Крестьянская община. «Земледельческий закон»

Зависимое население.

Унаследованное от античного общества рабство занимало в социальном строе Византии подчиненное место. Под влиянием христианства положе­ние рабов постепенно улучшалось в юридическом отношении.

Рабы в Византии рассматривались как люди (а не как вещь). За ними признавался личный статус. Право господина наказывать раба было ограничено, убийство раба с IV в. приравнивалось к убийству свободного человека плебейского сословия. Рабы могли вести дела в судах, кроме как против своего господина. С начала IV в. были раз­решены браки со свободными, хотя это и не поощрялось. Вместе с тем рабам полностью запрещался доступ к каким-либо государст­венным должностям. Несколько различалось дополнительно поло­жение рабов частных лиц и рабов государственных (император­ских). Императорские рабы могли владеть собственностью, в том числе земельной.

К VI-VII вв. количество рабов неуклонно сокращалось. Большин­ство из них трансформировалось в другие категории зависимого или свободного плебейского населения – главным образом, в зависимых землевладельцев-крестьян. К XII в. рабство в империи было уже не­значительным.

Основную массу зависимого земледельческого населения в ран­ний период составляли колоны. Колонат как система аграрных и правовых отношений также был унаследован Византией от поздней Римской империи. Однако здесь он получил новое развитие, приоб­рел новые правовые формы и стал основным путем преобразования прежнего рабского населения в феодально-зависимое.

Колоны подразделялись на две категории: «Одни суть энапографы, и их пекулий принадлежит их господам, другие же по прошествии 30-летнего срока становятся мистотами, остава­ясь свободными вместе со своим имуществом, и они принуждаются и землю возделывать, и платить налоги»*.

* Кодекс Юстиниана. XI.48.19.

Колоны-энапографы (приписные) считались как бы наслед­ственными рабами земельного владения и были как бы прикреплены к нему. Для них запрещались браки со свободными. В случае бегст­ва колона из имения его принудительно возвращали туда вместе с имуществом. Не избавляло от статуса энапографа и поступление в монастырь: при выходе оттуда до истечения особого давностного срока крестьянина возвращали в его прежний статус.

Права свободных колонов также были ограничены. Если у колона не оставалось наследников, то все имущество (по своеобраз­ному праву «мертвой руки», сродни западноевропейскому) перехо­дило господину. Были ограничены и права на завещание при нали­чии наследников. Если колон традиционно платил господину нату­ральный оброк, то он не считался владельцем имевшегося у него участка земли. Без разрешения господина запрещалось поступать на военную службу (которая давала бы впоследствии законное право на освобождение и на земельный надел), занимать государственные должности. Эти ограничения снимались, если колон прослужил своему господину более 30 лет. В VI в. колоны были лишены права перехода из имения в имение. Имущественные и неимущественные права колонов были частично сохранены: они могли быть арендато­рами, могли заключать обязательства.

К VII-VIII вв. аграрный строй в Византии существенно изменился. На место крупных латифундий, основанных на труде колонов, пришли государственные хозяйства и военно-служилое землевладение. Колонат внутренне преобразовался в строй крестьянской общины свободных земледельцев, зависимой главным образом только от государства.

Земледельческая и землевладельческая община, утвердившаяся в Византии к VIII в., отличалась от предгосударственной сельской общины германских народов в Европе той эпохи. Византийская община была в такой же мере созданием государства на землях, верховное право на которые считалось принадлежностью императорской власти, как и результатом приспособления социаль­ного строя народов, вошедших в состав империи, к ее налоговой и военной организации. С самого начала византийская община была чисто соседской, в ее правовом строе полностью отсутство­вали пережитки семейных или родовых отношений. Регулирование отношений внутри общины осуществлялось преимущественно в рам­ках государственного законодательства, а не традиционного обычно­го права. (Специальный свод правил хозяйствования внутри общи­ны и обеспечения общественного порядка в ней получил название «Земледельческого закона», который в первоначальном виде сло­жился уже к VIII в. и насчитывал 85 статей.)

Общинный уклад существовал ради общего использования выде­ленных государством земельных владений и взаимоотношений с казной. Между своими сочленами община производила разделы зе­мель, включая лесные и другие угодья. Община несла коллектив­ную ответственность за сбор государственных налогов, в том числе и за временно отсутствующих своих сочленов. Общиннику предписы­валось «быть справедливым и не переступать межи своего соседа». Всякое умышленное посягательство на владельческие права другого общинника считалось имущественным правонарушением, за которое устанавливались штрафы, как правило, в двойном размере либо в виде потери права на плоды своего труда в чужом владении. Вместе с тем полезное использование оставленного чужого участка не воз­бранялось, но его полноправные хозяева имели право на возмеще­ние понесенных потерь в натуре.

Внутри общины разрешались сделки между владельцами угодий и земель: можно было взаимно обменивать участки, сдавать их в аренду. Заключенное при этом соглашение считалось обязательным, т.е. общинники выступали как бы полноправными владельцами уча­стков. Огороженное место считалось самостоятельной владельческой единицей. Всякое посягательство на нее было правонарушением и влекло, как правило, двукратное возмещение ущерба. Правда, со­седские права сохранялись: так, пользование чужим виноградником или смоковницей для случайной нужды не считалось противоправ­ным.

При том, что в основных правах и обязанностях общинники бы­ли равны между собой, реально земледельческая община Византии была социально неоднородна. Основную массу земледельцев состав­ляли георги – самостоятельные хозяева, ведущие полноценное хо­зяйство и включенные в общинную раскладку государственных на­логов. Законы особо охраняли от чрезмерного обнищания неимущих земледельцев – апоров, которые вынуждены были сдавать свои на­делы в аренду более богатым. Их гарантии при недобросовестной аренде были специально обставлены в «Земледельческом законе». Существовала и категория мортитов – земледельцев, берущих зем­лю в аренду исполы или из расчета выплаты 1/10 владельцу. Эти, в свою очередь, были обязаны гарантировать установленный доход арендодателю. Общинники могли иметь рабов – для них устанав­ливалась повышенная ответственность за нарушения имуществен­ных прав членов общины.

Отношения внутри общины и возможные правонарушения пре­дусматривали не только имущественную ответственность членов об­щины. За существенный вред урожаю, скотине, дому, общие причи­нения ущерба соседям могли последовать и уголовные наказания: отсечение руки, порка плетьми, даже ослепление. Рабов могли ка­рать и смертью.

Формирование самостоятельных землевладельческих общин за­кономерно делало их объектами социального интереса более значи­тельных и богатых лиц – динатов, как правило, и связанных воен­ной или государственной службой, и имевших в своем распоряже­нии свиты подвластных (рабов, мистиев и др.). Государствен­ная власть старалась воспрепятствовать имущественным захватам и закабалению общин, которые стали распространенным явлением к Х в.: «Именно крестьянское землевладение удовлетворяет двум су­щественным государственным потребностям: внося казенные подати и исполняя воинскую повинность... То и другое должно будет сокра­титься, если сократится число крестьян».