Большевики берут власть

Общенациональный кризис. То и дело сменявшие друг друга министры Временного правительства все больше утрачивали контроль над разрушавшейся экономикой России. К концу 1917 г. выпуск основных видов промышленной продукции упал на треть по сравнению с предшествовавшим годом. Железнодорожное сообщение почти полностью было парализовано. Невиданные масштабы принял финансовый кризис. Как заметил еще летом министр финансов Н. В. Некрасов, казенный «кошелек пуст, в нем лежат лишь неоплаченные векселя». Прямой государственный долг достиг астрономической суммы — 50 млрд. руб. (или 25 млрд. долларов по курсу начала 1917 г.). Из них 12 млрд. приходилось на внешний долг. Бушевала инфляция, снизившая покупательную способность рубля до 6—7 довоенных копеек. Рост цен, перебои в продовольственном снабжении, массовая спекуляция обостряли нужду населения. Эсеро-меньшевистские «Известия ЦИК Советов» в преддверии еще одной военной зимы мрачно констатировали:

«Все расклеивается, все идет под гору. Падает снабжение, падает производство, ничего нельзя достать ни за какие деньги... Экономическая жизнь идет к явному краху».

От хозяйственной разрухи особенно страдало рабочее население городов. Послефевральский рост зарплаты был быстро сведен на нет дороговизной и бесхлебьем. Лавинообразно множились забастовки, а вовлеченные в них стороны становились все неуступчивее. Предприниматели шли на локауты, закрывали заводы, фабрики, шахты. Рабочие от требований контроля над производством переходили к лозунгам передачи предприятий трудящимся, а власти — Советам. Крупным политическим событием явилась сентябрьская Всероссийская забастовка железнодорожников.

В деревне осенью разгорелся пожар крестьянских восстаний. Повсеместно происходил захват помещичьих земель. Воинские и казачьи команды не справлялись с «аграрными беспорядками»: число их за сентябрь — октябрь увеличилось в шесть раз по сравнению с мартом — июнем 1917 г. Карательные военные экспедиции вызывали ответное ожесточение деревни, где начались поджоги имений, расправы с их обитателями. Отмечая возмущения крестьян в разных губерниях и уездах, либеральная газета «Утро России» писала в те дни: «Все это леденит душу ужасом уже не предчувствия, а уверенности, что пробил последний «двенадцатый час».

По существу, частью аграрного движения были выступления за мир вчерашних крестьян-солдат, вконец измученных войной. Чем решительнее деревня поднималась против помещиков, тем настойчивее солдаты требовали «замирения» на фронте, чтобы поскорее вернуться домой и принять участие в дележе земли крупных собственников. Армия все чаще «голосовала за мир ногами» — так называли массовое дезертирство. За 1917 г. воинские части самовольно покинуло около 2 млн. человек. Обычными стали отказы от исполнения приказов, братание с противником.

Офицеры, огульно взятые и властями, и армейскими низами под подозрение как корниловцы, теряли последние рычаги воздействия на деморализованную солдатскую массу. Их место занимали армейские комитеты, особенно ротного и полкового уровня, склонявшиеся в сторону большевизма. «Но,— как справедливо заметил Л.Д.Троцкий,—этот так называемый «стихийный» большевизм солдат вовсе не отождествлялся в их сознании с определенной партией, с ее центральным комитетом и вождями. Солдатские письма того времени очень ярко выражают это состояние армии. «Помните, господа министры и главные руководители,— пишет корявая солдатская рука с фронта,— мы партии плохо понимаем, только недалеко то будущее и прошлое: царь вас ссылал в Сибирь и сажал в тюрьмы, а мы вас посадим на штыки!»

Излишне говорить, что такой специфический «большевизм» был характерен и для крестьян, и для немалой части рабочих, и для народных масс национальных окраин, где также ширились выступления против политики Временного правительства. В ряде случаев, например в Ташкенте в октябре 1917 г., дело дошло до вооруженной борьбы.

Расстановка политических сил. С конца августа 1917 г. руководство Советами (сначала Петроградским и Московским, затем других крупных городов) постепенно переходило к большевикам. Сотни Советов принимали в качестве программных резолюции о власти, предложенные фракциями РСДРП(б). Они содержали категоричное осуждение политики «соглашательства», требовали отставки Временного правительства и создания власти из «представителей революционного пролетариата и крестьянства» с целью проведения коренных изменений в общественном устройстве страны.

Большевики снова выдвинули лозунг «Вся власть Советам!», не отказываясь в принципе от курса на вооруженное восстание.

Большевистская партия представляла собой к этому времени серьезную политическую силу. Если в апреле 1917 г. вес рядах было около 70 тыс. человек, то к сентябрю того же года она насчитывала более 300 тыс. человек. Кроме достаточно прочной и разветвленной партийной структуры, РСДРП(б) располагала Военной организацией для работы в армии и к тому же контролировала вооруженные отряды Красной гвардии. К октябрю в них насчитывалось свыше 100 тыс. человек.

Главные конкуренты большевиков в борьбе за влияние на народ — умеренные социалистические партии — напротив, переживали серьезный кризис. Падало их влияние в рабочих и солдатских массах, сокращалась численность из-за оттока рядовых членов. Среди эсеров в октябре произошел раскол. Выделилось левое крыло, возглавляемое М. А. Спиридоновой. В конце ноября 1917 г. оно оформилось в самостоятельную партию левых эсеров. Участились случаи перехода меньшевиков и эсеров в большевистскую партию.

Колебания в большевистском ЦК. Между тем в отсутствие В. И. Ленина (он скрывался тогда в Финляндии) в большевистских верхах обнаружились колебания. Часть руководителей, памятуя об уроках июльских событий, не считала целесообразным вооруженное восстание в настоящий момент и предлагала тщательнее подготовиться к захвату власти. У другой части отчетливо проявлялись примиренческие настроения, стремление сохранить некое подобие единого фронта с социалистами, сложившегося в дни корниловщины. Свидетельством тому было участие делегации большевиков в Демократическом совещании и в Предпарламенте.

Наиболее далеко по пути ревизии курса VI съезда на вооруженное восстание зашли члены ЦК Г. Е. Зиновьев и Л. Б. Каменев. Они утверждали, что «только рост революции в Европе сделал бы для нас обязательным без всяких колебаний, немедленно взять власть... Это придет, но этого сейчас нет». Далее лидеры умеренного крыла большевизма высказывали серьезные сомнения в степени популярности партии в народе:

«За нас большинство рабочих и значительная доля солдат. Но все остальное — под вопросом». Крестьяне, к примеру, при выборах в Учредительное собрание «будут голосовать в большинстве за эсеров». Да и «солдатская масса поддерживает нас не за лозунг войны, а за лозунг мира... Если мы, взявши власть сейчас одни, придем (в силу своего мирового положения) к необходимости вести революционную войну, солдатская масса отхлынет от нас».

Из этого делался вывод, что партии следует отбросить «расчеты на песке» и «ограничиться оборонительной позицией», продолжая вести массовую агитационно-разъяснительную кампанию. При правильной тактике, подчеркивали Г. Е. Зиновьев и Л. Б. Каменев, большевики могут получить около трети мест в Учредительном собрании. Играя там роль «сильной оппозиции» и одновременно опираясь на Советы, РСДРП(б) либо вынудит своих противников «уступать на каждом шагу», либо составит «вместе с левыми эсерами, беспартийными крестьянами и прочими правящий блок». Таким образом, умеренные большевики отстаивали не революционный, а парламентский, мирный путь дальнейшего развития страны. Причем вопрос о взятии власти целиком под контроль большевистской партии ими вообще не ставился.

Требования В. И. Ленина. В. И. Ленин из своего далека придерживался диаметрально иной оценки ситуации и перспектив для партии. В регулярно отсылаемых в Петроград письмах и статьях («Большевики должны взять власть», «Марксизм и восстание», «Удержат ли большевики государственную власть?» и др.) он требовал от ЦК немедленно перевести подготовку восстания в практическую плоскость. Как и в апреле, Ленин высказывался предельно категорично: «Мы стоим в преддверии всемирной пролетарской революции» и «инициатива должна быть за нами». Но этот тезис подкреплялся лишь личной уверенностью вождя. Его трудно было доказать на фактах, как, впрочем, и противоположную точку зрения ленинских оппонентов. Убедительнее был Ленин, когда утверждал, что внутрироссийское «политическое положение также внушительно» побуждает партию не затягивать дело с вооруженным выступлением: «З—5 июля решительные действия с нашей стороны разбились бы о то, что за нами не было большинства (в стране). С тех пор наш подъем идет гигантскими шагами... Большинство теперь за нами. Политически дело совершенно созрело для перехода власти». Правда, при этом он в агитационных целях явно отождествлял «стихийный большевизм» в народе с сознательной поддержкой там партии как таковой.

Самым же весомым аргументом В.И.Ленина были слова: «Мы имеем тысячи вооруженных рабочих и солдат в Питере, кои могут сразу взять и Зимний дворец, и Генеральный Штаб, и станцию телефонов, и все крупные типографии... Если бы мы ударили сразу, внезапно, из трех пунктов, в Питере, в Москве, в Балтийском флоте, то девяносто девять сотых за то, что мы победим».

Усиливая последний аргумент, В. И. Ленин без устали повторял: Временное правительство коварно готовит сдачу Петрограда и Балтфлота немцам для удушения революции в самом ее центре. У историков до сих пор нет прямых доказательств подобных намерений правительства, тем более что в военных кругах России вообще не считали возможным наступление германских войск на Петроград осенью 1917 г. Но слухи об этом ходили по городу давно, вызывая тревогу жителей. Она достигла высшей точки после решения правительства о срочном переезде в Москву и публикации 15 октября сенсационной статьи бывшего председателя Государственной думы М. В. Родзянко. Касаясь возможности взятия противником столицы, он заявил: «Петроград находится в опасности... Бог с ним, с Петроградом... Опасаются, что в Петрограде погибнут центральные учреждения. На это я бы возразил, что очень рад буду, если все эти учреждения погибнут, потому что, кроме зла, они ничего не дали России».

Штурм власти. Колоссальный ленинский напор на колеблющиеся верхи партии принес свои плоды уже 7 октября, в день нелегального возвращения большевистского лидера в столицу. Тогда делегация РСДРП(б) демонстративно покинула первое заседание Предпарламента. Не теряя времени, Ленин закрепил свою победу. На заседании ЦК 10 октября, несмотря на энергичные возражения Г. Е. Зиновьева и Л. Б. Каменева, была принята резолюция, в которой взятие власти ставилось «на очередь дня».

Линия на «всестороннюю и усиленнейшую подготовку вооруженного восстания» была подтверждена в постановлении ЦК от 16 октября.

«Нельзя не признать,— пишет один из видных западных историков,— что, как и в апреле, коренная перемена во взглядах в верхах партии большевиков явилась результатом неустанной деятельности Ленина. В течение нескольких недель он уговаривал, настаивал, грозил и в конце концов силой убеждения и личного авторитета добился того, что большинство членов ЦК приняло установку на восстание... Едва ли можно в недавнем историческом прошлом отыскать пример, более наглядно и убедительно показывающий, какой огромной, даже решающей может быть роль личности в истории».

12 октября Петроградский Совет, возглавляемый Л. Д. Троцким, постановил создать Военно-революционный комитет (ВРК). Туда помимо большевиков вошли представители левого крыла эсеров и анархисты. 22 октября ВРК направил своих полномочных комиссаров во все воинские части Петроградского гарнизона, чем фактически лишил Временное правительство власти над ними. С 24 октября отряды ВРК в составе рабочих-красногвардейцев, революционных солдат и матросов Балтфлота стали занимать ключевые пункты столицы: вокзалы, мосты, телеграф, электростанции. В ночь на 26 октября восставшие захватили Зимний дворец. Временное правительство прекратило свое существование, его министры были взяты под стражу.

II съезд Советов. За несколько часов до падения Зимнего, поздним вечером 25 октября, в Смольном открылся II съезд Советов. По своему партийному составу он резко отличался от первого. Из 670 зарегистрировавшихся до начала его работы делегатов большевиков было 300, эсеров (правых и левых) — 193, меньшевиков — 82, остальные или принадлежали к мелким политическим группировкам, или являлись беспартийными¹.

___________________________

¹ В имеющихся источниках приводятся различные данные о численности и составе делегатов съезда. Здесь даются цифры из доклада мандатной комиссии, опубликованные в газете «Правда» 29 октября 1917 г.

Делегаты представляли 402 Совета рабочих и солдатских депутатов (из существовавших к тому времени 974 подобных Советов, причем четверть их была объединенными Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов; 455 Советов крестьянских депутатов действовали автономно, имели собственный ЦИК и собирались на свои съезды). О политических настроениях делегатов можно судить по анкетам, заполненным ими по приезде в Петроград. Подавляющее большинство, 505 депутатов, поддерживали лозунг «Вся власть Советам!», т. е. выступали за создание советского правительства, пропорционально отражавшего бы партийный состав съезда. 86 делегатов собирались проголосовать за лозунг «Вся власть демократии!» — за правительство, включающее представителей не только Советов, но и профсоюзов, кооперативов и прочих демократических организаций. И лишь 76 делегатов высказались за коалицию с «цензовыми элементами» (с кадетами или без них). Важно, однако, подчеркнуть: никто из делегатов с мест, присутствующих в зале Смольного, не допускал возможность учреждения чисто большевистского правительства.

В первый же час работы съезда, проходившего под раскаты пушечных выстрелов по Зимнему дворцу. Смольный покинула основная части меньшевиков и правых эсеров. Перед тем они огласили декларации с резким осуждением большевистского «военного заговора, организованного за спиной Советов». Их уход обрек на поражение левого меньшевика Ю. О. Мартова и его сторонников, настаивавших на создании правительства из делегатов от всех партийных фракций съезда.

Безусловно, это явилось серьезной политической ошибкой умеренных социалистов, которую ожидал В. И. Ленин, категорически требовавший начать восстание обязательно до открытия съезда Советов. Задним числом это поняли и сами социалисты. «Мы ушли, совершенно развязав руки большевикам, сделав их полными господами всего положения, уступив им целиком всю арену революции,— вспоминал известный меньшевистский публицист Н. Н. Суханов.— Борьба на съезде за единый демократический фронт могла иметь успех... Уходя со съезда, оставляя большевиков с одними левыми эсеровскими ребятами, мы своими руками отдали большевикам монополию над Советом, над массами, над революцией. По собственной неразумной воле мы обеспечили победу всей «линии» Ленина».

26 октября на втором заседании съезда делегаты без обсуждения приняли по докладу В. И. Ленина два исторических документа: Декрет о мире, содержавший призыв к народам и правительствам воюющих стран заключить демократический мир без аннексий и контрибуций, и Декрет о земле, который предусматривал конфискацию земель, находившихся во владении помещиков и других крупных собственников, национализацию всей земли, запрещал ее аренду, применение наемного труда. После этого на съезде было сформировано советское правительство — Совет Народных Комиссаров (СНК). Его председателем стал В. И. Ленин. В СНК вошли видные большевики (Л. Д. Троцкий — нарком иностранных дел, А. И. Рыков — нарком внутренних дел, А. В. Луначарский — нарком просвещения, И. В. Сталин — нарком по делам национальностей и др.).

Съезд избрал также Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет. В отличие от правительства, полностью состоявшего из большевиков, там были представлены и другие социалистические партии левого толка (левые эсеры, меньшевики-интернационалисты и др.). Но большевики преобладали и здесь. Возглавил ВЦИК Л. Б. Каменев.

Переворот или революция. Февраль 1917 г. поставил Россию перед несколькими альтернативами разрешения революционного кризиса: стабилизацией общества на демократической основе; углублением раскола общества, его социальных и политических сил с последующей стабилизацией на основе жесткой диктатуры — правоконсервативной или леворадикальной. По изложенным выше причинам воплотилась в жизнь последняя альтернатива.

Многие современники расценили октябрьские события 1917 г. как очередной политический переворот, ненадолго вознесший к вершинам государственной власти одну из российских партий, которая «переиграла» другие благодаря взятым ею на вооружение популистским лозунгам и заговорщически-насильственной тактике действий. С тех пор слово «переворот» прочно вплелось в ткань мемуарных повествований и исторических сочинений недругов большевистской партии.

Думается, это понятие вполне можно использовать, не забывая, правда, о главном: октябрьские события были не просто рядовым политическим переворотом, а положили начало новой великой революции, перевернувшей социально-экономические, политические, культурные устои России и потрясшей весь мир. Большевики поспешили объявить Октябрьскую революцию социалистической. Действительно, по замыслу, провозглашенным целям она таковой и была. Но привела ли в итоге третья российская революция к возникновению социалистического общества, контуры которого были очерчены основоположниками марксизма? Ответ мы найдем, проследив дальнейшее развитие событий в России.

Вопросы и задания

1. Назовите причины и основные проявления общенационального кризиса осенью 1917 г. 2. В чем суть разногласий в руководстве большевистской партии по вопросу о взятии власти? 3. Расскажите о ленинском плане вооруженного восстания в Петрограде и его практическом осуществлении. 4. Дайте характеристику первых декретов советской власти. 5. Ответьте на вопрос: почему воплотилась в жизнь леворадикальная альтернатива разрешения революционного кризиса 1917 г.?