double arrow

истории РАН о времени основания города Перевоз Нижегородской области

ПРИЛОЖЕНИЕ

К Акту научно-исследовательской экспертизы Института российской

истории РАН о времени основания города Перевоз Нижегородской области

 

Отечественные энциклопедии и справочники содержат весьма скупые сведения по истории города Перевоз Нижегородской области. Самый авторитетный из дореволюционных «Энциклопедический словарь» Брокгауза сообщает, что «Пьянский Перевоз (Перевоз) – заштатный город Нижегородской губернии, Княгининского уезда, при р. Пьяне. Упоминается в 1656 г. С 1779 по 1798 г. был уездным городом». Эту же дату первого упоминания города называет словарь П. Семенова-Тянь-Шанского[1]. Три издания «Большой советской энциклопедии» вообще не содержат информации по истории города. Второе издание лишь констатирует, что «Пьянский Перевоз – село, центр Перевозского района Арзамасской области», а третье сообщает, что «Перевоз – поселок городского типа, центр Перевозского района Горьковской области»[2].

Изданная в 1994 г. энциклопедия «Города России», сообщающая в предисловии, что она содержит сведения «обо всех городах Российской Федерации и населенных пунктах, бывших в прошлом городами, но утратившими этот статус»[3], соответствующей словарной статьи не содержит.

Что касается литературы, специально посвященной истории Перевоза, то она отсутствует. Сведения приходится собирать буквально по крупицам в архивах, различных изданиях. Лишь в 2004 г. увидела свет книга местных учителей-краеведов В.В. и Вл.В. Рыньковых, в определенной мере заполняющая эту лакуну. Но и она, говоря о времени возникновения поселения на месте нынешнего города, больше оперирует предположениями.

***

Данное обстоятельство заставляет нас обратиться к известиям русских летописей, в которых упоминается эта территория и, в первую очередь, река Пьяна, на которой стоит город. Они начинают встречаться со второй половины XIV в.

Под 1361 г. Рогожский летописец, рассказывая о смуте в Орде, сообщает: «А Секиз бии Запиание все пограбилъ и, обрывся рвомъ, ту седе»[4].

Что же представляла собой местность, которую летописец называет Запьянием, т.е. расположенной за рекой Пьяною? Известно, что после образования Золотой Орды между нею и русскими княжествами возникла широкая буферная полоса незаселенных земель, получивших название «Дикое поле». Было бы, однако, ошибкой считать, что эта территория была полностью безлюдной. В середине XIV в. авторитет ханской власти в Орде резко падает, начинаются различного рода смуты, в результате которых в русско-ордынское пограничье бегут со своими сторонниками проигравшие в борьбе за власть ордынские вельможи[5]. Одним из них и был упомянутый выше Секиз-бий.

К сожалению, других сведений о Секиз-бие летописи не знают. Между тем, в Государеве родословце XVI в. и других родословных книгах среди нетитулованных боярских родов встречается род Старковых. Судя по их родословной легенде, родоначальником Старковых являлся царевич Большой Орды Серкиз (или Черкиз), выехавший на Москву к великому князю Дмитрию Ивановичу (будущему Донскому) и получивший при крещении имя Иван.

Родословцы ничего не сообщают о дате выезда Серкиза, но в целом его можно определить эпохой Дмитрия Донского, княжившего в 1359 – 1389 гг. Тем не менее, по мнению известного историка академика С.Б. Веселовского, время выезда Серкиза можно определить с большей или меньшей вероятностью. Из летописей и других источников, в частности синодика московского Успенского собора, известно, что сын Серкиза, Андрей Иванович Серкизов, был убит в 1380 г. на Куликовом поле, будучи воеводой Переяславского полка.

В 1360 г. великому князю Дмитрию после смерти отца пришлось ехать в Орду хлопотать о ярлыке на великое княжение. Одновременно туда же поехали и другие русские князья. Дмитрий в том же году благополучно выбрался из Орды, но другие русские князья были задержаны, и на их глазах в короткий срок произошло несколько кровавых переворотов. Хан Хидырь, только что перед тем убивший своего предшественника Навруса, был убит своим сыном Темирхозей, которого в свою очередь через месяц свергли с престола. После жестокой борьбы воцарился, наконец, Амурат, брат Хидыря, который и дал в 1362 г. Дмитрию Ивановичу ярлык на великое княжение. В ближайшие за тем годы замятня и борьба за престол продолжались, выбрасывая за пределы Большой Орды царевичей и вельмож, потерпевших поражение в борьбе. В эти годы мурза Тагай основал в Наровчате в Мордовской земле свое татарское царство, а князь Булат-Темир утвердился в области камских болгар. Летом 1371 г. великому князю Дмитрию в борьбе за великое княжение с князем Михаилом Тверским снова пришлось ездить в Орду. К этому времени разложения Орды и поездок туда великого князя Дмитрия и относится, вероятно, выезд Серкиза – считал исследователь[6].

Схожесть имен и указанные обстоятельства позволяют поставить вопрос о тождестве Секиз-бия, упоминаемого летописцем под 1361 г., и Серкиза, выехавшего к великому князю Дмитрию Донскому. Но скудость источников не позволяет решить данную проблему однозначно.

Для нас более важным является другой факт. Именно благодаря этим выходцам из Орды в буферной зоне между нею и русскими княжествами, а точнее вдоль нижнего течения р. Суры и ее притоков, постепенно возникают сгустки поселений, которые начинают фиксироваться летописцем. Первым из них, как мы видели, упоминается Запьянье.

Но оно не было единственным. Под 1364 г. летописец поместил рассказ «О мору о великомъ», в котором читаем: «Того же лета гневомъ Божиимъ за умножение греховъ нашихъ бысть моръ силенъ великъ на люди въ Новегороде въ Нижнемъ и на уезде, и на Сару, и на Киши, и по странамъ, и по волостемъ»[7]. Названные в нем Сара и Кишь также являлись территориальными образованиями, подобными Запьянию. В свое время они, благодаря привлечению картографических материалов, были локализованы В.А. Кучкиным. Запьянье получило свое имя по р. Пьяне, левому притоку Нижней Суры. Кишь стала называться по реке Киша, также левому притоку Суры. Местонахождение Сары определяется по расположенному на левом берегу Суры, выше устья Киши, селу Сара, фиксируемому «Списками населенных мест» середины XIX в.[8] Еще два подобных территориальных образования лежали по соседству – Курмыш (на левом берегу нижней Суры) и Засурье (как следует из названия, находилось на правом берегу Суры), упоминаемые впервые соответственно под 1372 и 1374 гг.[9]

Эти группы поселений выходцев из Орды, вынужденных бежать вследствие политических потрясений в борьбе за ханский престол, – Сара, Кишь, Запьянье, Курмыш и Засурье компактно располагались вдоль нижнего течения р. Суры, ее притоков Пьяны и Кишь, именовались «тьмами» и до определенного времени сохраняли известную независимость как от Орды, так и пограничного Суздальско-Нижегородского княжества[10].

***

Эти перемены на политической карте не могли не привлечь внимания как суздальско-нижегородских князей, близ рубежей которых компактно поселились ордынские выходцы, так и ханов Золотой Орды. Первые прилагали все усилия, чтобы превратить эти поселения в противовес Орде, которая в свою очередь стремилась распространить власть на своих недавних подданных. 60-е – 70-е годы XIV в. стали временем серьезного противостояния в этом районе.

Летописец под 1367 г. сообщает о разорении ордынским князем Булат-Темиром юго-восточной части Нижегородского уезда между реками Волгой и Сундовиком. Навстречу ему дружно выступили все суздальско-нижегородские князья: великий князь Дмитрий Константинович Суздальский, его братья Борис и Дмитрий Ноготь, их дети: «Того же лета князь ординьскыи именемъ Боулатъ Темирь прииде ратию татарьскою и пограби оуездъ даже и до Волги и до Соундовити и села княжи Борисовы. Князь же Дмитреи Костянтиновичь съ Борисомъ и съ Дмитреемъ и съ своими детми, собравъ воя многы, и поидоша противу его на брань, онъ же окаанныи не ста на бои, но бежа за реку за Пияну, и тамо множество татаръ останочныхъ избиша, а друзии въ реце въ Пиане истопоша и по зажитиемъ множьство ихъ побиени быша, имъ же несть числа. А Булакъ Темирь отътуду бежа въ Орду, гонимъ гневомъ Божиимъ, и тамо оубиенъ бысть отъ Азиза царя»[11].

В этом сообщении для нас особый интерес приобретает упоминание сел князя Бориса. Это свидетельствует о начале русской колонизации этих мест. Суздальско-нижегородские князья стали селить на своих пограничных рубежах как ордынских беглецов, так и русских «охотчих» людей «из иных княжений».

Во многом этот процесс возглавлялся князьями, но нередко участие в нем принимали и богатые русские люди. Об одном из них – нижегородском госте Тарасии Петрове, жившем во времена нижегородских князей Константина Васильевича и Дмитрия Константиновича (т.е. в середине XIV в.) узнаем из летописного отрывка: «И в та лета благовернаго князя Костянтина Васильевича и детей его великого князя Дмитреа и стареишего брата его князя Ондреа в Новегороде в Нижнем былъ гость Тарасеи Петровъ сынъ, окупал многие люди из полону изо многих ордъ, и болши его в гостех в Новегороде в Нижнем не было. И купилъ онъ себе водчину оу Муранчика оу князя за Кудмою на речке на Сундовите шесть селъ, село Салово, а в нем церковь Спасъ, да Городище, а в нем церковь Борис и Глеб, да Хреновьское, да Запрудное, да Халяпчиково, да Мунарь. И как запустелъ Новъгород от татар и Тарасеи гость в те поры из Новагорода съехал житии к Москве а купил себе место, где ныне Варвара святая стоит»[12].

Некоторые подробности о Тарасии Петрове узнаем из двух «местных» грамот великого князя Дмитрия Константиновича Суздальского середины XIV в., регулировавших порядок старшинства при нижегородском дворе. Они дошли до нас в очень поздних списках XVIII в., что породило у некоторых исследователей сомнения в их подлинности. Не берясь решать этот сложный вопрос, отметим, что грамоты называют фамилию Тарасия – Новосильцев: «да велеть садитца казначею и боярину Тарасью Петровичу Новосилцову; и пожаловал ево боярством за то, что откупал ис полону государя своего дважды великого князя Дмитрея Констентиновича, а в третей выкупал княгиню Марфу»[13].

Судя по имени, Муранчик принадлежал к местным мордовским князем, а некоторые из купленных у него Тарасием Петровым сел дожили до XIX в., благодаря чему локализуются на карте. Села Салово и Городище стояли на правом берегу Сундовика, а село Мунарь (Мунари) – на реке Мунарке, правом притоке Сундовика[14].

Увеличение численности населения на юго-восточной окраине Нижегородского княжества заставило нижегородских князей задуматься о необходимости защиты своих владений. Под 1372 г. летописец записал: «Того же лета князь Дмитрии Костянтиновичь заложи Новъгородъ каменъ. Тое же осени князь Борисъ Костянтиновичь постави собе городъ на Суре на реце и нарече имя ему Куръмышь»[15].

Тем не менее, строительства Курмыша не смогло предотвратить набегов Орды, стремившейся поставить под свой контроль активно заселявшийся район Суры и Пьяны. Под 1375 г. летопись сообщает: «Того же лета приидоша татарове изъ Мамаевы Орды и взяша Кишь и огнемъ пожгоша и боярина убиша Парфениа Феодоровича и за-Пиание все пограбиша и пусто сотвориша и людей посекоша, а иныхъ в полонъ поведоша»[16]. Под тем же годом летопись отметила: «Того же лета татарове приида за Пианою волости повоевали, а заставу Нижняго Новагорода побили, а иныхъ множество люди потопло, а полонъ, бежа назадъ, метали»[17].

Упоминания боярина Парфения Феодоровича, судя по всему, видного представителя княжеской администрации в этом районе, раз летописец счел необходимым отметить его кончину, и нижегородской пограничной заставы в Запьянье, со всей очевидностью свидетельствует об успехах княжеской колонизации, благодаря которой суздальско-нижегородские князья сумели поставить под свой контроль места вдоль Суры и ее притоков.

К сожалению, практически полное отсутствие источников не позволяет детально проследить все подробности процесса освоения этих мест. Некоторый свет могут пролить упомянутые выше «местные» грамоты великого князя Дмитрия Константиновича Суздальского. В них он именуется то как «князь великий Дмитрей Костянтиновичь Нижняго Новаграда и городецкий и курмышской», то более пышно: «князь великий новгородский Нижнева Нова города и суздалской, и городецкой, и курмышской, и сарской, и болгарской, и болымецкой, и подолской и всея Понизовские земли заволский юрту и севернова государь князь Дмитрей Констентиновичь». Эти географические названия в титуле суздальско-нижегородского князя свидетельствуют о его широкой колонизационной политике.

В целом титул великого князя Дмитрия Константиновича, по-видимому, довольно точно отражал тогдашнюю территорию его княжества и претензии правителей. Помимо известных по летописи уделов – Нижегородского, Суздальского, Городецкого, в ней, как мы видели, встречается сообщение о строительстве Курмыша, возведенного с целью закрепления земель по реке Суре. Часть географической номенклатуры в титуле суздальско-нижегородского князя обозначал земли, не принадлежавшие ему: определения «болгарской и болымецкой» (в последнем названии В.П.Макарихин видел один из булгарских городов). Но это объясняется тем, что активно воюя с Волжской Булгарией, Дмитрий Константинович намеревался утвердить ее зависимость от нижегородского «великого стола». Титул также отражает особую форму управления («юрт») землями, заселенными нерусским населением.

Свою политику князь Дмитрий Константинович осуществлял благодаря привлечению князей, выходцев из других русских княжеств. Еще В.О. Ключевский обратил внимание на их обилие во «дворе» и «думе» суздальско-нижегородского князя. Среди них упоминаются: князь Иван Васильевич Городецкий, князь Федор Андреевич Полский, князь Петр Иванович Березопольский, князь Дмитрий Федорович Муромский (в другом случае назван Курмышским), князь Василий Федорович Нагаев, князь Иван Андреевич Туров, князь Борис Петрович Беженский, князь Василий Иванович Муромчиков, князь Григорий Борисович Березопольский.

Из названных выше лиц отождествить возможно только некоторых. В литературе было высказано мнение, что в Дмитрии Федоровиче Муромском (Курмышском) предположительно можно видеть не упоминавшегося в других источниках сына князя Федора Глебовича, захватившего Муром в 1354 г., в князе Федоре Андреевиче Польском – одного из сыновей князя Андрея Александровича Ростовского. На взгляд Б.М. Пудалова, неизвестный по летописям князь Иван Васильевич, владевший Городцом – третьим по значению уделом великого княжества Суздальско-Нижегородского – мог быть дядей великого князя, младшим братом его отца Константина Васильевича[18].

***

Постоянное противостояние суздальско-нижегородских князей и Орды за господство в районе Суры и ее притоков не могло не привести к решительному столкновению. Им стало сражение на реке Пьяне в августе 1377 г. Поскольку ряд историков и краеведов полагают, что события этого года были связаны с территорией нынешнего Перевозского района, остановимся на них подробнее.

Основным источником для нас является летописная Повесть о битве на реке Пьяне, дошедшая до нас в составе русских летописей. Ее первоначальный текст читается в Рогожском летописце[19] и Симеоновской летописи[20]. Судя по цитатам Н.М. Карамзина, он был идентичен с рассказом в недошедшей до нас Троицкой летописи, которая сгорела во время московского пожара 1812 г.[21] Из Троицкой летописи повесть была заимствована протографом Четвертой Новгородской и Первой Софийской летописей – «сводом 1448 г.». При этом в Четвертой Новгородской летописи повесть сохранилась почти без изменений[22], а в Первой Софийской некоторые подробности были опущены[23]. Тексту последней следовали позднейшие московские великокняжеские своды[24]; в несколько сокращенном виде повесть передана в Ермолинской летописи[25]. Подробный текст повести читается лишь в одной летописи XVI в. – Никоновской[26]. В ее основе лежит текст Троицкой и Симеоновской летописей, но некоторые фразы опущены и добавлены новые[27].

Так как в книге В.В. и Вл.В. Рыньковых, посвященной истории Перевозской земли, в описании битвы имеется ряд фактических неточностей, приведем текст Повести по списку Симеоновской летописи первой половины XVI в., с отдельным исправлением ошибочных написаний по Рогожскому летописцу.

«О побоище иже на Пиане. Въ лето 6885.<…> Того же лета перебежа из Синие Орды* за Волгу некоторый царевичь именем Арапша, и въсхоте ити ратью к Новугороду к Нижнему. Князь же Дмитрей Костянтинович** посла весть къ зятю своему къ князю великому Дмитрею Ивановичю***. Князь же великий Дмитрей събравъ воя многы и прииде ратью к Новугороду к Нижнему въ силе тяжце.

И не бысть вести про царевича Арапшу, и възвратися на Москву. А посла на них воеводы своя, а с ними рать володимерскую, переяславскую, юрьевскую, муромскую, ярославскую. А князь Дмитрей Суждальскый посла сына своего, князя Ивана, да князя Семена Михайловичя, а с ними воеводы и воя многы.

И бысть рать велика зело, и поидоша за реку за Пиану, и прииде к ним весть, поведа имъ царевича Арапшю на Волчьи Воде. Они же оплошишася и небрежением хожаху, доспехи своя на телеги своя въскладаху****, а инии – в сумы, а у иных сулици***** еще не насажены бяху, а щиты и копья не приготовлены. А ездят, порты своя с плечь спущав, а петли розстегавъ, аки роспрели, бяше бо им варно, бе бо в то время знойно. А где наехаху в зажитьи мед или пиво, и ипиваху до пьяна без меры и ездят пьяни. Поистине – за Пьяною пьяни! А старейшины их или князи их, или бояре старейшиа, велможи, или воеводы, те все поехаша ловы деюще, утеху си творящее, мнящееся, аки дома.

А в то время погани князи мордовьстии подведоша втаю рать татарскую из Мамаевы Орды на князей наших. А князем не ведущим, и про то им вести не было. И доидоша на Шипару, абие погании борзо разделишася на 5 полковъ, и внезапу из невести удариша на нашу рать в тылъ, бьющее и колюще и секуще без вести. Наши же не успеша ничтоже, что бы им сътворити, побегоша к реце ко Пьяне, а татарове после, бьюще.

И ту убиша князя Семена Михайловичя и множество бояръ. Князь же Иван Дмитреевич прибегоша в оторопе к реце ко Пьяне, гоним напрасно, и вержеся на коне в реку и утопе, и с ним истопоша в реце множество бояръ и слугъ и народа безчислено. Сиа же злоба съдеяся месяца августа въ 2 день, на память святаго мученика Стефана, в неделю, въ 6 час дне от полудне.

Татарове же одолевшее христианом, и сташа на костех, полонъ весь и грабеж оставиша ту, а сами поидоша к Новугороду к Нижнему изгоном, без вести. Князю же Дмитрею Костянтиновичю не бысть силы стати противу ихъ на бой, но побежа в Суждаль. А люди горожане новогородстии разбежашася в судех по Волзе к Городцу.

Татарове же приидоша к Новугороду к Нижнему месяца августа въ 5 день, в среду, на память святаго мученика Еусегниа, в канунъ Спасову дни******, остаточных людей горожанъ избиша, а град весь и церкви и монастыри пожгоша, и згорело церквей въ граде 32. Отъидоша же погании от града в пятницу иноплеменници, волости новогородстии воюючи, а села жгучи и множьство людей посекоша, а жены и дети и девици в полонъ без числа поведоша.

Того же лета пришед прежереченный царевичь Арапша и пограби Засурье и огнем пожже и тогда.

Того же месяца приеха князь Василей Дмитреевич******* из Суждаля в Новъгород в Нижний, посла и повеле выняти из рекы изо Пьяны брата своего, князя Ивана. И привезоша его в Новъгород, и плакашася над ним, и положиша его въ церкви каменой святаго Спаса, в притворе, на правой стороне, за неделю по Оспожине дни********, в той же день месяца августа въ 23».

Перевод:

«О побоище, бывшем на реке Пьяне. В год 6885 (1377). <…> В этом же году перешел из Синей Орды за Волгу некий царевич по имени Арапша, и захотел он пойти ратью на Нижний Новгород. Князь же Дмитрий Константинович послал об этом весть к зятю своему, ко князю великому Дмитрию Ивановичу. Князь же великий Дмитрий, собрав много воинов, пришел ратью к Нижнему Новгороду с войском большим и грозным.

И не было никаких известий о царевиче Арапше, и возвратился великий князь в Москву. А против татар он послал воевод своих, а с ними рать владимирскую, переяславскую, юрьевскую, муромскую, ярославскую. А князь Дмитрий Суздальский отправил сына своего, князя Ивана, да князя Семена Михайловича, а с ними воевод и множество воинов.

И собралось великое войско, и пошли они за реку за Пьяну. И пришла к ним весть о том, что царевич Арапша на Волчьей Воде. Они же повели себя беспечно, не помышляя об опасности: одни – доспехи свои на телеги сложили, а другие – держали их во вьюках, у иных сулицы оставались не насаженными на древко, а щиты и копья не приготовлены к бою были. А ездили все, расстегнув застежки и одежды с плеч спустив, разопрев от жары, ибо стояло знойное время. А если находили по зажитьям мед или пиво, то пили без меры, и напивались допьяна, и ездили пьяными. Поистине – за Пьяною пьяные! А старейшины, и князья их, и бояре старшие, и вельможи, и воеводы, те все разъехались, чтобы поохотиться, утеху себе устроили, словно они дома у себя были.

А в это самое время поганые князья мордовские подвели тайно рать татарскую из Мамаевой Орды на князей наших. А князья ничего не знали, и не было им никакой вести об этом. И когда дошли <наши> до Шипары, то поганые, быстро разделившись на пять полков, стремительно и неожиданно ударили в тыл нашим и стали безжалостно рубить, колоть и сечь. Наши же не успели приготовиться к бою и, не в силах ничего сделать, побежали к реке к Пьяне, а татары преследовали их и избивали.

И тогда убили князя Семена Михайловича и множество бояр. Князь же Иван Дмитриевич, жестоко преследуемый, прибежал в оторопи к реке Пьяне, бросился на коне в реку и утонул, и с ним утонули в реке многие бояре и воины и народа без числа погибло. Это несчастье свершилось второго августа в день памяти святого мученика Стефана, в воскресенье, в шестом часу пополудни.

Татары же, одолев христиан, стали на костях и весь полон и все награбленные богатства здесь оставили, а сами пошли изгоном, не подавая вестей, на Нижний Новгород. У князя же Дмитрия Константиновича не было войск, чтобы выйти на бой с ними, и он побежал в Суздаль. А новгородские жители убежали на судах вверх по Волге к Городцу.

Татары же пришли к Нижнему Новгороду пятого августа, в среду, в день памяти святого мученика Евсигния, накануне Спасова дня, и оставшихся в городе людей перебили, а город весь, и церкви, и монастыри сожгли, и сгорело тогда в городе тридцать две церкви. Ушли же поганые иноплеменники из города в пятницу, разоряя нижегородские волости, сжигая села, и множество людей посекли, и бесчисленное количество женщин, и детей, и девиц повели в полон.

В том же году пришел прежде названный царевич Арапша, и повоевал, и пожег тогда Засурье.

И в том же месяце августе приехал князь Василий Дмитриевич из Суздаля в Нижний Новгород. И послал он людей, и повелел вынуть из реки из Пьяны тело брата своего, князя Ивана. И привезли того в Нижний Новгород, и сотворили плач над ним, и похоронили его в каменной церкви святого Спаса, в притворе, на правой стороне, через неделю после Госпожина дня, двадцать третьего августа»[28].

Где происходило сражение на Пьяне? В.В. Рыньков, хотя и оговаривается, что «о месте этой битвы есть разные толкования ученых-историков», игнорирует доводы, высказанные в научной литературе, и утверждает, что «битва русских с татарами в 1377 г. происходила на сравнительно небольшой территории протяженностью от новых построек современного Перевоза до села Дубское. Стан русского войска предположительно располагался под Селищенской горой. На этом поле впоследствии находили несколько наконечников копий, кости человека. Последние находки частей воинского снаряжения тех лет были найдены землепашцами в 50-х годах прошлого столетия в районе села Дубское и деревни Коноплянка»[29].

Между тем, Повесть о битве на реке Пьяне содержит четкое указание, где происходило сражение: «И доидоша на Шипару». Исследователи попытались найти данный географический объект, но все их попытки оказывались безуспешными. Виной тому стала ошибка издателей Повести. Как известно, в древнерусских летописях текст писался слитно, без разделения на отдельные слова – в данном случае это выглядело так: «идоидошанашипару». Разделяя слова, они получили: «И доидоша на Шипару». Однако, в данном случае текст надо было разделить следующим образом: «И доидоша наши Пару». И действительно, среди правых притоков Пьяны имеется небольшая речка Пары, чье название вполне тождественно летописному свидетельству[30]. Именно здесь, в нынешнем Сергачском районе Нижегородской области, и находилось место сражения 1377 г.

Событиями августа 1377 г. противостояние на Пьяне не закончилось. Сразу после «Повести о битве на Пьяне» летописец поместил ее продолжение: «Тое же осени нечестивии поганая мордва, събравшеся безъ вести, и удариша изгономъ на уездъ и множество людей посекоша, а иныхъ полониша, и останочныя села пожгоша и отъидоша; и стиже ихъ не въ мнозе князь Борисъ Костянтиновичь у рекы у Пьяны; они же погани побегоша за реку за Пьяну, а осталцевъ избиша, а иныя вметашася въ реку во Пьяну и истопоша. Тое же зимы въдругие посла князь Дмитреи Костянтиновичь брата своего князя Бориса и сына своего князя Семена ратью воевати поганую мордву, а князь великий Дмитрей Ивановичь послалъ же свою рать съ ними, воеводу Феодора Андреевичя Свибла и съ нимъ рать; они же шедше взяша землю Мордовьскую и повоеваша всю, и села и погосты ихъ, и зимници пограбиша, а самехъ посекоша, а жены и дети полониша, и мало техъ кто избылъ, всю ихъ землю пусту сътвориша, и множество живыхъ полониша и приведоша ихъ въ Новгородъ, и казниша ихъ казнью смертною, и травиша ихъ псы на леду на Волзе»[31].

***

На протяжении всего XV в. летописи молчат о здешних местах. Новые сведения о них содержатся в писцовых книгах, содержащих материалы регулярных описаний, проводившихся через определенное количество лет. Известно, что в 1565 г. Нижегородский уезд был описан писцом Григорием Заболотским, а с 1571 по 1576 г. еще четыре раза подвергался дозорам, во время которых были составлены соответствующие дозорные книги. Однако, эти описания не дошли до нас. Причиной их утраты источники более позднего времени называют «черемисскую войну», охватившую огромную территорию Нижегородского уезда в конце 70-х и начале 80-х годов XVI в.

В 1588 г. писец Василий Борисов и подьячий Третьяк Абрамов произвели новое описание и составили дозорные книги – единственные сохранившиеся по Нижегородскому уезду за весь XVI в. При этом они дошли до нас не в подлиннике, а только в списке первой четверти XVII в.

Данный источник содержит описания соседних с Перевозом сел – в частности, села Велдеманова[32]. Однако информации о Перевозе в нем нет. Это объясняется тем, что из всего описания 1588 г. уцелела лишь ее часть, охватывающая только дворцовые владения, каковым и было упомянутое село.

Больше информации содержат так называемые отказные и отдельные книги. Первые из них составлялись при передаче поместных владений от одного владельца к другому, вторые – устанавливали границы этих владений с соседними. По Нижегородскому уезду они дошли от рубежа XVI – XVII вв. Благодаря тому, что при межевании в обязательном порядке должны были присутствовать соседи, становится известным, что в этот период соседние с Перевозом: село Велдеманово было дворцовым, а село Ягодное – владением нижегородского Печерского монастыря[33].

В этих книгах и находим первые по времени сохранившиеся упоминания деревни Перевоз.

7 июня 1593 г. царский писец сын боярский Андрей Зиновьев сын Костин в Залесном стане Арзамасского уезда делил бывшее поместье Федора Ондреянова между двумя служилыми людьми – Федором Веревкиным и Иваном Тюлкиным. По данному поводу были составлены «отдельные книги», из которых выясняется, что при определении границ этого поместья свидетелями выступали крестьянин Иван Бутурлина Олеша Павлов «да Печерского монастыря деревни Перевозу хрестьянин Никон Кузьмин»[34].

Спустя три года, 16 октября 1596 г. по просьбе соседнего помещика Ивана Бутурлина было проведено размежевание его земель с поместьями Федора Веревкина и Ивана Тюлкина. Из составленных межевых книг узнаем о здешних землевладельцах: «А межю отвадил помесным землям Иван Бутурлин, да сторонней свещенник Пречистыя Богородицы Печерского монастыря села Ягоднова Николы чюдотворца Василей Ортемьев сын, да старожильци: Пречистыя Богородици вотчины деревни Перевозу хрестьянин Иван Степанов, да села Вельдеманова Василей Олферьев сын, бортник, да мордва Печерского же монастыря, деревни Поляны мордвин Малко Юрьев да деревни Верезени мордва Учес Рамоданов да Паромза Рузанов»[35].

Еще раз деревня Перевоз упоминается 17 сентября 1606 г., когда по грамоте царя Василия Шуйского проводилось выделение поместья детям боярским Федору Левашову и Петру Собакину с одновременным межеванием его границ. При этом в числе свидетелей присутствовал и «Печерского монастыря крестьянин деревни с Перевозу Иван Семенов сын Новик»[36].

Таким образом, из перечисленных источников выясняется, что на рубеже XVI – XVII вв. деревня Перевоз, как и соседнее село Ягодное, принадлежала нижегородскому Вознесенскому Печерскому монастырю[37]. Данное обстоятельство задает дальнейшее направление поисков.

Резонно предположить, что документы с наиболее ранними сведениями по истории Перевоза должны содержаться в архиве этой обители, основанной еще в XIV в. Но здесь исследователя ждет серьезное разочарование – документов монастыря за ранний период его истории сохранилось крайне мало. Виной тому стал гигантский оползень 18 июня 1597 г. берега Волги, практически полностью разрушивший монастырь, после чего он был возобновлен уже на новом месте, приблизительно в километре выше по течению реки. Во время оползня погибла и значительная часть монастырского архива[38].

Все это привело к тому, что сохранившиеся акты Печерского монастыря, по большей части, позднего происхождения и содержат материалы лишь начиная с конца XVI в. Имеющиеся в них сведения о Перевозе относятся к XVII в.

В 1632 г. служка села Ягодного в челобитной царю Михаилу Романову жаловался на частые разбойничьи грабежи: «да в прошлом же во 139 году (1631. – Авт.) ехали крестьяня монастырские села Ягодново деревни Перевозу в лес по дрова Федька Алексеев с товарыщи, и разбойники у них на дороге лошади поймали, и их переграбили, платье с них поснимали»[39].

Любопытна датированная 1645 г. «запись, сколько нужно собрать в селах Ягодном и Шпилеве денег ямских и стрелецких и на всякие харчи». Из нее узнаем, что «по земляным мерным книгам старца Зосимы» в селе Ягодном значилось 18 вытей, в деревне Перевозе 9 вытей. С каждой выти необходимо было собрать по рублю, 22 алтына и 2 деньги казенных денег.[40]

Сохранилась челобитная 1634 г. архимандрита Печерского монастыря патриарху о постройке храма в деревне Перевоз: «Великому государю святейшему Иоасафу патриарху московскому и всея Руссии бъют челом богомольцы ваши государевы из Нижнего нова города Печерскаго ионастыря архимандрит Рафаил, келарь чернец Герман с братьею. Обещались, государь, мы в монастырской вотчине в Ягодинской волости в деревне Перевозе воздвигнуть храм Рождество Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. Великий государь святейший Иоасаф, патриарх московский и всея Руссии, пожалуй государь нас, благослови нам на тот храм лес готовить и вели государь нам дать свою государеву грамоту святительскую на антиминс и благослови государь, тот храм освятить. Великий государь святейший Иоасаф патриарх московский и всея Руссии, смилуйся, пожалуй»[41].

Из помеченной 1639 г. «Росписи, что построено в селе Перевоз, и что за то церковное строение денег надобно» узнаем о внутреннем описании храма и затратах на него. Читаем: «Царские двери и местная икона деисусы и праздники от писма ряжено 17 рубль и за те иконы деньги заплачены все сполна. Евангелие напрестолное, служебник печатной, шестоднев печатной, и те книги даны 5 рубль. Евангелие толковое, печатное в десть, минея общая печатна болшая бумага в десть, апостол печатной, псалтырь печатная, часовник печатной, и те книги даны 10 рубль и за те книги деньги заплачены все сполна. Книга треодь постная печатная в десть дана 3 рубль. Спасов образ, что в небо, да крест, что за престолом от писма дано 3 рубли. Куплены два колокола, даны 9 рубль из их болшой колокол крестьянин Максимко заплатил своих денег пять рублев, а за меньшой колокол уплачено рубль, а взять на них доведется 3 рубли. И всего на Перевозских крестьянах денег взять 14 рублев. Да монастырские церковные ризы, стихарь парусной, патрахель поручи, пояс нитяной. Да ис казны ж зделаны покровцы камчатые, камка цветная во указной шелк с светловишневым обложены дорогами полосатыми, да пелена болшая чем престол покрывают червчата, опушка лазорева»[42].

После строительства храма Перевоз становится селом. Из документа 1674 г., составленного при передаче дел от бывшего посельского села Ягодного, выясняется, что в селе Перевоз имелись монастырские житницы, в которых на тот момент хранилось «новыя ржи 32 чети»[43].

Из документа 1739 г. следует, что «с мельницы и перевозу, что под селом Перевозом же на речке Пьяне» ежегодно собиралась сумма в 191 рубль 15 копеек, которая сдавалась в Нижегородскую губернскую канцелярию[44].

***

Каким образом Перевоз оказался в собственности Печерского монастыря? Ответ на этот вопрос можно было бы попытаться найти во вкладной книге обители, куда в обязательном порядке должны были записываться все поступающие в монастырь крупные пожертвования.

Но и здесь нас подстерегает неудача. Дошедшая до нас вкладная книга очень поздняя. Она была начата 1 сентября 1640 г. и содержит записи вкладов с конца 1630-х годов до 1748 г. Встречаются среди них и вклады жителей села.

21 октября 1656 г. «дал вписи села Перевозу крестьянин Купреян Тимофеев сын, кузнец, по себе и по родителех, по 5 имянех, 4 рубли 14 алтын, вписати в синадики»[45].

5 февраля 1657 г. «дал вкладу села Перевозу старец Павел, что в мире был Петряй Карпов, 7 рублев денег, и за тот ево вклад приняли в братство»[46].

2 апреля 1667 г. «дал вкладу села Перевозу крестьянин Иван Степанов сын Шомин в уплату 4 рубли, и за тот ево вклад приняли в манастырские работники, в какову службу пригодитца. Да во 176 году [1668. – Авт. ], февраля в 11 день, он же, Иван Шомин, дал вкладу жь другую половину, 4 жь рубли»[47].

14 июня 1672 г. «дал вкладу села Перевозу крестьянин Кузма Петров сын Ломакин 7 рублев денег, и за тот ево вклад постригли, во иноцех Корнилей»[48].

Под 7 апреля 1670 г. вкладная книга сообщает: «монастырские вотчины деревни Поляны мордвин Безсонко крестился в православную христианскую веру и, по обещанию своему, дал вкладу в монастырь хлеба 5 четвертей с осминою ржи, в нижегороцкую таможенную меру, по торговой цене за 3 рубли за 10 алтын. А приняли тот хлеб в селе Перевозе в манастырские житницы старец Савватей Семенников да старец Киприан. И буде он, Иван, похочет, и ево за тот постричи вклад»[49].

12 июля 1684 г. «дал вкладу села Перевозу бобыль Гаврило Евфимов сын, прозвание Щетуня, мерина темночала, шти лет, ценою за шесть рублев, и за тот ево вклад приняли в монастырь»[50].

Определенную разгадку дает синодик Печерского монастыря. Он замечателен тем, что был составлен за два года до знаменитого обвала, разрушившего монастырь. Об этом становится известным из помещенного в начале текста указания времени его составления: «Лета 7103 (1595. – Авт.) повелением господина архимарита Трифона, еже о Христе с братиею, написана сия книга, глаголемая Синаник, в Печерском монастыре Вознесения Господа нашего Иисуса Христа, и преподобного чудотворца Дионисия, избранных людей, которые в монастырь подавали душам своим на поминок села и деньгами обильно».

Далее следует довольно обстоятельная запись имен, по которой синодик иногда именовался даже «кормовою книгой Печерского монастыря». В ней читаем: «Месяца ноября в 26-й день, на память преподобного отца нашего Алимпия Столпника и освящение церкви святаго великомученика Георгия, на тот день понахиду и обедню архимариту служити собором по Юрье по Лачинове по новокрещене. А дал по своей душе в Печерской монастырь село Ягодное и с деревнями, и корм по нем ставити»[51]. Упоминание в источнике села Ягодного «с деревнями» дает надежду на то, что он сможет пролить свет на раннюю историю Перевоза, который был самым тесным образом на протяжении столетий связан с этим селом. Тот факт, что грамота не была датирована, говорит о том, что она относится к достаточно раннему времени.

Лачиновы были довольно известным русским дворянским родом, предок которого, Григорий Григорьевич, по семейному преданию, выехал из Польши к великому князю Василию Васильевичу Темному[52]. Их родословие можно проследить по родословным росписям, которые подавались представителями дворянских родов.

В санкт-петербургском Российском государственном историческом архиве сохранилась родословная роспись Лачиновых, из которой приведем начало: «Копия с Описания происхождения фамилии Лачиновых, составленная 7-го марта 7125/1697 года, за подписями Василия, Ивана Большаго и Петра Лачиновых, коим удостоверяется, что во дни благовернаго великаго князя Василия Васильевича приехал из Польскаго государства на службу, начальствующий во Мценске, владетельный вельможа Григорий Григорьев Лачин, от сего прозвания произошла фамилия Лачиновых. От него Григория Григорьева произошло три сына: Исай (по прозванию Строй), Жита (Фома) и Мокей. От Исая-Строя произошли Нестер, Василий и Тимофей …»[53].

Но и тут исследователя ждет неудача. Сохранились две жалованные грамоты, выданные Строю Григорьевичу Лачинову. Первая из них – жалованная данная и несудимая грамота великого князя Василия III на поместное село Кусяково в Березопольском стану Нижегородского уезда, выданная 23 мая 1520 г. Вторая – жалованная подтвердительная несудимая грамота великого князя Ивана IV на оброчную деревню Выползово в Старорязанском стану Рязанского уезда, выданная 20 сентября 1546 г.[54] Из разрядных книг, содержащих списки служебных назначений, становится известным, что Строй Лачинов в 1553 г. был воеводой в Шацке, а его брат Мокей – там же в 1558 г.[55]

Из этих источников вытекает, что, во-первых, Строй и Мокей Григорьевичи Лачиновы жили в первой половине и середине XVI в., а во-вторых, они не могли быть сыновьями Григория Григорьевича, выехавшего на Русь в правление великого князя Василия Темного, княжившего в 1425 – 1462 гг. Известное генеалогическое правило гласит, что на столетие приходится время деятельности трех поколений. Отсюда становится ясным, что в родословной росписи Лачиновых после их родоначальника пропущены одно или два первых поколения.

Можно было бы предположить, что упомянутый синодиком Печерского монастыря Юрий Лачинов принадлежит к поколению, пропущенному родословной росписью Лачиновых, если бы не одно «но».

Как известно, вклады сел в монастыри оформлялись особыми «данными» грамотами. Интересующая нас данная грамота к настоящему времени не сохранилась, однако, судя по монастырской описи 1701 г., она была еще цела в начале XVIII в.: «Даная Юрьи Алачина на деревню Поляну и на угодье, что он дал вкладу Печерского монастыря архимандриту Иосифу з братьею тое деревню Поляну, за ево печатью, а в котором году, того в той даной не написано»[56].

Таким образом, выясняется, что показания синодика Печерского монастыря не совсем верны. Его переписчик в 1595 г. поменял фамилию вкладчика с «Алачин» на более привычное ему «Лачинов». Тем самым земельный вклад в обитель оказывается связанным не с фамилией польских выходцев Лачиновых, а с родом Алачиных, вероятно, местных нерусских землевладельцев.

Наше предположение подтверждается упоминанием «Алачинских сел» в первой духовной грамоте (завещании) 1407 г. московского великого князя Василия I[57]. Судя по всему, Юрий Алачин был представителем мордовской знати, подобно князю Муранчику, у которого в XIV в. купил села гость Тарасий Петров.

К тому же обнаруживается, что Юрий Алачин дал в монастырь не село Ягодное, а соседнюю деревню Поляну, которая, как мы видели, еще на рубеже XVI – XVII вв. значилась принадлежавшей «мордве Печерского монастыря». Судя по всему, село Ягодное возникло позже, уже в условиях русской колонизации этих мест. Поскольку к концу XVI в. деревня Поляна находилась в вотчине села Ягодного, переписчик синодика исправил ее название на село Ягодное.

К какому времени относится вклад Юрия Аланчина в Печерский монастырь? Можно попытаться вывести его косвенным путем. В начале XVI в. между властями Печерского монастыря и мордовскими великокняжескими бортниками разгорелся спор по поводу принадлежности Тумодеевского бортного леса. По этому поводу в начале 1509 г. был составлен дошедший до нас судный список, в котором достаточно подробно отражены все аргументы и доводы сторон. Оказалось, что вопрос о принадлежности этих земель поднимался не впервые. В ходе судебного следствия власти обители представили «правую» грамоту прежнего разбирательства, проводившегося еще в конце XV в. при Иване III. Благодаря тому, что она была включена в судебный акт 1509 г., становятся известными подробности более раннего спора, и выясняется, «что те земли… были Юрьевы Алачина. Да как Юрьи постригся в Печерском монастыре, ин те земли подавал в манастырь в Печерьской – тому, господине, лет с полчетвертатцать (за 35 лет. – Авт.)»[58]. По предположению В.А. Максина и Б.М. Пудалова, судебная тяжба по поводу этих земель при Иване III происходила в промежуток между 1475 и 1479 гг. Если это так, то вклад Юрия Алачина можно датировать временем между 1440 и 1444 гг.[59]

Правда, в научной литературе по этому поводу существуют разногласия. В частности, Н.В. Соколова полагает, что вклад Юрия Алачина относится к более раннему времени – к 1418 – 1433 гг., поскольку при описании вклада деревни Поляна в монастырской описи фигурирует печерский архимандрит Иосиф, управлявший обителью в эти годы[60]. Для нас эти споры не принципиальны, ибо вполне можно предположить, что Юрий Алачин при своем крещении мог дать монастырю первоначально лишь одну деревню, а под конец жизни при постриге в обители и остальные свои владения.

Таким образом, можно считать достоверно установленным, что земли по реке Пьяне, на которых впоследствии возник город Перевоз, начали заселяться в 60-е – 70-е годы XIV в. В первой половине XV в. они принадлежали Юрию Алачину, от которого достались нижегородскому Печерскому монастырю. Впоследствии центром этих владений обители стало село Ягодное, к которому «тянула» деревня Перевоз, впервые упоминаемая в сохранившихся источниках с рубежа XVI – XVII вв.

***

Говоря об истории города Перевоз, нельзя не обратить внимание на его «говорящее» название, свидетельствующее о том, что здесь издавна существовала переправа через Пьяну. Действительно, судя по материалам «Военно-статистического обозрения Российской империи», предпринятого офицерами русского Генштаба в середине XIX в., Перевоз был обязан своим возникновением существованию Перевозскому торговому тракту. Он шел «из Нижнего Новгорода в заштатный город Перевоз Княгининского уезда, сначала по Казанской почтовой дороге, до села Шелокши, где оставляя почтовую дорогу, идет прямо в Перевоз, по гористой местности, которая к Перевозу делается ровнее: на этой дороге находятся две переправы через реки Кудьму и Озерку, где летом устроены мосты, весной переправляются на плотах. Продолжение этой дороги выходит на большую почтовую дорогу из Арзамаса в Симбирск»[61].

Пьяна являлась довольно серьезной водной преградой: «Течение Пьяны очень извилисто; ширина ее от 15 до 25 саженей (от 32 до 53 метров. – Авт.), глубина от 2 до 7 аршин (от 1,42 до 4, 98 метра. – Авт.); дно реки песчаное и каменистое; берега тоже песчаные, каменистые, местами болотистые и большей частью открытые; правый берег командует отлогим левым»[62]. Данное описание со всей очевидностью свидетельствует о том, что Пьяну можно было преодолеть далеко не везде, а только в определенных местах, где имелись удобные условия для переправ. Из упомянутого выше источника можно получить необходимые сведения о местах переправ через Пьяну: «переправы по мостам устроены: в Перевозе, Ичалках, Бутурлине, Камкине, Каменищах и Попове, весною же переправляются на плотах и лодках. Постоянные переправы на плотах устроены в Янове, Ветошкине (Архангельске), Черновском и Пожарках»[63].

В XIV в. Пьяна являлась рубежом обороны нижегородских владений от татарских набегов. Определенное указание на это видим в упомянутом выше летописном известии 1375 г., в котором говорится, что «заставу Нижняго Новагорода побили». Несмотря на гибель заставы, в Нижнем Новгороде, очевидно, получили известие о нападении, приняли ответные меры, и татары не смогли переправиться через Пьяну.

Несомненно, что суздальско-нижегородские князья в XIV в. внимательно следили за местами возможных переправ через Пьяну и при организации пограничной охраны своих рубежей они предпринимали меры для контроля за ними. Исходя из этого, В.В. Рыньков полагает, что Перевоз возник как один из оборонительных пунктов вдоль реки Пьяны: «в XIV – XV вв. Перевоз, как пограничная переправа Нижегородского княжества, предположительно представлял из себя небольшую охранную крепость-острожек»[64].

Подобные примеры известны в отечественной истории. В частности, целый ряд крепостей возник на левом берегу Оки в тот период, когда она являлась рубежом обороны Московского княжества: Коломна, древняя Кашира, Серпухов. Несомненно, аналогичная причина стала поводом для основания таких укрепленных пунктов на восточной границе Нижегородского княжества как Курмыш и Ядрин. Лежавшие на левом «русском» берегу Суры, они являлись прочными заслонами на пути возможного движения противника. Однако, в отличие от указанных городов Перевоз лежит не на левом берегу Пьяны, где его существование может быть оправдано военными причинами, а на правом, открытом для нападений татар в XIV в.

Осознавая данное противоречие, В.В. Рыньков делает предположение: «Острожек располагался на современной развилке дорог Перевоз – Вад и Перевоз – Б. Мурашкино, а после битвы русских с татарами на реке Пиане он переместился на правый берег реки. Все острожки имели в то время "12 стрельцов, 2 пуда пороха и 4 пищали". Они огораживались высоким деревянным забором. Рядом с острожком со временем стали размещаться жители, обслуживающие переправу»[65].

Однако указанные автором подробности не находят подтверждения в источниках. Было бы также крайне смелым говорить о существовании в это время «острожка» на месте нынешнего города и, более того, уточнять изменения его местоположения. Как такового поселения на месте Перевоза в этот период не существовало, поскольку тогдашняя сторожевая служба заключалась в организации разъездов сторожевых застав, двигавшихся по заранее установленным маршрутам и посылавших вестников при появлении татар. Судя по всему, они выдвигались из Курмыша, основанного в 1372 г. В качестве возможных мер для затруднения переправ кочевников через реки могли использоваться колья и другие препятствия, вбивавшиеся в речное дно и т.п. Подобные примеры известны по организации обороны по «береговой черте», проходившей по Оке в XV – XVI вв.

Местонахождение города на правом берегу Пьяны со всей очевидностью свидетельствует, что он возник как поселение, обслуживающее переправу, гораздо позднее – в эпоху, когда была полностью устранена возможность татарских набегов на эти места. Речь, видимо, должна идти о второй половине XVI в., когда после взятия Казани и ликвидации Казанского ханства была ликвидирована непосредственная угроза военных нашествий в этом районе. К этому времени относятся и первые сведения о существовании Перевозского торгового тракта[66].

К сожалению, скудость имеющихся источников не позволяет более точно судить о времени возникновения Перевоза. Не могут помочь в этом и данные археологии, поскольку вся юго-восточная часть Нижегородской области практически не исследована в археологическом плане. Достаточно сказать, что на конец 1980-х годов во всем Перевозском районе на охране числился лишь один археологический памятник – Ревзенское городище на берегу Пьяны, в 1 км от села Ревезень[67]. Да и то, он относится к середине I тыс. до н.э. и принадлежит к городецкой культуре. Выявления средневековых археологических памятников, которое могло бы решить вопрос о дате основания Перевоза, не проводилось.

***

Нам остается проследить дальнейшую судьбу Перевоза – каким образом он приобрел статус города.

В 1764 г. при проведении секуляризации все монастырские села были отобраны от монастырей и село Перевоз (им оно стало после строительства церкви) перешло в ведение Коллегии экономии.

В ходе губернской реформы Екатерины II 5 сентября 1779 г. последовал именной указ императрицы «Об открытии Нижегородского наместничества и о составлении оного из 13 уездов», согласно которому село Пьянский перевоз ведомства Коллегии экономии было переименовано в город под именем Перевоз. Одновременно с ним в город было преобразовано село Княгинино, принадлежавшее Главной дворцовой канцелярии[68]. На следующий день был утвержден штат чиновников Нижегородской губернии. Торжественное «открытие» губернии последовало 28 декабря 1779 г.

6 марта 1781 г. государыня утвердила план городу Перевозу[69], а 16 августа 1781 г. были утверждены гербы городов Нижегородского наместничества. Среди них был и герб Перевоз, на котором была изображена «река, в зеленом поле, на которой виден плот, означающий имя сего города»[70].

Но городом Перевоз был непродолжительное время. Взошедший на престол после смерти матери Павел I, стремясь снизить государственные расходы, потребовал сократить число чиновников. Решено было пойти по пути уменьшения числа губерний и уездов. Именным указом 22 декабря 1796 г. император потребовал разделить Нижегородскую губернию на 10 уездов вместо прежних 13. При этом предполагалось некоторые из городов упразднить, разобрать дела в упраздненных присутственных местах и доложить об исполнении к 1 мая 1797 г. в Сенат. 16 мая 1797 г. Нижегородское губернское правление рапортом донесло Первому департаменту Сената об упразднении городов Сергач, Княгинин и Починки. В течение марта и апреля в этих поселениях были сданы упраздненные присутственные места, дела, денежные казны, имущество и воинские команды. Часть чиновников упраздненных присутственных мест были определены на новые места, остальные остались за штатом[71].

Однако Павловское время было характерно своей противоречивостью. 12 апреля 1798 г. указом императора было решено ликвидировать в Нижегородской губернии уездные города Макарьев и перевоз, восстановив при этом ранее упраздненный город Княгинин «с переводом из остающегося заштатным города Перевоза чиновников в те же самые должности в возобновленный город Княгинин, … ибо город Княгинин, сверх удобности своей к восстановлению и присоединению округи и построением своим и числом жителей, а особливо купцов и мещан, далеко превосходит Перевоз»[72].

С этого времени вплоть Октябрьской революции Перевоз (или Пьянский Перевоз) имел статус заштатного города, т.е. селения, пользующегося правами города, но не являющегося административным центром уезда, и входил в Княгининский уезд Нижегородской губернии. По данным 1873 г. в нем значилось жителей – 319 мужчин и 337 женщин[73].

Вскоре после революции Пьянский Перевоз снова становится селом (именно так он значится в материалах переписи населения 1926 г.). 4 мая 1962 г. он получает статус рабочего поселка и при этом из его названия убирается приставка «Пьянский». 11 сентября 2000 г. было принято постановление Земского собрания Перевозского района «О переименовании рабочего поселка Перевоз в город», а с 7 февраля 2001 г. по закону Нижегородской области Перевоз становится городом районного значения.

***

Таким образом, рассмотрев все имеющиеся в нашем распоряжении источники, приходим к следующим выводам.

Вскоре после монголо-татарского нашествия и образования Золотой Орды между нею и русскими княжествами возникла широкая буферная полоса незаселенных земель, в которую входила и территория бассейна реки Пьяны. После начала смут в Золотой Орде в середине XIV в. сюда в русско-ордынское пограничье бегут со своими сторонниками проигравшие в борьбе за власть ордынские вельможи. Созданные выходцами из Орды группы поселений начинают фиксироваться русскими летописями начиная с 60 – 70-х годов XIV в. Они компактно располагались вдоль нижнего течения р. Суры и ее притоков Пьяны и Кишь.

Появление поселений ордынских выходцев близ рубежей Суздальско-Нижегородского княжества вызвало столкновения между русскими князьями и Золотой Ордой, стремившейся поставить этот район под свой контроль. Самым известным из них стало сражение на реке Пьяне в августе 1377 г., закончившееся поражением русской рати. Тем не менее, в результате последующих событий русским князьям удалось вскоре установить свой контроль над здешними местами.

В начале XV в. в районе нынешнего города Перевоза упоминаются «Алачинские села», принадлежавшие Юрию Алачину. После его крещения, а затем пострижения в нижегородском Вознесенском Печерском монастыре эти земли в первой половине XV в. переходят в собственность указанной обители, за которой оставались вплоть до момента секуляризации в 1764 г. Центром этой монастырской вотчины являлось село Ягодное.

В составе данной вотчины позднее возникает деревня Перевоз, обязанная своим существованием обслуживанию переправы через Пьяну на Перевозском торговом тракте. Ее возникновение следует отнести ко второй половине XVI в., когда после ликвидации Казанского ханства была устранена непосредственная угроза военных нашествий в этом районе. К этому времени относятся и первые сведения о существовании здесь торговой дороги. Более точную датировку могли бы дать данные археологии, однако археологические разведки и раскопки тут не производились.

В сохранившихся письменных источниках первое упоминание деревни Перевоз относится к 1593 г. После строительства во второй половине 1630-х годов храма Перевоз становится селом. В ходе губернской реформы Екатерины II село Пьянский Перевоз становится уездным городом Перевоз. Этот статус оно сохраняло до 1798 г., когда указом Павла I Перевоз был преобразован в заштатный город в составе Княгининского уезда Нижегородской губернии.

Вскоре после Октябрьской революции 1917 г. Перевоз снова превращается в село Пьянский Перевоз. В 1962 г. он получает статус рабочего поселка и при этом из его названия убирается приставка «Пьянский». В феврале 2001 г. Перевоз становится городом районного значения.


[1] Энциклопедический словарь. Издатели: Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. Т. 50 (Простатит-Работный дом). СПб., 1898. С. 905; Географическо-статистический словарь Российской империи. Составитель Семенов П. Т. 4. СПб., 1868. С. 41 – 42. Данная дата первого упоминания Перевоза была взята из издания: Списки населенных мест Российской империи. Т. XXV. Нижегородская губерния. Список населенных мест по сведениям 1859 года. СПб., 1863. С. XXIII («Село Перевоз, впоследствии известное под именем "Пьянского Перевоза" (ныне заштатный город), упоминается… в 1656 г., в актах, относящихся до мер против морового поветрия, бывшего в Нижегородской области. В то же время упоминается и село Ягодное»).

[2] Большая советская энциклопедия. 2-е изд. Т. 35 (Прокат-Раковины). М., 1955. С. 390; 3-е изд. Т. 19 (Отоми-Пластырь). М., 1975. С. 370. В первом издании энциклопедии словарной статьи о Перевозе нет.

[3] Города России. Энциклопедия. М., 1994. С. 3.

[4] Полное собрание русских летописей. Т. XV. Рогожский летописец. Тверской сборник. М., 2000. Стб. 71 (Далее: ПСРЛ).

[5] Попытку дать очерк истории расселения здешних мест содержит статья А.Р. Бубновой, написанная с позиций географа (Бубнова А.Р. Историко-географические особенности этнического расселения Средневолжья (на примере Межпьянского плато) // Вестник исторической географии. Вып. 3. Сборник научных статей памяти Валерия Алексеевича Пуляркина. М., 2005. С. 192 – 229).

[6] Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969. С. 397 – 398.

[7] ПСРЛ. Т. XV. Стб. 76.

[8] Кучкин В.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X – XIV вв. М., 1984. С. 228. См также карту на С. 224. Впрочем, на данной карте Запьянье помещено неточно.

[9] ПСРЛ. Т. XV. Стб. 100, 106.

[10] Аверьянов К.А. О термине «тьма» русских источников // Поволжье в средние века. Тезисы докладов Всероссийской научной конференции, посвященной 70-летию со дня рождения Германа Алексеевича Федорова-Давыдова (1931 – 2000). Н. Новгород, 2001. С. 153 – 157.

[11] ПСРЛ. Т. XV. Стб. 85.

[12] Насонов А.Н. Материалы и исследования по истории русского летописания // Проблемы источниковедения. Вып. 6. М., 1958. С. 247.

[13] Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV – начала XVI в. Т. III. М., 1964. № 307. С. 335, № 308. С. 337 (Далее: АСЭИ).

[14] Кучкин В.А. Формирование. С. 217.

[15] ПСРЛ. Т. XV. Стб. 100.

[16] ПСРЛ. Т. XV. Стб. 109.

[17] ПСРЛ. Т. XV. Стб. 112 – 113.

[18] АСЭИ. Т. III. № 307 – 308; Пудалов Б.М. Письменные источники по истории Нижегородского края (XIII – начало XVIII в.). Учебное пособие. Н. Новгород, 2001. С. 39; Символика Нижегородской области (документы, материалы, исследования). Н. Новгород, 1996. С. 13.

[19] ПСРЛ. Т. XV. М., 2000. Стб. 118 – 120.

[20] ПСРЛ. Т. XVIII. М., 2007. С. 118 – 119.

[21] Приселков М.Д. Троицкая летопись. Реконструкция текста. М.; Л., 1950. С. 402 – 403.

[22] ПСРЛ. Т. IV. Ч. 1. М., 2000. С. 307 – 308.

[23] ПСРЛ. Т. VI. Вып. 1. М., 2000. Стб.451 – 452.

[24] ПСРЛ. Т. XXV. М., 2004. С. 193 – 194; Т. XXVI. М., 2006. С. 124; Т. XXVII. М., 2007. С. 70 – 71, 248 – 249, 330 – 331.

[25] ПСРЛ. Т. XXIII. М., 2004. С. 120 – 121.

[26] ПСРЛ. Т. XI. М., 2000. С. 27 – 28.

[27] Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2. Вторая половина XIV – XVI в. Ч. 2. Л., 1989. С. 217 – 218.

* Синей Ордой древнерусские памятники называли Ак-Орду (Белую Орду), которая располагалась на территории нынешнего Казахстана и Западной Сибири. Центр Синей Орды находился в нижнем течении Сырдарьи.

** Дмитрий Константинович, великий князь суздальско-нижегородский с 1365 по 1383 г. На его дочери Евдокии женился великий князь московский Дмитрий Иванович в 1366 г.

*** Дмитрий Иванович Донской (1350–1389), великий князь московский (с 1359 г.) и владимирский (с 1362 г.), сын Ивана Ивановича Красного, внук Ивана Даниловича Калиты.

**** Доспехи надевались перед боем, а при передвижении и при отсутствии опасности находились в обозе. Также в обозе находились щиты и копья.

***** Сулицы – короткие метальные копья, дротики.

****** Спасов день – 6 августа.

******* Князь Василий Дмитриевич Кирдяпа (1350–1403), старший сын великого князя Дмитрия Константиновича.

******** Оспожин (Госпожин) день – день Успения Богородицы – 15 августа.

[28] Библиотека литературы Древней Руси. Т. 6. XIV – середина XV века. СПб., 1999. С. 96 – 99.

[29] Рыньковы В.В. и Вл.В. Указ. соч. С. 16.

[30] Русинов В.Н. К объяснению двух мест в тексте летописного рассказа о Пьянском побоище 1377 г. // Проблемы происхождения и бытования памятников древнерусской письменности и литературы. Сборник научных трудов. Н. Новгород, 2009. С. 132.

[31] ПСРЛ. Т. XI. С. 28 – 29; Т. XV. Стб 120; Т. XVIII. С. 119; Т. XXIII. С. 121; Т. XXV. С. 194.

[32] Анпилогов Г.Н. Нижегородские документы XVI века (1588 – 1600 гг.). М., 1977. С. 17 – 19.

[33] Там же. С. 283, 341.

[34] Арзамасские поместные акты (1578 – 1618 гг.). Собрал и редактировал С.Б. Веселовский. М., 1915. № 78. С. 83.

[35] Там же. № 109. С. 125.

[36] Там же. № 215. С. 303.

[37] См.: Тибрин И.Н. Описание Ягодинской волости Княгининского уезда // Нижегородский сборник, издаваемый Нижегородским губернским статистическим комитетом, под редакцией действительного члена и секретаря комитета А.С. Гациского. Т. II. Н. Новгород, 1869. С. 369 – 384.

[38] Соколова Н.В. Древнейшие акты Нижегородского Печерского монастыря // Проблемы происхождения и бытования памятников древнерусской письменности и литературы. Сборник научных трудов. Н. Новгород, 1995. С. 52.

[39] Акты Нижегородского Печерского Вознесенского монастыря. С предисловием А. Титова. М., 1898. С. 170.

[40] Там же. С. 218 – 219.

[41] Там же. С. 231.

[42] Драницын Н.И. Грамоты Печерскому монастырю в Н. Новгороде // Действия Нижегородской губернской ученой архивной комиссии. Сборник статей, сообщений, описей и документов. Т. VIII. Н. Новгород, 1909. С. 364 – 365.

[43] Акты Нижегородского Печерского Вознесенского монастыря. С. 290.

[44] Там же. С. 272.

[45] Вкладная книга нижегородского Печерского монастыря. С предисловием А.А. Титова. М., 1898. С. 26 (Отт.: Чтения в Обществе и древностей российских при Московском университете).

[46] Там же. С. 28.

[47] Там же. С. 47.

[48] Там же. С. 49.

[49] Там же. С. 50.

[50] Там же. С. 62.

[51] Макарий, епископ. Синодик XVI-го века в нижегородском Печерском монастыре. С. 4. (Отд. отт.: Чтения в Обществе и древностей российских при Московском университете. 1868. Кн. 1. Смесь. С. 1 – 8).

[52] Энциклопедический словарь. Издатели: Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. Т. 33 (Култагой-Лед). СПб., 1896. С. 408.

[53] Российский государственный исторический архив. Ф. 1343. Оп. 24. Ч. 1. Ед. хр. 793. Л. 50.

[54] Акты служилых землевладельцев XV – начала XVII века. Т. 3. М., 2002. С. 169 – 170. № 205, 206.

[55] Разрядная книга 1475 – 1598 гг. М., 1966. С. 139, 145, 169.

[56] Российский государственный архив древних актов. Ф. 237. Оп. 1. Ч. 1. Д. 22. Л. 159 об.; Максин В.А., Пудалов Б.М. Докладной судный список 1509 года из архива нижегородского Печерского монастыря // Русский дипломатарий. Вып. 4. М., 1998. С. 113; Антонов А.В., Маштафаров А.В. Вотчинные архивы нижегородских духовных корпораций конца XIV – начала XVII веков // Русский дипломатарий. Вып. 7. М., 2001.С. 421. № 17.

[57] Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV – XVI вв. М.; Л., 1950. № 20. С. 56. Во второй и третьей духовных грамотах Василия I они не упоминаются.

[58] Максин В.А., Пудалов Б.М. Указ. соч. С. 117.

[59] Там же. С. 113.

[60] Соколова Н.В. Древнейшие акты нижегородского Печерского монастыря // Проблемы происхождения и бытования памятников древнерусской письменности и литературы. Н. Новгород, 1995. С. 63 – 64; Она же. Еще раз о древнейших актах нижегородского Печерского монастыря // Поволжье в средние века. С. 159.

[61] Военно-статистическое обозрение Российской империи, издаваемое по Высочайшему повелению при 1-м отделении Департамента Генерального штаба. Т. IV. Ч. 1. Нижегородская губерния. СПб., 1852. С. 35.

[62] Там же. С. 27.

[63] Там же.

[64] Рыньковы В.В. и Вл.В. Указ. соч. С. 26.

[65] Там же. С. 26.

[66] Давыдова А.А. Пространственно-демографические изменения и особенности структуры расселения Нижегородского уезда в конце XVI – XVII в. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Н. Новгород, 2005. Карта 5.

[67] Памятники истории и культуры Горьковской области. Справочник. Горький, 1987. С. 307.

[68] Полное собрание законов Российской империи (собрание первое). Т. XX. СПб., 1830. С. 859 (далее: ПСЗ).

[69] Там же. Книга чертежей и рисунков (план


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: