2013-12-27
686
– Я не ношу маскарадного костюма. Это единственная привилегия хозяина дома.
– А что же мне надеть? Я мало понимаю в туалетах.
– Надень красную ленту на свои волосы и изображай Алису в стране чудес. Ты очень похожа сейчас на нее, особенно, когда держишь палец во рту.
– Не будь таким грубым! Вот что я вам скажу, тебе и Фрэнку: я так удивлю вас обоих, что вы запомните это на всю жизнь.
– Пока ты не вздумаешь выкрасить себе либо черной краской и изображать из себя обезьяну, я не буду возражать. Делай все, что хочешь.
– Ну, хорошо. Значит, договорились. Я сохраню секрет до самой последней минуты, и никто ничего заранее не узнает.
– Идем гулять, Джаспер. Нас не интересуют их секреты. – Максим что-то сказал Фрэнку, но я не расслышала, что именно.
Весть о предстоящем маскараде с быстротой молнии распространилась по округе. Моя горничная была так возбуждена, что не могла ни думать, ни говорить о чем-нибудь другом.
– Мистер Фритс сказал, – говорила она, – что это воскрешает прежние времена. В каком костюме будете вы, мадам?
– Не знаю, Кларисса. Еще ничего не решила.
– Мама велела разузнать и рассказать ей.
– Послушайте, Кларисса, давайте договоримся так: когда я решусь на что-нибудь, то расскажу вам, и только вам одной, так что это будет нашей общей тайной.
Мне было бы интересно узнать, как реагировала на новость миссис Дэнверс, но она не показывалась, а разговаривать с ней по домашнему телефону я избегала, используя Роберта в качестве посредника между нами.
Подготовка к балу началась, но, казалось, все происходило в конторе, где Максим каждое утро встречался с Фрэнком.
Как и сказал Фрэнк, меня не привлекали к работе, и я не наклеила ни одной марки на пригласительные билеты. Но по мере того, как проходило время, я начинала беспокоиться по поводу своего маскарадного костюма. Вспомнила о подаренных мне Беатрисой альбомах и в один прекрасный день уселась в библиотеке с бумагой и карандашом в надежде найти среди портретов подходящий для себя костюм. Но Рембрандт, Рубенс и другие корифеи изображали дам в таких тяжелых и сложных нарядах, что мне абсолютно нечего было выбрать. Я сделала два или три наброска на бумаге, а затем, убедившись, что они не годятся, скомкала листки и бросила их в корзину для бумаг.
Вечером, когда я переодевалась к обеду, раздался стук в дверь.
– Войдите, – сказала я, полагая, что это Кларисса.
Дверь открылась, и в комнату вошла миссис Дэнверс. У нее в руке были мои скомканные рисунки.
– Миссис де Винтер, извините меня за беспокойство. Но вечером мне обычно приносят содержание корзин для бумаг, и я сама просматриваю его, чтобы случайно не оказалось выброшенным что-то нужное. Сегодня я нашла эти рисунки, Роберт сказал мне, что нашел их в библиотеке.
– Все в порядке, миссис Дэнверс, не беспокойтесь. Я выбросила их, так как они непригодны.
– Итак, вы еще не решили, какой костюм наденете? Почему бы вам не скопировать один из костюмов на портретах в нашей галерее? Например, белый костюм? Он бы очень подошел вам.
На месте мистера де Винтера я бы сделала эти балы регулярными и чтобы все носили примерно одни и те же костюмы каждый год.
– Но люди любят разнообразие, им кажется, что это способствует общему веселью, – возразила я.
– Лично мне это не по вкусу, – голос миссис Дэнверс звучал необычно мягко и дружелюбно. Я удивилась этому и решила, что, может быть, она склонна установить со мной дружеские отношения. Вероятно, она узнала, что я ничего не говорила Максиму о приезде Фэвелла и хотела выразить мне свою признательность?
– А мистер де Винтер не выбрал для вас костюма? – спросила она.
– Нет, я хочу сделать сюрприз ему и мистеру Кроули, и ничего им рассказывать не стану до самого бала.
– Не смею давать советы, но учтите, что здесь, в нашей округе, не найдется портных, способных сделать хороший костюм. Я знаю в Лондоне на Бонд-стрит подходящую мастерскую, они могут справиться с любым заказом. Это фирма Воуси.
– Я запомню это и благодарю вас, миссис Дэнверс.
– И не думайте, что я кому-нибудь расскажу о нашей беседе. Я буду абсолютно нема, – добавила миссис Дэнверс.
И, действительно, я испытывала к ней благодарность. Вероятнее всего, эти услугу оказал мне неприятный мистер Фэвелл, кузен Ребекки. Но почему Максим относится к нему так плохо? Беатриса назвала его шалопаем, но явно не хотела обсуждать эту тему. Возможно, он казался привлекательным некоторым девушкам, типа продавщиц в кондитерских или программ кино. И, наверное, он с удовольствием разглядывал их и вульгарно улыбался. Удивительно, что у Ребекки мог быть такой кузен и что он чувствовал себя у нас, как дома, а Джаспер явно узнал его. Возможно, он был «позором семьи», и Ребекка по своей доброте иногда приглашала его, когда Максима не было дома.
Сидя за обедом на своем обычном месте, напротив Максима, я вдруг перенеслась мыслями в прошлое и отождествила себя с Ребеккой. Представила себе, как раздался телефонный звонок, и Фритс доложил: «Мистер Фэвелл, мадам, желает с вами поговорить».
Ребекка откладывает салфетку, встает, идет к телефону, а Максим продолжает спокойно есть рыбу. Закончив разговор, она возвращается на свое место и замечает мрачное настроение на его лице. Она заводит веселую беседу, и к следующей перемене блюд он вновь приходит в хорошее настроение и улыбается ей через стол…
– О чем ты думаешь? – вдруг спросил меня Максим.
Я вздрогнула – в эти несколько мгновений задумчивости я так отождествила себя с Ребеккой, что забыла о самой себе.
– У тебя было очень странное выражение лица в течение некоторого времени: сначала ты как будто прислушивалась к телефону, затем пожала плечами, покачала головой и улыбнулась. Репетируешь свое появление на маскараде?
– Нет, ничего подобного.
– Скажи мне, о чем ты думаешь?
– Нет, не скажу. Ты ведь не всегда делишься со мной своими мыслями.
– А разве ты когда-нибудь интересовалась ими?
– Да. Однажды в библиотеке.
– И что я ответил тебе?
– Что ты думаешь, в каком составе и как будет выступать команда Сэррэя против Миддлсексе.
– О, какое ужасное разочарование для тебя. А что ты предполагала?
– Нечего совершенно иное.
– Ты неправа: если я сказал тебе, что думаю о Сэррэе и Миддлсексе, значит, так оно и было. Мужчины ведь вообще гораздо проще, чем ты думаешь, а вот что происходит в очаровательной женской головке, не угадает и самый хитрый мужчина. В эти минуты, о которых я говорю, ты совсем не была похожа на себя. У тебя было совершенно несвойственное тебе выражение лица.
– Какое именно?
– Не знаю, трудно объяснить. Ты выглядела значительно старше своих лет, хитрой и недоброжелательной.
– Я этого вовсе не хотела.
– Охотно верю.
– Ты не хотел бы, чтобы я выглядела несколько старше?
– Нет.
– Почему?
– Потому что это будет тебе не к лицу.
– Но ведь я неизбежно постарею когда-нибудь. У меня будут седые волосы и на лице появятся морщины и складки.
– Этого я не боюсь.
– Но тогда чего же ты боишься?
– Не хочу, чтобы ты выглядела так, как только что за столом. У тебя была злая морщинка у губ, а глаза принадлежали женщине с большим опытом, причем таким, какого иметь не следует.
– Что ты имеешь в виду, Максим? О каком опыте ты говоришь? Он помолчал, пока Фритс подавал новую перемену блюд, а потом заговорил снова.
– Когда я увидел тебя впервые, меня поразило выражение твоего лица. Оно и теперь не изменилось. Не могу точно сформулировать, но оно послужило одной из причин, по которой я женился на тебе. Но в ту минуту, о которой мы сейчас говорим, оно исчезло, и его место заняло что-то совсем другое.
– Что же? Объясни, Максим.
Он рассматривал меня минуту, а затем ласково и спокойно сказал:
– Послушай, дорогая, когда ты была ребенком, вероятно, случалось иногда, что отец запрещал тебе читать какие-то определенные книги, прятал их под замок или запирал на ключ.
– Да, это бывало.
– Так вот, дорогая, муж, в сущности, мало чем отличается от отца. Есть такого рода опыт, которого тебе лучше не иметь… А теперь ешь фрукты и перестань задавать мне вопросы, а не то я поставлю тебя в угол.
– Я предпочла бы, чтобы ты не обращался со мной так, как будто мне шесть лет от роду.
– А как ты хочешь, чтобы я с тобой обращался? Так, как другие мужья обращаются со своими женами? Бил бы тебя, ты это предлагаешь?
– Не говори глупостей: почему тебе нужно вечно поддразнивать меня?
– Я вовсе не шучу, я очень серьезен.
– Неправда, по твоим глазам вижу, что ты надо мной смеешься, как над маленькой девочкой.
– Алиса в стране чудес! Это была великолепная мысль: скажи, ты уже купила себе пояс и ленту для волос?
– Предупреждаю тебя: своим маскарадным костюмом я так удивлю тебя, что ты не забудешь этого во всю жизнь.
– Не сомневаюсь. А теперь заканчивай трапезу и не разговаривай с полным ртом. Я получил сегодня кучу писем, на которые должен немедленно ответить.
Он приказал Фритсу подать ему кофе в библиотеку и ушел туда вместе со своими письмами.
А я поднялась в галерею и стала рассматривать портреты. Миссис Денверс была, конечно, права: портрет Каролины де Винтер, сестры прапрадедушки Максима, работы известного художника, был великолепен. Каролина позднее вышла замуж за выдающегося политического деятеля – вига, и в течение многих лет принадлежала к самым прославленным красавицам Лондона. Она была изображена совсем молодой и еще незамужней. Ее белое платье с рукавами буфф было нетрудно скопировать. Единственное затруднение мог бы представить парик. Во всяком случае, мои прямые волосы нельзя завить и причесать так, как на портрете. Может быть, мастерская в Лондоне, адрес которой мне дала миссис Дэнверс, сумеет избавить меня и от этого затруднения?
Я написала письмо в Лондон, вложила скопированный рисунок и указала свои точные размеры. Немедленно пришел любезный ответ: фирма сообщила, что берет на себя изготовление платья, шляпы и парика.
Теперь, когда проблема отпала, я с нетерпением стала ожидать предстоящего праздника. Сначала я думала, что уже к обеду будет целая толпа гостей. Но Максим решил, что хлопот, связанных с балом, более чем достаточно. Ночевать у нас будут только Беатриса с мужем. В прежнее время, как мне рассказывали, бывал такой наплыв гостей, что были заняты не только все спальни, но все ванные комнаты, все диваны по всему дому. А сейчас во всем громадном и пустом доме, кроме меня и Максима, будут только его сестра с мужем.
Дом понемногу менялся и принимал новый облик. На мраморный пол в холле рабочие настлали паркет для танцев, из большой гостиной вынесли мебель и установили вдоль стен длинные столы для предстоящего ужина.
На террасу провели освещение, а также электрифицировали розарий. Рабочие заполнили весь дом. Слуги ни о чем другом не говорили. Фритс держал себя как хозяин и распорядитель бала. Бедный Роберт был до того взволнован, что забывал класть салфетки на стол и подавать овощи. Вид у него был такой, словно он постоянно опаздывал на поезд.
Джаспер бродил с опущенным хвостом и тщательно обнюхивал каждого рабочего. Иногда он вдруг заливался истерическим лаем, после чего выбегал на лужайку в каком-то одуревшем состоянии набрасывался на траву.
Миссис Денверс не показывалась мне на глаза. Повсюду, где велась какая-нибудь работа, раздавался ее голос и все делалось по ее указаниям. А я существовала как будто для того, чтобы становиться всем поперек дороги.
«О, простите, мадам», – и мимо меня проходил рабочий, неся на спине тяжелую мебель, с лицом, покрытым потом.
Наконец, настал великий день. С утра было туманно и пасмурно, но Максим считал, что нет оснований для беспокойства, так как барометр указывал на хорошую погоду.
Как и предсказывал Максим, в одиннадцать часов утра выглянуло солнце и засияло ярко-голубое небо без единого облачка.
Утром садовники принесли в дом охапки цветов: последние лилии, люпинусы, дельфиниумы и сотни роз. Миссис Денверс сноровисто составляла букеты и расставляла их по вазам. Надо признать, она делала это безукоризненно, подбирая цветы по тонам, размерам и именно в том количестве, как нужно.
Для того, чтобы не мешать работающим, мы с Максимом решили провести ленч в холостяцком домике Френка. Мы неторопливо перебрасывались шутками, а я чувствовала себя, как в день свадьбы, когда сознавала, что зашла уже с лишком далеко и события стали неуправляемыми.
Слава богу, мастерская мистера Воуси вовремя прислала мой туалет: платье, тщательно обернутое в гофрированную бумагу, выглядело великолепно. А парик преображал меня настолько, что я с трудом узнала себя в той привлекательной и оживленной особе, которую увидела в зеркале.
Максим и Френк вновь принялись расспрашивать меня о моем маскарадном костюме.
– Ничего не скажу, хочу сделать сюрприз.
– Надеюсь, ты не собираешься надеть костюм клоуна или что-то в этом роде для всеобщего развлечения?
– Ничего похожего.
– Жалею, что ты не пожелала быть Алисой в стране чудес.
– Или Жанной д'Арк, – добавил Френк. – Впрочем, что бы вы ни надели, вы все равно приведете нас в восторг.
– Не поощряйте ее, Френк, – сказал Максим, – ее и так заносит. Хорошо, что сначала ее увидит Беатриса и, если будет очень плохо, она не преминет ей сказать. Бедная Би, ей самой обычно не удаются эти переодевания. Помню, однажды она изображала мадам де Помпадур и была в светло-голубом кринолине. Однако парик сидел у нее на голове плохо, и она вдруг громко возвестила на весь зал: «Не могу справиться с этой проклятой штукой!» После чего сняла его, бросила на стул и осталась со своими собственными волосами. Бедный Жиль в костюме повара от огорчения просидел весь вечер в баре.
– Нет, дело было не в этом, – сказал Френк, – он объезжал накануне молодую кобылу, и она выбила ему передние зубы. Он был так смущен, что за весь вечер не раскрыл рта.
– Очень обидно. Он ведь любит всякие переодевания, и на Рождество у них в доме всегда ставят театрализованные шарады, как рассказывала мне Би.
– Именно поэтому я никогда не провожу с ними рождественские праздники, – сказал Максим.
– Возьмите еще немного спаржи, миссис де Винтер, – предложил мне Френк.
– Нет, благодарю вас, не могу проглотить ни кусочка.
– Это все нервы, – сказал Максим. – Не обращайте внимания. Завтра об эту пору уже все будет позади.
– От души надеюсь, – сказал Френк, – я уже приказал, чтобы все машины были поданы к пяти часам утра.
Я рассмеялась до слез.
– Послушай, Максим, может быть, можно разослать всем телеграммы и отменить бал?
– Будь мужественной и подчинись необходимости, – ответил он. – Больше мы не будем давать никаких балов, во всяком случае, в ближайшие годы. – И он добавил, обращаясь к Френку:
– У меня такое чувство, что нам нужно срочно вернуться домой. Как вы полагаете?
Они оба направились к нашему дому, а я поплелась за ними, чувствуя, что неуютная холостяцкая квартира Френка была бы сейчас самым приятным местом для меня.
Когда мы вошли в дом, то увидели, что в холле стоит группа прибывших оркестрантов, а Фритс, еще более торжественный, чем всегда, предлагает им прохладительные напитки. После этого музыкантам показали их комнаты, а затем повели на прогулку в сад.
Время тянулось очень медленно, как перед путешествием, когда все вещи уже запакованы, заперты на ключ и все толпятся в ожидании поезда.
Следовало бы взять Джаспера и отправиться на дальнюю прогулку, но когда я сообразила это, было уже слишком поздно.
Максим и Френк потребовали чаю, а когда мы с ним покончили, приехали Беатриса и Жиль.
– Совсем, как в прежние времена, – сказала Беатриса, целуя Максима, – цветы просто великолепны. Это вы так расставили их?
– О нет, не я. Это все миссис Денверс.
– А продукты к ужину поставляет Митчел, как и прежде?
– Да, мы ничего не меняли. В конторе хранились копии прежних заказов, и мы постарались все оставить без перемен.
– Как приятно, что еще никто не приехал. Помню, как мы однажды приехали сюда в это же время, а здесь уже находилось двадцать пять человек гостей. Думаю, что Максим, по обыкновению, не захочет надеть маскарадный костюм?
– Да, по обыкновению.
– Жаль, это оживило бы бал.
– Разве когда-нибудь на наших балах было скучно?
– О нет, все и всегда было устроено великолепно, но жаль, что хозяин дома не подает пример в переодевании.
– Чего ради мне мучиться в неудобном и непривычном костюме, достаточно и того, что хозяйка дома дает себе труд появиться в маскарадном одеянии.
– А все же жаль, Максим; с твоей великолепной фигурой ты мог бы надеть любой костюм, не то что бедный Жиль.
– Кстати, что на нем будет сегодня? Или это секре т – спросила я.
– Нет, – ответил весело Жиль. – На мне будет костюм арабского шейха. Аксессуары все настоящие, полученные мною от друга, долго жившего на Востоке, а собственно костюм сшил по картинке мой портной.
– Костюм вовсе не плох, – прокомментировала Беатриса. – Жиль подгримирует себе лицо, и конечно, снимет свои роговые очки.
– А на вас что будет, миссис Леси? – спросил Френк.
– Тоже восточный костюм, под пару Жилю. Много блестящих бус и чадра на лице.
– Звучит очень интересно, – вежливо сказала я.
– Да, неплохо, – отозвалась Би. – Однако, если будет слишком жарко, я сниму чадру. А что будет на вас?
– Не спрашивайте ее, Би. Это страшная тайна, которая должна поразить нас в самое сердце. Мне даже кажется, что она заказывала себе костюм в Лондоне.
– О боже, неужели она решила затмить нас всех, одетых в костюмы, сшитые домашней портнихой!
– Не беспокойтесь, – засмеялась я, – на мне будет совсем простое платье. Просто Максим все время поддразнивал меня, и я решила отомстить ему, держа все в секрете.
– И правильно, – поддержал меня Жиль. – Максим относится ко всем свысока, а на самом деле ему просто завидно, что все будут в костюмах, а он нет.
– Боже упаси! – воскликнул Максим.
– А что будет на вас, Кроули?
– Я был все время настолько занят, что ни о чем не смог вовремя позаботиться. Я буду изображать морского пирата с помощью матросской тельняшки и черной повязки на глазу.
– Напрасно вы не сказали нам о том, что вам нужен костюм, – сказала Беатриса. – У Рождера есть прекрасный костюм датчанина, который бы вам отлично подошел.
– Я запрещаю своему управляющему разгуливать в костюме датчанина. Ни один фермер после этого не станет вносить арендную плату. Если же он появится в виде пирата, кого-нибудь это заставит трепетать и повиноваться.
– Он по своей сути очень мало похож на пирата, – шепнула мне Беатриса. Я уловила в ее словах постоянное стремление унизить Френка и сделала вид, что не расслышала их.
– Сколько времени мне нужно будет, чтобы наложить грим на лицо? – спросил Жиль.
– Около двух часов, – ответила Би.
– На вашем месте я бы уже приступила к этому.
– Сколько человек будет к обеду, Максим?
– Шестнадцать, включая нас, но все свои, чужих не будет.
– Ну, я спешно приступаю к переодеванию. Я так радуюсь тому, что ты возобновил эти балы, Максим.
– Благодарите за это ее, – кивнул Максим в мою сторону.
– О нет, неправда, все случилось из-за леди Кроуан.
– Чепуха, – сказал Максим. – Ты радуешься, как ребенок, которого впервые взяли в гости.
– Жажду увидеть ваше платье, – сказала Беатриса.
– В нем, право, нет ничего особенного…
– Но миссис де Винтер все же утверждает, что мы не узнаем ее, – сказал Френк.
И вдруг мне стало радостно: предстоял бал в мою честь, где я буду хозяйкой, где все будут любоваться мною.
Я надену на себя чудесное мягкое платье, которое скроет недостатки моей чересчур плоской фигуры, опущенные плечи.
– Который сейчас час? – спросила я, делая вид, что меня, в сущности, это не слишком интересует. – Не пора ли нам подняться наверх и одеться к обеду?
Идя в свою комнату, я впервые заметила, как великолепно выглядят в праздничном убранстве холл и комнаты. Во всех углах стояли живые цветы, а среди них были особенно хороши красные розы в высоких серебряных вазах.
Мандерли выглядело очень необычно. Мне невольно представились времена, когда Каролина де Винтер, которую я сегодня изображала, медленно спускалась по парадной лестнице в холл, чтобы протанцевать менуэт. Жаль, что сегодня будут исполняться модные джазовые ритмы, совсем не созвучные старинному дому и его прежним обитателям.
Кларисса ждала меня в спальне. Наконец, я приступила к своему туалету.
Я велела запереть на ключ обе двери и начала одеваться.
Все было сделано наилучшим образом, и платье сидело великолепно.
– Ах, как красиво, мадам, – воскликнула Кларисса. – Это платье подошло бы даже английской королеве.
– Подайте мне парик из коробки, но осторожно, не сомните локоны, они должны стоять вокруг лица.
Я зачесала свои волосы за уши и надела легкий серебряный паричок. Затем расправила локоны и взглянула в зеркало. Я не узнавала себя. Глаза стали больше, а рот меньше. Подбородок выглядел необыкновенно белым и миниатюрным.
– Кларисса, интересно, что скажет мистер де Винтер?
Вдруг кто-то резко постучал в мою дверь.
– Кто так?
– Не пугайтесь, это я, Беатриса, я непременно хочу взглянуть на вас.
– Нельзя, я еще не готова. Не ждите меня и спускайтесь вниз. Пожалуйста, скажите Максиму, чтобы он не приходил ко мне.
– Он уже там, снизу. Он сказал, что бесконечно стучался к вам, а вы ему даже не ответили.
– Я спущусь вниз, как только буду готова. Не ждите меня.
– Вы уверены, что я не могу вам ничем помочь?
– Да, безусловно. Ступайте, – крикнула я, выходя из терпения.
Вдруг я подумала, что вся эта затея с переодеванием – довольно глупая шутка, более подходящая для детей, чем для взрослых. Но поздно. Я совершенно готова, надо выходить.
– Отоприте дверь, Кларисса, и взгляните, все ли они собрались в холле.
– О да, мадам!
Приподняв свое платье двумя руками, я вышла в коридор. Взглянула вниз, увидела, что действительно все стоят и ждут меня: Жиль в белом костюме шейха показывал всем свой кинжал на боку: Беатриса была одета в какое-то чудное зеленое платье, на шее у нее висели разноцветные бусы. Рядом Френк, выглядевший довольно нелепо в своей матросской тельняшке. Единственных среди них – Максим, высокий и стройный в своем вечернем костюме – выглядел нормально.
– Не знаю, что она там делает: она одевается уже больше часа. Боюсь, что мы не успеем и оглянуться, как съедутся гости к обеду, – сказал Максим.
Оркестр был уже на галерее, скрипач настраивал свою скрипку. Я еще раз взглянула на портрет Каролины и убедилась, что туалет, вплоть до шляпы с широкими полями, которую я держала в руке, скопирован абсолютно точно.
Я сделала знак рукой скрипачу, и он замолк.
– Дайте, пожалуйста, барабанный бой, а после объявите о прибытии мисс Каролины де Винтер.
Раздалась барабанная дробь, и вся группа стоящих в холле людей подняла головы в изумлении.
– Мисс Каролина де Винтер, – объявил барабанщик, и я выступила вперед, придерживая юбку обеими руками. Я стояла наверху, в точности так, как девушка на портрете, а потом медленно двинулась по лестнице, держась рукой за перила.
Я ожидала, что раздастся гром аплодисментов и хохот. Но меня встретили гробовым молчанием. Только Беатриса слегка вскрикнула и тут же закрыла рот рукой.
– Добрый вечер, мистер де Винтер, – сказал я.
Максим не шевельнулся и во все глаза смотрел на меня, бледный, как смерть.
Френк хотел подойти к нему, но Максим нетерпеливо отстранил его?
…Они не поняли меня. Случилось какое-то недоразумение. Почему Максим смотрел на меня так? Почему они все выглядели, как манекены или как люди в трансе?
Максим сделал шаг вперед и сказал:
– Что вы, собственно, говоря, изобразили? Для чего вы это сделали?
Его глаза горели злобой, а лицо по-прежнему оставалось бледным как луна.
– Я скопировала портрет, висящий у нас в галерее, – дрожащим голосом ответила я, загипнотизированная его злым взглядом и резким голосом.
Воцарилось всеобщее молчание.
– В чем дело? Что я такое сделала? – бормотала я испуганно.
– Идите и переоденьтесь. Неважно, что именно вы наденете. Любое платье подойдет. И поскорее, пока еще нет гостей, – ледяным голосом приказал Максим. На лице, безжизненном, как маска, горели только глаза. Я оцепенела.
– Чего вы ждете, разве вы не слышали, что я сказал?
Я повернулась и бросилась бежать как слепая, наступая на край юбки, спотыкаясь. Я не могла понять, что случилось. Слезы выступили у меня на глазах.
Дверь, ведущая в западное крыло, открылась: там стояла миссис Денверс. У нее было лицо торжествующего Мефистофеля. Она стояла и злорадно улыбалась мне.
Кларисса ждала меня в спальне, бледная и расстроенная. Увидев меня, она разразилась слезами. Не промолвив ни слова, я начала расстегивать крючки на платье. В нетерпении я никак не могла расстегнуть застежку и рвала тонкую ткань.
– Отстегните крючок на спине и второй, немного пониже.
– А что же вы теперь наденете, мадам?
– Не знаю, не знаю. – Я, наконец, освободилась от белого платья. – Я хотела бы побыть одна. Идите, Кларисса, и не обижайтесь. Прошу вас никому не рассказывать, что произошло. Хорошо, Кларисса?
– Ну конечно, я буду молчать, – и она залилась слезами.
Раздался стук в дверь, и в комнату вошла Беатриса. Странная фигура в каком-то диком платье со звенящими браслетами на руках.
Я почувствовала вдруг страшную усталость, села на кровать и стащила парик с головы.
– Вы очень бледны. Вам нехорошо? Подождите, я дам вам стакан воды.
Она принесла мне воды из ванной комнаты, и я из вежливости выпила немного.
– Конечно, я сразу поняла, что это просто недоразумение, ошибка! Откуда и каким образом вы могли бы узнать?
– Ваш туалет, платье, которое вы скопировали с портрета мисс Каролины. Точно такое платье было на Ребекке, когда она давала свой последний бал-маскарад. Когда вы стояли на верхней площадке лестницы, то и я в какой-то момент вообразила… Бедная моя девочка, какая неудача! Вы ведь не могли об этом знать.
– Мне следовало знать об этом, следовало!.. – повторяла я бессмысленно.
– Чепуха! Вы никак не могли этого знать. Но для нас всех это было так неожиданно, это было шоком… Никто этого не ожидал. И Максим тоже.
– Максим?
– Он думает, что вы это сделали сознательно. У вас было какое-то дурацкое пари, и вы сказали ему, что поразите его до глубины души. Я ему уже сказала, что вы никак не могли знать того, что знали мы.
– Это моя вина. Я должна была знать, – твердила я.
– О нет, не огорчайтесь. А теперь давайте одеваться. Прибыли уже гости. Я поручила Френку и Жилю объяснить, что вам доставили испорченное платье, и что вы очень огорчены.
Она подошла к гардеробу и вынула мое голубое платье.
– Вот это, например, очень красиво. Почему бы вам не надеть его? Одевайтесь скорее и войдем вниз. Никто ничего не узнает.
– О нет, я не пойду вниз.
– Вы должны, дорогая. Невозможно, чтобы вы не вышли к гостям.
– Нет, Беатриса, я не пойду. В конце концов, меня никто не знает, и мое отсутствие останется незамеченным.
– Но, моя дорогая, и Френк, и Жиль все прекрасно поняли, и Максим, когда оправится от шока, тоже все поймет. Возьмите себя в руки, дорогая, сделайте над собой усилие, – увещевала она, поглаживая меня по руке. – Вы должны спуститься вниз – ради Максима.
Снова раздался стук в дверь. Боже, кто это еще ломится сюда?
За дверью стоял Жиль.
– Максим прислал меня узнать, что случилось с вами обеими?
– Она говорит, что не выйдет к гостям.
– Что же нам теперь делать? Что я скажу Максиму? – спросил Жиль.
– Скажи, что она чувствует себя неважно и спуститься вниз немного позднее. Пусть они не ждут и садятся обедать. Я присоединюсь к вам через минуту.
– Не могу ли я быть чем-нибудь полезен?
– Нет, – сказала Беатриса, – иди вниз, я иду следом за тобой.
– Не хотите ли выпить немного бренди? – спросила Беатриса. – Конечно, оно только ненадолго повышает настроение, но иногда именно это и нужно.
– Нет, спасибо, мне ничего не нужно.
– Ну хорошо. Тогда я иду вниз. Вы уверены, что не нуждаетесь во мне?
– Нет, благодарю вас, Беатриса.
– Боже, какой у меня дикий вид в этом костюме с чадрой! – сказала она, быстро взглянув на себя в зеркало. – Но ничего не поделаешь, – и она ушла.
Она совершенно не поняла меня. Она принадлежала к другой породе людей – получивших настоящее воспитание и имеющих выдержку. Будь на моем месте Беатриса, она спокойно надела бы другое платье и спустилась бы вниз, как ни в чем ни бывало.
А я не могла: видела перед собой глаза Максима, горевшие на мертвенно бледном лице, вспомнила, как окаменела вся группа глядевших на меня снизу людей.
Я поднялась с кровати и подошла к окну. Садовники уже начали зажигать лампочки в саду и на террасе.
Мне казалось, что я слышу пересуды в публике: «В чем дело?» – «Хозяйка дома, говорят, так и не появилась». – «Говорят, что ей испортили платье». – «Это неслыханно!» – «Как неудобно для мистера де Винтера!»
