Традиционное социальное устройство таджикского общества

Прежде чем перейти к анализу процесса возникновения и развития в Таджикистане социальных сдвигов и изменений, приведших к критической обстановке, покажем структурные особенности его социального устройства, наиболее ярко проявившиеся в семейно-родственных отношениях.

Семья в Таджикистане испокон века существует в специфической форме, а именно в виде большого неразделенного родственного объединения, в котором представлены и сосуществуют не только родители и их дети (как это характерно для малой семьи — ячейки общества), но и несколько поколений по мужской линии. Таким образом, совместно проживают и совокупно производят продукт дед с бабкой, их дети мужского пола со своими супругами, а также внуки. Такая большая семья владеет общим участком земли, скотом и инвентарем, добывая пропитание совместным земледельческим трудом/ При этом несколько больших семей не формально, а на деле объединены в так называемые авлоды — родовые группы или патронимии, что обеспечивается не только наличием у них общего предка, а значит, сознанием своего родства, но и обладанием общей земельной собственностью, и, что куда более важно, совместным ведением хозяйства, а также соблюдением довольно жестких иерархических принципов в родственных отношениях. Такая особенность социального устройства таджиков в последние столетия придает этому обществу дополнительную устойчивость.

Неразделенная или же большая семья характеризуется тем, что в одном дворе, в одной общей или нескольких расположенных рядом постройках совместно проживают несколько поколений (обычно три-четыре) родственников по мужской линии, обросших собственными семьями. Такое семейно-родственное объединение восходит по времени к периоду разложения первобытнообщинного строя, т.е. времени разложения классической большесемейной общины (7).

Как показывают полевые исследования последних лет, вопреки бытующему мнению о практически полном исчезновении или пережиточном характере подобных семей, они широко представлены в Таджикистане. Даже в Северном Таджикистане, одном из наиболее урбанизированных регионов, где, как считалось, малая семья давно вытеснила большую, традиционные формы семьи весьма широко распространены. Подобные семейнородственные объединения нам пришлось наблюдать даже в столице области — г. Ходженте. Некоторые из них состояли из 20 и более человек.

В Северном Таджикистане большие семьи, проживающие в одном хозяйственном дворе, обозначаются термином туп. Например, селение Пашши-таджик населяют Каль-туп и Джалангир-туп. В селении Метк проживают тупи-Козиги, тупи-Хофизи, тупи-Муллонегмати, тупи-Ниёзи, тупи-Муллотолиби (Нодири), которые занимают определенные участки — хавли (8).

Совокупность нескольких родственных друг другу тупов или больших семей составляет, как было сказано выше, так называемый авлод. Под авлодом (от арабск. "сыны") таджики понимают патронимию не просто как совокупность живущих, но и уже умерших родственников по мужской линии (и их жен), восходящую к единому предку. У различных групп ираноязычного населения Таджикистана такие родственные кланы известны и под другими названиями: у язгулемцев — каум, шугнанцев — гру, ваханцев — тухм, матчинцев — хейш, других горных таджиков — каум/каун, тойфа и кында, у равнинных таджиков — каум (9).

Авлоды-патронимии традиционно селились компактно, проживая в кишлаке или занимая часть территории населенного пункта (будь то кишлак или городское формирование). Территория эта носит название махалля или гузар и исторически принадлежит авлоду, выступающему как община.

Авлодная земля, т.е. земли общины, называлась также и мулки-авлоди (родовая собственность) и включала не только территорию проживания (махаллю), но и сельскохозяйственные угодья, пастбища, общественные здания, родовые кладбища (позднее участки кладбищ). До недавнего времени авлоду принадлежала и обязанность осуществления кровной мести.

Что касается больших семей, т.е. тупов, то они владели участками обрабатываемой земли лишь формально. На деле эта земля также принадлежала авлоду. Земельные участки тупов в отличие от мулки-авлоди, назывались мулки-бобоги (дедовская собственность) или мулки-додоги, а также мулки-падари (отцовская собственность).

Собственно махалля, т.е. территория проживания общины до относительно недавнего времени естественным образом воспринималась как административно-территориальная единица. Реально данная ситуация сохранилась и до наших дней, однако с учетом той трансформации, которая была вызвана к жизни существованием иных принципов административного деления, свойственных советскому времени.

Заметим, что параллельно с термином "авлод" в некоторых местах употребляются также термины "каум" и "хейш", а махалля в свою очередь может называться гузаром. При этом в географически разных местах по-разному трактуется и сущность этих терминов. Например, авлодом может именоваться большая семья, т.е. туп, а хейш может употребляться не как синонимичное авлоду понятие а обозначать совокупность нескольких родственных авлодов. С течением времени происходит и определенная трансформация значений всех этих понятий.

Примечательно, что в современной ситуации, в условиях земельного голода авлоды зачастую не имеют возможности селиться компактно, и в одной махалле, напротив, может проживать несколько не связанных родством авлодов и семей.

Возвращаясь к структуре большой семьи, отметим, что во главе ее стоит старший мужчина — калантари хона (глава дома) или колони хона (большак). Преемником его становится, как правило, старший сын и лишь в особых случаях — кто-либо из других братьев по соглашению между ними. Калантари-хона такого преемника еще при жизни может назначить одного из сыновей своим заместителем, который называется мусафедом (белобородый, старец); он-то и представляет семью перед внешним миром, регулирует взаимоотношения большой семьи с властями, решает вопросы выплаты налогов и отвечает за выполнение всяческих повинностей. В случае же невыполнения семьей тех или иных обязанностей именно калантари хона подлежал наказанию, в том числе и телесному. Внутри большой семьи калантари хона осуществлял полную и безусловную юрисдикцию, ведал финансами и имуществом, распределял все виды хозяйственных работ среди мужчин семьи. В ходе такой хозяйственной деятельности вырабатывалась и строго соблюдалась специализация занятий: один из братьев пахал, другой пас скот, третий торговал на базаре и т.д.

Подобный порядок и уклад как правило не оставлял места для экономической и социальной самостоятельности малых семей. Их функция ограничивалась продолжением рода. Складывалась такая ситуация, когда интересы семейно-родственного коллектива подавляли интересы индивидуума, который был обязан народить как можно больше детей, зачастую даже вопреки своим личным материальным и физиологическим возможностям.

Малая семья в таджикском обществе включена в совместное почитание общеродовых (авлодных) умерших предков, называемых арвохами. В дни праздников члены авлода собирались в доме старейшины и все вместе совершали молитву "ба арвохи боби" ("духам предков"). Вера в духов предков носила достаточно предметный характер. Таджики верили, что эти духи постоянно следят за жизнью потомков, вмешиваясь в нее в необходимых случаях. Отражением подобных воззрений служат поговорки типа "арвох зада" ("арвох бузань"), что примерно означает: "духи предков накажут плохо поступающего". Таджики говорят также: "Худо зада бошу арвох зада не" ("Если бог тебя бросит, то это ничего, а если бросит арвох, то жизнь пропадет") (10).

С культом арвохов напрямую связано почитание родовых кладбищ, организующим центром которых являлся мазар (мавзолей), где и был похоронен основатель того или иного рода. Материалы полевых исследований подтверждают, что значительную часть из существующих в Северном Таджикистане нескольких сотен мазаров ("святых мест") представляют собой именно могилы основоположников рода. Культ предков на протяжении многих веков способствовал духовному единению родичей и тому, что люди осознавали себя единой общностью. Почитание арвохов составляло духовный фундамент жизни, освящало смысл существования авлода, легитимировало родовые права живущих старейшин.

Следует признать, что в последние годы облик авлода несколько трансформировался. Начался этот процесс снизу.

В конце XIX — начале XX вв. по причине наметившегося уже тогда земельного голода, вызванного увеличением числа населения, значительное количество авлодов начали чисто формально распадаться на большие семьи-тупы и даже малые семьи, ибо совместное проживание в пределах все той же хозяйственной территории уже становилось невозможным. Вновь образующимся молодым семьям старейшины определяли места проживания несколько поодаль. Таким образом частично раздельное проживание объективно создавало предпосылки к трансформации авлода. А вскоре после установления Советской власти, а именно спустя всего лишь 10-20 лет, произошли изменения и в отношениях собственности. Ликвидация частной (а по сути — авлодной) земли в ходе коллективизации, качественное изменение государственных структур и, как следствие этого, отношений между общиной и государством, не только прямой запрет, но и борьба средствами государства со старой идеологией, тотальный контроль над личностью с принудительным регулированием поведения — все это, естественно, оказало сильнейшее давление на низовые социальные структуры.

Несмотря на процесс распада больших семей, авлод и в условиях такого тотального воздействия показал исключительно высокие адаптивные возможности. Хотя в ходе коллективизации государство проводило изъятие земли и скота, колхозы создавались В связи с продолжавшей возрастать нехваткой земли уже с 50-х годов экономической основой авлода становится общий фонд заработной платы. Такая ситуация сохраняется вплоть до настоящего времени.

Фактором сплочения членов авлода служит поддержание и проведение совместных традиционных обрядов, средства на которые выделяются из совместного фонда заработной платы. Участь взрослого мужского населения авлода по-прежнему определяют старейшины этого кровно-родственного объединения, решая профессиональную судьбу его членов. Это сказывается и на образе жизни больших семей, входящих в авлод.

Вот как, к примеру, организуется современная жизнь тупов в крупных городских центрах, таких, как главный город Северного Таджикистана — Ходжент. Скажем, туп ныне живущего Файзулло Махмудова, столяра по профессии, до недавнего времени проживал в собственном дворе (хавли), в прошлом являвшемся частью значительно более обширного земельного надела. Постепенно первоначальный надел был поделен между родственниками по мужской линии, а с годами, после их смерти, эти участки отошли и вовсе посторонним людям.

До 1988 г. Ф. Махмудов проживал вместе с женой, четырьмя сыновьями и их семьями в одном дворе, где каждая малая семья имела отдельное жилое помещение с небольшой прихожей-кухней. Но уже за несколько лет до этого его дочь, выйдя замуж, переехала в семью мужа, имевшую участок в соседней махалле, а один из сыновей Файзулло, женившись, перебрался в городскую квартиру своей жены в г. Кайраккум. В конце 1988 г. оставшиеся сыновья тоже начали разъезжаться, получая квартиры, но одновременно оставляя за собой прежнее жилье для того, чтобы туда после женитьбы мог вернуться один из их сыновей, т.е. внуков Ф. Махмудова. К настоящему времени трое из четырех оставшихся с отцом сыновей получили комфортабельное городское жилье. Получил квартиру и младший сын Максуд, с которым по традиции должен жить отец. Однако последний не может привыкнуть к городскому жилищу и практически продолжает жить в старом традиционном доме. Поэтому заботы по уходу за пожилым отцом лежат на замужней дочери Файзулло (жена скончалась в 1989 г.), которая регулярно раз в неделю приходит обихаживать отца. Повседневные хозяйственно-бытовые обязанности исполняет семья оставшегося на прежнем участке сына.

Территория этого тупа и по сей день объединяет всех Махмудовых, сплачивает в единую семейно-родственную структуру. Здесь на откорме содержится скот каждой малой семьи (бараны, овцы, иногда бычки), на небольшом огороде выращиваются овощи и зелень. Есть и общий виноградник. Здесь же проводятся различные семейные мероприятия (свадьбы, обрезания, поминки и т.п.). Любопытна и специализация членов тупа, в течение многих лет позволявшая достаточно успешно преодолевать жизненные трудности. Старшему сыну Мухитдину выпало получить высшее образование, защитить кандидатскую диссертацию и добиться достаточно престижной должности преподавателя в одном из вузов города, что позволило тупу иметь высокий социальный статус не только в традиционной, но и в новой городской махалле, т.е. по месту жительства сына. Второй сын Муким несколько лет проработал в органах внутренних дел, а позднее перешел работать на кондитерскую фабрику. Ныне он открыл собственное дело. На него, естественно, возложена обязанность поставлять соответствующую (достаточно дефицитную) продукцию для всех общественные мероприятий. Третий сын — Махмуд — продавец в системе универсальных магазинов. Четвертый — Мумин — мастер на ковровом комбинате. И, наконец младший сын — Максуд занимается коммерцией. Дочь — домохозяйка. Жены большинства сыновей Файзулло — школьные учителя.

В семьях традиционно высокой сословной принадлежности в настоящее время принято давать высшее образование всем детям. Примером такой чрезвычайно знатной семьи является семья председателя Ленинабадской областной организации ИПВТ (Исламской партии возрождения Таджикистана) Убайдулло Файзуллаева. Почти все братья этой фамилии получили высшее образование. Среди них есть физик, инженер-строитель, медик, математик, специалист в области бухгалтерского учета, филолог-арабист. Аналогичную судьбу планирует для своих пятерых детей и принадлежащий к весьма знатному роду сейидов, сохранившему к тому же и старинные культурные традиции, хирург из пос. Бустон Матчинского р–на Ленинабадской обл. Саидшо Акрамов. Двое его старших сыновей уже студенты: один медик, а другой — будущий специалист в области английского языка.

Нередко в рамках большой семьи одного из сыновей не посылают в сферу общественного производства, а оставляют дома для наблюдения за домашним хозяйством, присмотра за стареющими родителями, приема гостей или же для того, чтобы ведать неким предприятием семейного характера, что в особенности проявляется в последние годы. Так, младший брат бизнесмена Р.Б. из Ура-Тюбе, по его словам, выполняет дома именно такую функцию. Не получил высшего образования, а занимается делами мусульманской общественной столовой младший брат Убайдулло Файзуллаева, причем эту столовую организовал в Ура-Тюбе сам Убайдулло.

По всей видимости, наиболее часто такая судьба предназначается младшему из братьев, что, как представляется, связано с обычаем минората, согласно которому младший ребенок в семье наследует родительский дом и хозяйство.

В семьях потомственных духовных лиц помимо собственно духовного образования детям дается и традиционная для данной семьи ремесленная специальность. Так, видный деятель ИПВТ в Ленинабадской обл. Курайшихон Ибрагимов, изучавший мусульманские науки у своего отца и прочих неофициальных мусульманских духовных авторитетов, был также обучен отцом сапожному делу. Такое же воспитание получил и младший брат Курайшихона, который, правда, никогда не занимался деятельностью духовного характера. Напомним, что мусульманская религиозная образованность исторически зародилась в городской ремесленно-торговой среде. Большинство крупных средневековых теоретиков исламской мысли были торговцами или ремесленниками (12). В традиционном среднеазиатском обществе не произошло полного разделения умственного и физического труда, равным образом как и классового расслоения. Подобные процессы наблюдаются только в последние десятилетия, и для таджикского общества вполне естественна профессиональная ориентация традиционных духовных авторитетов.

По-видимому, традиционная политическая нестабильность среднеазиатских обществ, в которых до присоединения к России часто случались междоусобные войны и происходили набеги, диктовала необходимость приобретения двух видов профессиональных знаний. В таких условиях человек умственного труда не мог рассчитывать на постоянную возможность обеспечить свое существование именно за счет интеллектуальной деятельности, в то время как ремесленная специальность была способна прокормить всегда. И действительно, в 30-е — 50-е годы, в период репрессий бежавший в Самарканд отец Курайшихона Ибрагимова работал сапожником.

Сказанное выше демонстрирует, каким образом поддерживается экономическое, организационное и духовное единство тупов и авлодов, хотя, как мы видели, в условиях современного города это сделать нелегко.

В некоторых городских центрах сохранилась и более традиционная ситуация. Несмотря на появление в городах за последние четверть века современных городских кварталов с многоэтажной застройкой и на процесс формирования современной урбанизированной среды, остались и старые махалли, а с ними и традиционные семейно-родственные отношения. В еще большей степени традиционные отношения сохранились в окраинных кварталах, таких, как, например, в г. Ура-Тюбе кварталы Калачаи гулисурх, или Махалля яси (ныне Ободи) и др.. До сравнительно недавнего времени они являлись пригородами и до сих пор остаются вполне традиционной средой обитания. Здесь и сейчас нередки авлоды (старое название "хейш") численностью до 200 и более человек. Правда, теперь эти авлоды живут чересполосно, т.е. более мелкие их звенья — тупы не обязательно соседствуют. Это однозначно объясняется исключительной скученностью и перенаселенностью в городе при стремлении жителей, особенно из окраинных кварталов, заниматься сельским хозяйством, поддерживая таким образом историческую экономическую основу этих структур (в 1870 г. в Ура-Тюбе насчитывалось 1573 хозяйства, а в пригородах — 391, т.е. всего около 9820 чел.; а в 1989 г. — 45086 жителей).

Таким образом, в результате приспосабливания к новым условиям в авлоде несколько сократилась численность совместно проживающих семей. Тупы и малые семьи в селах проживают на удаленных друг от друга участках, а в городах — на семейных участках и в нескольких городских квартирах или только в городских квартирах.

Следствием экономических трудностей последних десятилетий явилось существенное повышение роли традиционной обрядности и культурно-духовной жизни в рамках авлода в качестве компенсации потерь в экономических сферах. В последние годы в деревне многие входящие в авлод молодые семьи фиктивно выделялись, чтобы обрести возможность получения дополнительного участка земли. А совместный фонд заработной платы пополнялся за счет новых поступлений, вырученных от реализации огородных и садовых культур. Понятно, что поскольку для содержания многодетных семей не хватало официальных заработков, получаемых в колхозах и совхозах, жители стали специализироваться на товарных культурах, приносящих существенно больший доход (13). Новая сельскохозяйственная специализация приводила к тому, что богатели в конечном счете авлоды, а среднеазиатское общество получало возможность взимания абсолютной ренты.

Очевидно, что социальная структура таджикского общества в основном остается прежней и отличается от той европеизированной модели, которую хотели бы заложить в основу его оценки некоторые исследователи, исходя из фактов поверхностной трансформации его структур. Кровнородственная родовая группа — авлод все еще остается сердцевиной этого общества, а малая семья так и не стала его первичной ячейкой. Родовая община до сих пор обладает всем комплексом систем жизнеобеспечения, внутриэкономическими, правовыми, территориальными, духовно-культурными и идеологическими механизмами, превращающими ее в своего рода "микрогосударство" и обеспечивающими ее выживаемость, относительную самостоятельность и приспособляемость. Она в целом сохраняет традиционный и достаточно архаичный характер. Даже за последние десятилетия не произошло становления индивидуального, личностного сознания. Напротив, оно осталось в полной мере общинным, авлодным (14). Интересы рода продолжают доминировать над интересами отдельной личности или малой семьи.

Не касаясь детально всей совокупности семейных отношений, отметим отдельные их особенности.

Традиционно браки в таджикском обществе заключались по воле родителей. Были нередки и случаи заключения так называемого "колыбельного сговора" (гахворабахш), по которому семьи, желающие породниться, сговаривали своих новорожденных детей или даже договаривались о браке еще до их рождения. Браки по любви и желанию молодежи были скорее исключением, чем правилом. Социологические исследования последних лет показывали, что по воле родителей вступали в брак 58,3% молодых людей. Однако даже те молодые, которые решили вступить в брак по своему выбору, чаще всего обязаны отнюдь не формально согласовать это со своими родителями (15).

Исследования показывают, что и современные браки по большей части эндогамны, ибо заключаются внутри тех или иных замкнутых общественных групп — семейно-клановых, сословных, территориальных. Например, в подобный брак в январе 1993 г. вступила Мавзона — дочь ходжентского семейства Ахроровых. Родственники просватали эту восемнадцатилетнюю девушку за двадцатичетырехлетнего молодого человека, который происходит из того же знатного сословия — ишон-тура, что и невеста. Отслужив в армии, жених работает мастером-ремонтником в троллейбусном парке и, как считается, вполне способен содержать семью. Родственники невесты полагают, что брак обещает быть удачным.

Собирался жениться и старший сын того же семейства двадцатилетний Саидназир. Правда, этот юноша страдает хронической болезнью глаз, и потому невесту ему подыскали из "простого", незнатного сословия.

Показательна и история женитьбы научного работника А.Р. из Душанбе. Будучи студентом, он собрался жениться на девушке-узбечке, которую и представил своему престарелому отцу. Тот, хотя и остался доволен поведением девушки, все же настоял на том, чтобы сын женился на дочери соседей по махалле. Молодые познакомились только в ЗАГСе. Теперь у них четверо детей и живут они счастливо.

Параллельно с семейно-родовыми механизмами сватовства и заключения брака в сегодняшнем таджикском обществе продолжает действовать и старинный обычай "ошноги" (ошнохо, ошнои — знакомство, дружество), согласно которому хорошие знакомые, подружившись в ходе какой-либо совместной деятельности, имеют право поженить своих детей, хотя и не принадлежат к одним и тем же семейно-родственным группам. Таким образом они становятся свойственниками. В подобных случаях родственники обеих сторон обязаны одобрить их выбор. Похоже, сейчас этот обычай даже более широко распространен, чем прежде, так как в связи с массовыми сельскими и городскими миграциями устанавливаются дружеские контакты между выходцами из различных местностей, когда люди заведомо не являются родственниками или свойственниками. Примером отношений ошноги и возможного брака на этой основе является дружба коренного ходжентца, преподавателя М.Ф., и работника правоохранительных органов Ф.Ш., происходящего из кишлака Шайдан Аштского р–на Ленинабадской области. Оба учились вместе в Душанбинском государственном университете и дружат до сих пор. Со временем предполагают поженить своих детей: у М.Ф. подрастает сын, а у Ф.Ш. — дочь.

Родители детей-школьников стремятся к пресечению всяческих привязанностей и симпатий, вспыхивающих в среде разнополых подростков. Так, родители некой ученицы седьмого класса одной из школ г. Ходжента, узнав о том, что мальчик из параллельного класса заговаривает с их дочерью на переменах, тут же перевели девочку в другую школу.

Несмотря на то, что патриархальные устои таджикского общества во многом остаются неизменными, часть таджиков, в особенности представители интеллигенции, тяготятся заведенным порядком, согласно которому будущего партнера по семейной жизни выбирают родственники. К примеру, учитель истории К.Н. из г. Ходжента, по его признанию, в молодости пытался построить семейную жизнь на основе самостоятельного выбора, однако так и не сумел найти подходящую спутницу жизни. В конце концов отчаявшись устроить свою судьбу самостоятельно, он поддался на уговоры отца и женился на невесте, предложенной родственниками. Теперь у К.Н. и его жены двое детей. К.Н. признался, что тяготится жизнью с нелюбимым человеком, однако старается не показать вида и внешне демонстрирует всяческое уважение к жене.

Похожим образом сложилась и судьба Х.К. — работника культурной сферы из пос. Бустон Матчинского р–на Ленинабадской области. По настоянию родственников он женился на избранной ими невесте, которая к тому же приходилась ему дальней родственницей. Однако перед свадьбой он, по его собственному признанию, поставил своей будущей жене, а также своим и ее родителям условие, что женившись, будет ходить, куда захочет, и приводить в дом кого пожелает, а жена никогда не должна интересоваться его делами; он в свою очередь обязуется уважать ее и обеспечивать всем необходимым для жизни. Тем не менее многолетний брак Х.К., несмотря на наличие семерых детей, не сложился даже чисто внешне и находится на грани распада.

Приведенные примеры, являясь далеко не единичными, отражают реалии и настроения довольно многочисленной общественной группы лиц, которые уже пришли к пониманию необходимости самостоятельного выбора спутника жизни, и свидетельствуют о глубинных процессах, зарождающихся в сфере семейных отношений таджикского населения.

В художественной литературе эти настроения и феномен отражены в рассказе Алмос Холы "Наилучшая стихотворная строка" ("Шохбайт") (16). Фабула его такова. Молодой талантливый поэт Джовид заведует отделом поэзии в одном из литературных журналов. Однажды к нему приходит со своими стихами девушка, которая со временем становится завсегдатаем редакционного коллектива, а затем признается Джовиду в любви, однако тот, хотя и тянется к ней, заявляет, что не может ответить на ее чувства, ибо уже женат. Молодые люди расстаются. Примерно через год Джовид встречает свою знакомую на автобусной остановке с ребенком на руках. Райхон (так зовут героиню) сообщает Джовиду, что вышла замуж. Сердце молодого человека сжимается от тоски по несостоявшейся любви.

Весьма часты среди таджиков кузенные (кросскузенные — с дочерью брата матери или дочерью сестры отца и ортокузенные — с дочерью брата отца или дочерью сестры матери) браки, т.е. семейные союзы между двоюродными братьями и сестрами. Общественное мнение и по сей день считает подобные браки наиболее предпочтительными. Так, тетка по отцу одного молодого бизнесмена (Р.Б.) из г. Ура-Тюбе отдала свою дочь за одного из его братьев, а инженер из г. Ходжента 1946 г. рождения — колони-хона собственной большой семьи, отдал свою сестру за двоюродного брата по матери.

Повсеместное распространение имеет уплата в той или иной форме калыма за невесту, который в ряде мест сочетается или подменяется приданым и дополняется махром. Махр — некая сумма или иные ценности, передаваемые жене в качестве гарантии ее благосостояния при разводе; калым — выкуп за невесту, который уплачивается родителям невесты родителями жениха.

Определенное распространение в Таджикистане имеет и многоженство. Например, принято брать вторую жену в случае бесплодия первой или же при рождении ею только дочерей. При этом с первой женой разводятся лишь формально. Такой случай произошел в Ленинабадской обл. в семье одного из функционеров ИПВТ Курайшихона Ибрагимова. Отец его имел от первой жены восемь дочерей, семь из которых умерли. Тогда, согласно семейному преданию, жена сама сказала мужу: "Вам нужен сын. Возьмите себе вторую жену". Супруг так и поступил. Поскольку в то время были гонения на духовенство, он уехал с новой семьей в г. Самарканд. Вскоре вторая жена умерла. Узнав об этом, первая жена забрала детей второй жены, вырастила и воспитала их.

В обществе сохранились живые воспоминания об институте наложниц. Противники ИПВТ полагают, что лидеры исламистов намерены восстановить старые порядки, при которых позволительно иметь много жен и наложниц, как это бывало в старину. При всей субъективности такого рода мнений следует признать большую степень вероятности наличия подобных социально-психологических установок в среде руководителей ИПВТ, ориентированных на восстановление патриархальных устоев.

Существенное влияние на внутрисемейные отношения, а в итоге и на всю семейно-родственную структуру оказывает и демографическая ситуация в Таджикистане, во многом зависящая и от ориентации подавляющего числа брачных пар на традиционную многодетность. Остановимся на этой проблеме.