Прокопий Кесарийский о том, как византийцы узнали секрет шелка

Прокопий Кесарийский о восстании 532 г. в Константинополе

В Византии неожиданно вспыхнул в народе мятеж, который, против чаяния, чрезвычайно распространился и имел самый пагубный для народа и синклита конец Город был поджигаем, как будто оказался в руках неприятелей. Храм Софии, бани Зевксиппа и царские дворцы... сделались жертвой пламени, и вместе с ними большие портики... многие дома богатейших людей и большое богатство. Царь и супруга его вместе с некоторыми синклитиками заперлись в Палатии и там оставались в бездействии. (Восставшие) подавали друг другу условный клич: «Ника! Ника!» (т.е. «побеждай! побеждай!»), и оттого мятеж тот известен до сих пор под именем Ника...

Между тем у царя происходило совещание: что лучите делать, оставаться ли тут или бежать на судах. Много говорено было в пользу того и другого мнения. Наконец царица Феодора сказала:

— Сейчас, я думаю, не время рассуждать, пристойно ли женщине проявить смелость перед мужчинами и выступить перед оробевшими с юношеской отвагою. Тем, у кого дела находятся в величайшей опасности, ничего не остается другого, как только устроить их наилучшим обрачом. По-моему, бегство, даже если когда-либо и приносило спасение и, возможно, принесет его сейчас, недостойно. Тех, кто появился на свет, не может не умереть, но тому, кто однажды царствовал, быть беглецом невыносимо. Да не лишиться мне этой порфиры, да не дожить до того дня, когда встречные не назовут меня госпожой! Если ты желаешь спасти себя бегством, государь, это нетрудно. У нас много денег, и море рядом, и суда есть. Но смотри, чтобы спасшемуся тебе не пришлось предпочесть смерть спасению. Мне же нравится древнее изречение, что царская власть — лучший саван.

Так сказала царица; слова ее воодушевили всех. Укрепясь духом, советники рассуждали уже о том, каким образом можно бы защититься, если мятежники нападут на них... Царь (же) полагал всю надежду на Велисария...

(Велисарий) рассудил лучше напасть на народ, на это бесчисленное множество стоявших на ипподроме и в большом беспорядке толкавшихся людей. Он обнажил меч, велел воинам своим следовать его примеру и с криком ринулся в середину скопища. Народ, не знавший строя, видя, что покрытые латами воины... поражали всех без пощады, предался бегству... Победа была полной, убито великое множество народа.

В то время некие монахи, прибывшие из Индии, зная, что царь Юстиниан находится в затруднении, так как персы не продают ромеям шелка-сырца, обещали царю внедрить этот шелк-сырец, чтобы ромеи (Подразумевается Сасанидская держава в Иране III—VII вв., неизменная соперница сначала Римской, а потом Византийской империи.) могли не получать этот товар ни от персов, своих врагов, ни от каких-либо других народов. Ибо они провели длительное время в земле, расположенной выше Индии, (населенной) многочисленными народами и называемой Сериндой (Серинда — так византийцы называли Китай. Возможно, впрочем, что здесь подразумевается одна из областей Средней Азии.), где они в точности изучили искусство этого рода, чтобы возможно было получать в Ромейской земле шелк-сырец.

Продолжая исследовать и узнавать, справедливы ли слова, сказанные монахами, что какие-то черви производят шелк-сырец, (царь узнал), что живых червей перевезти невозможно, а их зародыши, напротив, удобны для перевозки и совершенно легки. Яйца, положенные каждым из червей, бесчисленны. Эти люди (т. е. монахи) закопали в навоз яйца спустя много времени после их откладки и через некоторое время достали живых червей. Царь (обещал) одарить мужей дарами, убеждая исполнить данное ими слово.

И они вновь отправились в Серинду и доставили яйца в Византию. Когда таким образом вывелись черви, они выпустили их кормиться на тутовые листья, и от них в дальнейшем пошел шелк-сырец в Ромейской земле. Таковы были обстоятельства с шелком во время войны ромеев с персами.