.610, абзацу 1) Бытование женских праздников, справлявшихся втайне от мужчин, различного рода обрядов и их пережитков было отмечено также у алеутов, туземцев Новой Ирландии, нури-станцев (кафиров) Гиндукуша, в Бирме, Нигерии (Риттер К. Землевладение Азии, Кабулистана и Кафиристана. СПб., 1867, с.611–612; Dall W.H. Alaska and its Resource. Boston, 1870, p.389; Forde D. Yako Studies. London, 1964, p. 161, 237; Powdermaker G. Life in Lesu. London, 1933, p.304–305; Leach E.R. Political Systems of Highland Burma. London, 1964, p.134; Talbot D.A. Women's Mysteries of a Primitive People. The Ibibios of Southern Nigeria. London, 1968).

25 (Kc. 611, абзацу 1) Рассказ Плутарха о разрывании женщинами плюща, считавшегося мужским растением и воплощением Вакха см.: Плутарх. Римские вопросы //Плутарх. Застольные беседы. Л., 1990, с.221–222.

26 (К с. 614, абзацу 2) В связи с этим можно вспомнить также библейское сказание о грехопадении Адама и Евы, за которое расплатилось все человечество. В своей исходной форме первородный грех состоял в совершении первыми людьми первого полового акта, инициированного Евой. У некоторых народов убеждение в опасности первого акта трансформировалось в веру в опасность сочетания с женщиной вообще, а затем и просто в опасность, исходящую от женщин. Подобного рода страхи в совершенно отчетливой форме были зафиксированы у меланезийцев о. Вогео, гахуку и мае энга гор Новой Гвинеи, юроков Калифорнии, леле, нупе и ашанти Африки, в более слабой — у многих других народов (См.: Дуглас М. Чистота и опасность. М., 2000, с.216–228; Рид К. Горная долина. М., 1970, с. 187; Ember C.R. Men's Fear of Sex with Women //Sex Roles. 1978. Vol.4. № 5; Hogbin H.I. Natives Customs of Wogeo //Oceania. 1935. Vol 5. № 3, p.339; Linden-baum S. Sorcerers, Ghost, and Polluting Women // Ethnology. 1972. Vol.11. № 2; Meggitt M.J. Male-Female Relationships in the Highlands of Australian New Guinea //AA. 1964. Vol. 66. № 4. Pt.6; Whiting B.B. Sex Identity Conflict and Physical Violence //AA. 1965. Vol.67. № 6. Pt.2). В греческом мифе о Пандоре женщина выступает как источник всех человеческих бед, Вера в то, что женщины лишают силы мужчин и предают их, нашла свое выражение в библейском рассказе о Самсоне и Далиле (Далиде) и в сходных с ним кельтских, славянских и индийских сказаниях (см. Фрезер Дж. Дж. Фольклор в Ветхом завете. М., 1985, с. 298–311).

27 (К с. 619, абзацу 3) Любовные экспедиции девушек и юношей существовали у чимбу, дене, сиане, камано, форе, узуруфа, джате Новой Гвинеи (Berndt R.M. Excess and Restraint. Chicago, 1962, p. 118–119; Brown P. and Brookfield H.C. Chimbu Land and Society //Oceania. 1959. Vol. 39. № 1, p.51–53; Read K.E. Cultures of Central Highlands, New Guinea //Southwestern Journal of Anthropology. 1954. Vol.10. № 1, p.31; Salisbury R.F. From Stone to Steel. Melbourne, 1962, p.33–36). У папуасов бена-бена любовные экспедиции одновременно и юношей и девушек одной общины в другую общину происходили обычно раз в месяц (Langness L.L. Marriage in Bena Bena //Pigs, Pearlshells and Women. Englewood Cliffs, 1969, p.42–43). Явственные пережитки подобного рода экспедиций обаруживаются у русских крестьян XIX в. (См. Семенов Ю.И. Пережитки первобытных форм отношений полов в обычаях русских крестьян XIX — начала XX в. //ЭО. 1996. № 1, с. 45).