Июльское выступление большевиков

Основная статья: Июльские дни

Вторая попытка захвата власти предпринимается большевиками в июле 1917 года. Первый Всероссийский съезд рабочих и солдатских депутатов, собравшийся 3—24 июня, лишний раз подтверждает, что большевики по своему влиянию были на тот момент лишь третьими из социалистов. Делегаты съезда отвергли курс большевиков на прекращение войны и уничтожение системы «двоевластия», за что получили от Ленина название «соглашателей».

Таврический дворец в Санкт-Петербурге. В июле 1917 года — резиденция Временного правительства.

В конце июня Временное правительство пытается отправить из Петрограда на фронт ряд частей, наиболее сильно подвергшихся большевистской агитации. В первую очередь это относилось к Первому пулёмётному полку — самой большой части гарнизона, развёрнутой до 11 300 солдат и 300 офицеров. По численности он фактически соответствовал дивизии. Во время Февральской революции три батальона этого полка самовольно переселились из Ораниенбаума в Петроград, привлечённые решением о невыводе частей Петроградского гарнизона на фронт.

Полк находился на Выборгской стороне среди заводов. По выражению современника, французского журналиста Клода Анэ, сказанного про Выборгскую сторону в июле 1917 года, «Ленин и Троцкий царят здесь, как господа». В силу многочисленных контактов с петроградскими рабочими полк постоянно подвергался социалистической агитации. Кроме того, дача Дурново находилась непосредственно вблизи заводов Металлический и Промет, что способствовало распространению на них пропаганды анархистов. Полк первоначально был сформирован, как одна большая учебная команда^[36], раз в неделю отправляющая на фронт маршевую роту, поэтому солдаты полка особенно болезненно относились к возможной отправке на фронт. С началом июньского наступления Ставка приказала полку отправить на фронт сразу 30 пулемётных команд, в ответ на что 21 июня полковой комитет постановил маршевые роты не отправлять, «пока война не примет революционный характер».

Сильное беспокойство Временного правительства вызывала также Кронштадтская военно-морская база, находившаяся под влиянием большевиков и анархистов. Кронштадтский совет с 12 мая фактически стал единственной властью в этом городе. Важную роль в переходе кронштадтских матросов на сторону большевиков сыграл заместитель председателя Кронштадтского совета Раскольников Ф. Ф., а Первого пулемётного полка — Семашко Н. А..

Британский посол в Петрограде Дж. Бьюкенен. В начале 1917 года поддерживал лозунги «ответственного министерства» и перехода к конституционной монархии. 17 апреля в беседе с Милюковым настаивал на аресте Ленина^[37]. В июне активно поддерживал наступление на фронте. В июле осудил большевистское выступление, в августе поддержал выступление Корнилова. В октябре выразил негативное отношение к большевистскому вооружённому восстанию, 23 октября потребовал немедленного ареста Троцкого. Деятельность Бьюкенена породила по крайней мере две теории заговора: первая, что он якобы организовал Февральскую революцию, с целью повысить боеготовность России, и вторая, что он якобы активно содействовал Корнилову из тех же соображений. В своём дневнике Бьюкенен записал: «хотя все мои симпатии были на стороне Корнилова, однако я всё время старался изо всех сил бороться с идеей воен. переворота»^[37].

2—3 июля в расположении 1-го Пулемётного полка появляются большевистские и анархистские агитаторы, причём никакого конкретного плана выступления у них не было; по выражению анархистов, «цель укажет улица». Анархист Ярчук прибыл в Кронштадт, где заявил, что «Там уже льется кровь, а кронштадтцы сидят и занимаются чтением лекций».

3—4 июля у особняка Кшесинской начали сосредотачиваться восставшие солдаты семи полков Петроградского гарнизона, кронштадтские матросы, рабочие Путиловского завода и Выборгской стороны. Июльское выступление по сравнению с последующим октябрьским было организовано очень плохо: большевики заявили толпе, собравшейся у особняка Кшесинской: «идите к Таврическому, возьмите власть», не давая более никаких конкретных указаний. Анархисты выдвигают лозунги «Долой Временное правительство!», «Безвластие и самоустройство». Фактически никем не управляемая вооружённая демонстрация в составе до 500 тыс. чел. движется к Таврическому дворцу, произошли перестрелки с лояльными Временными правительству частями на Невском и Литейном проспектах. Происходят также перестрелки с правыми организациями полувоенного типа: «Военная лига», «Национальный клуб» и т. д.^[36] Очевидец событий, исполняющий должность начальника контрразведки Петроградского военного округа капитан Никитин Б. В. так характеризует происходящее: «Нас окружала тесным поясом лавина в несколько десят­ков тысяч человек. Большевики действительно постарались нагнать возможно больше народа, но именно такое число уча­стников обрекло их сегодня на неудачу….они потеря­ли друг друга, сами потерялись в этой чудовищной толпе из бесчисленных голов. Большевики прежде всего завязли. По мере того как прибывали новые люди, они теряли управление. Уже к полудню было заметно, как рвались цепочки и исчеза­ло оцепление. А во вторую половину дня технические средства управления были окончательно раздавлены массой, что было видно по всем её бестолковым передвижениям»^[38].

Выступление большевиков оказывается неудачным, в чём сыграли определённую роль сообщения о предполагаемых их связях с германскими спецслужбами. В разгар событий Сталин обращается в Исполком Петросовета с требованием «пресечь распространение клеветнической информации», но благодаря активным действиям министра юстиции Временного правительства Переверзева в газете «Живое слово» всё же появляется статья «Ленин, Ганецкий и К⁰ — шпионы», копии из которой расклеиваются по всему городу.

Комментируя обвинения Ленина в финансировании со стороны немцев, американский историк Адам Улам отметил:

Сейчас нет сомнения — как это можно видеть на основе соответствующих документов — что суть обвинений была верной, но не их интерпретация. Ленин брал деньги у немцев, как он взял бы их для революции где угодно, включая Российский Двор Его Императорского Величества, но он не был «немецким агентом».

Глава французской военной миссии в России генерал Ниссель в своём докладе французскому правительству от 11 декабря 1917 года охарактеризовал Ленина следующим образом: «Всегда полностью поглощён тем, чтобы быть „самым левым“ в мире…фанатик, мало озабоченный средствами, которыми он достигает своей цели: мировой социальной революции».

Опубликованные в газете «Живое слово» данные имели очень сомнительную достоверность и основывались на показаниях перебежчика, прапорщика Ермоленко С. Д., опубликованных при содействии скандального политика Алексинского Г. А., социал-демократа, колебавшегося между большевиками, меньшевиками и с.-д. фракцией «Единство» Плеханова. Сами эти показания были противоречивы, Ермоленко путался в датах, и, кроме того, его личность вызывала недоверие, так как он сам служил в контрразведке, откуда был уволен за неблаговидные поступки. Сама газета «Живое слово» при этом имела репутацию бульварной газеты самого низкого пошиба.

Троцкий Л. Д. так прокомментировал показания прапорщика Ермоленко:

Теперь мы, по крайней мере, знаем, как поступал немецкий генеральный штаб в отношении шпионов. Когда он находил безвестного и малограмотного прапорщика в качестве кандидата в шпионы, он, вместо того чтоб поручить его наблюдению поручика из немецкой разведки, связывал его с «руководящими немецкими деятелями», тут же сообщал ему всю систему германской агентуры и перечислял ему даже банки — не один банк, а все банки, через которые идут тайные немецкие фонды. Как угодно, но нельзя отделаться от впечатления, что немецкий штаб действовал до последней степени глупо.

Не менее негативно Троцкий отозвался о Алексинском Г. А., которому впоследствии был приписан «троцкизм». Сам же Троцкий описывает Алексинского в выражениях вроде: «клеймённый клеветник», «профессионал клеветы», «неофициальный чиновник особых (то есть особо гнусных) поручений при контрразведке»^[39] и т. д.

Тем не менее, эти сообщения повлияли на колеблющихся солдат. По утверждению Церетели, Ленину «пришлось просить защиты у Исполкома»; Троцкий сообщает, что Ленин заявил ему, что «теперь они нас перестреляют, самый подходящий для них момент». 6 июля Ленин и десять его ближайших соратников объявляются вне закона в связи с обвинениями в государственной измене. Ленин вместе с Зиновьевым и рабочим Емельяновым Н. А. бежал в Финляндию. В августе — сентябре Ленин пишет теоретический труд «Государство и революция». По некоторым источникам, приказ об аресте Ленина подписывает будущий Прокурор СССР Вышинский А. Я., бывший в 1917 году меньшевиком.

По воспоминаниям генерала Половцева, «Офицер, отправляющийся в Териоки с надеждой поймать Ленина, меня спрашивает, желаю ли я получить этого господина в цельном виде или разобранном?», на что генерал Половцев, по его словам, «с усмешкой» отвечает, что «арестованные часто делают попытки к побегу».

Сталин на заседании ЦК комментирует положение Ленина словами: «юнкера до тюрьмы не довезут, убьют по дороге». 26 июля 1917 года VI Съезд РСДРП(б) одобряет решение Ленина о неявке в суд. После своего бегства Ленин передаёт Каменеву Л. Б. записку с просьбой издать работу «Государство и революция» в случае своей гибели.

4 июля ВЦИК вызывает Волынский полк для защиты Таврического дворца от предполагаемого нападения большевиков, в ночь с 4 на 5 июля ВЦИК объявил военное положение.

Британский авантюрист, писатель и тайный агент Сомерсет Моэм, выполнявший секретные задания MI5 в Женеве и Петрограде. В своих мемуарах пишет о том, что прибыл в Петроград в августе 1917 года с целью «предотвратить большевистскую революцию и выход России из войны»^[40], однако сумел выйти только на Бориса Савинкова и потерпел поражение своей миссии.

Основные переговоры между большевиками и меньшевистско-эсеровским ВЦИК во время июльских событий шли через Сталина, который тогда имел среди меньшевиков репутацию «умеренного». Этим объясняется и то, что Сталин не попал в список большевиков, подлежавших аресту, хотя он и входил в ЦК РСДРП(б). Кроме того, председатель исполкома Петросовета Чхеидзе Н. С. был, так же как и Сталин, грузином, что облегчало им общение.

После бегства Ленина в Финляндию основная связь большевиков со своим вождём вплоть до его возвращения идёт также через Сталина. В то же время Сталин в целом в 1917 году играл только второстепенную роль в событиях; по выражению меньшевика Суханова Н. Н., «за время своей скромной деятельности в Совете он производил на меня (не на одного меня) впечатление серого пятна, всегда маячившего тускло и бесследно. Больше о нём, собственно, нечего сказать». По выражению Троцкого Л. Д., «работа Сталина развертывается в закрытом сосуде, неведомая для масс, незаметная для врагов». Сталин со своим стилем «вопросов и ответов» мог быть эффективен в качестве «газетного оратора», но в 1917 году он, со своим акцентом, старался избегать митингов^[41].

5 июля Сталин возобновляет переговоры, однако, по его словам, «ЦИК ни одного своего обязательства не выполнил».

6 июля в Петроград начинают прибывать вызванные с фронта части, которые, впрочем, насчитывали всего 10 тыс. чел., во много раз уступая Петроградскому гарнизону. Сталин по приказу ЦК ведёт переговоры с гарнизоном Петропавловской крепости. В ходе июльских событий Петропавловская крепость была фактически захвачена анархистской 16-й ротой Первого пулемётного полка, после долгих переговоров сдавшейся силам Временного правительства^[36].

Лев Троцкий (на тот момент формально ещё не присоединившийся к большевикам) на 40 дней оказывается в тюрьме. По сравнению с Лениным и Зиновьевым, во время событий бежавшими в Финляндию, действия Троцкого отличаются значительной дерзостью: он один выступает перед толпой практически никем не контролируемых кронштадтских матросов, к тому времени уже ограбивших в Петрограде до трёхсот «буржуев», и отбивает у них министра земледелия Чернова. В ходе событий Временное правительство пытается арестовать Троцкого, однако Чернов в качестве благодарности «продавливает» через Совет отмену этого ареста и лично предупреждает Троцкого. После этого Троцкий сам начинает требовать его арестовать в знак солидарности с большевиками.

В ходе событий осадившая Таврический дворец и слабо поддававшаяся какому-либо контролю толпа кронштадтских революционных матросов и петроградских рабочих собирается арестовать министра юстиции Переверзева, но вместо него хватает министра земледелия Временного правительства, правого эсера Чернова В. М..

Ленин в гриме во время подполья, июль-октябрь 1917 года

Чернов безуспешно пытается объяснить толпе преимущества своей земельной программы^[38], но его игнорируют; кронштадтские матросы потащили его в автомобиль, порвав пиджак, и заявили, что не отпустят, «пока Совет не возьмёт власть», а неизвестный рабочий, поднеся к лицу министра кулак, заорал: «ну бери власть, коли дают!». Министра Чернова отбивает от толпы Троцкий^[38], заявивший: «Товарищи кронштадтцы, краса и гордость русской революции! Я убежден, что никто не омрачит нашего сегодняшнего праздника, нашего торжественного смотра сил революции, ненужными арестами. Кто тут за насилие, пусть поднимет руку!».

Согласно приказу Временного правительства, аресту подлежали: Ленин, Луначарский, Зиновьев, Коллонтай, Козловский, Суменсон (двоюродная сестра Ганецкого Суменсон Евгения Маврикиевна), Семашко, Парвус, Ганецкий, Раскольников, Рошаль. 7 июля был проведён обыск на квартире сестры Ленина Елизаровой, где жила Крупская, через несколько дней была предпринята неудачная попытка арестовать Каменева. Всего арестовано около 800 большевиков, разогнана редакция газеты «Правда» и штаб большевиков в особняке Ксешинской. В ходе событий казачьим патрулём был убит на Шпалерной улице корреспондент «Правды» Воинов И. А.

Ряд большевистских газет вскоре снова начали выходить под другими названиями: «Правда» переименовалась в «Рабочий и солдат», «Голос правды» (Кронштадт) в «Пролетарское дело», «Утро правды» (Таллин) в «Звезда», «Прибой» (Гельсингфорс) в «Волна», «Борьба» (Царицын) в «Листок борьбы»^[42].

Разгром июльского выступления привёл к росту антисемитских настроений, 7-го июля агрессивно настроенные военные попытались разгромить дом Стеклова Ю. М. (Нахамкиса), который в то время был меньшевиком и не имел никакого отношения к июльскому выступлению, однако прославился громкими и агрессивными обличениями «контрреволюционеров», в первую очередь — офицеров. 10 июля юнкера арестовали Стеклова и освободили только после вмешательства Керенского. По выражению Петросовета, «какие-то банды ломятся на квартиру Нахамкеса? Мы посылаем на его защиту три бро­невика».

Репрессии также распространяются на Центробалт. Во время событий он был разогнан Временным правительством^[43], Дыбенко П. Е. избит юнкерами и на 45 дней заключён в «Кресты».

Бо́льшая часть Первого пулемётного полка была расформирована или отправлена на фронт^[44]. При этом часть солдат дезертировали, захватив с собой 30 пулемётов.

В то же время Петросовет фактически проигнорировал обвинения Ленина в государственной измене, а эсеро-меньшевистский ВЦИК назвал большевиков «заблуждающимися, но честными борцами». Меньшевик Дан заявил, что «сегодня изобличен большевистский комитет, завтра под подозрение возьмут Совет рабочих депутатов, а там и война с революцией будет объявлена священной».

Июльские события на какое-то время фактически привели к сворачиванию режима «двоевластия»: благодаря своим жёстким методам в июле Временному правительству удалось на несколько месяцев оттеснить Совет. В результате в августе, после провала июльского выступления, Ленин снимает лозунг «Вся власть Советам». Сталин комментирует это решение так: «рассчитывать на мирный переход власти в руки рабочего класса путём давления на Советы мы не можем. Как марксисты, мы должны сказать: дело не в учреждениях, а в том, политику какого класса проводит это учреждение. Мы, безусловно, за те Советы, где наше большинство. И такие Советы мы постараемся создать. Передавать же власть Советам, заключающим союз с контрреволюцией, мы не можем». Однако уже в сентябре, с началом активной «большевизации Советов», лозунг «Вся власть Советам» возвращается.