Свобода и самоопределение

Свобода и сама по себе раскрывается как одна из наиболее значимых нравственных категорий. Как в бытовой практике, так и в философских построениях известно немало различных представлений о сути свободы. Наиболее обычным является такое понимание свободы, которое лишь отчасти соответствует смыслу этого понятия, но еще более похоже на карикатуру на него.

...В бытовом ощущении термин «свобода» включает в себя переживание возможной независимости от различных внешних условий жизни, а еще более – внутреннего устройства

... Может показаться странным, как могучий Промысл Божий, милосердствующая благодать Божия, великий Бог и Творец не может справиться с немощной тварной человеческой природой. Но Бог не изменяет Самому Себе. Бог уважает Свое же творческое чудо – человека, Свой образ, имеющий возможность реализоваться в подобии. «Справиться» с человеком – означало бы лишить его этого великого достоинства, и тем самым – пересоздать иное существо, неспособное к свободе и любви. Только нравственно-свободное существо – человек способен к великому знанию, переживанию и осуществлению любви, но в силу этого же дара только он способен и ко греху.

...Сущность свободы самой по себе состоит в независимости ни от чего и ни от кого. Поскольку Бог есть любовь, и добро, и правда, и источник любви, и правды, и добра в мире, бессмысленны провокационные вопросы о возможности реализации свободы Божественного творчества против добра, любви и правды, потому что это и означало бы зависимость Бога от чего-нибудь, кроме Своей Божественной и абсолютной природы.

Образ Божий – человек становится тем подобней своему Первообразу Богу, чем более выбор его потенциально склоняется в сторону чистой реализации всех своих богоподобных свойств; человек тогда не изменяет своей богосозданной природе, и свобода его подлинно независима ни от чего более. Иными словами, чем более человек стремится, устраняясь от своеволия, исполнять волю Божию, тем более он независим, свободен.

... И как ни противоестественным кажется для нормального человека пребывание в рабстве воле дьявола, который губит его душу именно через это рабство, это настолько постоянное, хотя и редко сознаваемое именно в таком качестве явление, что работают дьяволу люди гораздо чаще, чем Богу.

Именно с этим связано так хорошо известная и на бытовом, и на философском уровне, воля ко злу. «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю... Итак, я нахожу закон, что когда хочу делать доброе, прилежит мне злое... Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти» (Рим. 7, 21–24). С такою силой святой печали никто больше ни до, ни после апостола Павла не выразил мистическое тяготение человеческой природы ко злу.

Понимание того, что воля ко злу связана с рабством дьяволу, раскрывает суть дела, но не механизм этого действия.

...Для христианского сознания своеволие является, безусловно, греховным состоянием всегда, особенно же когда оно проявляется у христианина, потому что свобода – это дар Божий образу Божьему. Этот дар не искажается лишь тогда, когда свобода направлена к Богу, т. е. имеется установка на исполнение воли Божией.

В искаженных пониманиях свобода полностью идентифицируется со своей волей, и по-другому даже теоретически непредставима.

...Конкретность проявлений своеволий так бесконечна, что не поддается даже грубой классификации, потому что везде, где имеется словечко «я хочу», раскрываются пути своеволия.

Стояние в свободе

Труднее этого нет ничего как в постижениях, так и в практике. В простом позитивном размышлении, свобода может быть понята лишь весьма ограниченно и почти всегда хоть сколько-то искаженно, потому что по сути своей свобода есть функция Святого Духа («Где Дух Господень, там свобода»). И поскольку свобода есть реальность Бога и божественного бытия, то лишь она и освобождает человеческую личность Своей истиной: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8,32). Истина освобождает, но только – истина познанная, ставшая известной и усвоенной. Она освобождает, прежде всего, от иллюзий, потому что иллюзии держат в плену.

Как это далеко от того полу-гуманистического, полу-бытового ощущения свободы, при котором в ней видят лишь некоторый комплекс условий для самоосуществления личности. При внутреннем, субъективном осмыслении этого комплекса, свобода превращается лишь в форму или реализацию своеволия. На бытовом уровне, если спросить почти любого философски неразвитого человека: «Что такое свобода?», он ответит: «Это когда я могу делать все, что хочу»; то есть свобода при этом приобретает почти физиологический оттенок. Простым дополнительным коррелятом такого «внутреннего», точнее субъективного ощущения свободы является внешнее понимание: «Чтобы мне не мешали», то есть набор внешних мер и обстоятельств, если не благоприятствующих, то, по крайней мере, и не мешающих любым, даже самым нелепым представлениям и действиям. Например, жена не мешает мужу пить через день пиво с друзьями – свобода! В курилке дозволяется целый час «протрепаться» с сослуживцами о парламенте и президенте – великолепная свобода! Начальник не «наезжает» со своими глупыми решениями – дивная свобода! Ты не в тюрьме, а на воле – это уж совершенная свобода!

Такое почти карикатурное понимание свободы возможно потому, что в нем содержится пусть искаженная, но – действительность... Свобода есть свойство исключительно личностное, прежде всего, относящееся к Божественной Личности, а затем и к человеческой, ибо в каждой человеческой личности живет образ Божий.

В нравственной действительности свобода всегда реализуется в возможности выбора, который обычно лишь психологически представляет собой альтернативную возможность, объективно же – безальтернативен. Так первый человек, Адам (и Ева), имел психологическую свободу вкусить от древа познания добра и зла и использовал ее; объективно же была лишь одна возможность – не вкушать; и он ее не использовал. Так обстоит дело в истории человечества в большей части выборов, вслед за первым: реальности предпочитается иллюзия; истине – ложь; духу – автономная плоть; свободе – вынужденность.

В реальности нравственной жизни ежедневно и постоянно возникает проблема выбора. И даже если это не всегда выбор между отчетливо выраженными и обозначенными добром и злом, сам материал выбора имеет нравственную окраску, порою едва ощутимую, и то обычно на подсознательно интуитивном уровне. Это низший, начальный уровень реализации нравственной свободы. С этого уровня совершается восхождение на связанный с ним другой уровень, который апостол Павел назвал свободой от греха (Рим. 6,7,5–23). Если первая свобода, онтологичная по природе, в нравственном смысле является лишь формальным условием, необходимым для совершения нравственного выбора, то вторая оказывается результатом долгого пути реализации верных нравственных выборов, в каждом из которых умерщвлялось порабощающее действие греха, а значит – возвышался уровень освобожденности и увеличивалась реальность богоподобия. «Закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти» (Рим. 8,2). Но этот «совершенный закон, закон свободы» (Иак. 1,25), закон духа жизни во Христе Иисусе, закон благодати совершенно иной по своей структуре и содержанию и по своему действию в освобожденном человеке, чем любой иной высокий нравственный закон. Он освобождает даже от «рабства тлению в свободу славы детей Божиих» (Рим. 8,21). И это «свобода славы детей Божиих» есть высочайшая степень нравственной свободы, то есть, такой нравственной независимости, которая почти уже за пределами нравственности, ибо там уже действует Дух Господень (2Кор. 3.17). Именно к «стоянию в свободе» в этом смысле через апостола Павла призывает церковь (Гал. 5,1). Но этот чистейший разреженный горный воздух свободы выдерживают немногие и ненадолго, опускаясь вновь в привычные низины всякого рода зависимостей, в том числе и нравственных, да еще и оправдывая себя тем, что проявления такого рода высочайшей независимости, почти абсолютной свободы – так легко сбиваются на абсолютное же своеволие. Это правда, но не по карикатурам же судить о высоких реальностях.

«Стояние в свободе» – хотя и стояние, но динамичное, знающее в нравственном отношении некоторые этапы. Во-первых, необходимо признать свою зависимость, свободно возненавидеть своеволие и вступить с ним в борьбу как с мнимой свободой; и наконец, принять то, что прежде казалось рабски должным – как свободно-желанное.

«Стояние в свободе» – дело трудное. Кажется, всем дорога свобода, но, увы! – лишь в тех пределах, которые устанавливает собственное ощущение, и которые не требует работы. Стояние – это совершенная нравственная решимость не уступить никакому рабству, что трудно не только на вершинах, но и на значительно более низких уровнях, где «закон плоти» желает поставить человеческую личность в зависимость от себя либо через плотоугождение, либо через слишком большое значение, которое придается автономной аскезе. Но «нет никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе живут не по плоти, но по духу» (Рим. 8,1). «К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти» (Гал. 5, 13). Угождение плоти – одно из первых препятствий, которое предстоит преодолеть тем, кто поставил для себя задачу стояния во нравственной свободе.

***

6) Из статьи "Что такое свобода". С. Худиев. http://www.pravoslavie.ru/71456.html

Мы можем представить себе разбойника, который, как бы мы сказали, гуляет на свободе — он должен опасаться властей, но, с другой стороны, никто ему не господин, он не вынужден тяжело вкалывать на какого-нибудь хозяина, он может направляться куда хочет. И вот этого человека поймали, связали и бросили в темницу. Сохраняет ли он свободу? Очевидно, нет. Толстые каменные стены, железные решетки и суровая стража стоят между ним и вольным воздухом. Наконец, его приговорили и, по обычаю того времени, распяли — так, что он не может даже рукой пошевелить и вынужден терпеть невыносимую муку. Свободен ли этот человек? Сам вопрос может показаться издевательским. Но это вполне осмысленный вопрос, и на него существует точный ответ.

Человек, который не может пошевелиться, тем не менее свободен принять самое важное решение в своей жизни. Мы читаем об этом человеке в Евангелии от Луки: Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас. Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? И мы [осуждены] справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю (Лк. 23:39-43).