Вера и знание, достоверность и сомнение

Рациональная вера предполагает проверку любой информации на со­ответствие действительности. Такая процедура позволяет удостовериться It гом, что получаемая информация правдива и истинна. Достоверность определяется как надежность информации, то, что не вызывает сомне­ния. Понятие достоверности характеризует не столько качество знания Или информации, сколько отношение субъекта к сообщаемой информа­ции. Достоверность понимается как субъективная уверенность, как не­кая форма (и условие) жизни. Жизнедеятельность в целом, а не только Познание и общение невозможны без веры как доверия, принятия чу­жих и своих собственных представлений о мире как достоверных. Уже из детстве ребенок усваивает мир не в качестве познавательной процеду­ры, а на основе доверия и действий, основанных на уверенности в том, Что говорят взрослые. Достоверность не объясняется, не доказывается, Не обосновывается — она принимается как данность, как нечто «само со­бой разумеющееся». Подтверждение тому — мифология, магия, религия, Которые предполагают признание своих представлений за действитель­ность. С точки зрения современного мышления логика мифического Мышления может рассматриваться как нечто примитивное, но она столь Jke взыскательна и серьезна, как и логика позитивного мышления, и за­висит от символики и содержания мифа, который воспринимается как Нечто достоверное. Как уже ранее отмечалось, первобытный человек «жил в мифе», и его поведение так или иначе подчинялось логике и духу мифа. Витгенштейн объяснял влияние мифологии и магии на поведение людей интерсубъективносгью языка, значения которого основыва­йся на повседневном опыте человечества, а не отдельных индивидов.

Достоверность как уверенность — феномен не из области знания как Тикового, знание и уверенность принадлежат к разным категориям, — подчеркивает Витгенштейн. Наша уверенность означает не индивиду­альную достоверность, не только то, что в этом уверен каждый порознь, Но и то, что мы принадлежим к сообществу, объединенному наукой И воспитанием. Аналогичным образом рассуждает Витгенштейн и отно­сительно магии. Магия оценивается не в оппозиции «истинно-ложно», «достоверно-недостоверно». Здесь приобретают силу традиция и ритуал Как единственно возможные формы жизни. Совсем не случайно, что ма-ния, трансформируясь, проникает в область политического и духовного управления, является способом манипулирования сознанием, внушения

и укрепления веры в священность власти и закона. Ошибочна не магии, ошибочна попытка истолковать ее научно: заблуждения возникают toi да, когда магию начинают истолковывать научно. Проблема достовер ности наших знаний решается не только на основе доказательства их истинности, а имеет внутреннее основание в психологии человека и бп зируется на коллективном опыте многих поколений людей.

Социокультурная обусловленность достоверности проявляется в изменении критериев оценки наших знаний, привычек, образа жизни, трудовой и иной деятельности как единственно правильных, эффектии ных, оправданных, получивших практическое подтверждение. Понятию достоверности близко понятие «здравого смысла». Здравый смысл пред ставляет собой некоторую совокупность стихийно сложившихся пред­ставлений человека об окружающем мире и самом себе. В основании здравого смысла лежит непосредственное практическое отношение че­ловека к миру. Установки здравого смысла формируются под влиянием непосредственного опыта повседневной жизни и деятельности человеки и объединяют обыденно-эмпирические знания, наивно-реалистическт- установки, господствующие в обществе традиционные предсташк- ния и моральные ценности. Функция здравого смысла в естествожа нии и социально-гуманитарном познании принципиально различии Поскольку здравый смысл не поднимается до уровня теоретических обобщений, постольку научные знания могут вступать в противоречие со здравым смыслом, который не способен представить релевантный, опирающийся на опыт чувственных представлений образ теоретичс ских конструктов естествознания (например, таких, как физическое поле, многомерное пространство, относительность времени и простраи ства и т. п.). В социально-гуманитарном познании апелляция к здраво му смыслу зачастую выступает как подтверждение либо опроверженш знаний, как показатель их достоверности. Это объясняется, во-первых, интерсубъективностью здравого смысла, т. е. общностью и принци пиальным сходством представлений у всех участников конкретно исторического социального целого. Во-вторых, здравый смысл протино положен оторванным от жизни, искусственным идеологемам, выражаем верную точку зрения, хотя и не проявляет понимания их глубиннот смысла. В социально-гуманитарном познании очевидности здрапои» смысла приобретают особую роль. Жизненный мир, как он непосред ственно дан человеку, предшествует его рационально-критическому осмыслению. Поэтому жизненный опыт невыразим в языке научных понятий и не требует рационального обоснования. Значимость здравого смысла, жизненного мира в жизни и познавательной деятельности че ловека отмечали, в частности, Э. Гуссерль, М. Хайдеггер. Так, Гуссерль видит основу науки о «духе» и достоверности познания в «жизненном мире», обыденном опыте, который обладает достоинством непосред ственно очевидного и в этом смысле первичного. Жизненный мир - эти круг «уверенностей», которые принимаются человеком как практике ски апробированные и принятые на веру до их научного обосновании

Здесь приобретает особое значение повседневность, обыденный опыт, которые являются для человека критерием достоверности. Хайдеггер усматривает достоверность как изначальную бытийную характеристику человека. Достоверность знания трактуется как укорененное не только и предметном мире (которому наше знание должно соответствовать), но и и самом бытии человека-в-мире, оно фиксируется в целостном контек­сте его языка и культурно-исторического опыта. Человек неотгоржим от мира, он — часть его, он непосредственно переживает этот мир, сораз­мерен тому, что ему ближайшим образом открыто.