Социологический подход к исследованию науки

Постнеклассическая научная рациональность

Неклассическая научная рациональность

Классическая научная рациональность

Той наукой, в которой впервые были успешно реализованы принципы и методы классической рациональности, была классическая механика. Можно сказать, что классическая механика и классическая научная рациональность это – синонимы. Разница между ними в том, что классическая механика – это конкретная физическая наука, которая описывает движение объектов в макро- и мегамире, а концепция классической рациональности – это философская доктрина, которая включает в себя определенную картину мира и соответствующую методологию познания этого мира.

Постулаты классической рациональности были сформулированы в XVII веке. В это время микромир был еще неизвестен. Позднее, когда он был открыт, оказалось, что объекты этого мира не могут быть описаны на основании стандартов классической научной рациональности. Именно в связи с исследованием микромира пришлось ввести некоторые новые постулаты, а также отказаться от некоторых положений, которые были приняты в рамках классической рациональности. Это привело к появлению нового типа научной рациональности – неклассического. Однако, несмотря на это, следует еще раз подчеркнуть, что классическая рациональность была и остается философско-методологическим основанием классической физики, химии, а также целого ряда прикладных инженерных наук.

Сущностью классической механики являются: принцип относительности Г. Галилея и три закона динамики И. Ньютона. Основное значение классической механики состоит в том, что на ее основе впервые удалось описать законы движения и взаимодействия всех физических тел макро- и мегамира. В частности, было установлено, что движение и взаимодействие космических объектов (планет, их спутников, комет) подчиняется тем же законам, какие описывают движение и взаимодействие тел на поверхности Земли.

Формулировка принципов классической механики имело огромное мировоззренческое и практическое значение. Мировоззренческое значение этих законов связано с их универсальностью. Данные законы универсальны, так как на их основе оказалось возможным дать единое объяснение множеству явлений, которые ранее казались никак не связанными между собой. Они описывают движение всех тел, независимо от того, где они расположены – на Земле или в космосе. В частности, на основе законов Ньютона была создана космология – наука о происхождении, строении и эволюции Вселенной в целом.

Практическое значение этих законов состоит в том, что без знания их была бы невозможна промышленная революция XVIII – XIX веков, которая привела к созданию множества разнообразных машин и механизмов. Например, без знания классической динамики невозможно определить траекторию движения тел или рассчитать их аэродинамические характеристики.

Обобщая, можно сказать, что классическая научная рациональность основывалась на следующих методологических предпосылках:

- природа как совокупность явлений, вещей и процессов существует до и независимо от человека и его сознания, то есть объективно;

- все элементы природы связаны между собой причинно-следственными связями таким образом, что, зная в определенный момент времени координаты каждого элемента, можно в принципе абсолютно точно, однозначно предсказать положение этого элемента через любой промежуток времени (Лапласов детерминизм);

- основой физического познания и критерием его истинности является эксперимент, ибо только в эксперименте исследователь через средства исследования непосредственно взаимодействует с объектом;

- в процессе исследования изучаемый объект остается неизменным, он не зависит от условий познания. Если прибор и оказывает какое-либо воздействие на объект, то это воздействие всегда можно учесть, внеся соответствующую поправку. В процессе исследования всегда можно четко разграничить поведение объекта и поведение средств исследования;

- в принципе возможно получение абсолютно объективного знания, и критерии объективности следующие: отсутствие в содержании физического знания ссылок на субъект познания, однозначное применение понятий для описания природных явлений, наглядное моделирование – эквивалент объективности знания.

Представление о неклассической научной рациональности возникло в силу того, что в ходе развития науки в сферу её внимания оказались принципиально новые объекты и явления, поведение которых было невозможно описать с точки зрения стандартов классической научной рациональности. Неклассическая научная рациональность является философско-методологическим обобщением основных положений теории относительности и квантовой механики.

А. Эйнштейн изложил теорию, которая впоследствии получила название специальной теории относительности. В основу этой теории Эйнштейн положил два постулата: специальный принцип относительности и принцип постоянства скорости света.

Согласно первому постулату, в любых инерциальных системах отсчета все физические процессы протекают одинаково. Вторым постулатом Эйнштейна является утверждение о постоянстве скорости света.

Из постулатов Эйнштейна вытекают выводы о том, что понятия одновременности событий, длительности временного промежутка и длины отрезка перестают носить абсолютный характер, становясь зависимыми от выбора системы отсчета, из которой ведется наблюдение. Из этих постулатов, в частности, следует эффект замедления времени. То есть с точки зрения наблюдателя, движущегося относительно рассматриваемой системы, все интервалы времени, характеризующие процессы в этой системе увеличиваются по сравнению с интервалами, наблюдаемыми в самой системе, то есть наблюдателю кажется, что время «течет замедленно».

Выводы, следующие из специальной теории относительности, противоречат методологическим предпосылкам классической рациональности, согласно которым изучаемый объект не зависит от условий познания и в принципе возможно получение абсолютно объективного знания.

Основными принципами квантовой механики являются принцип неопределенности В. Гейзенберга и принцип дополнительности Н. Бора. Согласно принципу неопределенности, невозможно одновременно точно определить местоположение частицы и ее импульс. Чем точнее определяется местоположение или координата частицы, тем более неопределенным становится ее импульс. И наоборот, чем точнее определен импульс, тем более неопределенным остается ее местоположение.

Философско-методологическое значение принципа неопределенности состоит в том, что принципы и законы классической механики Ньютона не могут использоваться для описания процессов с участием микрообъектов. По существу, этот принцип означает отказ от детерминированности в Лапласовом смысле и признание принципиальной роли случайности в процессах с участием микрообъектов.

В классическом описании понятие случайности используется для описания поведения элементов статистических ансамблей и является лишь сознательной жертвой полноты описания во имя упрощения решения задачи. В микромире же точный прогноз поведения объектов, дающий значения его традиционных для классического описания параметров, вообще невозможен. По этому поводу до сих пор ведутся оживленные дискуссии: приверженцы классического детерминизма, не отрицая возможности использования уравнений квантовой механики для практических расчетов, видят в учитываемой ими случайности результат неполного понимания законов управляющих пока непредсказуемым для нас поведением микрообъектов. Приверженцем такого подхода был Эйнштейн. Являясь основоположником современного естествознания, отважившимся на пересмотр казавшихся незыблемыми позиций классического подхода, он не счел возможным отказаться от принципа детерминизма в естествознании. Позиция Эйнштейна и его сторонников по данному вопросу может быть сформулирована в хорошо известном и весьма образном высказывании о том, что очень трудно поверить в существовании Бога, каждый раз бросающего кости для принятия решения о поведении микрообъектов. Однако до настоящего времени не обнаружено никаких экспериментальных фактов, указывающих на существование внутренних механизмов, управляющих «случайным» поведением микрообъектов.

Следует подчеркнуть, что принцип неопределенности не связан с какими-то недостатками в конструировании измерительных приборов. Принципиально невозможно создать прибор, который одинаково точно измерил бы координату и импульс микрочастицы. Принцип неопределенности является проявлением корпускулярно-волнового дуализма природы.

Из принципа неопределенности также следует, что в квантовой механике отвергаются постулируемая в классическом естествознании принципиальная возможность выполнения измерений и наблюдений объектов и происходящих с ними процессов, не влияющих на эволюцию изучаемой системы.

Принцип неопределенности является частным случаем более общего принципа дополнительности, введенный в физику Н. Бором в 1928г. Предложенный для объяснения физики микромира, этот принцип стал основой общего подхода и в философии, и в науке в формировании образа окружающего нас ренального мира. Из принципа дополнительности следует, что если в каком-либо эксперименте мы можем наблюдать одну сторону физического явления, то одновременно, мы лишены возможности наблюдать дополнительную к первой сторону явления.

Дополнительными свойствами, которые проявляются только в разных опытах, проведенных при взаимно исключающих условиях, могут быть положение и импульс частицы, волновой и корпускулярный характер вещества. Таким образом, принцип дополнительности заключается в том, что более точное определение одной из дополняющих друг друга характеристик описания объекта приводит к уменьшению точности других.

Этот принцип применяется практически во всех методах и науках, изучающих неживую и живую природу, человека, общество. Поэтом универсальный принцип дополнительности следует считать одним из важнейших достижений науки, и его понимание и использование необходимо для научного представления действительности.

Неклассическая рациональность основывается на следующих методологических предпосылках:

- признание объективного существования физического мира, т.е. его существования до и независимо от человека и его сознания;

- характер причинной связи в микромире отличен от механистического детерминизма Лапласа. В области микроявлений причинность реализуется через многообразие случайностей, поэтому микропроцессам свойственны не динамические, а статистические закономерности;

- основа познания – эксперимент, непосредственное материальное взаимодействие между средствами исследования субъекта и объектом;

- кардинальные изменения в методологии неклассической физики по сравнению с классической физикой связаны с зависимостью описания поведения физических объектов от условий познания. В релятивистской физике – это учет состояния движения систем отсчета при признании постоянства скорости света. В квантовой физике – фундаментальная роль взаимодействия между микрообъектом и измерительным устройством. Неклассическая физика характеризуется, по сути, изменением познавательного отношения субъекта и объекта;

- если в классической физике все свойства объекта могут определятся одновременно, то в квантовой физике существуют принципиальные ограничения, выражаемые принципом неопределенности;

- неклассические способы описания позволяют получить объективное описание природы. Но объективность знания не должна отождествляться с наглядностью. Создание наглядной модели вовсе не синоним адекватного объяснения исследуемого явления.

Методологические принципы неклассического естествознания, которые первоначально возникли в связи с интерпретацией некоторых физических эффектов, в настоящее время стремятся использовать для описания самых разных процессов и явлений. В частности, существуют попытки применения принципов неопределенности и дополнительности для описания нейрофизиологических и социальных процессов. Следует, однако, заметить, что вопрос о целесообразности и эффективности таких попыток в настоящее время является открытым.

Из появления принципов неклассической рациональности вовсе не следует ложность методологии классической рациональности. Дело в том, что любое понятие или суждения, любая теория всегда имеют некоторое конкретное содержание или область определения. Поэтому появление неклассической рациональности вовсе не отменяет, а только сужает ту область значений, в которой принципы классической рациональности являются истинными.

В настоящее время в философии науки получило распространение представление о так называемой «постнеклассической научной рациональности». Сам термин «постнеклассическая рациональность» представляется не вполне удачным, так как он создает ложную иллюзию, что будто бы речь идет о чем-то, что пришло на смену неклассической рациональности. К сожалению, этот термин очень широко распространен и поэтому мы вынуждены были сохранить его в наименовании раздела.

Главная идея, в связи с которой стали говорить о некотором новом типе рациональности, связана с проблемой интерпретации качественных изменений, которые происходят в процессе развития тех или иных процессов и явлений. Окружающий нас мир природы не был всегда таким, каков он сейчас. Вероятно, и нынешнее его состояние не является последним и самым совершенным; изменения будут происходить и дальше. Причем изменяется или эволюционирует не только общество и живая природа, но также и неживая. Согласно современным представлениям, и отдельные химические элементы, и звездные системы, и даже Вселенная в целом, то есть всё находится в процессе постоянного изменения. Очевидно, в рамках науки может ставиться вопрос о тех механизмах, благодаря которым происходят эти изменения. Проблема, однако, в том, что в рамках методологии и понятийного аппарата классической научной рациональности и её ядра – классической механики не существует представлений и приемов, посредством которых можно было бы попытаться описать это изменения.

Фактической, содержательной основой нового типа рациональности является теория синергетики. Следует заметить, что в рамках классической философии проблема механизмов развития ставилась в философии Г. Гегеля в начале XIX века. Гегелевская диалектика по существу и была теорией прогрессивных изменений. Однако, несмотря на то, что многие положения диалектики созвучны ряду фундаментальных понятий синергетики – например, понятий бифуркации явно может быть соотнесено с диалектическим законом о переходе количественных изменений в качественные – в целом система Гегеля имеет ярко выраженный умозрительный характер. Синергетика же претендует на статус научной методологии, то есть такого знания, которое должно проходить процедуру верификации. Следует также заметить, что вопрос о научном статусе синергетики в настоящее время является открытым.

Долгое время существовало мнение о том, что способностью к самоорганизации обладают только биологические объекты и системы. После появления компьютеров, самообучающихся программ и возникновения робототехники стало очевидно, что искусственно создаваемые объекты неживой природы могут эволюционировать. Относительно недавно выяснилось, что способностью к самоорганизации могут обладать и объекты неживой природы, возникшие естественным путем без участия человека. К настоящему времени в физике и химии известно множество примеров самообразования более упорядоченных или организованных структур из структур менее упорядоченных.

Механизмы и законы самоорганизации изучает синергетика. Термин «синергетика» предложил в начале 70-х гг. XX века немецкий физик Г. Хакен. Большой вклад в развитие теории самоорганизации внес бельгийский ученый И. Пригожин (1917 – 2003). В настоящее время синергетика – это междисциплинарное направление научных исследований, предмет которого – общие закономерности самоорганизации в природных и социальных системах.

Для возникновения более упорядоченных структур из структур менее упорядоченных необходимо сочетание следующих условий:

- они могут образовываться только в открытых системах. Для их возникновения обязателен приток энергии извне, компенсирующий потери и обеспечивающий существование упорядоченных состояний;

- упорядоченные структуры возникают в макроскопических системах, то есть системах, состоящих из большого числа атомов, молекул, клеток и т. д. Упорядоченное движение в таких системах всегда носит кооперативный характер, так как в него вовлекается большое число объектов;

- упорядоченные структуры возникают только в системах, описываемых нелинейными уравнениями.

Следует подчеркнуть, что самоорганизация не связана с каким-либо особым классом веществ. Она существует лишь при особых внутренних и внешних условиях системы и окружающей среды.

Кроме самоорганизации, другим важным понятием синергетики является понятие бифуркации. Термин «бифуркация» – развилка или разделение надвое (от латинского bi – двойной и furca – развилка) – в современной научной терминологии служит для описания фундаментальной особенности поведения сложных систем, подверженных воздействиям и напряжениям. Бифуркация происходит в том случае, когда система теряет устойчивость в окружающей среде, будучи выведенной из состояния, в котором она могла бы пребывать сколь угодно долго. В решающий момент перехода система должна совершить как бы «критический выбор»: выбрать либо одну, либо другую ветвь развития. Простейший пример системы, находящейся в точке бифуркации – это неустойчивое равновесие шарика на поверхности выпуклой сферы большого диаметра. Шарик может скатиться с поверхности сферы в любую сторону и практически в любой момент времени. Подобная картина наблюдается и при биологической эволюции: случайная мутация, которая приведет к качественной необратимой перестройке организма, есть, говоря языком синергетики, точка бифуркации.

Важнейшими особенностями бифуркации является то, что:

во-первых, прохождение ее переводит систему в качественно новое состояние;

во-вторых, нельзя заранее знать, по какому именно направлению пойдет развитие системы, то есть бифуркация недетерминирована (в том смысле, что точно рассчитать заранее её нельзя).

Иллюстрация бифуркации примером с шариком достаточно проста, но, как написал И. Пригожин, «довольно заманчиво на мгновение вообразить, что вместо шарика мог оказаться динозавр конца мезозойской эры или группа наших предков, собирающихся принять идеографическую или символическую письменность».

Философская, идея синергетики заключается в том, чтобы описать возможность самопроизвольного (без вмешательства человеческого разума) возникновения упорядоченных структур из неупорядоченных или, говоря словами И. Пригожина, «порядка из хаоса».

Важнейшие идеи синергетики – самоорганизация и бифуркация – могут быть использованы для описания поведения биосферы и социально-экономических систем.

Говоря о применении принципов синергетики для описания экосистем и биосферы в целом, прежде всего, необходимо подчеркнуть, что живые системы – это всегда открытые системы. Строение живой материи существенно отличается от строения мертвой не только чрезвычайно сложной структурой, но и способностью отбирать из окружающей среды полезную энергию в количестве, необходимом для самосохранения и саморазвития, что достигается путем создания таких элементов материи, которые способны:

- черпать свободную энергию из окружающего пространства в процессе их зарождения, развития и жизни;

- стремительно размножаться в питательной среде, вычерпывая ее свободную энергию для парирования роста энтропии;

- образовывать новые элементы живой материи, используя питательную среду для дополнительного парирования роста энтропии;

- сохранять информацию о структуре живых элементов и об их наследственности за счет использования свободной энергии из окружающей среды.

Эти положения позволяют по-новому оценить механизмы устойчивости биосферы. Очевидно, что при существующих космических и земных предпосылках живое вещество биосферы способно продолжить свое давление на внешние оболочки Земли и потенциал этого давления отнюдь не ослабевает. Антропогенный фактор, вызывающий деструкцию биосферы, следует рассматривать как флуктуацию (нарушение равновесия), вызванную популяционным взрывом, который по законам регулирования неизбежно должен быть элиминирован. Система общество – природа, следуя теории самоорганизации, достигнув точки бифуркации, должна будет перестроиться. Однако распад старой системы отнюдь не будет означать ее хаотического состояния. Бифуркация – это импульс к развитию биосферы по новому, неведомому пути. Какое место займет в нем человеческое сообщество – это предмет специальных исследований.

Социальные, экономические, политические системы, в которых живут люди, также сложны и нестабильны, поэтому рано или поздно их эволюционные пути должны претерпеть бифуркацию. Бифуркации более наглядны, чаще встречаются и выражены более отчетливо, если системы, в которых они наблюдаются, близки к порогу своей устойчивости. Именно такое поведение отличает наши сложные общества в конце XX века.

Сами нестабильности могут быть разного происхождения: плохое применение технологических инноваций; гонка вооружений и агрессивная внешняя политика; политические конфликты; крушение локального социально-экономического порядка под влиянием кризисов. Независимо от своего происхождения нестабильности с высокой вероятностью распространяются на все секторы и слои общества и тем самым открывают двери быстрым и глубоким изменениям.

Особенно остро эти изменения происходят в обществах закрытых, авторитарных, искусственно отделенных от мирового сообщества разного рода барьерами и запретами. Пока политическая система устойчива, а ее руководство авторитарно, репрессии и обман создают видимость стабильности. Но как только диктатура разваливается, ситуация становится взрывоопасной. Разочарование создает питательную среду для реформ, которые перерастают в переворот.

Общество становится хаотическим, а его поведение – непредсказуемым. За последние сорок лет мы стали свидетелями двух гигантских волн такого рода бифуркаций, которые были инициированы глобальными изменениями, происшедшими в мире. Первая волна проходила под знаком деколонизации, вторая – под знаком гласности. Обе волны были провозглашены гуманистическими и характеризовались запоздалыми реформами. Обе исходили из достойных всяческих похвал мотиваций. Тем не менее, обе волны столкнулись с неожиданными проблемами и привели к непредвиденным последствиям. Отборы, которые состоялись при переходе точек бифуркации, в ряде случаев привели к относительно устойчивым состояниям, в свою очередь, подготавливающим новую бифуркацию. Бифуркация – неотъемлемая часть процесса развития: их нельзя предотвратить и избежать.

Синергетика, по существу, открыла новый вид случайности, которая богата возможностями. Именно этот вид случайности отвечает за поворотные моменты развития любой сложной, открытой системы, в том числе и организации людей. Если же рассмотреть более частную проблему: как применить принципы синергетики для управления организации, то можно прийти к предварительным, но весьма важным результатам и рекомендациям. Организация как открытая система, далекая от состояния равновесия, стремится к постоянному совершенствования, усложнению и упорядочиванию своей структуры.

Для руководителя любого уровня необходимо понимание одного из основополагающих принципов синергетики: без хаоса развитие организации невозможно, хаос необходим для достижения нового качественного порядка. Новое может быть получено только через разрушение старого, создание беспорядка.

В чем же тогда заключается роль руководителя организации? Представляется, что наиболее эффективно стратегией в менеджменте организации является сочетание консерватизма и инновационных изменений. Секрет профессионального менеджмента состоит как в понимании временной относительности порядка, так и в умении предвидеть в этом порядке неизбежный хаос как следующую ступень развития организационной структуры.

Но, пожалуй, самым важным качеством руководителя на современной ступени развития является решение сложнейшей задачи организационного менеджмента – удержать хаос в его детерминированном, управляемом состоянии и уменьшить время существования хаоса. Для достижения этой цели следует помнить, что новое не привносится «извне», а рождается из старого, благодаря спектру путей развития, который возникает на пути эволюции системы в состояние неустойчивости (хаос).

Однако выбор из множества имеющихся вариантов путей развития организации – не есть что-то не поддающееся рациональному анализу, так как внутреннее взаимодействие между элементами системы вполне может быть проанализировано с учетом образования новых качеств.

Порядок принципиально нового типа рождается из таких управленческих стратегических решений, когда руководитель из всех вариантов действий выбирает оптимальный. Но выбор оптимального пути развития организации обязательно связан с новыми рискованными решениями, которые должен принимать руководитель. При этом главная сложность в выборе того или иного решения связана с тем, что понимание порядка и хаоса только в рамках узко профессиональной области невозможно. Такое понимание связано со всей человеческой культурой.

Основные принципы современного постнеклассического типа научной рациональности:

1. Широкое распространение идей и методов синергетики – теории самоорганизации сложных систем любой природы.

2. Укрепление парадигмы целостности, т.е. осознание необходимости глобального всестороннего взгляда на мир.

3. Распространение принципа коэволюции, т.е. взимообусловленного изменения систем и частей внутри целого.

4. Изменение характера объекта исследования и усиление роли междисциплинарных комплексных подходов в его изучении и.

5. Широкое внедрение философии и ее методов в большинство наук.

6. Соединение объективного мира и мира человека, преодоление разрыва объекта и субъекта

7. Внедрение времени во все науки, все более широкое распространение идеи развития (историзация, диалектизация науки).

8. Усиливающаяся математизация научных теорий и увеличивающийся уровень их абстрактности и сложности.

9. Стремление построить общенаучную картину мира на основе принципов универсального (глобального) эволюционизма, объединяющих в единое целое идеи системного и эволюционных подходов.

10. Понимание мира не только как саморазвивающейся целостности, но и как нестабильного, неустойчивого, неравновесного объекта.

В классическом и неклассическом типах рациональности знание – это беспристрастный логико-понятийный анализ реальности; знание, согласованное с внутренним и канонами рационального анализа реальности. Для постнеклассического типа научной рациональности бытии есть синтез ценно-целевых смыслов и воспринимается через призм у оптимальных путей выживания, т.е. тех гуманитарных идеалов, которые формируют человеческую историю.

Социология науки – это социологическая теория, изучающая науку как динамически развивающуюся систему творческой деятельности, направленной на генерирование нового знания и его практическую реализацию, и как социальный институт, функционирующий в конкретно-исторических, социально-экономических, социокультурных и политических условиях.

В проблемную область социологии науки входят:

1. Выяснение специфики научной деятельности, факторов и особенностей ее детерминации и мотивации.

2. Исследование науки как сложно организованной социальной системы.

3. Определение параметров социальной значимости индивидуальных и коллективных факторов развития науки как системы деятельности и знаний.

4. Выявление особенностей науки как социального института.

5. Изучение социальных аспектов исследовательского труда, научных коммуникаций, взаимодействие формальных и неформальных отношений в научных сообществах.

6. Определение сущности научного этоса, ответственности ученых.

7. Исследование взаимодействия эволюционных и революционных форм развития науки.

Постнеклассический этап развития науки, характеризующийся антропологическим поворотом исследовательской деятельности, существенно актуализировал проблематику социокультурной обусловленности научной деятельности. Разумеется, такая актуализация развивается не на пустом месте, а опирается на мощную научную традицию. Интерес к науке как специфическому объекту социологического исследования возник не сегодня. Уже с первых шагов своего возникновения, начиная с трудов О. Конта, К. Маркса, Г. Спенсера, Э. Дюркгейма, М. Вебера социология обращает внимание на эту сферу человеческой деятельности. Этот интерес обусловлен самой спецификой науки. Повсеместность усиливающегося вторжения во все сферы человеческой деятельности предопределяется самой сущностью науки, которая, по выражению М. Хайдеггера, есть «теория действительности».

Одним из главных основоположников социологического подхода к изучению науки является выдающийся немецкий социолог, экономист, историк Макс Вебер (1860 – 1920). Его видение науки полностью вытекает из сформулированных им основных принципов социологической теории. Как социолог Вебер был убежден, что рационализация социального действия – это тенденция всемирно-исторического процесса.

Особенно ярко методологический подход Вебера проявился в ра­ботах по социологии религии, в частно­сти, протестантизма. Он усматривает связь между этическим кодексом протестантских вероисповеданий и духом капиталистического хозяйствования и образа жизни. Воплощение этого духа – капиталистическое предпринима­тельство, основной мотив – экономический рационализм, форма его рационализации – профессиональная деятельность.

Вебер подчеркивает, что в протестантских конфессиях – в противоположность католицизму – упор делался не на догматике, а на моральной практике, состоящей в неуклонном следова­нии человека своему божественному предназначению, реализующемуся в мирском служении, в последовательном и целенаправленном исполнении мир­ского долга.Вебер назвал совокупность та­кого рода предписаний «мирским аске­тизмом».

Протестантская идея мирского служения и мирской аскетизм обнару­живают сходство с духом капитализма, что позволило Веберу увидеть связь между Реформацией и возникновением капитализма. Этический кодекс протестантизма стимулировал возникновение специфических для капи­тализма форм поведения в быту и хо­зяйственной жизни. Минимизация догматики и ритуала, рационализация жизни (в конечном счете, это ведет вообще к освобождению от Бога) в протестантских конфессиях явилась, с точки зрения Вебера, частью грандиозного процесса рационализации, «расколдовывания мира». «Раскол­довывание мира» означает освобож­дение человека от магических суеверий, его автономизацию. В «расколдовывании» Вебер видит смысл современного социокуль­турного развития.

Вебер считал, что протестантизм был лишь одним пластических элементов, способствовавших возникновению современной культуры Запада.

Это представление нашло специфическое социологическое преломление в одной из первых попыток конституирования социологии науки в качестве относительно самостоятельной научной дисциплины, предпринятой в сер. 30-х гг. американским социологом Р. Мертоном.

В ставшей классической работе «Наука, техника и общество в Англии XVII века» он выдвинул на первый план не экономические, как у Маркса, а духовные, социокультурные предпосылки возникновения науки как социального института, подчеркнув решающую роль пуританской морали религии в становлении науки Нового времени. Мертон утверждал, что эксперимент был научным выражением практических, активных и методологических наклонностей пуритан. Именно из нормативного этоса науки Мертоном выводилась институциональная цель науки – генерирование и расширение достоверного знания с вытекающими отсюда императивами научной деятельности.

Социология, с его точки зрения, призвана изучать науку:

1. Как особый вид творческой деятельности;

2. Как своеобразный социальный институт, охраняющий автономию науки и стимулирующий деятельность ученых, направленную на получение нового и достоверного знания.

Научный вклад ученого обменивается на вознаграждение, заключающееся не столько в деньгах, сколько в его признании – факторе, определяющем его престиж, социальный статус и карьеру, его включенность в социокультурную динамику эпохи.

Стержневым моментом социологии науки должно быть изучение науки как постоянной социальной деятельности ученых, а также интерпретация ее в качестве важнейшего крупномасштабного компонента социальной структуры, каковым является социальный институт.

Ряд работ Мертона – «Наука, техника и общество в Англии 17 в.» (1936) и несколько более поздних статей – были по­священы анализу взаимодействия между протестантиз­мом и развитием науки в Англии XVII в. Мертон подверг про­верке гипотезу М. Вебера о позитивном влиянии про­тестантского этоса на развитие науки в современной ее форме. Проведя исследование многочисленных документов (тру­ды теологов, философов, ученых, статистические данные и др.), Мертон установил, что ряд элементов протестантского это­са и протестантской идеологии – в частности, позитив­ная оценка мирской деятельности, эмпиризма и права на свободное исследование, утилитаризм, эксплицит­ное сомнение в авторитетах, отношение к познанию как к богоугодному занятию, ведущему к постижению мудрости Творца, – стимулировал в Англии XVII в. инте­рес к научным изысканиям и техническим профессиям. Осно­вой влияния этих религиозных установок на развитие науки была их конгениальность зарождающемуся научному этосу, вследствие которой эти две области были хорошо интегрированы и, в целом, взаимно друг друга поддер­живали, причем не только в Англии XVII столетия, но и в других местах и в другие времена.

Мертон сформулировал основные характеристики этоса науки, или нор­мативных регулятивов научной деятель­ности.

Этому посвящена работа «Наука и демократия, соци­альная структура» (1942), в которой он и проанализировал подробно этос современной науки, под которым Мертон понимал «эмоционально окрашен­ный комплекс правил, предписаний, обычаев, верова­ний, ценностей и предрасположений, которые считаются обязательными для ученого».

Этос науки составляют 4 основных институциональных императива:

1. Универсализм, проявляющийся в подчинении вопросов об истиннос­ти заранее установленным безличным критериям и в требовании открытости научной карьеры для всех, не­зависимо от расы, убеждений, полит, принадлежности и т.п.; он обуславливает интернациональный и демократический характер науки;

2. «Коллективизм», заключающийся в общей собственности всех членов общества на достижения науки; ученый должен незамедлительно передавать результаты своих исследований в пользование сообществу;

3. Беспристрастность;

4. Организованный скептицизм, согласно которому в науке не присутствует аналог презумпции невиновности, что создает атмосферу ответственности, в которой ученый должен быть готов к критическому восприятию своего результата.

Познавательная деятельность рассматривается им как деятельность, со­ответствующая этим всеобщим нормам, остающимся на протяже­нии всей истории науки неизменными, устойчивыми и обеспечивающими, су­ществование науки как таковой. Эта единая ценностно-нормативная структу­ра науки, или ее этос, выражается в системе предписаний, запретов, пред­почтений, санкций и разрешений.

Сле­дующий шаг в анализе Мертоном науки – описание системы обмена, лежащей в основе этих норм. Наука как социальный институт обладает специфической сис­темой распределения вознаграждения за осуществление институционально предписанных ролей.

Социальная функ­ция ученого заключается в достижении нового знания, которое превращается в коллективное достояние; новые результаты обмениваются на признание со стороны научного сообщества. Формы призна­ния многообразны: присвоение имени ученого открытию (эпонимия), почет­ные награды, академические звания и т. п. Поскольку целью науки является ори­гинальный результат, постольку в науке весьма существенны приоритетные спо­ры.

Исследованию приоритетных конф­ликтов в науке и многократных откры­тий Мертон посвятил специальные статьи, которые позволили ему выявить амбивалентность мотивов и поведения ученых, в частности их колебания меж­ду желанием утвердить свой приоритет и опасением оказаться этически не­скромными.

Раскрытие девяти пар вза­имно противоположных нормативных принципов, которые регулируют реальное поведение ученых, привело Мертона к фикса­ции таких форм отклоняющегося по­ведения ученых, как плагиат, шельмо­вание противников, отказ от борьбы за признание. Отклоняющееся поведение свидетельствует об абсолютизации одной из амбивалентных ценностей науки как социального института и является для него дисфункциональным.

Наиболее благоприятная среда для развития науки – демократия, социальная структура, основные моральные им­перативы которой не противоречат этоса науки. Вместе с тем, в ряде случаев этос науки входит в противоречие с институциональными нормами сообщества в целом или отдельных его сегментов; тогда социальная структура препят­ствует развитию науки, и в обществе возникают условия для открытого «бунта против науки».

Такие дисфункци­ональные взаимоотношения между наукой и социаль­ной структурой могут проявляться в стремлении отдельных сегментов общества:

- тоталитарного государства лишить науку ее ав­тономности посредством вытеснения этоса науки сво­ими институциональными императивами;

- в противо­действии «чистой науке», игнорирующей объективные последствия своих открытий (такие, напр., как гонка вооружений, экологический кризис, рост безработицы);

- в противодействии «эзотеризму» научных положений, которое иногда может приводить к массовому распростра­нению «новых мистицизмов», оперирующих научной фразеологией;

- в противодействии организованному скептицизму науки со стороны тех институциональных структур, чьи базисные ценности ставятся наукой под сомнение (напр., религии, государства).

Видным представителем современного социологического подхода к анализу науки является британский социолог и философ наукиМайкл Малкей(р. 1936), известный своими работами по ме­тодологии социального анализа науки и критике «стандартной концепции» Р. Мертона. По Малкею, стандарт­ная концепция исключала из сферы социологического анализа содержание естественнонаучного знания в силу того, что принимала без возражений концеп­цию науки неопозитивизма. В послед­нем научное знание объявляется авто­номным, независимым от социальной среды, поскольку в его основе лежит совокупность надежно установленных фактических данных.

Философия науки постпозитивизма (Кун, Полани и др.) пересматрива­ет неопозитивистскую модель знания, прежде всего в понимании теорети­ческой «нагруженности» научного наб­людения и эмпирических фактов и связи теоретических интерпретаций с нор­мами и идеалами науки, принятыми в определенных научных сообществах.

Малкей доказывал, что не нормы научного этоса, а когнитивные структуры и специальные методики определяют социальное поведение ученых. Сами эти нормы наполняются реальным содержанием лишь в терминах научного знания и научной практики. Руководствуясь установками когнитивной социологии науки, Малкей в 70-е гг. осуществлял ряд конкретных исследований, посвященных анализу соотношения научных достижений с их социальным контекстом.

В конце 70-х гг. в обстановке роста субъективистских тенденций в области социальных исследований науки Малкей перешел на более радикальные позиции, допускающие использование социологических методов для анализа самого содержания научного знания, что было несовместимо со «стандартной концепцией» науки и лишало последнюю ее особого по сравнению с др. явлениями культуры «эпистемологического статуса».

Тем самым наука полностью ставилась в зависимость от субъекта научной деятельности и социальных условий ее развития. Последние, по мнению Малкея, определяют все предпосылки знания: характер наблюдений, интерпретацию фактов, оценку научных утверждений и принципы методологии. Само научное знание трактуется в духе абсолютного релятивизма. В последние годы Малкей развивает программу «дискурс-анализа», согласно которой реконструировать реальный путь развития науки невозможно.

На этой основе Малкей предпринял попытку создания нового типа социологии зна­ния, исходящей из идеи социального конструирования научного знания. В физическом мире, по Малкею, не существует чего-либо настолько достоверно­го, что однозначно определяло бы выводы ученых; это позволяет им кон­струировать различные объяснения реаль­ности, активно используя имеющиеся в обществе языковые, символические, куль­турные ресурсы. В результате научное знание, считает Малкей, не обладает каким-либо выделенным эпистемологическим стату­сом, оно включено в культуру и открыто для различных социальных и даже политических влияний.

М. Малкей приводит следующие особенности научного наблюдения, которые не совпадают с традиционными представлениями:

- Результаты научного наблюдения вызваны во многом вполне конкретными, специфическими действиями ученого;

- Результаты непосредственного наблюдения соотносятся учеными с уже заданными до опыта теоретическими представлениями и интерпретируются в соответствии с ними;

- Не существует единственно правильного способа интерпретировать результаты наблюдений.

При проведении эксперимента ученый имеет дело с вырванной из контекста частью физического мира. То, каким образом были ограничены внешние воздействия, какие факторы признаны экспериментатором важными, а какие несущественными, зависит от пристрастий ученого, тех норм научности, которые приняты в данной науке в данное время, норм, налагаемых обществом, религией и т.д. Особенно это влияние заметно при проведении учеными экспертных оценок и заключений.

Диапазон предложенных, научно обоснованных решений, чрезвычайно широк: от поддержки до запрета. Подобные различия есть результат социального влияния, сказывающегося в выборе различных шкал оценок учета вредных факторов, экономических и культурных последствий. Даже то, какие факторы рассматривать как вредные, зависит от общекультурных представлений ученого, а не от «объективно существующих» критериев. Подобное социальное влияние неустранимо и, конечно, не может быть поставлено ученым в вину.

Кроме того, существуют и иные социальные влияния – фальсификация экспертиз, подкуп экспертов и т.п. Но дело не в этом. Важно то, что даже при соблюдении максимально возможной порядочности и научной деятельности всегда будет иметь место социальное влияние на результаты научной деятельности.

Современный ученый – это человек, вовлеченный в деятельность конкретных научных групп, подчиняющийся общему плану работ. Результаты его деятельности выносятся на обсуждение при помощи научных журналов, которые публикуют работы, соответствующие представлениям редколлегии о данной области науки. Новое знание – это всегда продукт, прошедший социальную цензуру и востребованный определенными социальными группами, включая, прежде всего, разнообразные научные сообщества.

Принадлежность реальных ученых к различным группам в научном сообществе приводит к различиям во взглядах на результаты собственной деятельности и оценке труда своих коллег. Возникает конфликт интерпретаций, теорий, методов, фактических данных – ситуация, которую нельзя объяснить, используя старые представления об объективности в науке.

Однако несомненно, что к согласию ученые все же приходят, и интерес для философов и социологов представляют как способы его достижения, так и степени подобного согласия.

Выявленное в результате социологического исследования наличие разногласия среди ученых привело к введению важного понятия «консенсус» (согласие). Несмотря на различные мнения, ученые все же достигают состояния консенсуса путем выработки взаимоприемлемых формулировок. Степень установленного консенсуса может существовать в границах между единодушием по поводу содержания теории и методов ее интерпретации, с одной стороны, и полным нежеланием перевести высказывания оппонента в доступную для понимания и принятия форму – с другой (это состояние дисконсенсуса). И консенсус и дисконсенсус могут существовать как в явной, так и в неявной форме.

Явный консенсус находит свое отображение в учебниках, монографиях. Он проявляется и институционально: открытием новых кафедр и закрытием старых; экономически: выделением ассигнований на исследования и предоставлении грантов или отказом в этом.

Неявная форма консенсуса проявляется в том случае, когда ученые при обсуждении не затрагивают «больные» темы, либо считают, что они думают одинаковым образом по одному и тому же поводу. Сама возможность достижения согласия не означает обязательно единодушия во мнениях среди всего научного сообщества.

В процессе достижения консенсуса формируются и новые научные группы, вырабатывается их специфический научный язык, набор стереотипов и интерпретаций. В результате этого процесса научная группа самоидентифицируется и утверждается в научном сообществе. Размеры научных групп и формы их существования весьма разнообразны и определяются многими причинами.

Таким образом, к концу XX в. стало ясно, что наука обладает не просто изменчивостью, а способностью выдвигать фундаментальные концепции, существенно отрицающие содержание прежних господствующих в науке взглядов. Как индивидуальные, так и общенаучные представления способны радикально меняться со временем. Отказ от старых представлений и принятие новых фундаментальных теорий – это сложный социальный процесс достижения научным сообществом определенного консенсуса. Выработка подобного консенсуса – результат взаимодействия самых различных факторов объективного и субъективного характера.