Коллективизация сельского хозяйства — экономическая основа индустриализации

Сущность и содержание НЭПа

Тема 14 Советское общество в 20—30-е годы

1/ Сущность и содержание НЭПа.

2/ Коллективизация сельского хозяйства — экономическая основа индустриализации.

3/ Национально-государственное устройство и особенности политической системы

а) Решение национального вопроса в СССР.

б) Преобразование ВКП (б) в государственную партию

и установление режима личной власти Сталина.

в) Взаимоотношения власти и народа.

Переход к НЭПу был вынужденной мерой. Во-первых, к началу 20-х гг. расчеты большевиков на мировую революцию не оправдались: надо было любыми способами просто выжить. Опираться дальше только на государственное принуждение было невозможно. Об этом свидетельствовали такие важнейшие народные выступления, как восстание в Тамбовской губернии («антоновщина») и «мятеж» моряков в Кронштадте.

Первые шаги к НЭПу осуществлялись под руководством Ленина. На Х съезде РКП (б) (март 1921 г.) принимается решение о замене продразверстки продовольственным налогом. Это была значительная уступка крестьянству. Теперь оно должно было платить вместо продразверстки продналог, который был в два раза меньше продразверстки. Крестьяне получили право свободно сбывать оставшуюся в их распоряжении продукцию.

Целью НЭПа, по замыслам Ленина, должен быть союз рабочего класса и крестьянства, их «смычка», а средством — экономические реформы. С 1921 по 1925 г. проводится ряд мер по либерализации экономической деятельности. Среди них: 1) замена продразверстки продналогом; 2) введение свободной торговли; 3) денационализация, т. е. передача в частную собственность мелкой и средней промышленности; 4) перевод государственной промышленности на рыночные основы; 5) воссоздание банковской системы; 6) проведение денежной реформы; 7) снятие запрета на аренду земли и наем рабочей силы на селе; 8) допущение в Советскую Россию иностранного капитала и создание смешанных предприятий.

Все это в сочетании с такими факторами, как твердый политический режим, который обеспечивал политическую стабильность, централизованное перераспределение прибыли из легкой и пищевой промышленности в убыточную тяжелую и транспорт, неэквивалентный обмен с деревней, отказ выплачивать дореволюционную задолженность привел к тому, что с 1921 по 1927 г. темпы прироста промышленной продукции были довольно высокими. В 1921 г. они составили 42,1%; в 1922 г. — 30,7%; в 1923 г. — 62,9%; в 1924 г. — 16,4%; в 1925 г. — 66,1%; в 1926 г. — 43,2%; в 1927 г. — 13,3%.

Но чем дальше страна продвигалась по пути НЭПа, тем труднее становилось поддерживать такие высокие темпы. Это объяснялось следующими причинами. Вначале действовал, так называемый, «восстановительный эффект». Его суть в том, что в промышленности загружалось уже имевшееся, но простаивавшее ранее оборудование, а в сельском хозяйстве вводились в оборот заброшенные ранее земли. В конце 20-х гг. когда закончился восстановительный период, стране потребовались большие капиталовложения в промышленность. Без таких средств реконструировать старые заводы, создать новые отрасли промышленности было невозможно.

Делу мог бы помочь частный капитал, но в силу политических соображений его не допускали в крупную и во многих случаях и в среднюю промышленность. Население, не уверенное в прочной стабилизации режима, не спешило вкладывать свои деньги в сберегательные кассы, а хранило их в тайниках или пускало в коммерческий оборот. Нельзя было рассчитывать на иностранные кредиты: для этого необходимо было уплатить царские долги.

Накопление ресурсов внутригосударственного сектора в конце 20-х гг. по сравнению с 1913 г. было значительно ниже. Так, фондоотдача за это время упала на 25%, прибыли в промышленности было получено на 20% меньше, на железнодорожном транспорте в 4 раза.

В сельском хозяйстве вследствие ликвидации крупных помещичьих хозяйств и дробления крестьянских хозяйств товарность сельскохозяйственной продукции резко сократилась. Если норма товарности сельскохозяйственных продуктов (без учета внутридеревенского оборота) составила в 1913 г. около 23,8%, то в 1923/24 г. — 16,1%; в 1926/27 г. — 18,3%.

Все эти факторы негативно сказались на социальных результатах НЭПа. С социальной точки зрения от политики НЭПа в наибольшей степени, пожалуй, выиграло одно крестьянство. По сравнению с дореволюционным периодом крестьяне стали лучше питаться. Так, потребление молока выросло в 2,8 раза, картофеля — в 2,5 раза, мяса — в 2 раза, хлеба — в 1,1 раза. Рабочие оказались в худшем положении: зарплата рабочих в 1925/26 г. в среднем по промышленности составила 93,7% довоенного уровня. Не случайно, среди представителей рабочего класса было немало недовольных новой экономической политикой. Аббревиатура НЭП нередко в их среде расшифровывалась как «новая эксплуатация пролетариата». В деревне тоже находилось немало недовольных НЭПом. Это прежде всего сельская беднота (в 1927 г. 28,3% крестьянских хозяйств РСФСР не имели рабочего скота, 31,6% — пахотного инвентаря, 18,2% — коров).

Важную роль в судьбе НЭПа сыграло и то обстоятельство, что к середине 20-х гг. среди населения страны почти половину населения составляла молодежь. Это была наиболее социально-активная группа населения, но она не обладала необходимыми знаниями, была малокультурна. К этому времени эти малокультурные, обездоленные, бедные и даже нищие люди поняли, что они могут не только встать вровень с богатыми, имущими, но и оказаться выше их в социальной иерархии, имеют возможность завладеть его домом, имуществом, хозяйством, коллективно или индивидуально. Когда они увидели в этом смысл социальной революции, то последовал взрыв, который смел НЭП. Если лозунг социальной справедливости был для этого слоя абстрактным призывом, то тезис о всеобщем равенстве, а точнее социальном уравнении был близким и понятным. Эта мысль о социальном уравнивании проходит лейтмотивом через политическую практику большевистского руководства.

Однако несмотря на эти обстоятельства, ученые отмечают, что в 20-х гг. в принципе возможны были два варианта развития НЭПа. Первый — трансформация НЭПа в рыночную модель. В этом случае отечественный капитал устремляется в производство предметов потребления, аграрный сектор, внутриторговые операции. В таком случае произошла бы явная стагнация производства средств производства. Второй вариант: дальнейшее сокращение рыночных начал, жесткий переход к административным методам, закрытие всех каналов перелива капиталов в аграрный сектор, концентрация всех материальных и финансовых ресурсов на производстве средств производства, оборонной промышленности. Это позволяло бы развить производство средств производства и в дальнейшем провести модернизацию производства предметов потребления и аграрного сектора. Негативным аспектом такого пути было резкое сокращение, а то и отсутствие материальных стимулов к труду, а это прямой путь к внеэкономическому принуждению, насилию над личностью, давление и всевозможные запреты.

Таким образом, к концу 20-х гг. четко вырисовывалось два пути: продолжение НЭПа по первому варианту, как предлагал Бухарин и его окружение, и переход к насильственному, форсированному строительству «социализма» в городе и деревне. На такой путь направляла страну группа Сталина.

Каждый из названных путей модернизации был болезненным, так как модернизация предполагает довольно высокий процент накопления, идущего на расширение воспроизводства средств производства. Для нашей страны такие осложнения были особенно болезненными, так как ни займов, ни колоний у нее не было. За счет каких же ресурсов удалось довести за годы первой (1928—1933 гг.) пятилетки ежегодную долю накоплений до 30—40%, вместо 10%, полученных в середине 20-х гг.?

Важнейшим и, пожалуй, основным резервом индустриализации стало сельское хозяйство страны, точнее человеческие и материальные ресурсы, которыми располагала деревня. Гордиев узел проблем деревни: нищета, бескультурье, убогость, аграрное перенаселение и др., которые накапливались с середины XIX в., большевистская партия попыталась разрешить одним простым решением — политикой коллективизации.

Сплошная коллективизация не решила, да и не могла решить социальных задач, связанных, например, с улучшением материального положения крестьянства. Хотя повышение уровня грамотности сельского населения, приобщение его к массовой культуре, положительные сдвиги в медицинском обслуживании, ликвидация всевозможных эпидемических заболеваний, характерных для дореволюционного периода, все это было налицо. Но это были как бы побочные результаты сплошной коллективизации. В целом коллективизация призвана была осуществить другие задачи. Это вытекало из идеи, что все отрасли народного хозяйства, все сферы общественной жизни должны подчиняться нуждам промышленного производства. Для создания индустриальной экономики не требовалось даже общего роста сельскохозяйственного производства. Для этого надо было, во-первых, лишь его переструктурирование и такое повышение эффективности труда, при котором можно было бы уменьшить количество занятых в сельском хозяйстве в соотношении с расширением спроса на рабочую силу в промышленности; во-вторых, поддерживать при меньшем числе занятых производство продовольствия на необходимом уровне; и, наконец, в-третьих, обеспечивать снабжение промышленности незаменяемым техническим сырьем.

За решение этих задач пришлось платить дорогую цену, в том числе и человеческими жертвами. Поздней осенью 1929 г. начались активные нападки на крупные крестьянские хозяйства. Сигнал к атаке поступил сверху. Он содержался в ряде выступлений Сталина. Призыв сверху был не только услышан, но и активно поддержан деревенскими низами.

В январе-феврале 1930 г. был принят ряд партийно-государственных документов, в которых определялась судьба раскулаченных. В постановлении ЦК ВКП (б) «О ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» (30 января) отмечалось, что в этих районах необходимо не только отменить аренду земли и закрепить применение наемного труда, но и конфисковать у кулаков средства производства, скот, хозяйственные и жилые постройки, предприятия по переработке сельхозпродукции и семенные запасы.

Хотя в партийно-государственных документах того времени и подчеркивалось, что раскулачивание должно осуществляться в связи с коллективизацией, тем не менее указание сверху о «наступлении на кулачество» приобрело «эффект снежного кома». Раскулачивание сплошь и рядом носило характер не экспроприации основных средств производства, а конфискации всего имущества, вплоть до предметов быта. В одном сообщении Сталину о раскулачивании в Сибири говорилось: «Работа по конфискации у кулаков развернута и идет на всех парах. Сейчас мы ее развернули так, что аж душа радуется, мы с кулаком расправляемся по всем правилам современной политики, забираем у кулаков не только скот, мясо, инвентарь, но и семена, продовольствие и основное имущество. Оставляем их в чем мать родила» (История СССР. — 1989. — № 3. — С. 43).

В начале 1930 г. раскулачивание становится основным средством ускорения коллективизации. Печать призывала к решительным действиям против кулаков, в числе которых оказывались не желающие вступать в колхозы середняки и даже бедняки. В самом начале коллективизации у руководства был план целенаправленного использования репрессированных в качестве дешевой рабочей силы на строительстве конкретных промышленных объектов. Отсюда запрет на «разбегание кулаков куда им угодно», т. е. на произвольно выбранные ими фабрики или заводы.

Производительные силы сельского хозяйства начали подрываться, нависла угроза полного развала сельского хозяйства. Это вынудило партийно-государственное руководство страны пойти на временные уступки. В марте 1930 г. Сталин переложил ответственность за насилие в коллективизации на местные органы власти. Было принято постановление ЦК ВКП (б) «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении». В постановлении истинный виновник «перегибов» и «извращений» — сталинское руководство — обвиняло исполнителей собственных указаний. Местные работники, обвиненные в «перегибах», снимались с работы, исключались из партии, отдавались под суд. Начался массовый выход из колхозов. С марта по июнь 1930 г. процент коллективизации сократился с 58 до 24. Но с осени 1930 г. начался второй «подъем» колхозного движения.

Изъятие хлеба из вновь организованных колхозов происходило с большим напряжением. В декабре 1932 г. было принято необычайное даже для того времени постановление: местным органам власти было предписано для выполнения плана хлебозаготовок не останавливаться «перед всеми видами репрессий (арест, концлагерь, высшая мера)». В ходе хлебозаготовок зимой 1932/33 г. население ряда станиц за невыполнение плана хлебозаготовок было выселено в такие регионы страны, как Северный Кавказ, Украина, Казахстан. Разразился голод. Погибло несколько миллионов крестьян. Как уже отмечалось, раскулаченным семьям была уготована роль рабочей силы в системе ГУЛАГа.

В 1930 г. в основных зерновых районах СССР было раскулачено 337 563 кулацких хозяйства и выслано в отдельные районы 115 231 семья. В 1931 г. в зерновых, потребляющих районах было раскулачено 250 тыс. крестьянских хозяйств и выслано 265 795 семей.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в 1931 г. было выслано больше семей, чем в 1930 г. Это характерно и для регионов. За 1930 г. из пределов ЦЧО было выслано 8080 кулацких семей, в которых насчитывалось около 42 тыс. человек. В 1931 г. было выслано 17 899 семей в составе 86 393 человек. Причиной данного обстоятельства явился тот факт, что если в 1930 г. были высланы в основном действительно зажиточные, крепкие хозяева, то в следующем году в число высланных попали так называемые подкулачники, т.е. нередко не только середняки, но и беднота. В северный край в 1930 г. было выслано 46 тыс. раскулаченных семей. Из них 35 тыс. подали заявление на неправильное раскулачивание. Для разбора этих заявлений была создана специальная комиссия, которая признала, что 22,3% семей из числа подавших заявления были раскулачены и высланы «неправильно и сомнительно».

Раскулаченные семьи направлялись в отдаленные районы Севера, Урала, Сибири, Дальнего Востока, Казахстана, Якутии, а также внутри краев и областей. Эта кампания была спланирована и осуществлена органами ОГПУ как крупномасштабная военная операция. Для перевозки в 1930/1931 г. свыше двух миллионов членов раскулаченных семей ОГПУ сформировало и закрепило за 16 республиками, краями и областями 1700 товарных эшелонов. Каждым эшелоном, состоявшим из 15—18 вагонов, отправлялось по 1500—1800 крестьян. Среди них были дети и старики. Высланные семьи размещались в так называемых спецпоселениях. К 1936 г. в системе ГУЛАГ находилось 1845 спецпоселков, в которых проживало 278 700 раскулаченных семей, в которых было 1 066 633 человека. На хозяйственное устройство спецпоселенцев было выделено более 1 млн. га земли, сельхозинвентаря на 5 млн.400 тыс. рублей, 20 тыс. лошадей, 33 тыс. коров и др. Всего на обустройство раскулаченных было ассигновано 40 млн. рублей.

Основная масса (до 80%) переселенцев трудилась в промышленности, на новостройках, в том числе на строительстве таких городов, как Магнитогорск, Новокузнецк, Хибиногорск и т. д. Около 20% переселенцев осваивали новые земли, занимались сельским хозяйством. Их труд был жестко регламентирован. Они работали в неуставных артелях. С 1938 г. такие артели были преобразованы в колхозы.

Со второй половины 30-х гг. положение в сельском хозяйстве начало постепенно стабилизироваться. В 1935 г. отменяется карточная система. В 30-е гг. из сельского хозяйства высвободилось 15—20 млн. чел. Численность рабочего класса за это время выросла с 9 до 24 млн. чел. Выросла производительность труда в сельском хозяйстве. Накануне коллективизации на 150—155 млн. чел. ежегодно производили 72—73 млн. тонн зерна, более 5 млн. тонн мяса, свыше 30 млн. тонн молока. В конце 30-х—начале 40-х гг. на 170—200 млн. населения производилось 75—80 млн. тонн зерна, 4—5 млн. тонн мяса, 30 млн. тонн молока. Но перед коллективизацией эту продукцию производили 50—55 млн. крестьян-единоличников, а после коллективизации — 30—35 млн. колхозников и рабочих совхозов, т. е. на треть работников меньше.

Коллективизация гарантировала быстрое создание минимально достаточных условий индустриализации в той мере, в какой они зависят от переустройства деревни. Колхозная система в условиях жесткого административного хозяйственного механизма позволила забирать из деревни до 40% производимого там зерна, в то время как из доколхозной деревни изымалось только 15%. Для десятков миллионов колхозников и их детей рост этой доли оборачивался тяжелейшими испытаниями. Крестьянство в массе своей было обречено на недоедание и недопотребление вообще; права м свободы человека ущемлялись в деревне значительно сильнее, чем в городе. Главный итог экономической политики СССР в 20—30-е гг. состоял в форсированном переходе от аграрного общества к индустриальному.

За годы модернизации было преодолено качественное, стадиальное отставание промышленности страны. В конце 30-х гг. Советский Союз стал одной из трех-четырех стран, которые были способны производить любой вид промышленной продукции, доступной в то время человечеству. По абсолютным объемам промышленного производства наша страна в это время вышла на второе место после Соединенных Штатов Америки. Особенно поражают высокие темпы промышленного производства. Всего за шесть лет — с 1929 по 1935 г. Советский Союз сумел увеличить выплавку чугуна с 4,3 до 12,5 млн. тонн. Америке для этого понадобилось 18 лет, Германии — 19 лет.

Несмотря на то, что СССР был огромной страной (170—200 млн. человек) по производству промышленной продукции на душу населения он приблизился к высокоразвитым индустриальным странам: разрыв оставался в 1,5—4 раза, в то время, как в 20-е гг. он был в 5—10 раз.