Мятеж. 17–21 июля 1936 года 2 страница

Все испанские революции XIX века не затрагивали основной проблемы страны – неравномерного распределения земельной собственности и, как следствие, крайне бедственного положения испанского крестьянства. Крестьянин был бесправным арендатором, задавленным налогами и повинностями. Он неизменно восставал против существующего порядка вещей, поддерживая все путчи и революции. Но именно ему от смены власти в Мадриде ничего не доставалось.

В июле 1856 года королева отправила Эспартеро в отставку и вручила премьерство О’Доннелу. В столице вспыхнуло восстание национальной милиции. Мадрид поддержали другие города, а в Барселоне было выдвинуто требование установления республики. Но О’Доннел, опираясь на армию, быстро подавил восстание и распустил 15 августа национальную милицию. Конституция 1855 года так и не была введена в силу.

В 1856–1868 годах у власти в стране чередовались два генерала: О’Доннел, представлявший интересы «современных» помещиков и крупной буржуазии и Нарваес, опиравшийся на землевладельцев-традиционалистов и церковь.

Последний зверски подавил восстание доведенных до крайней степени нищеты крестьян Андалусии летом 1857 года, казнив 98 человек. Даже Изабелле методы Нарваеса казались слишком бесчеловечными. В 1858 году премьером стал О’Доннел, сохранявший власть невиданно длительный по испанским меркам срок – до февраля 1863 года.

Этому генералу явно не давали покоя лавры Наполеона III. Он также стремился особо не обострять отношения с основными политическими силами Испании и заглушать народное недовольство внешнеполитическими акциями. В 1858 году Испания вместе с Францией участвовали в боевых действиях в Индокитае, в 1859–1860 годах вела войну в Марокко, в 1861 году оккупировала Санто-Доминго и в том же году, хотя и осторожно, поддержала императора французов в его мексиканской авантюре.

О’Доннел не стремился загонять левую и либеральную оппозицию в подполье, понимая, что в условиях Испании это рано или поздно выльется в очередное восстание. Он умело режиссировал выборы в кортесы (наделенные куцыми полномочиями), допуская туда несколько десятков оппозиционеров, которые могли отвести душу в парламентских дебатах. При О’Доннеле неплохо развивалась промышленность и высокими темпами строились железные дороги.

Тем не менее, и этот искусный тактик был вынужден уйти в отставку под напором слева и справа. Его сменил верный королеве Нарваес, который, однако, на сей раз продержался только два года.

На сцену выступил четвертый сильный человек испанской политики XIX века – генерал Хуан Прим (1814–1870). Он был каталонцем, сыном офицера и выдвинулся, как и другие диктаторы, в ходе карлистской войны. Его взгляды были «прогрессивными» (т. е. лево-либеральными) и, в отличие от Эспартеро это был энергичный и решительный человек. В январе 1866 года Прим поднял против правительства два полка, но потерпел поражение и бежал в Португалию. В июне 1866 года в Мадриде было подавлено восстание артиллеристов, также организованное Примом.

Изабелла требовала от назначенного премьером О’Доннела расстрелять тысячу военных. Когда тот заметил, что для этого не хватит ружей, получил от королевы совет применить пушки.

В августе 1867 года нетерпеливый Прим опять поднял военное восстание в Валенсии и Каталонии. На этот раз он обратился не к офицерам, а напрямую к солдатам, обещая в случае победы отмену воинской повинности. Однако теперь испугались командиры и Прима вновь постигла неудача. Другой бы на его месте опустил руки. Но уже в сентябре 1868 года Прим тайно прибыл на борт испанского военного корабля «Сарагоса» и 18 сентября 1868 года военно-морской флот Испании восстал. Войска перешли на сторону революционеров. 30 сентября ненавистная всем Изабелла бежала во Францию. В Испании началась пятая революция (1868–1874 годов).

Как всегда, революция сопровождалась возникновением на местах хунт и комитетов, развернувших бурную, но бестолковую и не скоординированную друг с другом деятельность. В Мадриде было образовано Временное правительство, где Прим занял пост военного министра. Правительство это стояло за конституционную монархию. В стране, впервые после 1820–1823 годов, появилось много республиканцев, которые были представлены в собравшихся в феврале 1869 года в Мадриде учредительных кортесах 72 депутатами (из 320). Но принятая в июне 1869 года очередная конституция все же сохранила в Испании монархию, хотя и установила впервые в истории страны свободу вероисповедания и гражданский брак.

15 месяцев Временное правительство искало стране нового монарха. Это привело, как мы знаем, в том числе и к франко-прусской войне (Наполеон III не желал, чтобы испанский трон достался кому-нибудь из германских принцев). В конце концов удалось уговорить сына итальянского короля Виктора Эммануила II – Амадея, который и был избран кортесами 16 ноября 1870 года новым королем Испании.

Амадей быстро понял, что попал на клокочущий вулкан. Крестьяне требовали землю, городская мелкая буржуазия – республику, армия – отмену воинской повинности. И все были готовы для выполнения своих чаяний взяться за оружие.

После 25 лет забвения вновь активизировались карлисты. Их вождем в то время тоже был дон Карлос – внучатый племянник первого претендента. 21 апреля 1872 года карлисты северной Испании подняли восстание под лозунгом «Долой иностранца!», которое сначала, однако, было быстро подавлено правительственными войсками.

С другой стороны политического спектра перед Амадеем все активнее маячили черные знамена республиканцев. 18 июля 1872 королю с трудом удалось уцелеть после предпринятого на него покушения в центре Мадрида. Последним шансом Амадея были выборы в кортесы 24 августа 1872 года. Но радикалы получили на них большинство (294 места). И, наоборот, в новый состав парламента прошло только 46 из 191 депутата, возложивших в свое время испанскую корону на голову итальянского принца.

9 февраля 1873 года Амадей отрекся от престола и покинул Испанию. В своем прощальном обращении он писал: «Два долгих года носил я корону Испании, и Испания жила в постоянной борьбе и ежедневно на ее глазах время мира и счастья, которого я так страстно желал, все отдалялось и отдалялось».

Король оказался прав в одном: в Испанию пришло другое время – время Республики, которая была провозглашена кортесами 11 февраля 1873 года.

Первое республиканское правительство Испании возглавил бывший адвокат Фигерас, просидевший при Изабелле два года в тюрьме. Это был респектабельный человек, желавший, как и Амадей, тишины и порядка.

Между тем, уже на 23 апреля 1873 года был назначен военно-реакционный переворот. Но, на счастье республики, ее министром внутренних дел был Ф. Пи-и-Маргаль, без имени которого немыслим краткий и героический период первой испанской республики. Как и Прим, Пи-и-Маргаль был каталонцем, юристом и философом, человеком сильной воли. Он был республиканцем, но его воззрения с трудом поддаются четкому определению. Сам он называл себя «интегральным социалистом» и впервые в испанской политической истории требовал не просто демократических свобод, а улучшения жизни бедных слоев народа.

Так вот именно этот человек в ночь с 22 на 23 апреля 1873 года мобилизовал верные правительству батальоны национальной милиции и подавил мятеж в зародыше. В стране это вызвало невиданный общественный подъем. Крестьяне стали захватывать помещичьи земли, убивать жандармов и чиновников кадастровых ведомств. В некоторых городах беднота разрушала дома богатых. Пятая испанская революция явно перерастала из политической в социальную.

10 мая 1873 года были избраны учредительные кортесы, в которых были одни республиканцы (монархисты бойкотировали выборы). Этот триумф стал началом конца республики, так как ее сторонники, предоставленные сами себе, сразу заспорили о будущем страны.

Пи-и-Маргаль стоял за федеративную республику по образцу США с сильной центральной властью. Ему противостояли левые по своей фразеологии «непримиримые» или «кантоналисты», которые считали, что всю власть надо отдать на места в некие кантоны. Здесь впервые четко определилось гибельное для испанских революционеров влияние анархизма (особенно взглядов М. Бакунина). Рабочие испанских городов уже подпали под обаяние революционных лозунгов анархистов, призывавших их не тратить время на выборы в какой-то парламент, а учреждать «светлое будущее» сразу в своей деревне или городе, ликвидируя всех тех, кто окажется на пути у революции.

Но пока республика еще шла вперед. 11 июня 1873 года Пи-и-Маргаль стал главой левого правительства, приняв пост временного президента Испанской республики.

Но уже 5 июля «непримиримые» подняли восстание и захватили власть практически на всем юге Испании. Каждый город провозглашал себя независимым кантоном, причем во главе его, как правило, вставали противники всякой власти – анархисты. Только в Валенсии социалисты были сильнее анархистов и там возникла почти Парижская коммуна 1871 года. Военные призывали Пи-и-Маргаля восстановить порядок железной рукой, имея ввиду, конечно, позднее избавиться от республики в целом. Пи-и-Маргаль, хотя и горько переживал удар в спину со стороны «непримиримых», не захотел стать палачом восстания, так как понимал, что в нем участвуют тысячи честных, обманутых анархистами людей. Он предпочел уйти в отставку (18 июля 1873 года) и с его уходом начала закатываться и звезда первой республики.

Приемник Пи-и-Маргаля Сальмерон, юрист правых «эволюционистских» взглядов мобилизовал 80 тысяч солдат, которые под руководством оставшихся монархистами генералов за две недели разбили «непримиримых». Здесь анархисты впервые обнаружили свою суть, с которой нам еще не раз придется столкнуться в ходе этого повествования. Они неплохо говорили и зажигали людей на радикальные действия. Однако, при столкновении с военной силой, анархисты не делали никаких попыток организовать сопротивление (само слово «организация» было им чуждо) и бросали поверившие им массы на произвол судьбы.

7 сентября 1873 года ушел в отставку и оказавшейся в глазах военных слишком «левым» Сальмерон. Новым лидером республики стал историк и писатель Кастелар. Он был хорошим оратором, возвышенно-художественной и одновременно аристократической натурой. Его уже не волновали какие-то там социальные проблемы. Кастелар закончил подавление восстания «непримиримых» и хотел было разобраться и с карлистами, чтобы создать респектабельную республику без крайностей справа и слева.

Но на политическую сцену уже рвалась военная реакция, уставшая от беспорядков и революционной суматохи. В ночь со 2 на 3 января 1874 года генерал Павиа разогнал депутатов кортесов и запер здание парламента на замок. Запутавшееся в политических перипетиях революционного времени население вело себя пассивно, не понимая, что происходит. А произошло установление военной диктатуры, которая стала готовить реставрацию Бурбонов. Дело решили сделать привычным путем военного переворота – пронунсиаменто.

24 декабря 1874 года генерал Кампос поднял восстание и провозгласил сына Изабеллы Альфонса XII королем Испании. 14 января 1875 года 16-летний Альфонс XII прибыл в Мадрид. Так закончился первый в истории Испании республиканский эксперимент.

Он надолго запомнился правящим классам как время, когда под угрозой были их жизнь и собственность. Также и многие крестьяне после этого суматошного года охладели к республике, потому что она им ничего не дала. Часть рабочего движения повернулась к респектабельному профсоюзному социализму западноевропейского образца, а анархисты извлекли для себя лишь тот сомнительный вывод, что в следующий раз надо разрушать любые формы власти еще радикальнее.

Последовавшие после гибели республики десятилетия носили название режима Реставрации и обеспечили Испании относительное спокойствие вплоть до 1917 года. В стране был создан чем-то напоминающий американский политический механизм чередования у власти двух партий-консерваторов и либералов, но при конституционном монархе. Правда, в отличие от США эти партии были очень верхушечными и опирались на двух ярких лидеров. Консерваторов возглавлял Кановас, а либералов Сагаста.

Кановас дель Кастильо (1828–1897) происходил из дворянского рода Малаги. Он начинал как либерал и поклонник О’Доннела. Кановас был блестящим оратором и очаровательным собеседником, человеком, привыкшим трудиться много и упорно. Всю последнюю четверть XIX века он определял судьбы Испании, заслужив даже прозвище «испанского Бисмарка». Республика уверила Кановаса в том, что у “бестолковой” Испании, имеющей великое прошлое, вряд ли будет столь великое будущее. Любые реформы противопоказаны слишком темпераментной стране, так как неизменно превращаются в революционные потрясения. Кановас поэтому старался привлечь наиболее беспокойные и чуткие умы городской интеллигенции хорошими должностями или прибыльным бизнесом.

Сагаста (1827–1903) был сыном купца и инженером по профессии. Он участвовал в восстаниях Прима 1860-х годов и был вынужден бежать за границу. В 1868–1872 годах он занимал ряд министерских постов и не принял установление республики. По взглядам Сагаста эволюционировал от левого радикала и поклонника Эспартеро к праволиберальному, осторожному реформизму. От Кановаса его отличал, пожалуй, только несколько более демократичный стиль жизни. Любой житель Мадрида каждый день в 15 часов мог прийти в его дом и побеседовать на любую тему.

Стоит сказать несколько слов и о монархах конца XIX века, бывших, скорее придатками при двух великих политиках испанской Реставрации.

Альфонс XII знал, что он – сын Изабеллы II и одного из ее любовников, поэтому старался вести себя, чтобы не возбуждать кривотолков. Живя в эмиграции в Париже, принц получил неплохое образование, удивляя всех прекрасной памятью и отличными языковыми способностями. Принц окончил английскую военную академию в Сандхерсте. Прибыв в Испанию и став королем, Альфонс XII всецело слушался советов Кановаса, который, в свою очередь, внимательно следил за дружескими и любовными связями монарха. Короля, в целом, воспринимали в народе неплохо, так как после войн и революций с его именем связывался долгожданный мир. Правда, анархисты пытались убить монарха в 1878 и 1879 годах, но безуспешно.

Король страдал туберкулезом и умер, превратившись в живой скелет, 25 ноября 1885 года. Сын появился на свет уже после его смерти – 17 мая 1886 года. С именем Альфонса XIII будут связаны сильнейшие потрясения испанской истории. Регентшей стала вдова Альфонса XII Мария- Кристина Австрийская. Она отличалась тактом, хорошими манерами, была умна и образована, обладая обширными знаниями по философии, истории, экономике и языкам. Мария-Кристина всеми силами пыталась усвоить испанские традиции и обычаи, хотя терпеть не могла корриду. Королева больше благоволила Сагасте, чем Кановасу, и за время ее регенства в стране появились суд присяжных и всеобщее избирательное право.

30 июня 1876 года была принята новая конституция, которой было суждено просуществовать рекордный для Испании срок – 47 лет. Это была конституция монархии, где у короля сохранялись обширные прерогативы (так половина членов верхней палаты – сената – назначались монархом). Король мог распускать кортесы и назначать министров, которые, правда, были ответственными перед парламентом. Все декреты суверена должны были быть контрассигнованы одним из министров. Избирательное право получили только те, кто уплачивал высокие налоги (около 6% взрослых).

Испания конца XIX века, казалось, наконец-то обрела спокойствие после 70 лет войн, революций и восстаний. Довольно высокими темпами росла промышленность. Если в 1864–1866 годах в Испании добывалось в среднем 414 тысячи тонн угля в год, то в 1900 году – 2,7 миллионов тонн. Добыча железной руды за тот период выросла в 20 раз, хотя более 90% ее экспортировалось, главным образом, в Англию и Германию. В 50 раз возросла выплавка стали, хотя абсолютная цифра – 200 тысяч тонн была по европейским масштабам крайне низкой.

В 1900 году в Испании было около 1 миллиона рабочих. Как и Россия, Испания была страной крайне неравномерного развития капитализма. В Стране басков, Мадриде, Каталонии и Астурии складывалась вполне современная промышленность (в основном текстильная, горнодобывающая и металлургическая), в то время как в Андалусии и Кастилии господствовал сельский феодализм.

С 1870 по 1900 годы более чем в два раза возросла протяженность железных дорог (с 5541 км до 12900 км) и примерно удвоилась внешняя торговля.

Казалось, Испания вступала в XIX век умиротворенной, неплохо развивающейся страной, оберегающей свою самобытность. Тем страшнее оказалось пробуждение от этого розового сна.

ХХ век начался для Испании в 1898 году и гроза, обнажившая всю хрупкость режима Реставрации, пришла из-за океана.

Потеряв в первой четверти XIX века все американские колонии, Испания сохранила власть над островами Куба и Пуэрто-Рико. Кубинцы несколько раз поднимали восстания против испанского колониального владычества: их поддерживали США, пытавшиеся поставить остров под свой контроль. Очередное кубинское восстание началось в феврале 1895 года и приняло характер народной войны.

США сразу же начали вмешиваться в конфликт, помогая повстанцам. Вашингтону не хватало только формального предлога для объявления войны Мадриду. Он появился 15 февраля 1898 года, когда на рейде Гаваны неожиданно взорвался американский крейсер «Мэн». Американцы заявили, что причиной взрыва стала испанская мина и 25 апреля объявили Испании войну. В течение четырех месяцев Испания была наголову разгромлена. 3 июля 1898 года ВМС США полностью уничтожили испанскую эскадру в заливе Саньтьяго-де-Куба, потеряв в бою одного человека. Быстро были оккупированы Пуэрто-Рико, Куба и Филиппины. Всего за время войны американцы не досчитались 1857 убитых. 10 декабря 1898 года был подписан испано-американский мирный договор, по которому Испания теряла свои колонии в Америке и Филиппины, окончательно прощаясь со своим великим имперским прошлым.

Страшный в своей быстроте разгром получил в Испании название «национальной катастрофы». Возникло движение философов и деятелей культуры, пытавшихся выяснить ее причины и наметить путь к возрождению страны. Эту группу людей стали величать «поколением 1898 года». Как и в России того же периода, в Испании сложилась группа мыслителей, ставших властителями умов всей интеллигенции страны. Не знать этих людей или их труды считалось в образованных кругах верхом неприличия. Что же это были за люди и что они предлагали?

Хоакин Коста (1846–1911) выходец из крестьянской семьи, наделенный острым умом и физически безобразным телом, был человеком энциклопедических знаний. Он требовал для Испании «европеизации», т. е. просвещения народа, истинной демократии и более или менее справедливой экономики. Выступая в 1903 году на республиканском митинге, он призывал обучить массы педагогов, ученых, изобретателей, судей, государственных деятелей, построить заводы, школы, дороги, плотины, санатории, новые хорошо спланированные города, т. е. создать современную Испанию.

Другой выход из кризиса 1898 года видел баск по национальности и профессор древнегреческой истории Мигель де Унамуно (1864–1937). Он не любил Европу за ее бесчеловечный рыночный капитализм, лишенный героики и добродетелей. Унамуно рекомендовал искать выход в героическом прошлом Испании, проповедуя идеалы преданности государству и традициям.

Унамуно и Коста, не зная того, фактически дали знамена будущим лагерям гражданской войны 1936–1939 годов. Здесь прогресс, демократия и светское государство, там – традиции, религия, великое прошлое.

В целом, «поколение 1898 года» всколыхнуло умы, но не предложило целостной программы столь необходимых стране реформ. Ведь для этого надо было подвергнуть жестокому, беспристрастному анализу все стороны испанской действительности, а философы, поэты и писатели анализировали, в основном, духовные стороны испанского характера. И вряд ли можно их за это упрекнуть.

Каковы же были главные нерешенные вопросы Испании ХХ века? Основным тормозом на пути общественного прогресса страны оставался полуфеодальный аграрный сектор.

В начале ХХ века 46 тысяч латифундистов владели 10,5 млн га, в то время как 7,8 млн собственников имели 9,3 млн га. Крупные латифундии были характерны для центра и юга Испании, причем особенно несправедливо была распределена земля в Андалусии. На севере и востоке страны преобладали мелкие собственники, которые подчас с трудом кормились со своих небольших наделов. В Галисии, например, средний собственник имел около гектара земли. Но все равно положение собственников было несравненно лучше, чем у крестьян-арендаторов (80% земли в Испании обрабатывалось именно на условиях аренды). Помещик-арендодатель был ничем не ограничен в навязывании крестьянину кабальных условий аренды. Ведь хорошей земли не хватало, и подчас латифундисты нарочно не сдавали часть своих угодий в аренду, чтобы создать искусственный земельный голод. Как правило, арендные договоры заключались на короткий срок, и крестьянин в любой момент мог лишиться надела, став люмпеном. 40% пригодной для сельского хозяйства земли в Испании не обрабатывалось, в то время как миллионы арендаторов и собственников страдали от голода. Белый хлеб был на крестьянских столах деликатесом, а обычной пищей были бобы, оливковое масло и вино. Во многих деревнях не было людей среднего возраста, так как от непосильного труда молодые мужчины и женщины вдруг сразу превращались в стариков и старух.

Испанская промышленность оставалась отсталой и ориентированной, в основном, на добычу и экспорт полезных ископаемых. Уровень технической оснащенности и концентрации в текстильной отрасли был крайне низок. В сфере обслуживания было занято больше рабочих, чем в промышленности (соответственно 770 и 700 тысяч). Основную роль в горнодобывающей и металлургической промышленности играл иностранный капитал, в основном, английский.

В целом, в аграрном секторе Испании начала ХХ века было занято 70% самодеятельного населения, в промышленности – 21%, торговле – 4%.

Отсталость Испании особенно бросались в глаза при сравнении страны с остальной Западной Европой. В 1930 году на каждого испанца приходилось 38 кг выплавленной стали, в то время как на немца – 175 кг, француза – 225 кг, англичанина – 162 кг. В 2–3 раза отставала Испания и по душевому производству электроэнергии, угля и чугуна.

На этой хилой экономической основе неуклюже возвышалась политическая система времен реставрации. Как мы уже упоминали, характерной чертой этой эпохи было чередование у власти либералов и консерваторов, зачастую не отличавшихся друг от друга по программным требованиям.

Сагаста и Кановас создали действенный механизм влияния на парламентские выборы, получивший название касикизма. Слово «касик» пришло в Испанию из американских колоний и означало вождь или старейшина у карибских индейцев. В условиях Испании «касиками» стали называть «сильных людей» деревень и мелких городов (старост, мэров, жандармов или священников), которые пользовались там определенным авторитетом и при помощи властей «выдавали на гора» нужные избирательные результаты. Но эта система давала сбои в крупных городах и власти спасало лишь то, что большая часть рабочих была лишена избирательных прав.

Вторым по значению и относительно новым вопросом испанской действительности начала ХХ века был национальный, т. е. растущие требования автономии со стороны Каталонии, Страны басков и Галисии.

Особое значение имел каталонский вопрос, так как Каталония была наиболее развитой провинцией Испании, а ее столица Барселона – центром культурной и общественной жизни всей страны. Каталонцы имели свой язык (близкий южнофранцузским диалектам) и богатую историю Арагонского королевства, не уступавшего в средние века по силе и богатству Кастилии.

В первой половине XIX века Каталония потеряла остатки своей былой самобытности. В 1825 году было запрещено обучать на каталонском в школах. В 1837 году центральные власти отобрали привилегию чеканить собственную монету, а в 1845 году вообще ликвидировали местную региональную администрацию. Однако, с середины XIX века, как и во многих европейских странах, в Каталонии начинается возврат к собственным корням и пробуждение национальной гордости. В 60-х годах появились газеты на каталонском языке. В 1887 году последователь Пи-и-Маргаля известный юрист В. Альмирала основал «Каталонскую лигу» – первую партию националистов, которая влилась в 1891 году в «Каталонский союз» во главе с другим юристом Пратом де ла Риба.

В 1892 году союз принял свою программу «Основы Манреса», где впервые излагались развернутые требования автономии. Потеря колоний в 1898 году нанесла сильный удар по крупным каталонским предпринимателям, для которых Куба долгое время была монопольным рынком сбыта товаров. Боясь понести убытки, каталонские олигархи решили прикрыть свои протекционистские требования «автономным» фиговым листком и образовали в 1901 году партию «Регионалистская лига». Мелкая буржуазия и левые республиканцы Каталонии создали в 1904 году свою партию – «Национальный региональный центр».

Если автономистское движение в Каталонии было просвещенным и прогрессивным в своей основе, то в Басконии национализм был скорее патриархальным и религиозным. После карлистских войн XIX века Страна басков была лишена всех своих средневековых привилегий и вольностей, что, впрочем, не поколебало приверженность карлизму со стороны огромный массы баскских крестьян. В 1906 году на съезде баскских националистов была принята декларация с требованием «возвращения древних законов» Басконии.

Галисийские автономисты в начале ХХ века еще не оформились организационно и выдвигали в основном требования культурной автономии.

Национальный вопрос причудливо накладывался на мозаичность и не совершенность испанской политической системы в целом. Основным фактором ее нестабильности стал новый король Альфонс XIII, вступивший на трон 16-летним юношей в 1902 году. Как его мать и отец, монарх имел способность к языкам и слыл просвещенным и либералом. Но все же главными его увлечениями были различные виды спорта (верховая езда, парусный спорт и автогонки). Самым серьезным недостатком короля был поверхностный ум, сочетавшийся с неуемным желанием активно вмешиваться в политическую жизнь. Альфонс XIII к тому же считал себя специалистом в военном деле и старался опираться не столько на традиционные партии, сколько на армию. Испанского короля часто сравнивали со столь же самоуверенным и амбициозным германским кайзером Вильгельмом II. Справедливости ради следует признать, что Альфонс XIII был более осторожен и менее опрометчив в решениях.

С приходом к власти нового монарха совпал кризис двухпартийной системы, вызванный в немалой степени смертью ее творцов Кановаса (1897 год) и Сагасты (1903 год). Лишившись вождей, либералы и консерваторы распались на фракции, хотя и продолжали чередоваться у власти с калейдоскопической быстротой. Консерваторы смогли выдвинуть новую плеяду лидеров – Маура, Морет и Монтеро Риас, которые, за исключением первого, ушли из жизни в 1912–1914 годах. Либералов возглавляли еще менее наделенные политическими талантами люди, такие как Гарсиа Прието, Каналехас, Дато и граф Романонес (личный друг короля).

Буржуазные республиканцы не смогли создать мощной единой политической партии после поражения первой республики. Еще продолжали свою деятельность действующие лица 1873–1874 годов, такие как Кастелар и Сальмерон. В начале века взошла политическая звезда каталонского радикала Лерруса, который не лез в карман за революционной фразой и довольно успешно громил каталонских сепаратистов.

По странному стечению обстоятельств многие лидеры республиканского лагеря также ушли из жизни на рубеже веков: Кастелар в 1899 году, Пи-и-Маргаль в 1901 году.

Республиканские силы сплотились вокруг Сальмерона и образовали в 1903 году «Республиканский союз». Однако после непродолжительной активности союз сбавил обороты, когда в 1908 году умер его лидер Сальмерон.

Мы видим, насколько все буржуазные партии, как монархисты, так и республиканцы, зависели от своих харизматических вождей. Эти партии были скорее клубами интеллигенции без разветвленной структуры и четкой программы. На левом фланге у них подрастал мощный конкурент в лице рабочего движения.

История испанского рабочего класса и его политических партий существенно отличается от западноевропейских аналогий. В других странах Европы в конце XIX века возникли марксистские (с разной степенью радикализма) социал-демократические партии, которые обросли системой профсоюзов и общественных организаций и стали интегрироваться в существующий механизм власти, добиваясь социальных реформ. Как правило, рабочее движение было единым и крупный раскол произошел в нем только после 1917 года.

В Испании дело обстояло совсем другим образом. Начнем с того, что в отличие от остальной Европы господствующем течением в рабочем движении стал анархизм. После сентябрьской революции 1868 года лидер мирового анархизма и противник Маркса Бакунин направил в Испанию талантливых агитаторов Ш. Алерини и Дж. Фанелли, которые и считаются основателями испанского анархизма. Проповедники анархизма уверяли рабочих и крестьян, что плоха всякая власть и надо свергать ее прямо сейчас у себя в деревне или городе. К чему привела такая агитация, было показано выше на примере первой республики. Воспламенив сердца слушателей, проповедник шел дальше, а его новоиспеченные последователи убивали помещика, мэра, священника или жандарма и провозглашали «коммуну». Через день-два полиция или ближайшая воинская часть легко подавляла восстание и расстреливала его зачинщиков. История Испании конца XIX века знает огромное количество деревенских республик и коммун, стоивших жизни тысячам рабочим и крестьян. Последних в анархизме подкупала простота теории (убить представителя власти и разделить добро богатых), а также склонность к так называемому «прямому действию». При этом анархисты были против политической борьбы в ее традиционных формах (так как она развивалась в рамках опостылевшего государства), что обрекало их последователей на бойкот выборов и не позволяло создавать массовые общеиспанские политические партии.