2013-12-31
650
рефлексы работают.
- Это правда, пусть нервная система поработает. Пацанов только жалко.
Много их тут останется.
- "Навеки девятнадцатилетние", как у Бакланова.
- Хватит, опять завелся. Пошли спать.
Мы подошли к нашей машине, выбросили окурки и зашли внутрь. Пашка за
время нашего отсутствия успел прибрать и уже лежал в постели.
- Ты сегодня не в карауле?
- Нет. Завтра моя очередь, и то днем.
- Шланг да и только. А кто мой сон оберегать будет?
- Ваш сон, сами и сторожите.
- Опять хамит. Надо будет тебя заставить копать окоп для стрельбы с
коня стоя.
- Для стрельбы с коня стоя?
- Именно, а то уж больно языкастый стал.
- А высота коня?
- Три метра.
- Таких коней не бывает.
- Бывает. В Москве памятник Юрию Долгорукому видел? Вот для его коня и
его самого и будешь копать, если еще хоть раз будешь дерзить. Понял, балбес?
- Понял, понял, - проворчал Пашка, отворачиваясь от нас. Он знал, что
если нас "достать", то мы можем многое сотворить.
Мы в который раз сняли только ботинки, носки, ослабили ремни на брюках.
|
|
|
Автомат у меня у подножия топчана, у Юрки - на гвозде над головой. Пару
гранат в изголовье под матрас. Трофейный ПБ - под матрас на уровне бедер,
патрон в патронник и на предохранитель. Теперь можно забыться в коротком
сне. Жаль, что не удалось опьянеть. Юрка, гад, помешал. Завтра я ему
напомню. Лампочка, освещающая наше помещение, висела у меня над постелью. Я
выкрутил ее наполовину, все погрузилось в темноту. На прощание объявил:
- Отбой в войсках связи.
Закончился еще один долгий день очередной войны. Богу, Судьбе, Случаю
было угодно, чтобы я остался жив. Помогите и дальше. Вся прожитая жизнь мало
что значила, впереди был самоубийственный штурм Минутки. Господи, помоги!
После этого мысленного обращения к Богу я уснул.
В семь часов прозвенел будильник. Ночь была спокойная. На нас никто не
нападал. Спал сном младенца. Снов не было. Во рту, казалось, только что
опорожнилась сотня-другая пионеров. В горле пересохло. Все-таки алкоголь
подействовал на организм, жаль, что мозги остались ясными. Выпить бы сейчас
рассольчику огуречного. Эх, мечты, мечты. Я встал, оделся. С Юркой вышли на
улицу. Опять туман. Погода, значит, будет хорошая. Я несколько раз энергично
взмахнул руками, кровь по венам и артериям побежала веселее. Умылись,
перекурили. Пашка тем временем, встав немного раньше нас, приготовил
завтрак.
- Что приготовил, сынок, своим отцам? - спросил Юра, когда мы вошли в
кунг.
- Кофе, бутерброды с сыром и "братская могила" - килька в томатном
соусе, чеснок, лук, - ответил Паша.
- Может, по стопочке опрокинем? - спросил Юра.
- Давай грамм по пятьдесят, - я был не против, хотя по утрам пил крайне
|
|
|
редко.
- Водку, коньяк?
- Давай "конины", водка по утрам - это пошло.
- Пашка, доставай "конину". Предпочтительней французский, марочный,
двадцатилетней выдержки, с юга Франции. У нас есть такой?
- Есть из Дагестана, сэр, - в тон Юре ответил Паша.
- Дерьмо, конечно. Но за неимением гербовой пишут на обычной бумаге.
Придется давиться дагестанским, настоенным на клопах. Пашка, достанешь
французского - все прощу. Можешь даже Родину продать. Я все прощу! - у Юрки
было приподнятое настроение.
Пашка тем временем полез в ящик, где хранились продукты и выпивка,
достал бутылку коньяка, открыл ее и разлил по стаканчикам. Только мы хотели
выпить, как раздался стук в дверь, и она открылась. На пороге стоял наш
сосед - замполит бригады Казарцев Серега. Он с порога начал в шутку орать:
- Вы, что, черти, охренели? С утра коньяк стаканами жрать. И этого
малолетнего преступника спаивать! Подвинься! Ого, какую ты себе задницу
отожрал. У подполковника и то меньше. Гонять тебя надо. А еще лучше -
отправить в какой-нибудь батальон, там людей не хватает. Враз похудеешь, -
Серега примостился рядом с Пашкой и взял у него стакан, понюхал.
- Во гады, пьют, а замполита не приглашают. Свинство это. Придется
комбригу доложить, пьют штабные с утра. И, главное, что пьют - коньяк. А с
меня еще вчера сигареты вымогали. Совести ни на грош.
- Будешь пить-то? Или ты хочешь нам настроение с утра пораньше
испортить? - мне хотелось опрокинуть стакан, а замполит под руку трещал.
- Какой нюх у тебя, Серега! - Юрка не скрывал своего восхищения. - Не
раньше, не позже, а только как налили, и нате вам.
- Он за дверью стоял, подслушивал, наверное.
- Пить будешь?
- А то! - Серега еще раз посмотрел в стакан, который забрал у Пашки. -
Мал еще, алкоголик. За, что пьем, мужики?
- За удачу. Нам она всем понадобится в ближайшее время, - Юрка был
серьезен.
- За удачу, так за удачу, - Серега тоже стал серьезен.
Выпили. Коньяка было налито у всех немного. Пашка остался без своей
порции спиртного и поэтому с завистью смотрел на нас. Начали закусывать.
- Ночью было принято решение отправить часть руководства и штабных
офицеров в батальоны, - сказал Серега, жуя бутерброд.
- На хрена?! - моя реакция была мгновенна и неподдельна. - Мы же будем
только мешать работать. Командир роты и батальона не сможет полноценно
руководить, командовать. Мы же как балласт будем у него на КП болтаться. Как
не пришей к голове рукав.
- Действительно, Сергей, на какой ляд мы там нужны? - Юрка тоже был
удивлен.
- Хрен его знает, мужики, что они там планируют, приказ пришел с
"Северного". Кстати, сегодня ночью наши взяли Ханкалу, и поэтому штаб
переезжает туда.
- А смысл? Самолеты там все равно не сядут, так? Только "вертушки".
Перепахать все на "Северном", самолеты, которые там остались, либо перегнать
на Большую землю, либо уничтожить, и головной боли меньше. Это целый полк
будет охранять аэропорт, а еще полк снимай с боевых позиций и кидай на
охрану Ханкалы! Маразм! - я искренне не понимал смысла всех этих
перемещений.
- А что такое Ханкала? - в разговор вклинился Пашка. - Много слышал, а
что это?
- Ханкала - это, - начал Серега по замполитовской привычке отвечать на
все солдатские вопросы, - бывший аэродром ДОСААФа, там сосредоточены учебные
самолеты чешского производства. Дуда пытался переоборудовать их в боевые, но
не успел. По слухам и данным разведки...
- Что одно и то же, - встрял Юрка.
- Точно, - продолжал Серега, - несколько самолетов ему все-таки удалось
переоборудовать под боевые и перегнать куда-то. Недалеко от Ханкалы
находятся ракетные пусковые установки. Раньше тут баллистические ракеты
находились, ну а когда нас поперли, может, и пару боеголовок с носителями мы
|
|
|
могли оставить. Я уже ничему не удивляюсь. Плюс на Ханкале находятся
постройки. Скоро поедем за гуманитаркой, вот и поглядим на новый командный
пункт командующего.
- Серега, хрен с этой Ханкалой, расскажи лучше, на какой х... нас
кидают в батальоны. Как с боевых единиц от нас толку ноль. Взвод, роту нам
не дают. Да и мы переросли эту ступень. Смысл?
- Не знаю. Команда Ролина. Максимум управленцев и штабных - на
передовую.
- Ладно, от нас еще толк будет, а от зама по тылу? - Юрка тоже кипел от
негодования.
- Не засерайте мне мозги, мужики. Приказ есть приказ. Мы с вами идем во
второй батальон.
- Вместе? Это хорошо.
- Сам попросился с нами?
- Да. Сам.
- А для чего?
- Курево не хочешь отдавать?
- Лучше с вами, отморозками, чем с каким-нибудь гнусом.
- Ага, Серега, признал наши заслуги!
- Вы хоть и придурки - Пашка, закрой уши - но вы не побежите, не
бросите ни меня, ни людей. И на рожон не полезете.
- Правильно. На рожон мы тебя пошлем. По второй?
- Давай, и идем в штаб на совещание. Штурм назначен на сегодня на
полдень.
- Звиздец! - я был шокирован.
- Они что там, на "Северном", гребанулись совсем? - Юрка покраснел от
злости.
- Звиздец бригаде! - выразил общее мнение Пашка.
- Заткнись, дурак, не каркай! Наливай лучше, и, пока будем на
совещании, заполни фляжки коньяком и водкой. Одну фляжку - спиртом. Сам
знаешь, где бутылка спрятана. И никому ни слова, что здесь слышал. Ты понял?
- Юрка уже не говорил, а кричал. Злость, страх, бессилие, - все это читалось
на его лице.
- Да понял я, понял, что орать-то, - бурчал в ответ Пашка.
Мы закурили. Не хотелось ничего говорить, надо было переварить,
обкатать ситуацию. Пашка тем временем налил всем и, после кивка Сереги себе
тоже, коньяку.
- Поехали?
- Давай.
Мы выпили. Начали жевать "братскую могилу". Никто опять не проронил ни
слова. Я посмотрел на часы, было 7.40.
- Пошли?
- Пошли. С Богом! - Юрка перекрестился.
И мы, взяв с собой бушлаты и оружие, вышли на улицу и направились к
штабу. Там уже стояли штабные офицеры и ждали, когда все соберутся и мы
войдем в зал для совещаний. Уже облетела всех весть о том, что почти всех
|
|
|
офицеров штаба бригады распределят и закрепят за батальонами и отдельными
ротами. Судя по немногочисленным диалогам, никто не понимал своего положения
в данной ситуации. И речь шла не о трусости, а о том, что любой батальонный
офицер по уровню занимаемой должности находился ниже, чем штабной офицер
бригады. Поэтому и положение было у нас двоякое. С одной стороны, командир
батальона и его начальник штаба целиком должны были подчиняться нам как
посредникам, наблюдателям от штаба бригады. Но нам ни в коем случае не
хотелось подменять командиров, унижать их авторитет перед подчиненными. С
другой стороны, мы тоже по своему положению не могли им подчиняться, вот и
получалось, что мы нужны в этих частях, как зайцу стоп-сигнал.
Поискал комбата второго батальона. О нем ходили легенды. Рассказывали,
что он при обстреле на руках вынес механика-водителя и командира подбитой
БМП, на которой ехал на броне. Что он выходил в эфир и приглашал чеченцев на
дуэль. Когда она состоялась, а стрелялись из автоматов, духи его зауважали.
Он с первого выстрела пробил противнику с пятидесяти метров плечо и не стал
добивать. Дух промахнулся. За своих солдат он так воевал, как за родных
детей. По радио договаривался с духами, чтобы дали ему возможность вывезти
раненых. Первый раз ему позволили, а во второй расстреляли МТЛБУ с ранеными.
Погибло шесть солдат и один офицер. После этого он уже не выходил в эфир с
предложением постреляться на дуэли, он посылал бойцов, и под покровом ночи
те вырезали обкуренных духов. Не боялся пули и где на брюхе, а где на
коленях, но ежедневно обходил, оползал все свои позиции, смотрел на каждого
бойца. Не чурался с солдатами и поговорить, и пошутить, и сто грамм выпить.
Не был он никогда с ними запанибрата, но знали все, что смерть каждого из
них он тяжело переносит, не хочет он свою офицерскую карьеру заработать на
солдатских костях. Не боялся он высказывать свое личное мнение. И мнение
было продиктовано не личными амбициями и обидами, а обстановкой, самой
жизнью. Может, поэтому в свои сорок два года, имея за плечами академию, он
так и остановился на уровне командира батальона. Личность сама по себе
колоритнейшая. Ростом под метр восемьдесят пять, под сто пятьдесят
килограммов весом, но не жира, а мяса, мышц. В ладони мог спрятать граненый
стакан. Полон сил и энергии. Работать - так работать, воевать - так воевать.
С ним и его людьми мне выпала судьба и решение командиров штурмовать
Минутку. Вот только завяз он основательно у этой гостиницы "Кавказ". Много
она у него крови выпила.
Я увидел командира второго батальона, подошел к нему:
- Здорово, Александр Петрович.
- Здравствуй, Вячеслав Николаевич.
- Слышал уже про затею со штабными?
- Слышал. Тьфу! - этим плевком он очень образно выразил свое отношение
к происходящему и инициативе. - Получается, что мне уже не доверяют. Так?
- Хрен его знает, Петрович, в какие они игры играют. Мне самому эти
игрушки не по нутру. Знаешь уже, наверное, что меня к тебе направляют.
- Слышал. И Юрку, и замполита тоже. Замполита-то зачем? Прямо как в
тридцать седьмом году - особое совещание "тройки"! Кто приговор исполнять
будет?
- Не пори чепухи.
- Слава, как мне чепухи не пороть, если остался без начальника штаба.
Ротного поставить не могу ни одного, потому что роты оголятся, им замены
тоже нет, взводных повыбивало. Всю ночь передавал эту гребаную гостиницу
соседу, - комбат уже не говорил, а скорее рычал, басил. - Тут вы еще со
своими фантазиями. Пойми, мил человек, против тебя с Юрием я ничего не имею,
замполит тоже неплохой мужик, но зачем весь этот спектакль? Мне не
доверяете?
- Да пошел ты, Петрович, тебе не доверяем. Я спал сном младенца, а тут
такой наворот. Сам того же мнения. Я тебе палки в колеса вставлять не буду.
Командуй, как опыт подсказывает, ты уже не мальчик. Что надо - помогу. Когда
в батальон поедешь, если ничего нового не придумают, нас с напарником
забери.
- Хорошо. Вы только никуда не теряйтесь. Водки много не берите, этого
добра у меня хватает, а вот курева захватите - напряженка. Поесть тоже
хватит.
Тут все присутствующие потянулись в помещение штаба. Там уже нас ждали
и комбриг с Сан Санычем, и наш генерал. По всему выходило, что нам была
отведена такая же участь, что и генералу при нашей бригаде, сидеть и
наблюдать.
- Товарищи офицеры, - начал комбриг, - получен приказ начать операцию
сегодня в 12.00. Также получен приказ о закреплении за каждым батальоном и
отдельной ротой офицеров управления бригады и моих заместителей. Тем самым
будет налажено бесперебойное взаимодействие.
Поднялся шум в зале.
- Тихо, товарищи офицеры, я понимаю ваше возмущение, но никто никого
подменять не собирается, тем более не идет разговор, ни в коем случае, о
недоверии. Сейчас начальник штаба зачитает, кто за каким батальоном
закреплен.
Билич встал и быстро огласил список. Все получилось, как и рассказывал
Казарцев, мы втроем попали во второй батальон.
- Каков план наступления? - спросил командир танкового батальона Мазур.
- Мы когда входили в город, был у нас план?
- Не было.
- Вот и сейчас его нет. Первая цель - Госбанк. Вторая - Дворец Дудаева.
Остальное по обстоятельствам.
В зале опять поднялся шум. Все матерно обсуждали такой оборот дела.
- Первыми идут танкисты вместе со вторым батальоном, их прикрывают и
поддерживают огнем первый и третий батальоны. Вопросы?
Но никто не стал задавать вопросов, понимая, что не услышит
вразумительного ответа ни на один из них. Постепенно стали расходиться.
Понимая, что я здесь бесполезен, вышел на улицу, Юрка следом. Замполит
бригады и командир второго батальона остались у комбрига. Закурили.
- Ну, что по этому поводу думаешь? - спросил Юра, тоже закуривая.
- Ничего не думаю. Лучше ничего не думать. Пошли паковаться.
Следующий час прошел в собирании необходимого и допивании бутылки
коньяка, оставшейся после завтрака. Потом зашел комбат второго батальона, и
мы тронулись вперед. Прибыли на место минут через двадцать и тут же колонной
поехали в сторону Минутки. Соседи, уже предупрежденные о нашей "славной"
миссии, провожали нас, выкрикивая что-то ободрительное. Удивительно, но при
подходе к Минутке нас никто не остановил, никто не обстрелял.
За четыре квартала от злополучной площади мы остановились, и комбат
собрал своих офицеров на совещание. Вкратце он обрисовал то, что уже было
нам известно. Представил нас как офицеров по взаимодействию со штабом
бригады, добавил, что позднее присоединится и замполит бригады, также для
оказания помощи. Многих офицеров мы уже знали. Трое из четырех ротных были
кадровыми офицерами, а четвертый был назначен недавно вместо убитого Сереги
Максименко. Но держался уже уверенно, как равный среди равных. Со стороны
Минутки доносился грохот авиационного налета и артиллерийской подготовки.
Сзади послышался грохот и лязг. Через пару минут показалась колонна
танкового батальона. На третьей машине, сверкая белками глаз и показывая
белизну зубов, сидел на башне Серега Мазур. Он остановил колонну и спрыгнул
к нам.
- Здорово!
- Здорово, давно не виделись, и часа не прошло. Готов?
- Готов к чему?
- К своей "карусели". Наслышан уже. Толково придумано, лишь бы толк
был.
- Поглядим. Когда начнем?
- Минут через пятнадцать авиация улетит, а артиллерия заглохнет, и
начнем.
- Минут пять для верности надо выждать.
- Обязательно, а то по духам они, может, промажут, а по своим - в самое
яблочко уложат.
- Точно, не раз уже бывало. Кто первым пойдет?
- Давай пускай своих танкистов.
- А не пошел бы ты на хрен, а? Когда в город входили, пехота зассала, а
я своих бросил под гранатометчиков. Поэтому давай вместе.
- Вместе так вместе.
- Но мои танки через мост не пойдут, там точно будет навалом
гранатометчиков. Мост помогу оседлать и перебраться, и огнем поддержу на той
стороне, а там уже сам на свое пехотное счастье надейся.
- Вот так всегда.
- Не ворчи, дед. Наливай, а то уйду.
- Придет, нахамит, а потом еще наливай. У самого, что ли, нет,
халявщик?
- Есть, только идти далеко.
- Ладно. Сашка, - позвал пехотный комбат своего механика-водителя, -
неси закуску и бутылку "кристалловской".
- Ого, хорошо живешь - московскую водку пьешь, - мы были искренне
поражены.
- Это у меня из домашних запасов, для особых случаев берегу.
Разлили водку на всех присутствующих офицеров, включая и ротных.
Выпили, закусили прямо из банки мерзлой тушенкой. Пока пили, закончилась
артподготовка, пару минут спустя смолк и авиационный гул. Наступила тишина,
нарушаемая только редким треском автоматных и пулеметных очередей.
- Товарищ подполковник! - из БМП комбата высунулся боец. - Команда от
"двадцать второго" (это был позывной комбрига) "555".
- Передай, что понял и выполняю, - прокричал комбат и побежал к своей
машине.
Мы последовали следом. Танкисты и ротные второго батальона также
кинулись к своим машинам, и они пошли. За квартал до Минутки нас остановили
наши разведчики и рассказали, что им удалось оттеснить духов от моста с
нашей стороны, но те залегли на самом мосту и на другой стороне. Мост,
похоже, не был заминирован, но они за это не ручаются. Пехота спрыгнула с
машин и, укрываясь за бортами и развалинами, ждала команды. Подошли
танкисты. Договорились, что "махра" пойдет вперед, а "коробочки" - сзади на
расстоянии пятидесяти метров.
Комбат, вопреки полевым уставам всего мира, пошел не сзади своего
подразделения, а впереди вместе с наступающей в авангарде первой ротой. Нам
с Юрой ничего не оставалось делать, как идти вместе с комбатом. Укрываясь за
развалинами, мы короткими перебежками добрались до моста. Разведчики
сдерживали бешеный напор духов, желающих отбить у них мост. Где-то начиная с
середины моста были возведены из обломков бетона укрепления, за которыми
укрылись духи и поливали наш берег свинцом. Не позволяя высунуть голову. И
минометчики духов начали обкладывать нас минами. Пока что они вели
пристрелочный огонь, мины падали в реку, но с каждым разом все ближе. Через
несколько минут первые мины начали падать на наш берег. Вдобавок духи начали
обстрел из подствольных гранатометов. Грохот стоял невыносимый. Вой мин
нарастал, пули и осколки постоянно стучали о бетонные блоки, за которыми мы
прятались. Появились первые потери.
В первой роте, в которой мы находились, мина разорвалась близко, и один
из крупных осколков наполовину оторвал солдату голову. Тело лежало на
животе, половина шеи была вырвана, а вторая половина под тяжестью головы
склонилась направо. Из разорванного горла фонтаном хлестала кровь, окрашивая
стену в бурый цвет. Подполз боец, но не для того, чтобы оказать помощь, а
чтобы снять личный номер с разорванной шеи и вытащить документы из
внутреннего кармана. Когда боец переворачивал покойного на спину, руки
мертвеца судорожно дернулись и обхватили автомат, секунду назад
принадлежавший ему. Как будто не хотел он расставаться с ним. Искоса
понаблюдав за этой картиной, мы вновь начали наблюдать за духами. Те на
своем берегу подтягивали силы, и появился БМП. Из-за нашей спины послышался
уже знакомый лязг и грохот. Наши. Танкисты. Могли бы и пораньше.
Головной танк выстрелил, но первый выстрел был не прицельный, пролетел
снаряд над головой у духов и разорвался где-то далеко у них за спинами.
Второй выстрел был ближе, осколками он разогнал толпу духов. Несколько тел
остались лежать неподвижно на мостовой, некоторые орали, корчились там же.
Раненые. Минометный обстрел прекратился, и автоматный огонь поутих. Комбат
скомандовал:
- Вторая рота! Подствольники к бою! Огонь! Первая и третья рота -
вперед! - сам первым выскочил и, увлекая людей, побежал, пригибаясь почти к
земле.
Кто с криками, кто с матами последовали его примеру, мы также влились в
общий поток. Над нашими головами шелестели гранаты от подствольных
гранатометов. На мосту, на другом берегу послышались хлопки и щелканье
осколков от разорвавшихся гранат. За нашими спинами гулко заговорили
танковые пушки, разрывы их снарядов разогнали, рассеяли пехоту на
противоположном берегу. Пехота с моста ползком отошла и спряталась за
сожженным танком. Вновь возобновился минометный обстрел. Вой мин действовал
на нервы хуже, чем сами разрывы. Казалось, что воздух вокруг тебя вибрирует,
сжимается, бьет по огрубевшим от разрывов барабанным перепонкам. Воля
практически парализуется. Вой такой и ощущение такое, будто именно эта мина
летит к тебе. Что сейчас она упадет на тебя с высоты двадцати метров и,
ударившись о твое тело, разорвет его на многие сотни кусков, раскидает его.
Но постепенно усилием воли заставляешь себя раскрыть глаза и посмотреть на
мир.
Вторая рота подтянулась к нам, по радиостанции сообщали, что подошли
первый и третий батальоны и готовы поддержать нас огнем при захвате моста.
Через минуту в хор стрельбы из танковых пушек и автоматной трескотни
вступили пушки БМП двух подошедших батальонов. Собачим тявканьем были слышны
автоматные голоса первого батальона и более солидно - крупнокалиберные
третьего.
Духи почти заткнулись. Противоположный берег был укутан в разрывы от
снарядов и гранат. Воздух можно было трогать руками, на зубах скрипела пыль,
в горле першило от сгоревшего тротила и еще какой-то гадости. Глаза начали
слезиться, шок, страх после первых минут боя начал проходить. В висках
застучала кровь, пот потек из-под подшлемника. Сразу стало жарко. Я
расстегнул бушлат и ослабил крепление на бронежилете. Перевернулся на спину.
Достал сигареты и спички. Прикурил. Юрка, лежавший рядом, протянул руку и
жестом показал, что тоже хочет курить. Я ему дал. Говорить что-либо в этом
адском грохоте было абсолютно бесполезно.
Затягиваясь, почти не ощущал вкуса сигареты. Одна горечь. Горечь,
смешанная с пороховыми газами и никотином. По опыту знаю, что через
пять-десять минут закончится эта какофония, и придется бежать, ползти по
этому мосту. Не хочу! Хочу лежать и глазеть в небо. В голове путано возникли
обрывки какой-то молитвы. Не смог вспомнить. Главное - вперед и выжить. По
команде нашего комбата огонь перенесли дальше вглубь. БМП замолчали, могли
нас зацепить. Комбат крикнул:
- Вперед! Ур-р-ра!
Люди стали выскакивать из своих укрытий и где ползком, где в полный
рост побежали вперед. Я тоже побежал. Духи, увидев нашу атаку, открыли
огонь. Справа кто-то визгливо закричал. Впереди боец как будто наткнулся на
невидимое препятствие, отлетел назад, раскинув руки. Его автомат упал мне
под ноги, я наступил на него и чуть не поскользнулся.
Пробегая мимо, я мельком посмотрел на тело. Пах был разорван. Брюки
набухли от крови, открытые глаза не мигая смотрели в небо. "Готов" -
пронеслось в мозгу. Стало страшно. Во рту опять, в который раз,
почувствовался привкус крови. Страшно, очень страшно. Ноги становятся
ватными. Я закричал. Закричал что-то нечленораздельное. Закричал, завопил от
страха. Господи, помоги, помоги выжить.
Вот уже и до моста осталось немного. Вот он, заваленный обломками
бетона, кирпича, обмотанный колючей проволокой. Впереди человек тридцать
высыпали на мост. С другой стороны опять открыли ураганный огонь. Первые
человек десять упали, двое еще шевелились, пытались отползти назад.
Остальные отхлынули и укрылись за руинами бывшего духовского блокпоста.
Я тоже плюхнулся рядом, потом отполз за обломок бетона. Выставил
автомат и дал короткую очередь в сторону духовского берега. Оглянулся.
Офицеры остались чуть сзади. Я впереди всех офицеров. Значит, я здесь
главный.
Стараясь перекричать шум боя, я заорал, чтобы попытались вытащить
раненых с моста. Бойцы, лежавшие впереди, закивали, что поняли. Двое
поползли вперед, а остальные открыли огонь, стараясь прикрыть своих.
Раненые, увидев, что идет помощь, постарались ползти навстречу, но
получалось у них это не очень хорошо. Сзади подполз комбат, прохрипел в
самое ухо:
- Быстро бегаешь, Слава.
- Назад я еще быстрее бегаю, - ответил я.
- Почище "Северного" будет?
- Точно. Вот только мост им не дать взорвать.
- А для этого, Славян, надо его раньше захватить, - и вновь заорал
комбат: - Вперед! Вперед, ребята!
И снова зашевелились люди и хлынули из своих щелей навстречу летящей
смерти. Сам комбат также выскочил из-за плиты и побежал вперед, я за ним.
Вот уже опять первые ворвались на мост. Те, кто полз за ранеными, поднялись
на ноги и присоединились к остальным.
И вот я на мосту. Свист и грохот. Духи перенесли минометный огонь на
мост. Грохот. Я падаю. Сел. Ощупал себя. Вроде все в порядке, только ничего
не слышу. Постучал открытой ладонью по одному уху, по другому, как будто
вытряхивая воду. Не помогает. Глухая пелена отделяет меня от окружающего
мира. Потом сообразил - контузия. Ударная волна хлестанула по барабанным
перепонкам, выгнула их в другую сторону. Ничего страшного. Со временем
пройдет. Я посмотрел туда, где разорвалась мина. Помню, что впереди бежало
четыре человека. Где они? Вот они. Разорванные тела четырех бойцов лежали
поперек моста. Видимо, все осколки приняли. Мне не досталось. Пока не
досталось. То ли от контузии, то ли от зрелища кишок или от того, что смерть
была так рядом, от страха, в животе закрутило, и меня начало рвать.
Выворачивало наизнанку долго, пока не пошла желчь. Я отплевался.
Удивительно, но вместе с рвотными массами ушла и часть глухоты. Я начал
слышать звуки.
Вокруг меня бежали люди. Некоторые падали и уже не шевелились, я сидел,
как дурак, рядом с лужей собственной блевотины, и мне было хорошо. Жив!!!
Жив!!! Во рту была горечь. Хотелось пить. Я нащупал фляжку и сделал большой
глоток. И тут же почти все выплюнул. Пашка налил внутрь коньяк. Я выдохнул
воздух из легких и отпил. В голове постепенно наступало прояснение. Так,
надо сматываться отсюда. Но уходить с пустяковой контузией - это несерьезно.
Я посмотрел на останки бойцов, которые приняли мои осколки.
Вперед, вперед. Мысли еще путались. Пробивались как сквозь ватную
завесу. Я начал вставать. Зашатало. Я удержался с трудом на ногах. Все
хорошо. Через час-полтора все пройдет. Контузия не первая. Надо только водку
пить, не стесняться. И все будет замечательно. Вперед! Я упрямо сделал
несколько шагов. Остановился. Огляделся. Впереди, примерно на половине
