Ранняя римская осадная тактика

О ранней латинской и римской осадной войне нам ничего не известно — вплоть до III в. до н.э., с которого начинает свой рассказ Полибий, — но, вероятно, она была очень похожа на греческую. Существует предание, что осада Вейев, как и осада Трои, заняла десять лет и что римлянам удалось захватить город, лишь прорыв ход под стенами. В этой легенде может быть зерно истины, поскольку в стенах Вейев имеется множество водосточных тоннелей (cuniculi), выстроенных самими этрусками и заделанных при возведении террасных стен. Вполне возможно, что римляне пробрались в город через один из таких тоннелей.

Наиболее ранняя осада, подробности которой нам известны, — это осада Агригента (совр. Агридженто) на Сицилии в 262 г., в начале первой Пунической войны. Во время этой осады уже используются все основные методы римской тактики блокады. Это способ обнесения валом — развитие тактики, применявшейся греками во время Пелопоннесской войны. Вокруг осаждаемого города, на некотором расстоянии от него, устраивалось несколько лагерей. Они соединялись рвами и валами, так что город оказывался отрезан от окружающей местности и бежать оттуда было невозможно. Если за пределами города не имелось вражеской армии, этого было достаточно, но если существовала возможность прихода подкреплений извне, возводилась вторая линия укреплений, обращенная наружу. Между двумя линиями имелось свободное пространство, иногда шириной до нескольких сотен метров, что позволяло войскам быстро переходить к любому участку укреплений. Вдоль всех укреплений размещались редуты и посты, так что все стены постоянно находились под наблюдением. Римляне очень хорошо понимали, как важно запереть все население осажденного города внутри, чтобы исключить возможность прихода помощи извне. К тому же чем больше людей находится в городе, тем быстрее они начнут страдать от голода. Можно вспомнить о том, как Цезарь отказался разрешить старикам, женщинам и детям покинуть осажденную Алезию, поскольку это только затянуло бы осаду. Обиесение валом стало стандартной римской тактикой. Оно идеально подходило к упрямой натуре римлян и использовалось во время больших осад Лилибея, Капуи, Нуманции и Алезии. Обычно сперва делалась попытка взять город приступом, а в случае неудачи брали измором. Вообще, если римскому военачальнику некуда было спешить, он предпочитал второй способ: ведь если город сдавался, добыча доставалась полководцу, в то время как после штурма город отдавался на разграбление солдатам.

При осаде портового города, такого, как Лилибей или Карфаген, обнести валом весь город было невозможно. В Лилибее римляне попытались завалить вход в гавань землей, но ее размыло водой. Когда Сципион Африканский в 147 г. осадил Карфаген, он перегородил валом перешеек, соединяющий город с материком, а затем попытался перекрыть дамбой вход в гавань. Но карфагеняне помешали этому, прорыв новый выход в море с восточной стороны.

Единственное полное описание такой тактики — это рассказ Цезаря об осаде Алезии в центральной Галлии в 52 г. до н.э. Алезия стояла на ромбовидном плато длиной в 1500 м, шириной в 1000 м и высотой в 150 м. Сам город занимал лишь западный край плато, а на другом конце стояла восьмидесятитысячная армия Верцингеторига, которая недавно вырвалась из Герговии и отступила в Алезию, считавшуюся неприступной. Придя к Алезии, Цезарь понял, что штурмом эту позицию не возьмешь, и решил устроить блокаду.

Холм, где стояла Алезия, был частью более крупного плато, рассекаемого двумя ручьями, протекающими к северу и к югу от города. Ручьи текли в двух глубоких долинах, отделявших город от соседних холмов. К западу от города долины выходили на широкую равнину. Цезарь разместил свои легионы вокруг города и наметил линию осадных укреплений. Внутренние линии проходили вдоль подножия холмов к северу и к югу от города, а затем по равнине, примерно в полутора километрах от города. Внешние линии проходили по вершинам холмов и по равнине примерно в 200 м от внутренних линий, оставляя большое пространство для передвижения войск. Вдоль этих линий Цезарь для начала построил 23 редута, чтобы те прикрывали солдат, строящих укрепления, а затем начал копать рвы. Сперва легионеры выкопали ров с отвесными стенками около шести метров шириной у подножия плато. Это было сделано затем, чтобы предотвратить возможные нападения, пока будут возводиться основные укрепления на равнине. В четырехстах метрах от этого рва легионеры выкопали два рва шириной в пять метров и по возможности наполнили внутренний ров водой. Два эти рва шли по равнине и вдоль подножия холмов, окружающих город, замыкаясь в кольцо длиной 16 километров. Землю, вынутую из рвов, свалили за внешним рвом, так что образовался вал, на котором поставили деревянный палисад с башнями через каждые 25 м. Верх вала был утыкан горизонтально торчащими заостренными кольями, чтобы помешать врагу взобраться на него. Чтобы высвободить большую часть своего войска от охраны укреплений и дать им возможность добывать продовольствие и рубить лес, Цезарь устроил на подходах к укреплениям множество ловушек. Выкопали рвы глубиной в 1,5 м, дно которых было утыкано заостренными сучьями, так что образовалась колючая изгородь. Перед этими рвами выкопали пять рядов круглых ям, в дно которых были воткнуты заточенные колья. Эти ямы солдаты прозвали «лилиями», за сходство с цветком. Ловушки забросали сверху хворостом, чтобы скрыть их от атакующих. Такие же ямы были обнаружены возле Антонинова вала в Шотландии. А перед «лилиями» зарыли в землю обрубки бревен длиной сантиметров тридцать, с вбитыми в них зазубренными шипами. Внешняя линия укреплений тянулась на 28 км и была снабжена такими же ловушками.

Этот способ осады обычно приносил римлянам успех, в первую очередь благодаря их терпению и упорству. Поскольку, взявшись осаждать город, они всегда доводили дело до конца, осажденные заранее знали, что шансов у них нет, и потому, как правило, сдавались довольно быстро. Однажды посольство осажденных сообщило римскому полководцу, что у них в городе хватит припасов на десять лет. Римлянин небрежно ответил, что в таком случае возьмет город на одиннадцатый год. Город предпочел сдаться сразу. Это упрямство было главным секретом успешности римской осадной тактики.

Интересным вариантом тактики обнесения валом является попытка Цезаря окружить войско Помпея в Диррахии. Помпеи встал лагерем на прибрежных холмах близ Диррахия (coup. Дуррес в Албании). В данном случае Цезарь не мог рассчитывать отрезать Помпея от источника продовольствия, поскольку Помпею ежедневно доставляли припасы морем. В войске Помпея было больше конницы, поэтому солдатам Цезаря было сложно добывать продовольствие. И Цезарь решил окружить позиции Помпея валом. Он начал строить редуты на холмах вокруг лагеря Помпея, намереваясь затем соединить их рвами и валом. Когда Помпеи понял намерения Цезаря, он устроил 24 редута на макс имальном расстоянии от своего лагеря так что образовалась линия длиной в? километра, зная, что Цезарю придется расположить свои укрепления дальше этой линии. Цель Помпея была двоякой. Во-первых, это предоставляло ему пространство, в котором можно было добывать фураж для конницы, а во-вторых, заставляло Цезаря чрезмерно растянуть свои укрепления. Когда солдаты Цезаря начали копать рвы, Помпеи принялся строить внутреннюю линию укреплений, стараясь занять как можно больше холмов, чтобы заставить Цезаря растянуть свои укрепления еще дальше. В результате этих маневров и контрманевров двух опытных военачальников Цезарь выстроил внешнюю линию укреплений, а Помпеи — внутреннюю. Но попытки Помпея заставить Цезаря растянуть свои укрепления все-таки окупились: ему удалось прорваться.

Что касается технических аспектов искусства осадной войны, римляне сильно уступали в этом эллинистическим монархиям. Римляне пользовались эллинистической техникой, только когда воевали вместе с союзниками-греками: например, под Амбракией они использовали механические стенные крюки, предназначенные для разрушения настенных зубцов; но при этом они не пытались изучать эту технику или вводить ее у себя. Они предпочитали способы, использующие неистощимую энергию легионера — подкопы и строительство укреплений, — и в этом они далеко превосходили греков.

Впервые римляне столкнулись с военной техникой, видимо, во время вторжения на Сицилию. Они также должны были многому научиться от греков и карфагенян во время первой Пунической войны. Они использовали тараны на штурме Панорма (совр. Палермо), а во время осады Лилибея использовались как тараны, так и башни. Римляне испытывали большие трудности при осаде портовых городов, таких, как Лилибей или Сиракузы, поскольку им, при их низком уровне техники, не удавалось заблокировать вход в гавань. Так что при осаде таких городов во время первой и второй Пунических войн успеха им удавалось добиться либо тогда, когда город был захвачен врасплох, как Панорм или Карфаген, либо воспользовавшись небрежностью стражи, либо с помощью предательства. Только во II в. их техника достигла такого уровня, что они смогли перекрыть вход в гавань дамбой.

Примером довольно неудачных попыток римлян вести войну по всем правилам военной науки может служить осада Сиракуз в 213 г. Хотя ссылаться на этот пример, быть может, не слишком справедливо — ведь, в конце концов, римлянам пришлось иметь дело с величайшим ученым той эпохи, Архимедом. Дионисий I обнес стеной плато Эпиполы еще в начале IV в., но Архимед усовершенствовал и обновил старые укрепления и расставил на стенах и за стенами множество машин.

Римляне, ставшие теперь хозяевами на море, решили предпринять атаку одновременно с двух сторон, с земли и с моря. Марцелл напал с моря с 50 квинкверемами, на которых находилось множество лучников, пращников и метателей дротиков, чьей задачей было прогнать защитников со стен. Наиболее примечательная особенность этой атаки — отсутствие у римлян артиллерии. Восемь квинкверем были связаны попарно, и весла с соприкасающихся бортов были убраны. На каждой из этих пар имелась лестница шириной в 1,2 м, длина которой равнялась высоте стен. Лестница с обеих сторон была снабжена поручнями, и наверху ее имелась площадка, огороженная спереди и по бокам плетеными загородками. На площадке было достаточно места для четырех солдат, которые должны были удерживать защитников на расстоянии, пока лестницу не прислонят к стене. Лестница была уложена вдоль двойного корабля, так что конец ее выдавался за нос. К переднему концу лестницы были привязаны канаты, и она поднималась в вертикальное положение с помощью блоков, прикрепленных к верхушкам двух мачт. Когда лестница была поднята, двойное судно подводилось к стенам на веслах. Это приспособление моряки окрестили «самбукой», за сходство с этим музыкальным инструментом вроде арфы. Как только лестница подводилась к стене, солдаты, стоящие на площадке, отбрасывали плетеные загородки и переходили на стену, в то время как остальные поднимались по самбуке следом за ними.

Но римляне не приняли в расчет Архимеда. Стоило им приблизиться к стенам, как их осыпали дождем снарядов из катапульт, которые великий ученый расставил на стенах. Эти машины метали камни на фиксированное расстояние, как на дальнее, так и на близкое, так что римляне, приближаясь к стенам, находились под непрерывным обстрелом. Это заставило римлян остановиться, и Марцелл был вынужден повторить атаку под покровом темноты. Ему удалось подойти к стенам достаточно близко, чтобы выйти из зоны обстрела тяжелых орудий, стоявших на стенах. Но Архимед учел и это. В стенах были проделаны бойницы на уровне атакующих. У бойниц стояли лучники и легкие стрелометы, называемые «скорпионами».

Несмотря на непрерывный обстрел, Марцеллу все же удалось поднять свои самбуки. Но тут из-за стен появились невидимые прежде краны-журавли, на стрелах которых висели огромные камни и куски свинца. Стрелы вращались на оси, и грузы, висящие на них, опускались с помощью блоков на конце стрелы. Их можно было разворачивать так, чтобы бить по самбукам, когда римляне пытались их поднять. Другие машины метали вниз камни, достаточно большие, чтобы прогнать солдат с носа корабля. А затем вниз были спущены огромные крюки на цепях. Этими крюками цепляли носы кораблей и поднимали их вверх с помощью противовесов. Когда крюки отпускали, корабль падал набок и либо переворачивался, либо зачерпывал воду. Марцелл был разбит наголову, но отшутился. «Архимед начерпал моими кораблями морскую воду для своих кубков, — сказал он, — но моих солдат с самбуками прогнали с пира с позором».

Римлянам пришлось оставить свои попытки взять город приступом. В конце концов Сиракузы были взяты подкупом.

Нападение Сципиона на Новый Карфаген (совр. Картахена) три года спустя представляет особый интерес — не из-за применения какой-либо новой техники, а потому, что здесь мы впервые можем видеть, как действовали римляне после взятия города. Полибий особо подчеркивает, что в Картахене римляне следовали своей обычной практике. Ворвавшись в город, солдаты уничтожили все живое — не только людей, но даже собак и прочих домашних животных разрубали надвое и расчленяли. Во время резни грабить было запрещено. Когда военачальник счел, что убийств было довольно, трубы протрубили сигнал к возвращению. Из каждого манипула было отобрано по нескольку солдат (иногда отбирали целые манипулы), назначенных собрать добычу. В этом не могло принимать участие более половины армии. Остальные стояли на страже на случай внезапного нападения. Вся добыча была собрана в одно место, продана, и полученные деньги распределены поровну между всеми солдатами. Этот организованный грабеж может служить яркой иллюстрацией римской дисциплины и превосходства их системы. Ведь немало других армий, увлекшись грабежом, были захвачены противником врасплох.

Ужасы, творившиеся после того, как солдаты врывались в город, повторились и на штурме Карфагена в 146 г. Римляне ворвались в город через гавани и захватили рыночную площадь. Отсюда они предприняли нападение на цитадель (Бирсу). От площади к Бирсе вели три узкие улицы, вдоль которых стояли шестиэтажные здания. Чтобы добраться до цитадели, легионерам пришлось брать каждое здание штурмом. Солдаты перебирались из дома в дом по доскам, переброшенным с крыши на крышу над узкими переулками. Добравшись до Бирсы, они подожгли все дома, стоявшие вдоль трех улиц. Пожар распространился, и солдаты принялись рушить дома, где укрылось немало детей и стариков. Некоторые сгорели, другие выбегали на улицу и гибли под обломками. Потом пришлось расчищать улицы, чтобы войска могли свободно передвигаться. Раненых швыряли в ямы вместе с убитыми.

Этот кошмар длился шесть дней и ночей. Легионеры сражались посменно. Когда Бирса наконец пала, многие из оставшихся в живых карфагенян затворились в храме Эскулапия и сожгли себя заживо. Остальных продали в рабство. Город был разрушен, земля перепахана и засыпана солью, чтобы там больше ничего не росло. Такому же наказанию тринадцать лет спустя были подвергнуты Нуманция и Иерусалим в 70 г. н.э.

Законы осадной войны на протяжении истории менялись мало. Если город не сдавался до того, как таран коснется стен, после взятия он целиком зависел от милости победителя. Никто из горожан не питал иллюзий по поводу того, какая судьба ожидает их в случае отказа сдаться.

Так что римляне ничем особенно не выделялись среди прочих наций. Достаточно вспомнить действия войск Веллингтона в Испании. Жестокости, которыми сопровождалось взятие города, были частью психологического давления, необходимого, чтобы ослабить волю к сопротивлению. К тому же удержать солдат было бы практически невозможно.

В 49 г. до н.э., во время гражданской войны, Цезарь осадил Массилию (совр. Марсель). Эту осаду можно назвать последней из великих эллинистических осад. У массилийцев были самые современные противоосадные машины, в том числе огромные катапульты, стреляющие стрелами длиной 3,5 м. Эти стрелы пробивали насквозь четырехслойные плетни, и обычные укрытия, сплетенные из лозы, от них не защищали. Поэтому крыши укрытий пришлось укрепить квадратными балками толщиной 30 см, соединенными железными скрепами, и для того, чтобы защитить солдат, расчищающих и выравнивающих подходы к стенам, пришлось построить «черепаху» высотой в 18 м. Самой интересной особенностью этой осады было то, что легионеры выстроили у самой стены кирпичную башню. Первоначальным назначением этой башни с основанием 9x9 м и стенами толщиной в 1,5 м было защитить солдат, действующих под стенами, чтобы они могли укрываться там в случае массированной атаки. Позднее было решено сделать башню выше, и на уровне второго этажа настелили пол на балках, заделанных в стену, так что их нельзя было поджечь. Затем башню принялись достраивать до третьего этажа. До сих пор солдаты были защищены навесом и укрытиями, но дальше башня стала слишком высокой. Поэтому была построена крыша на балках, выступающих из стен, и на этих балках навесили защитные экраны. По мере того как башня росла, крышу поднимали, пока башня не достигла высоты шести этажей. Затем из квадратных балок толщиной 60 см построили крытую галерею, по которой можно было подойти к вражеской башне и стене, которые находились на расстоянии немногим менее 20 м. Сделано это было так: две балки равной длины уложили на землю на расстоянии примерно 1,2 м друг от друга. Затем к ним прикрепили вертикальные стойки высотой 1,5 м. Их соединили стропилами, которые должны были служить основой для кровли. Затем сверху уложили балки толщиной 60 см, закрепленные с помощью скоб и гвоздей. На самом краю крыши и на балках были прикреплены бруски толщиной в 7 см, чтобы поддерживать кирпичи, из которых была сделана крыша. Сверху подвижной навес был покрыт кирпичами и глиной для защиты от огня. Кирпичи обтянули кожами, поскольку они не были обожжены и могли пострадать от воды, и, наконец, поверх всего этого было натянуто смягчение, чтобы защитить галерею от огня и камней. Галерея была сооружена на безопасном расстоянии. После этого ее установили на катки и под прикрытием обстрела лучников, пращников и катапульт, находившихся в кирпичной башне, подвели к одной из стенных башен. Несмотря на обстрел, массилийцам все же удалось пустить в ход «журавли», которые роняли на галерею тяжелые камни и бочонки с горящей смолой. Но проломить крышу галереи так и не удалось, и легионеры сумели расшатать основание башни и обрушить ее.

К середине I в. до н.э. большая часть цивилизованного мира оказалась под властью Рима. Единственными оставшимися в Европе врагами Рима были северные варвары, так что в следующем столетии большинство осад приходилось вести против крепостей, расположенных на холмах.

Цезарь дает подробное описание техники, которую он использовал при осаде одной из таких крепостей в центральной Галлии. Это был Аварик (совр. Бурж), расположенный на отроге горы, возвышающейся над болотом. Этот отрог сперва спускается к болоту, а потом снова поднимается, образуя небольшой холмик. Вот на этом-то холмике и стоял город, окруженный тем, что Цезарь называет «галльской стеной» (mums Gallicus). Галльская стена состояла из двух каменных облицовок, между которыми засыпалась земля либо щебень, проложенный бревнами, концы которых вделаны в каменную кладку с обеих сторон. Мягкая засыпка и бревенчатый каркас делали такую стену практически неуязвимой для тарана. Горожане, уверенные, что их город неприступен, были готовы бросить вызов Цезарю. Но они не приняли в расчет энергии легионера. Войско Цезаря подошло к городу по отрогу, заполнив низину между холмом и городом широкой насыпью. Тут же, на месте, были сооружены две осадные башни, и, когда насыпь подошла к стенам, башни были подведены к городу. Галлы, следуя обычным приемам обороны, возвели на стенах деревянные башенки, обтянутые шкурами, и попытались подрыть насыпь. Кроме того, они предпринимали частые ночные вылазки, пытаясь поджечь бревенчатую основу насыпи. Для строительства этой основы и прочих осадных сооружений требовалось огромное количество древесины. Иудейский историк Иосиф Флавий сообщает, что после осады римлянами Иерусалима вокруг города в радиусе 18 километров не осталось ни единого дерева.

За 25 дней легионеры соорудили огромную платформу в 100 м шириной и 25 м высотой, выровняв таким образом низменность между холмом и городом. С этой платформы они взяли город приступом и вырезали всех мужчин, женщин и детей.

Ранняя империя

 

Начиная с середины II в. до н.э., из-за отсутствия сложной осадной техники, укрепления на западе стали приходить в упадок, и до начала варварских нашествий эпохи поздней империи особого развития не наблюдается. В I—II вв. н.э. укрепления городов и лагерей обычно состояли из стены либо вала со рвом. Ворота были защищены башнями, обычно прямоугольными и не выходящими за линию стен. Стены часто усиливались угловыми башнями и иногда промежуточными башнями, которые всегда строились внутри линии стен.

Единственным серьезным нововведением в эпоху поздней республики и ранней империи была подъемная решетка. Следы наличия такой решетки отчетливо заметны во многих римских городах, например в Ниме, Аосте, Трире. Происхождение этого замечательного устройства неизвестно. Первые упоминания о ней относятся ко времени второй Пунической войны, когда карфагенским солдатам, пытавшимся отбить город Салапия в Апулии, попавший в руки римлян, были отрезан путь к бегству такой решеткой.

Со времен Адриана римляне начинают больше заботиться об обороне. Но даже укрепления тех времен впечатляют скорее своими масштабами, чем своей мощью. Именно к этому периоду относится сооружение Адрианова вала и длинной цепи лагерей вдоль Рейна и Дуная. Адрианов вал ничем не превосходит укрепления V в до н.э., но он вполне соответствовал тем целям, с которыми его возвели. Толщина стены, тянущейся почти на 120 километров, колеблется от немногим менее двух до немногим более трех метров; высота ее первоначально, видимо, была около пяти метров. Стена охранялась 80 небольшими фортами, расположенными на расстоянии 1500 м друг от друга, и примерно 160 башнями. Две такие башни были расположены между каждыми двумя фортами, на расстоянии примерно 500 м друг от друга. Перед стеной имелись широкая расчищенная полоса и ров шириной в восемь метров и глубиной около трех. За стеной находилось свободное пространство шириной примерно в 35 м, ограниченное рвом глубиной в 6,5 м, который назывался vallum. Этот ров не имел военного значения — видимо, его вырыли затем, чтобы местные жители не подходили к стене иначе как в дозволенных местах. Стена была дополнительно усилена крепостями, встроенными в стену на расстоянии 10 километров друг от друга.

Вдоль Рейна была выстроена цепь крепостей, защищающих западный берег. Эти крепости были размещены в промежутках между старыми легионными крепостями. Кроме того, были установлены дозорные и сигнальные башни, так что вся река от Бонна до моря находилась под наблюдением. Точно так лее был укреплен Дунай от Регенсбурга до Черного моря. От точки к югу от Бонна к точке недалеко от Регенсбурга был проведен вал со рвом и частоколом, соединявший две реки. Эти укрепления тянулись примерно на 450 километров и, как и Адрианов вал, охранялись крепостями, расположенными на расстоянии 8—10 километров друг от друга. Ближе к Дунаю вал с частоколом был местами заменен стеной с башнями, такой же, как в Британии.

Ранний принципат

Наиболее яркими примерами осадной техники эпохи раннего принципата могут служить осады Веспасиана и Тита во время иудейского восстания (66 — ок. 73 гг. н.э.). Три из них, осады Иотапаты, Иерусалима и Масады, достаточно подробно описаны Иосифом Флавием. Помимо использования артиллерии, при всех трех осадах римляне обратились к испытанному веками способу возведения насыпи. Иосиф, командовавший иудейским войском в Иотапате, замечает, что для постройки насыпи были вырублены все деревья в округе.

Иотапата была горной крепостью в Галилее. Осаждали ее 50 дней. В осаде участвовали три легиона: V Македонский, X Бурный и XV Аполлонов, при поддержке вспомогательных частей. Согласно Иосифу у римлян было 160 катапульт, от скорострельных стрелометов до одноталантовых (ок. 20 кг) камнеметов. Римляне называли стрелометы катапультами, а камнеметы баллистами. Однако за время существования империи значение этих названий изменилось на противоположное, так что для простоты будем называть их просто стрелометами и камнеметами. Вегеций сообщает, что в его время у каждого легиона было 55 единиц артиллерии. Это очень близко к Иосифовым 160 катапультам на три легиона. Для начала Веспасиан подвел свои орудия, чтобы с их помощью прогнать защитников со стен на время постройки насыпи, потому что иудеи сбрасывали камни на осадные щиты (plutei), под которыми работали солдаты, возводившие насыпь. Эти щиты были сплетены из прутьев и, видимо, обтянуты кожей. Позднее Веспасиан таким же образом использовал артиллерию для прикрытия тарана. Таран был примитивного подвесного типа. Иосиф очень выразительно описывает действие катапульт, сносивших зубцы стен и рушивших углы башен. Человеку, стоявшему на стене, оторвало голову, причем сила удара была такова, что голова отлетела на три стадия (ок. 550 м). Беременной женщине снаряд попал в живот, и ребенка отбросило на полстадия. Теккерей, переводчик английского издания, счел нужным сделать примечание: «Иосиф склонен к преувеличениям».

Защитники крепости использовали старые, испытанные методы обороны: наращивали стены, причем каменщики работали за деревянными загородками, обтянутыми свежими шкурами; со стены спускали мешки с мякиной, чтобы ослабить удары тарана. Кстати, Иосиф утверждает, что все эти способы были изобретены им лично.

Таран был защищен плетеными укрытиями; обычно к такому тарану вели подвижные галереи (vineae). В конце концов в стене была сделана брешь, и в нее ввели осадные мостки, так же как сделал Александр в Тире. Веспасиан приказал начать общий штурм, чтобы отвлечь часть защитников от пролома, и повел своих людей в пролом, выстроив их «черепахой» (testudo). Изображение этого построения, впервые описанного Полибием, который очень удачно сравнил его с черепичной крышей, встречается на колонне Траяна. См. рис. на стр. 297, где изображена «черепаха», состоящая из 27 легионеров. Шесть человек, стоящие в переднем ряду, укрываются за щитами четверых, стоящих в середине, а двое крайних разворачивают щиты наружу. Во втором, третьем и четвертом рядах, состоящих из семи человек каждый, крайние двое разворачивают щиты наружу, а пятеро, стоящие в середине, держат щиты над головой. Это построение могло состоять из любого числа людей, лишь бы в первом ряду стояло на одного человека меньше, чем в остальных. Рассказывают, что по этой «черепахе» гоняли колесницы, чтобы испытать ее прочность, — и ничего, выдерживала.

Защитники крепости поливали «черепаху» кипящим маслом, чтобы заставить легионеров сломать строй, и забрасывали мостки вареной греческой сочевицей (вид травы), чтобы сделать их скользкими.

После того как Иотапата пала и Иосиф перебежал к римлянам, Веспасиан оставил войну ради борьбы за трон, препоручив ведение военных действий своему сыну Титу. Получив подкрепление в виде XII Молниеносного легиона, Тит двинулся на Иерусалим. Иерусалим был настолько раздираем внутренними конфликтами, что воевать с римлянами им было просто некогда. В город вошли группы религиозных фанатиков, которые непрерывно враждовали друг с другом, не в силах прийти к согласию относительно того, как именно следует вести эту войну. В ходе этих конфликтов часть города была уничтожена пожарами. В числе прочего сгорели зернохранилища, так что большая часть припасов погибла. И только когда Тит начал осаду, иудеи наконец сделали попытку объединиться.

Город состоял из пяти частей, каждая из которых была обнесена собственной стеной. Старый город стоял на холме с отвесными склонами на юге и востоке. Выше, к западу от него, находился верхний город с дворцом Ирода Великого. К северу от старого города находился храм с массивными стенами, а между храмом и верхним городом стоял средний город. За ним простирался новый город. Тит переместил лагерь V, XII и XV легионов к стенам нового города и отсюда пошел на приступ. Поскольку защитники были ослаблены внутренними раздорами, эта часть города скоро оказалась в руках римлян. Теперь основной лагерь был перенесен в стены нового города. Пять дней спустя пал и средний город. Теперь Тит разделил свои силы: два легиона должны были напасть на старый город, а два — на храм. В том месте, где стена среднего города соединялась со стеной храма, Ирод Великий возвел крепость, названную Антонией в честь его благодетеля, Марка Антония.

Поначалу римляне пытались возвести земляную насыпь, чтобы подвести к крепости осадные машины, но защитникам удалось подрыть насыпь, и она рухнула.

Затем Тит окружил город валом с частоколом; завершив постройку укреплений, он снова принялся строить насыпь у стен Антонии. Защитники попытались поджечь насыпь, но им это не удалось, и к стенам подвели тараны. Ночью стена рухнула в результате непрерывной работы таранов, а также из-за того, что защитники, пытаясь подрыть насыпь, прокопали множество ходов под собственными укреплениями. Предвидя, что стена не устоит, защитники возвели внутреннюю стену. В течение двух дней легионеры безуспешно пытались взять эту стену, которая, однако, выдержала все атаки, а подвести к ней тараны не удалось. На вторую ночь небольшой отряд легионеров, в котором были и трубачи, взобрался на стены, снял часовых и подал сигнал Титу начинать штурм. Защитники решили, что стена уже пала, бросили свои посты и отступили к храму. Теперь большая часть крепости была разрушена, так что удалось довести насыпь до стен храма и подвести осадные башни и тараны. Храм держался пять недель. Тит стремился пощадить его, но когда все предложения о сдаче были отвергнуты, а разбить стену таранами не удалось, Тит отдал приказ поджечь ворота. Огонь перекинулся на портики, и большая часть внешних построек храма была уничтожена. Через два дня, после отчаянной рукопашной во внешнем дворе храма, римляне ворвались во внутренний двор. Во время битвы римский солдат швырнул в храм горящую головню, мебель и завесы в святилище вспыхнули, и храм сгорел дотла. После этого два легиона, осаждавшие храм, были отправлены на помощь осаждающим старый город, и он тоже был взят. В руках восставших оставался только верхний город с его мощными укреплениями. Легионеры построили насыпь у западной стены, а вспомогательные войска в это время строили такую же насыпь с востока. Через 18 дней работы были завершены, подвели машины и город был взят штурмом. Осада тянулась пять месяцев, и горожане страдали от голода. Если верить Иосифу, в последние дни осады матери ели своих детей.

Город был отдан в распоряжение солдат, и когда те устали от убийств и грабежей, город был предан огню. Затем Тит приказал сровнять руины с землей, оставив только три самые высокие башни и часть стены. У стены разместили гарнизон, а башни должны были напоминать людям о величии города, который некогда стоял на этом месте.

После падения Иерусалима Тит вернулся в Рим, предоставив сменившим его римским наместникам ликвидировать оставшиеся очаги сопротивления. Последним из таких очагов была крепость Масада, возвышающаяся на каменном столпе высотой в 400 м на западном берегу Мертвого моря. Взятие этой горной твердыни было поручено X Бурному легиону, к которому были присоединены 4000 вспомогательных войск. Римский легат Сильва сперва, как обычно, обнес холм стеной толщиной почти в два метра, через каждые 25—30 м укрепленной башнями. Его силы были распределены по восьми лагерям у подножия холма. Затем принялись строить огромную насыпь у западного склона холма, по которой подняли осадные машины. Защитники предпочли покончить жизнь самоубийством, чтобы не сдаваться римлянам. Эта осада, сама по себе довольно незначительная, оставила по себе самый отчетливый след во всей истории античных осад: несмотря на то что раскопок там не проводилось, следы вала, лагерей и остатки насыпи видны до сих пор.

 

Фортификация в 284—378 гг. н.э.
(Роджер Томлин)

После того как император Диоклетиан в 305 г. отрекся от престола, он удалился в свою «виллу» на Далматском побережье. Его соправители тоже строили дворцы в своих родных местах, но дворец Диоклетиана в Сплите превосходит их все: это комплекс зданий площадью в 2,9 га — почти столько же, сколько легионная крепость того же времени в Кайзераугсте близ Базеля, — окруженный стеной с башнями, выстроенной из тесаного известняка, высотой в 17 м. И сейчас еще можно войти в ворота с арочной галереей и развалинами восьмиугольных башен и пройти по виа преториа во внутренний дворик с колоннами. Справа от дворика находится часовня Диоклетиана, слева — усыпальница, которая теперь превращена в собор, прямо — дверь с фронтоном, ведущая в императорские покои, занимавшие всю южную сторону дворца. Точно утес, возвышаются они над морем на своем сводчатом основании. Вполне достойный приют для человека, который сам себя наградил титулом «Отец Золотого века» и усеял приграничные земли миниатюрными копиями своего дворца-крепости. Мощные прямоугольные форты, с каменными стенами толщиной не менее трех метров, выступающими башнями и надежно защищенными воротами, иногда точно датируемые правлением Диоклетиана с помощью надписи либо исторического источника, можно найти по всей империи: в Северной Африке, в Швейцарии, на Диоклетиановой дороге в Сирии, соединявшей Дамаск и Пальмиру. Крепость Дионисиада в Фаюмском оазисе, комендантом которой был известный нам Абинней, тоже построена при Диоклетиане: у нее имеются одни ворота и башни, выступающие по углам и вдоль каменной стены, толщина которой почти четыре метра, а высота — не менее семи. Эта мощь укреплений особенно примечательна, если учесть отсутствие серьезной угрозы нападения (как мы помним, жизнь Абиннея была довольно мирной), — она говорит не о том, что империи грозили внутренние раздоры, а о том, как широко распространилась политика Диоклетиана, и об оборонительной направленности стратегии поздней империи. Об этой стратегии уже рассказывалось выше. Диоклетиан и его соправители восстановили империю в прежних границах, кроме земель за Рейном и Дунаем, в южном Египте и западной Мавритании. Чтобы удержать границу длиной более четырех тысяч миль против того, что стратег IV в. называет «неистовством варваров, ярящихся вокруг римской империи», Диоклетиан и его преемники, вплоть до Валентиниана I (364—378), развернули грандиозный план строительства и реконструкции. Диоклетиан рассчитывал на мощные пограничные армии, состоящие из новых конных частей, легионов и возросшего числа ал и когорт, которым понадобятся укрепленные базы. Константин ослабил эти армии, чтобы пополнить мобильный резерв, комитатенсов, но и его стратегия требовала усиления пограничной зоны: сети защитных укреплений, состоящей из цепи фортов вдоль границ и путей сообщения, идущих в глубь страны, призванных защищать от нашествий продовольственные и военные склады (а также граждан-налогоплательщиков) в ожидании подхода мобильных войск. Крепости поздней империи явно рассчитаны на оборону. Это отнюдь не самоочевидно: укрепленные города ранней империи зачастую строили стены как можно более длинными, а ворота в них демонстрировали не столько мощь обороны, сколько процветание строителей. И крепости предназначались для нападения, для наблюдения за продвижением противника: башни их вздымались над стенами для лучшего обзора, а не выступали за стены, для того чтобы лучше обстреливать штурмующих. Армия ранней империи готовилась встречаться с противником на поле битвы; в эпоху же поздней империи эта роль отводилась мобильным войскам, а крепости строились с расчетом на длительную оборону. Конечно, используемые для этого приемы очень разнообразны: так, башни почти всегда выступают за стены, но при этом они могут быть круглыми, полукруглыми, в форме буквы D, веерообразными, многоугольными или квадратными. Различия формы или внутреннего устройства могут иметь значение для датировки, хотя слишком полагаться на них было бы неразумно: например, после правления Константина стало обычной практикой располагать внутренние строения вдоль стены, на манер средневекового замка. Помимо того, что стратегия обороны границ предполагала продвижение оборонительных укреплений в глубь страны, тактикой отдельных крепостей стало стремление задержать неприятеля как можно дольше. Новые крепости ставились на возвышенностях, предпочтительно на плато, даже если неправильные очертания холма заставляли придавать столь же неправильную форму крепостным стенам. Узкие рвы V-образного сечения эпохи ранней империи заменяются широкими рвами с плоским дном, по возможности наполняемыми водой и отодвинутыми от стены, чтобы создать «зону смерти», как в средневековых замках. В византийский период появляются двойные стены (самые знаменитые из них — Земляные стены V в., благодаря которым Константинополь столько веков оставался неприступным), и даже брустверы на внутренней стороне рва. Ранний пример такого бруствера встречается на осаде Аквилеи в 361 г., где защитники воспрепятствовали попытке перебраться через ров, сделав вылазку под прикрытием «земляного вала перед стенами». Позднеримским стенам требовался также более широкий обход для прочности — ведь это были уже не земляные валы, облицованные каменными плитами, как при ранней империи, а мощные бетонные куртины, укрепленные каменной кладкой, как в средневековом замке. Виды кладки отличались большим разнообразием: кирпичная "облицовка, как стены Аврелиана в Риме, небольшие тесаные блоки, соединенные кирпичной кладкой, наиболее часто встречающиеся в стенах эпохи Диоклетиана в Йорке. Довольно часто кладка весьма небрежная. Распространено употребление вторичных материалов, в частности плит от памятников и надгробий. Городские стены особенно часто говорят о том, что они строились в спешке, из подручных материалов. Новые стены окружали значительно съежившиеся города, часто одну лишь «цитадель». Иногда частью стены становились более ранние сооружения, как в Риме. Некоторые галльские укрепления в качестве своеобразного бастиона включают в себя амфитеатр. Эта особенность встречается уже в Трире, где в конце II в. без особой спешки выстроили длинную крепостную стену. Этот амфитеатр повидал и взлет, и падение галльской мобильной армии: в 306 г. Константин, чьей первой столицей был именно Трир, бросил здесь зверям двух франкских королей, а веком позже, во время нашествия 406—407 гг., амфитеатр послужил последним убежищем жителям города. Бывает, что стены одной и той же крепости выстроены разными способами. В крепости в Ричборо, на Саксонском берегу, Диоклетиановой по стилю, но восходящей, по всей видимости, к правлению Проба, очень заметно, как меняется кладка с приходом каждой новой команды строителей. Среди главных укреплений Никеи (совр. Изник, Турция), построенных примерно в ту же эпоху, имеются и башни в форме буквы D, построенные из бетона на бревенчатой основе, на фундаменте из барабанов от колонн, и прямоугольные башни, сложенные из великолепных тесаных блоков, взятых из разобранного общественного здания — возможно, театра.

Выступающие бастионы, являющиеся отличительной чертой многих позднеримских укреплений (часто они просто пристраивались к существующей стене, как в Британии) давали возможность вести обстрел вдоль стен и выносить на стены артиллерию. Когда Юлиан в 357 г. перестраивал сторожевую крепость времен Траяна на алеманнской территории, он позаботился о том, чтобы снабдить ее «стенной артиллерией». Основных видов орудий было два — баллиста и скорпион. Баллисты, металлические детали которых найдены в двух позднеримских сторожевых крепостях за Дунаем, встречаются среди изображений «полевой артиллерии» на колонне Траяна. Это двуплечное торсионное орудие, стреляющее длинными стрелами; камнеметная баллиста в эпоху поздней империи, похоже, вышла из употребления, хотя на месопотамской границе в Хатре найдены детали такой баллисты, относящейся к первой половине III в. В одном греческом источнике имеется длинный рассказ о наводчике времен правления Проба, который застрелил человека, выглянувшего из дверцы в воротах. Рассказы Аммиана о том, как в кого-то чуть было не попали из баллисты, показывают, что точность прицела баллисты была довольно велика: стрела, выпущенная в Юлиана, убила стоявшего рядом с ним солдата; некий правитель, находившийся в зависимости от персов, потерял таким же образом сына на осаде Амиды. На той же осаде римлянам с помощью пяти «легких» баллист удалось перестрелять 70 персидских лучников, захвативших одну из башен. Существовали ли специальные артиллерийские части, остается неясным: в поздней империи было несколько отрядов «баллистариев», но упоминается о них только как о пехотном отряде, сопровождавшем Юлиана в его опасном путешествии по пересеченной местности, и еще во фрагментарной надписи на здании в Крыму. Другое метательное орудие, использовавшееся в позднеримской осаде, было нововведением: скорпион (или онагр) представлял собой одноплечное торсионное орудие, метавшее большие каменные шары, как средневековый маньонель. Аммиан рассказывает печальную историю о механике, стоявшем позади скорпиона, у которого сорвался камень во время выстрела, — механика раздавило в лепешку. Скорпионы сыграли важную роль во время осады Амиды, разрушив несколько персидских башен, но недостатком скорпиона была сильная вибрация при выстреле, так что его необходимо было помещать на прочный и упругий фундамент.

Многие крепости и форты были просто «модернизированы»: существовавшие укрепления были отремонтированы и несколько улучшены. Так, почти во всех старых крепостях на паннонской границе в правление Константина были выстроены угловые башни нового типа, стандартные для новых крепостей, — веерообразные (хотя они больше напоминают топор), выступающие за стены достаточно далеко, чтобы обеспечить продольный обстрел вдоль обеих стен. Существуют археологические свидетельства того, что велось строительство новых крепостей, а иногда и свидетельства очевидцев. Около 368 г. император Валент решил укрепить слабую точку на границе у нижнего течения Дуная: там было место, где враги могли миновать пограничные войска, перейдя мелкую лагуну. Один из предшественников Валента уже пытался выстроить крепость на этом мысу, но потерпел неудачу из-за того, что туда было очень трудно доставлять камень, кирпич и известь. Присутствовавший на строительстве панегирист Валента рассказывает, что сам видел, как придворные и гвардейцы вносили свою лепту в виде битой черепицы (она была необходимым компонентом особого цемента, который схватывался под водой). В том же году Валентиниан, брат Валента, выстроил укрепления в новом поселении, Альта Рипе (совр. Альтрип) в среднем течении Рейна. Аммиан — или, скорее, его источник — видел, как «вышколенные солдаты часто работали по шею в воде», укрепляя стены дубовыми балками и сваями.

Нам известно об укрепленных складах, вроде того, который осадили исаврийские разбойники, «укрепленный участок у моря, где по-прежнему хранятся припасы, предназначенные для солдат, защищающих весь исаврийский сектор». Видимо, это было нечто вроде Велдидены близ Иннсбрука, квадрат 70x70 м с выступающими башнями и единственными укрепленными воротами. Внутри находился двор, по обеим сторонам которого имелись большие зернохранилища. Быть может, наиболее характерной чертой позднеримской границы является burgus (бург), отдельно стоящая башня. Цепи таких башен были найдены во время раскопок на Рейне в Швейцарии, в излучине Дуная к северу от Аквинкума и в секторе Железных Ворот. Они ставились между крепостями, на расстоянии видимости одна от другой, как сторожевые башни на границе Железной Завесы. Это были небольшие квадратные, прочно выстроенные здания, обычно не в один этаж, поскольку в них часто имеются основания для опор второго этажа. Одной из наиболее крупных башен, которая упомянута у Аммиана, была башня Робур («Мощь») на вражеском берегу напротив Базеля: 13x13 м, с башенками на углах и со стенами в 4 м толщиной, она была выстроена на «плоту» из бревен, залитых цементом, и, должно быть, напоминала собой средневековый донжон. Некоторые бурги были окружены бруствером, например башни на побережье Северного Йорка. Конечно, сам по себе бург не был позднеримским изобретением. Причина их возведения объясняется в надписи из дунайского сектора к югу от Аквинкума: Коммод в 185 г. «укрепил весь берег новыми бургами и фортами в подходящих местах, чтобы помешать вражеским отрядам незаметно переправляться через реку». Бурги были важным элементом охраны границ. К тому же они обладали тем достоинством, что обходились сравнительно дешево: в 371 г. бург «Торговля» («ибо он был возведен именно с этой целью») был построен рабочим отрядом из I Марсова легиона всего за 48 дней. Особая разновидность бурга иногда встречается на вражеском берегу Рейна и Дуная: он состоял из центральной башни, от которой отходили две стены, заканчивающиеся башенками, стоящими над самой рекой. Похоже, такие бурги задумывались в качестве места для высадки — возможно, для патрульных судов, упоминаемых у Аммиана и в других источниках. Существует рассказ очевидца о строительстве такого бурга напротив крепости в Альтрипе: «Он был окружен стенами... со множеством бойниц, из которых могли стрелять лучники. Крыша башни была позолочена... четырехскатная крыша из свинцовых пластин, похожая на доспех». Это грозное сооружение, тоже построенное Валентинианом, было одним из последних укреплений, выстроенных на границах Западной империи.

Осадная война в IV в.
(Роджер Томлин)

Несмотря на то что мобильная армия Восточной империи погибла под Адрианополем (378 г.), готам не удалось взять город штурмом на следующий же день. После тщетной попытки проникнуть за стены вместе с дезертирами из римской армии, готы перешли к массированным атакам на ворота. Оттуда в них полетели камни и другие снаряды. Когда римский скорпион выстрелил каменным ядром, среди осаждающих началась паника, хотя никого и не задело. Еще через два дня готы сдались, жалея, что не последовали совету своего предводителя «не воевать со стенами». Этот эпизод ярко демонстрирует неспособность варваров брать укрепленные города с помощью осады: им не хватало умения и техники (готам пришлось подбирать римские стрелы, чтобы было чем стрелять). Аммиан Марцеллин, наш основной источник, считает это само собой разумеющимся. Зимой 356/7 гг. Юлиан оказался заперт в Сансе со слабым гарнизоном, однако он успешно противостоял с его помощью нападению алеманнов; через месяц германцы сдались, «ворча, что они, должно быть, сошли с ума, раз вздумали осаждать город». В 374 г., когда квады и сарматы вторглись в Паннонию, дунайская столица Сирмий обладала довольно слабыми укреплениями, однако наместник расчистил рвы, отремонтировал стены, и варвары, «которые были мало искушены в тонкостях военного искусства», обошли город стороной. Главный противник Валентиниана, алеманнский король Макриан, считался особенно опасным, потому что он «отваживался даже осаждать укрепленные города».

Но, однако, в ноябре 355 г., когда Юлиан был провозглашен цезарем, пришла весть, что Колонь «после ожесточенной осады» сдалась франкам.

(Напротив, в середине зимы 357/8 гг. 600 франков два месяца продержались в двух заброшенных римских крепостях, прежде чем голод принудил их сдаться.) К тому времени, как Юлиан прибыл в Галлию, уже сорок пять галльских городов, а также мелких крепостей и башен, пали перед захватчиками — сравните это с семьюдесятью городами, восстановленными Пробом (опять согласно Юлиану), видимо, после великого нашествия 275 года. Чему германцы были обязаны таким успехом — неизвестно. По словам Либания, панегириста Юлиана, некоторые из этих городов были достаточно сильны, чтобы выдержать штурм, и, однако, их обитатели не могли выходить за стены, так что им даже приходилось сеять зерно внутри крепости. В Отене германцы применили «свой обычный способ»: попытались взобраться на стену рядом с неохраняемыми воротами; по словам Аммиана, гарнизон «пребывал в бездействии», однако местные ветераны поднялись на защиту города и продержались до тех пор, пока не подошел Юлиан со своим войском. В 368 г., незадолго до наступления Валентиниана, алеманнам удалось ворваться в Майнц во время христианского праздника, потому что в городе не оказалось гарнизона.

Видимо, варвары все же не владели искусством правильной осады, и им приходилось полагаться на удачу, на блокаду и на моральное разложение провинциальных гарнизонов.

Западным провинциям довелось повидать настоящие осады только во время гражданских войн — например, осада Аквилеи в 361 г. Этот важнейший город, чье упорное сопротивление в 238 г. погубило императора Максимина, удерживали против узурпатора Юлиана солдаты, преданные Констанцию II. Сохранившиеся укрепления Аквилеи не представляют собой ничего более впечатляющего, чем любая легионная крепость эпохи ранней империи, и трудно понять, почему осаждающие не решились штурмовать стены. Вместо этого они попытались зайти со стороны реки, построив деревянные осадные башни на трех лодках, связанных вместе; но защитники метали зажигательные снаряды, которые подожгли башни, и те обрушились. Аквилея долго сопротивлялась и сдалась только тогда, когда ее защитников наконец удалось убедить, что Констанций умер.

Почти все осады, описанные Аммианом, происходят в Месопотамии, где сражались Рим и Персия, унаследовавшие многовековой опыт. Граница проходила примерно посередине между двумя столицами, Антиохией и Ктесифонтом, из-за того, что обеим сторонам было трудно продвинуться вперед через густую сеть укрепленных городов и военных крепостей противника. Такие походы, как персидское наступление 359—360 гг. или наступление Юлиана в 363 г., не могли обойтись без осад. Во время этих осад применялись старые, испытанные методы, причем обе стороны были примерно равны. Правда, персы использовали слонов, дававших большое психологическое преимущество. Аммиан всегда говорит об этих «ходячих горах» с отвращением. Однако реальной пользы от слонов было немного. На осаде Амиды их отогнали горящими головнями. Возможно, римляне имели превосходство в артиллерии: в Амиде персы использовали баллисты, захваченные у римлян за 11 лет до того, а «скорпионов» у них, похоже, не было. Но использование этих орудий служило одной, главной цели: подойти вплотную к стенам для штурма или для того, чтобы проломить их. Существовало четыре основных орудия взятия городов, известных с глубокой древности, так же как и контрмеры против них: тараны, насыпи, осадные башни и подкопы. В идеальном варианте использовались все четыре, причем, пожалуй, самым эффективным был таран. Главная проблема состояла в том, чтобы благополучно подвести их к стенам при наличии выступающих башен. При осаде персами Безабда (360 г.) это оказалось почти невозможным из-за обстрела ри-

млян, использовавших, в числе прочего, железные корзины с горящей смолой, метаемые с помощью «скорпионов». Наконец персам удалось подвести таран к стене, защитив его от огня с помощью мокрых бычьих шкур. Они разрушили башню и ворвались в город. Римляне при попытке отвоевать Безабд в том же году использовали огромный таран, который персы применяли сто лет тому назад при штурме Антиохии и бросили во время отступления. Таран был хорошо защищен от огня мокрыми шкурами и тканью, а также обмазкой бревен квасцами, но защитникам города удалось обезвредить таран, зацепив петлей железный наконечник. В результате успешной вылазки удалось сжечь осадные машины. Поэтому римляне взялись за строительств во насыпей. На каждой насыпи было установлено по две баллисты, что дало римлянам решающее превосходство в артиллерии. Но персы сделали еще одну вылазку и сумели поджечь насыпи, насыпав углей в вязанки хвороста и тростника, из которых они были сложены. Примерно так же могли быть использованы осадные башни: персы в Амиде установили на вершине каждой башни баллисту. На осаде Юлианом Перисаборы (363 г.) одни только приготовления к строительству осадной башни заставили гарнизон сдаться. Некоторые особенности западных крепостей — использование свайных фундаментов и устройство поднятых полов в башнях — считаются предосторожностями против подкопа, но вряд ли германцы обладали необходимым для этого опытом. Однако персы использовали этот способ при осаде Дуры в середине III в. Римляне удачно применили подкоп при осаде Маогамалхи (363 г.) во время похода к Ктесифонту. Когда саперы добрались до фундамента стен, римляне предприняли отвлекающую атаку, что позволило саперам ворваться во внутренние помещения и перебить часовых на стенах.

На большой осаде Амиды (359 г.), о которой уже упоминалось выше, использовались почти все способы ведения осады, известные к середине IV в. Подробное описание Аммиана, невольного ее участника, впечатляет еще больше, когда видишь базальтовые стены, которые и до сих пор окружают современный Дийярбакир. Эта черная крепость с 359 г. не раз ремонтировалась и расширялась, но неприступная восточная стена, «под которой зияла скалистая пропасть, в которую никто не мог заглянуть без головокружения», остается почти такой же, как при Констанции. В 359 г. персы по совету римского перебежчика попытались применить новую стратегию: они обошли пограничную крепость Нисибис и прошли вверх по Тигру, чтобы спуститься в Сирию с северо-востока. Римляне были обмануты, но, к несчастью для стратегии персов — и для Амиды, — римский наводчик навел свою баллисту на зависимого от персов правителя и убил его сына, ехавшего бок о бок с отцом. Кодекс чести обязывал персидскую армию отвлечься от первоначальных намерений, чтобы отомстить за его смерть, что обошлось им в 30 000 убитых и 74-дневную задержку, которая и спасла Сирию. В Амиде стоял сильный гарнизон: постоянно находящийся там V Парфянский легион, еще четыре пограничных легиона и пара вспомогательных частей, переведенных сюда из Галлии для поддержки узурпатора Магненция. Последние не принимали большого участия в осаде (Аммиан называет эти части «легионами», но это не более чем литературный архаизм): их вылазки принесли не меньше ущерба им самим, чем персам. Однако пять легионов сражались упрямо и искусно и могли бы спасти Амиду, если бы не судьба.

Поначалу персы пытались взять стены приступом, используя слонов, «жутких созданий с морщинистой шкурой — отвратительнейшее зрелище»! Они начали возводить насыпи и осадные башни, обитые железом, с баллистами наверху. Но потом римский дезертир выдал персам подземный ход, ведущий к Тигру от одной из восточных башен. Ночью по этому подземному ходу пробрались в башню 70 персидских лучников. Наутро они открыли стрельбу, прикрывая попытку взять стены приступом, но их прогнали оттуда обстрелом баллист. Потом римлянам удалось с помощью обстрела из «скорпионов» разрушить персидские осадные башни. Но тут, к несчастью, обвалилась насыпь, возведенная с внутренней стороны стены напротив персидских насыпей, завалив проем между стеной и персидской насыпью. Персы бросили туда все свои войска и ворвались в Амиду. Весь день продолжались бои на улицах, но Аммиан благоразумно прятался до прихода ночи, а потом незаметно выскользнул через неохраняемую боковую дверь и «паче чаяния вернулся в Антиохию».