2018-02-20
462Ричард и Лесли Бах - Единственная
(C) Richard Davis Bach. One. N.Y., 1988.Предисловие к первому русскому изданию
Во время нашей первой встречи нас разделял занавес - нет, нежелезный - это был занавес одного из лучших концертных заловлос-анджелеса, "Шрайн Одиторум". Ваши танцоры были просто великолепны! Вконце выступления зал взорвался овацией, все кричали "браво", "бис", наснаполняли любовь и радость. В те дни в америке все были без ума от твиста, - и вот вы вышли набис и сплясали нам... Твист! Зрители хохотали до упаду - кто бы могподумать, что такие мастера могут танцевать этот незатейливый, но чистоамериканский танец, да так здорово! В ответ на новый шквал аплодисментоввы подарили нам "вирджиния рил!", Американский "казачок", и это опятьтронуло наши сердца, мы поняли, что вы очень хорошо знаете нас, и мытоже знаем вас прекрасно. Мы вскочили, плача от радости и смеясь. Американцы посылаливоздушные поцелуи советским людям, советские - американцам. Насобъединила любовь. С этого момента мы увидели вашу красоту и элегантность, ваш юмор иобаяние. Какие бы проклятия и угрозы ни посылали друг другу лидеры нашихстран... Вы стали нами, а мы - вами, у нас больше не было сомнений. С тех пор мы никогда не забывали о вас. Всякий раз, когда занавесподнимался, мы зачарованно смотрели на вас и мечтали, что придет день изанавес исчезнет, и тогда наши встречи перестанут быть мимолетными. И вот этот день настал. Исчезли стены, разделявшие нас, и мы, как близнецы, разлученные сдетства, бросаемся друг к другу в объятия, смеясь и плача от радости. Мыснова вместе! Как много мы должны сказать друг другу! И все - прямосейчас, в эту самую секунду, ведь и так уже много времени растраченопонапрасну, а слова слишком неторопливы, чтобы выразить ими, как мы радывозможности наконец прикоснуться друг к другу. Мы писали "единственную", надеясь, что этот день когда-нибудьпридет, но были совершенно поражены, узнав, что книга переведена нарусский язык, - наша мечта сбылась! Мы еще могли поверить в то, что наши необычные приключения могутзаинтересовать кого-то в америке. Но каково нам было увидеть, чтозаложенные в этой книге идеи воплощаются в жизнь всем советским народоми вашим президентом, политиком-провидцем, по праву ставшим всемирнымгероем... Может быть, где-то на жизненном пути мы оступились и случайношагнули в мир, в котором воображение победило страх? Мы с волнением следим за тем, как наши народы пытаются использоватьэтот шанс. Мы следим за этим, затаив дыхание. Вот наша сокровенная мечта: пусть эта маленькая книжка, наш подароквам, станет сценой, на которую ваши мечты выйдут вместе с нашими, ипусть поднимающийся сейчас занавес никогда уже не опускается. Ричард Бах Лесли Парриш-Бах Штат Вирджиния,Лето 1989 года.---------------------------------------------------------------Мы прошли долгий путь, правда?
|
|
|
|
|
|
Один
|
|
|
Два
|
|
|
Три
Мы уставились на них, замерев и затаив дыхание. МладшаяЛесли, даже не взглянув на Ричарда, каким я когда-то был, вышлаиз лифта и чуть не бегом поспешила в свою комнату. Срочно требовалось вмешательство. Мы не могли допустить,чтобы они ушли вот так в разные стороны. - Лесли! Подожди! - воскликнула моя Лесли. Молодая женщинаостановилась и повернулась, ожидая увидеть кого-нибудь издрузей, но, похоже, не узнала нас. Должно быть, наши лица былив тени - мы стояли против света, за нами было окно. - Лесли, - сказала моя жена, шагнув к ней. - Минутку. Темвременем молодой Ричард прошел мимо нас в свою комнату. Какоеему было дело до того, что женщина из лифта встретила своихдрузей? То, что вокруг творилось нечто непонятное, не снимало снас ответственности за происходящее. Мы как будто ловили цыплят- эти двое разбегались в разные стороны, но мы-то знали, что ихсудьба - быть вместе. Оставив Лесли ловить прежнюю себя, я устремился за молодымчеловеком. - Простите, - окликнул я его сзади. - Ричард? Он обернулсяскорее на звук моего голоса, чем на слова. Он выгляделудивленным. Я узнал его спортивную куртку из мягкой верблюжьейшерсти. У нее постоянно отрывалась подкладка. Я зашивал этотшелк, или что там еще, раз десять, - и он опять отпарывался. - Ты меня не узнаешь? - спросил я. Он посмотрел на меня,и его вежливо-спокойные глаза вдруг широко распахнулись. - Что! - Послушай, - сказал я как можно сдержаннее, - мы сами ничегоне понимаем. Мы летели, и тут эта чертова штука ударила в нас,и... - Ты...? Его голос пресекся, он остановился и уставился на меня.Конечно, такая встреча не могла не вызвать у него шок, но этотпарень начинал меня раздражать. Кто знал, сколько времениотпущено нам на эту встречу, может быть, только считанныеминуты, а он транжирит их, отказываясь поверить в очевидное. - Ответ - да. - сказал я. - Я тот самый человек, которымты станешь через несколько лет. Оправившись от шока, он сталвесьма подозрительным. - Каким уменьшительным именем звала меня моя мать? -спросил он, сузив глаза. Я кивнул и ответил ему. - Как звали моего пса, когда я был ребенком, и какиефрукты он любил? - Ну, Ричард, хватит! О леди говорят "она", а не "он". Оналюбила абрикосы. У тебя был дома шестидюймовый Ньютоновскийтелескоп с отколотым краешком зеркала, который ты сломалщипчиками, доставая оттуда паучка через верх трубы, вместотого, чтобы сделать это через нижнюю ее часть, у тебя быласекретная планка в заборе под окном спальни, через которуюможно было улизнуть, если ты не хотел пройти через калитку... - О'кей, - сказал он, уставившись на меня, как будто я былцирковым фокусником. - Я думаю, ты можешь не продолжать. - Ну нет. Ты не можешь задать вопрос, парень, на который яне смог бы ответить, но у меня есть на шестнадцать лет большеответов, чем у тебя - вопросов! Он не сводил с меня глаз. Совсем еще мальчик, думал я, ниодного седого волоска. Ничего, седина тебе пойдет. - Ты что, собираешься все время, сколько его там у насесть, проболтать в коридоре? - спросил я. - А знаешь, что влифте ты только что встретил женщину... самого важного человекав твоей жизни - и даже не догадался об этом! - Она? - Он посмотрел вдаль и прошептал: - Какая красавица! Да как же она могла... - Я сам непонимаю, но она находят тебя довольно привлекательным. Поверьмне. - Ладно, верю, - сказал он. - Я верю! - он достал изкармана ключ. - Заходи. Невероятно, но все совпадало. Это был не Лос-Анжелес, аКармел, штат Калифорния. Октябрь 1972 года, номер на четвертомэтаже гостиницы "Холидей Инн". Еще до того, как щелкнул замок,я знал, что по всей комнате будут разбросаны радиоуправляемыемодели чаек, сделанные для фильма, который мы снимали напобережье. Некоторые из этих моделей вытворяли в воздухе просточудеса, а другие камнем падали вниз и разбивались. Я приносилобломки в комнату и склеивал их заново. - Я приведу Лесли, а ты постарайся немножко прибрать тут,о'кей? - Лесли? - Она... ну, здесь на самом деле две Лесли. Одна из нихтолько что поднималась с тобой в лифте, жалея о том, что ты недогадался с ней поздороваться. А та красавица - это она же,только шестнадцать лет спустя, моя жена. - Не могу в это поверить! - Слушай, лучше займись уборкой, - сказал я, - мы сейчаспридем. Я нашел Лесли в коридоре неподалеку. Она стояла ко мнеспиной и разговаривала с Лесли-из-прошлого. До них оставалосьнесколько шагов, когда из номера напротив горничная выкатилатяжелую тележку со сменой белья и направилась к лифту. - Осторожно! - закричал я. Слишком поздно. На мой крик Лесли успела обернуться, но вту же секунду тележка врезалась ей в бок, прокатилась сквозь еетело, словно она была соткана из воздуха, а за тележкой сквозьЛесли прошлепала и горничная, улыбнувшись по дороге младшей изженщин. - Эй! - воскликнула встревоженная юная Лесли. - Привет, - ответила горничная. - День сегодня что надо. Яподбежал к моей Лесли. - С тобой все в порядке? - Все отлично, - сказала она. - Мне кажется, она не... -Похоже, на секунду она тоже испугалась, но потом сноваповернулась к молодой женщине. - Ричард, познакомься,пожалуйста, с Лесли Парриш. Лесли, это мой муж, Ричард Бах. Знакомство было настолько официальным, что я рассмеялся. - Привет, - сказал я. - Вы меня хорошо видите? Оназасмеялась в ответ, глаза заискрились. - А вы что, кажетесь себе прозрачным? - Ни шока, ниподозрительности. Должно быть, молодая Лесли решила, что ей всеэто снится, и хотела вволю насладиться своим сном. - Нет, я просто проверяю, - ответил я. - После того, чтослучилось с тележкой, я не уверен, что мы из этого мира. Могупоспорить, что... Я потянулся к стене, подозревая, что моя рука может пройтисквозь нее. Так и есть, зашла в обои по локоть. Молодая Леслирассмеялась от удовольствия. - Я думаю, здесь мы что-то вроде призраков, - сказал я.Вот почему, - подумал я, - приземляясь, мы пролетели сквозьстену, но остались живы и невредимы. Как быстро мы привыкаем к невероятным ситуациям!Проскользнув на другую сторону, мы сразу научились держатьголову над водой: мы дышали иначе, двигались иначе, мыадаптировались через полсекунды и даже не промокли. Мы с головой окунулись в наше прошлое, но когда первоеудивление прошло, мы в этом удивительном месте стараемся изовсех сил. А старались мы подружить эту парочку, не дать имупустить годы, которые сами потратили на то, чтобы понять, чтомы - родные души и не можем жить друг без друга. У меня было странное ощущение при разговоре с молодойженщиной, ведь мы еще раз встретились в первый раз! - Какстранно, - думал я. - Это Лесли, но у меня с ней ничего нет! - Может быть, вместо того, чтобы стоять здесь... - ямахнул рукой в сторону комнат. - Ричард пригласил нас к себе.Мы сможем там немного поговорить, разобраться во всем спокойно,без снующих сквозь нас тележек. Юная Лесли взглянула в зеркало,висящее в холле. - Я не думала идти в гости, - сказала она. - Я ужасновыгляжу. Она пригладила белокурый локон, выбившийся из-под кепки. Яглянул на свою жену, и мы расхохотались. - Отлично! - сказал я. - Вы выдержали наш последнийэкзамен. Если Лесли Парриш хоть раз посмотрит в зеркало искажет, что выглядит хорошо, - это не настоящая Лесли Парриш. Я подвел их к двери Ричарда и, не задумываясь, постучал.Рука провалилась в дерево, разумеется, не издав ни звука. - Мне кажется, лучше постучать вам, - предложил я молодойЛесли. Она постучала, да так озорно и ритмично, словнонастукивала песенку. Дверь тут же распахнулась, и на порогепоявился Ричард с огромной чайкой в руках. - Привет, - сказал я. - Ричард, познакомься, это ЛеслиПарриш, твоя будущая жена. Лесли, а это Ричард Бах, твойбудущий муж. Он прислонил чайку к стене и весьма официально пожал рукумолодой женщине. При этом на его лице странно смешались боязньи желание понравиться. Во время рукопожатия она старалась быть серьезной,насколько могла, но в ее глазах поблескивала искра смеха. "Яочень рада с вами познакомиться", - сказала она. - А это, Ричард, моя жена, Лесли Парриш-Бах. - Очень приятно, - кивнул он. Затем он надолго замер,поглядывая то на меня, то на женщин, словно к нему в гостипожаловала веселая компания, решившая его хорошенько разыграть. - Заходите, - сказал он наконец. - У меня такойбеспорядок... Он не шутил. Если он и пытался прибрать, то заметить этобыло просто невозможно. По всей комнате валялись деревянныечайки, блоки радиоуправления, батарейки, куски бальсы,подоконники завалены какими-то железками, и все это насквозьпропахло нитрокраской. На кофейном столике он расположил четыре стаканчика воды,три маленьких пакетика хрустящих кукурузных хлопьев и банкужареного арахиса. Если моя рука проходит сквозь стену, -подумал я, - то вряд ли мне больше посчастливится с хлопьями. - Можете не волноваться, мисс Парриш, - начал он, - я хочусказать, что уже один раз был женат и никогда не повторю этойошибки. Я не совсем понимаю, кто эти люди, но я уверяю вас, чтоу меня нет ни малейшего намерения каким-либо образом навязыватьвам это знакомство... - О Боже, - пробормотала моя жена, глядя в потолок, -знакомые холостяцкие разговоры. - Вуки, пожалуйста, - прошептал я. - Он хороший парень,просто он испуган. Давай не... - Вуки? - переспросила молодая Лесли. - Простите, - сказал я. Это прозвище одного из героевфильма, который мы смотрели давным... задолго до сейчас. - Тутя начал понимать, что разговор нам предстоит нелегкий. - Прежде всего начнем с начала, - сказала моя жена,стараясь организовать невероятное. - Ричард и я - мы не знаем,как мы сюда попали, как долго будем здесь находиться и кудаотправимся после. Единственное, что мы здесь знаем - это вы.Нам известно ваше прошлое и ваше будущее по крайней мере нашестнадцать лет вперед. - Вы полюбите друг друга. Вы ужевлюблены, просто вы пока не знаете, что каждый из вас - этотот, кого вы полюбите, едва познакомитесь. А пока вы думаете,что в мире нет никого, кто мог бы понять или полюбить вас. Нотакой человек есть, и сейчас он рядом. Юная Лесли села на пол и облокотилась о кровать, едвасдерживая усмешку: - Нам необходимо что-то делать с этой своей любовью, илиже она - наша неотвратимая судьба? - Хороший вопрос, - сказала Лесли. - Давайте лучше мырасскажем вам все, что помним о том, что с нами происходило. -Она помолчала, задумавшись о том, что собиралась рассказать. -Тогда вам останется только поступить так, как вы считаетеправильным. Что помним, - подумал я. - Я помню это место, я помню, какувидел Лесли в лифте, понятия не имея о том, что это на годы. Яне помню никаких будущих Лесли и будущих Ричардов которыеговорят мне о том, что надо привести комнату в порядок. Молодой Ричард посмотрел на юную Лесли и сел на стул. Еефизическая красота действовала на него на грани боли. Он ужаснотерялся в присутствии красивых женщин и сейчас даже недогадывался о том, что она настолько же застенчива. - Когда мы познакомились, нам помешала видимость явлений.Другие люди не дали нам даже попытаться узнать друга другапоближе, - сказала моя Лесли. - Порознь мы совершали ошибки,которых никогда не сделали бы вместе. Но теперь вам известно Выпонимаете? Вам вовсе не обязательно делать эти ошибки. К тому времени, когда мы снова встретились, - продолжалаЛесли, - нам осталось лишь попытаться собрать осколки инадеяться на то, что нам все же удастся построить прекраснуюжизнь, которую мы могли бы создать годы назад. Если бы мывстретились раньше, нам бы не пришлось проходить через весьэтот период выздоразливания. Конечно, мы встретились раньше, влифте, так же, как и вы. Но у нас не хватило храбрости илидерзости... Она покачала головой. - Чего-то нам не хватило.Чего-то такого, что позволило бы нам понять, чем мы являемсядруг для друга. - Потому мы думаем, что с вашей стороны просто безумие -сейчас же не броситься друг другу в объятия, - продолжил я, - иблагодарить Бога за то, что вы встретились, и заняться тем,чтобы изменить свою жизнь и быть вместе. Наши юные двойники переглянулись и быстро отвели глазадруг от друга. - Мы потратили столько времени, когда были вами, мыупустили столько возможностей избежать многих катастроф ивзлететь. - Даже катастроф? - спросил Ричард. - Да, катастроф, - подтвердил я. Уже сейчас с вамипроисходят некоторые из них, просто вы пока об этом не знаете. - Но вы прорвались, - сказал он. - Может быть, выполагаете, что только вы способны решить все проблемы? И знаетевсе ответы? Почему он так агрессивно защищается? Я стал ходитьвдоль стола, глядя на него сверху вниз. - Мы знаем некоторые ответы. Но важно то, что твои ответыв большинстве своем были найдены ею, а ответы для нее нашел восновном ты. Поэтому когда вы вместе, вас не может остановитьничто. - Остановить в чем? - спросила юная Лесли. Ее захватилаинтенсивность моих чувств, и она в конце концов началапонимать, что все это, возможно, и не сон. - Остановить в стремлении пережить свою высочайшую любовь,- сказала моя жена. - Жить вместе замечательной жизнью, какойвы даже не можете себе представить, пока каждый из вас сам посебе. Как могли эти двое сопротивлятбся получению такого дара?Ведь то, что мы им предлагали, возможно единожды в вечности.Часто ли мы разговариваем с людьми, которыми мы станемвпоследствии, - с теми, кто знает каждую ошибку, которую нампредстоит совершить? У них был шанс, который жаждет получитькаждый, но не получает никто. Моя жена села на пол рядом с Лесли - старшая из близнецов. - Кроме нас, здесь никого нет, и наедине мы можем вамсказать: несмотря на все ваши ошибки, каждый из вас -исключительная личность. Вы.сохраняли верность своему чувствусправедливости, даже когда это было сложно или опасно, и когдалюди называли вас странными. Именно эта странность васразделяет, она делает вас одинокими, но именно она также делаетвас совершенными друг для друга. Они так внимательно слушали, что я ничего не мог прочестьпо их лицам. - Она права? - спросил я их. - Скажите нам, чтобымы ушли, если все это ерунда. Мы можем уйти - у нас есть своясобственная маленькая проблема, которой нам нужно заняться.... - Нет, - хором воскликнули они. - Вы нам сказали, - сказала юная Лесли, что мы проживемеще шестнадцать лет, и не будет ни войн, ни конца света! Номожет быть, такой вопрос. Эти годы прожиты нами, или вами? - Вы думаете, мы понимаем, что тут происходит? -воскликнул я. - Вовсе нет. Мы даже не знаем, живы мы или ужеумерли. Ясно только, что каким-то образом это возможно -мы-из-вашего-будущего встретились с вамииз-нашего-прошлого - ипри этом наша вселенная не разрушилась. Я говорил так страстно, что юная Лесли стала оченьсерьезной - видимо, начала осознавать, что все это ей неснится. - Нам кое-что нужно от вас, - сказала Лесли. Она же вюности взглянула на нас, - те же прекрасные глаза. - Что? - Мы - те, кто идет за вами, именно мы расплачиваемся заваши ошибки и добиваемся успехов благодаря вашим стараниям. Мыгордимся вами, когда в нужный момент вы делаете правильныйвыбор, и грустим, когда выбор оказывается неверным. Мы вашисамые близкие друзья, кроме вас самих. Чтобы ни случилось, незабывайте о нас, не предавайте нас! - А знаете, чему мы научились за это время? - спросил я. -Нам совсем не нужны сиюминутные радости, приносящие проблемы,из которых потом очень долго приходится выпутываться! Легкийпуть - самый худший. - Я повернулся к себе в юности. - А тызнаешь, сколько подобных предложений тебе сделают за то время,пока ты не станешь мной? - Много? Я кивнул. - Множество. - Как нам найти верную дорогу? - спросил он. - Мнекажется, что я уже пару раз пошел легким путем. - Как и ожидалось, - ответил я. - Неверный путь так жеважен, как и верный. Иногда даже важнее. - - Но он не приносит радости, - сказал он. - Нет, но... - А вы - наше единстветое будущее? - внезапно спросиламолодая Лесли. Ее вопрос был настолько обескураживающим, что я осекся ипо спине у меня побежали мурашки. - А вы - наше единствешое прошлое? - в ответ спросила мояжена. - Конечно... - начал Ричард. - Нет! - я уставился на него,ошеломленный своим открытием. - Конечно нет! Вот почему мы сЛесли не помним, что в этой гостинице к нам являлисьмы-аз-будущего. Мы не помним этого потому, что случилось это нес нами, а с вами! В ту же секунду каждый из нас понял истинный смысл этихслов. Мы изо всех сил старались объяснить ребятам, как имследует поступить, но вдруг окажется, что они живут лишь водном из многих вариантов нашего прошлого, стоят на одном измногих путей, ведущих к тем, кто мы есть сейчас? Встреча с намина какое-то время успокоила их, показала, что будущего не стоитбояться, все будет в порядке. А вдруг мы пришли вовсе не изединственного варианта ожидающего их будущего, вдруг онисделают не такой выбор, как когда-то сделали мы, и пойдутдругим путем? - Не имеет значения, пришли мы именно из вашего будущегоили нет, - начала моя жена. - Не отворачивайтесь от любви... Она замолчала. Не закончив фразы, она испуганно посмотрелана меня. Комната задрожала, по всему зданию пронесся гул. - Землетрясение? - предположил я. - Нет никакого землетрясения, - ответила молодая Лесли. -Я ничего не чувствую. А вы, Ричард? Он покачал головой. - Ничего. Но мы чувствовали, что комната заходила ходуном, и гул скаждой секундой усиливался. Моя жена неожиданно вскочила. Ееиспуг легко понять - она уже пережила два сильныхземлетрясения, и ей не очень-то хотелось испытать все это вТретий раз. Я взял ее за руку. - Смертные в этой комнате землетрясения не чувствуют,Буки, а нам, привидениям, падающая штукатурка не страшна... Тут комнату затрясло, как на вибростенде, стены сталитаять на глазах, а гул перешел в рев. Наши юные двойникиуставились на нас, сбитые с толку тем, что с нами происходит. Вэтом бушующем океане реальной оставалась только моя жена,взывающая к тем двоим: Оставайтесь, - крикнула она, - вместе!! В ту же секунду комнату заполнил рев двигателя, и онаисчезла в брызгах воды. Из опущенного стекла хлестал ветер - мыснова очутились в кабине нашего гидросамолета, который ужеприподнялся над водой и готов был вот-вот взлететь. Лесли вскрикнула от радости и ласково погладила панельприборов. - Ворчун! Как я рада тебя видеть! Я потянул на себяштурвал, и через несколько секунд.наш маленький корабликоторвался от воды, оставив позади мелководье, исчерченноезамысловатым узором. Какое облегчение снова оказаться ввоздухе! - Так это взлетел Ворчун! - догадался я. - Это он вытащилнас из Кармела. Но, слушай, как он мог сам завестись? Почему онпошел на взлет? Не успела Лесли и рта раскрыть, как с заднего сиденьяпослышался ответ. - Это сделала я. - Онемев от изумления, мы обернулись. Нежданно-негаданно,в трех сотнях футов над океаном, в мире, которого мы не знали,у нас на борту объявился пассажир.Четыре
Я инстинктивно толкнул штурвал от себя, чтобы броситьсамолет в пике и прижать незванного гостя к потолку кабины. - Не пугайтесь! - сказала она. - Я ваш друг! - Онарассмеялась. - Уж кого-кого, а меня как раз и не стоит бояться!Я немного расслабился. - Кто,...? - начала Лесли, в упор глядя на незнакомку.Наша пассажирка была одета в джинсы и клетчатую куртку,смуглая, черные волосы рассыпаны по плечам, глаза - Меня зовут Пай, - сказала она, - по отношению к вам я -то же, что вы - по отношению к тем ребятам из Кармела. - Онапожала плечами и поправилась. - В несколько тысяч раз. Ясбросил газ, и в кабине стало потише. - Как вы...?- начал я. - Что вы здесь делаете? - Мне показалось, что у вас могут быть проблемы, - сказалаона. - Я пришла помочь. - Что значит в несколько тысяч раз?- спросила Лесли. - Вы из будущего? Пай кивнула и придвинулась к нам, чтобы было лучше слышно. - Я - это вы оба. Я не из будущего, а из... - Она пропелакакую-то удивительную двойную ноту. -... Из альтернативногонастоящего. Мне хотелось выяснить, как она могла быть сразу намиобоими, что такое альтернативное настоящее, но больше всего мнехотелось знать, что же происходит? - Где мы? - спросил я. - Ты знаешь, отчего мы погибли?Она улыбнулась и покачала головой. - Погибли? А с чего вы это взяли? - Не знаю, - сказал я. - Мы уже было зашли на посадку вЛос-Анжелесе, но тут что-то бабахнуло, и город исчез.Цивилизация в долю секунды испарилась, мы летаем над океаном,не существующим на Земле, а когда приземляемся, привидениямибродим в нашем прошлом, там нас, кроме нас самих, никто невидит, по нам ездят тележки, а мы проходим сквозь стены... - Япожал плечами. - Если этого не считать, то и вправду непонятно,с чего я взял, что мы умерли. Она рассмеялась. -Успокойтесь, вы живы. Мы с Лесли переглянулись и на самом деле почувствовалисильное облегчение. - Тогда где мы? - спросила Лесли. - Что с нами произошло? - Это нельзя назвать местом, скорее - это точкабесконечной перспективы, - сказала Пай. - А произошло это,скорее всего, по вине электроники. Она осмотрела панельприборов. Золотая вспышка была? Интересно. Чтобы оказатьсяздесь, у вас был всего один шанс на триллион. Она очаровывала нас, мы чувствовали себя с ней как дома. - То есть у нас всего один шанс на триллион вернуться? -спросил я. - У нас завтра встреча в Лос-Анжелесе. Мы успеемвернуться вовремя? - Вовремя? - она повернулась к Лесли. - Ты голодна? - Нет. Затем ко мне. - Хочется пить? - Нет. - Как вы думаете, почему нет? - Волнение, -предположил я. - Стресс. - Страх! - сказала Лесли. - Вы напуганы?- спросила Пай. Лесли чуть-чуть подумала иответила с улыбкой: - Уже нет. Я бы сказала иначе. Не очень-то я люблювнезапные перемены. Она повернулась ко мне. - И много топлива израсходовали? Стрелка стояла нешелохнувшись. - Ни капли! - воскликнул я, внезапно догадавшись. - Ворчунне расходует топлива, а нам не хочется ни есть, ни пить потому,что голод и жажда появляются со временем, а здесь времени нет.Пай кивнула. - Скорость тоже зависит от времени, - сказала Лесли. - Но мы движемся. - Вы уверены? - Пай, вопросительно изогнув свои черныеброви, повернулась ко мне. - Не смотри так на меня, - сказал я. - Мы движемся тольков нашем воображении? Только в... Пай ободряюще улыбнулась, как бы говоря, "теплее, теплее",словно мы играли в угадайку. -...в осознании мира? Она радостно улыбнулась. - Верно! Временем вы называете ваше движение к осознаниюмира. Любое событие, которое может произойти впространстве-времени, происходит сейчас, сразу, - всеодновременно. Нет ни прошлого, ни будущего, только настоящее,хотя, чтобы общаться, мы говорим на пространственно-временномязыке. Это как... - она умолкла, подыскивая сравнение, -...как варифметике. Как только ее поймешь, становится ясно, что всезадачки уже решены. Кубический корень из 6 известен, но нампотребуется то, что мы называем временем, несколько секунд,чтобы узнать, каким он всегда был и остается. Кубический корень 8 равен 2, - подумал я, - а 1 равен 1.Кубический корень 6? Где-то 1.8? - И, конечно же, пока яприкидывал в уме, я понял, что ответ ждал меня задолго до того,как я задался этим вопросом. - Любое событие? - переспросила Лесли. - Все, что тольковозможно, уже случилось? Так будущего нет? - Ни прошлого, - ответила Пай. - Ни времени. Мояпрактичная Лесли вышла из себя. - Так зачем же мы вообще живем, перенося все испытания вэтом... в этом выдуманном времени, если все уже свершилось?Тогда зачем о чем-то беспокоиться? - Дело не в том, что все уже произошло, а в том, что у наснеограниченный выбор, - сказала Пай. -Сделанный нами выборприводит нас к новым испытаниям, а преодоление их помогает намосознать, что мы вовсе не те беспомощные жалкие существа,которыми сами себе иногда кажемся. Мы - безграничные выраженияжизни, зеркала, отражающие дух. - А где все это происходит? - спросил я. - Может, на небеесть огромный склад, где на полках хранятся приключения ииспытания на любой вкус? - Склада нет. И места такого нет, хотя вы можетепредставить себе это в виде пространства. Как вы думаете, гдеэто может быть? Не зная ответа, я лишь покачал головой и повернулся кЛесли. Она тоже покачала головой. Пай переспросила театральным голосом: "Так где? " Глядянам в глаза, она показала рукой вниз. Там внизу, под водой, на дне океана пересекалисьбесчисленные дороги. - Эти узоры? - воскликнула Лесли. - Под водой? А-а! Этонаш неограниченный выбор. Эти узоры показывают направления,которые мы можем выбрать! И те повороты, которые мы могли бы "своей жизни сделать, и уже сделали в... -...параллельных жизнях? - закончил я за нее,догадавшись, какой рисунок складывается из всей этой мозаики. -Альтернативные судьбы! Мы изумленно уставились на бескрайние узоры, раскинувшиесяпод нами. - Набирая высоту, - продолжил я в приливепроницательности, - мы видим перспективу! Мы видим всевозможные варианты выбора и его последствия. Но чем ниже мылетим, тем больше мы теряем понимание этой перспективы. А когдамы приземляемся, то теряем из виду все остальные возможностивыбора. Мы фокусируемся на деталях этого дня, часа или минуты изабываем обо всех других возможных судьбах. - Какую дивную метафору вы придумали, чтобы понять, кто жевы такие на самом деле, - сказала Пай, - узоры на бескрайнемдне океана. Вам приходится летать на своем гидросамолете исадиться то там, то здесь, чтобы повидаться с самим собой изальтернативной жизни. Это лишь один из возможных творческихподходов, и он работает. - Значит это море под нами - вовсе не море? - спросил я. Иэтих узоров там на самом деле нет? - В пространстве-времени на самом деле ничего нет, -сказала она. - Эти узоры - всего лишь придуманное ваминаглядное пособие. Так вам легче понять одновременность жизней.Сравнение с полетом, потому что ты любишь летать. Когда выприземляетесь, ваш гидросамолет плывет над какой-то частьюкартины, вы становитесь наблюдателями, призраками входите вваши альтернативные миры. Вы можете научиться чему-нибудь уживущих там других аспектов нашего Я, даже не считаяреальностью их жизненное окружение. А когда вы узнаете то, чемувам надо было научиться, вы вспомните свой гидросамолет,прибавите обороты двигателя, подниметесь в воздух и сноваприобретете перспективу. - Мы сами создали эту... картину? - спросила Лесли. - Впространстве-времени столько же метафор, представляющих жизнь,сколько интересующих вас занятий, - ответила Пай. - Если вы быувлекались фотографией, возможно, вы бы представили себеогромный фотообъектив. Мы видим четко только то, что находитсяв фокусе, остальное размыто. Мы фокусируемся на одной жизни идумаем, что кроме нее ничего больше нет. И все остальныестороны нас самих, наши размытые тени, мы считаем снами,желаниями, чем-бы-я-мог-с1пать, но они точно так же реальны,как и мы. Мы сами наводим фокус. - Может быть, поэтому нас так зачаровывает физика? -спросил я. - Квантовая механика с ее безвременьем? Ничто невозможно, но все реально? Нет ни прошлых, ни будущих жизней,выдели одну точку, поверь в то, что она движется - и вот мывыдумали время? Чувствуя себя участником события, начинаешьдумать, что это единственная жизнь? Это так, Пай? - Очень похоже, - сказала она. - Тогда мы можем полететь вперед, - предложила Лесли, -над той дорогой, где мы покинули Ричарда и Лесли, приземлитьсячуть дальше и посмотреть, остались ли они вместе, спасли лигоды, потерянные нами! - А вы уже знаете, - сказала наша гостья из другого мира. - Мы не знаем! - воскликнул я. - Нас утащили оттуда... Пайулыбнулась. - У них тоже есть выбор. Одна часть их существанапугана и пытается убежать от будущего, связанного с взаимнымипривязанностями. Другая часть желает стать просто друзьями, ещеодна - любовниками, чуждыми друг другу духовно, еще одна -жениться и развестись, и последняя - слиться духовно,пожениться и вечно любить друг друга. - Значит, мы здесь вроде туристов! - сделал вывод я. - Немы создали этот пейзаж, но мы выбираем ту часть картины,которую хотим разглядеть поближе. - Неплохо, - согласилась Пай. - О'кей, - сказал я. - Ну а если, предположим, мы прилетимв ту часть картины судеб, где моя мать должна встретить моегоотца. Но мы им помешаем, они не встретятся. Как же тогда я могродиться на свет? - Нет, Рнчн, это не помешает тебе родиться.Ты родился в той части картины, где они смогли встретиться, иничто этого изменить не может. -Так нет ничего предопределенного? - спросил я. - Развекаждому из нас не назначена своя судьба? - Судьба, конечно, есть, - сказала Пай, - но она вовсе нетащит тебя силком туда, куда ты не хочешь идти. Вы сами делаетевыбор. Судьба зависит только от вас. - Пай, а если мы захотим домой, - начал я, - как намвернуться? Она улыбнулась. - Вернуться домой очень просто. Вы создали эту картинумира силой своего воображения, но путь домой - это путь духа.Любовь укажет вам дорогу... - Она внезапно замолчала. -Простите меня, я что-то увлеклась поучениями. Вы хотитевернуться прямо сейчас? - Да, пожалуйста. - Нет! - воскликнула Лесли. Она говорила с Пай, но приэтом взяла меня за руку, словно просила выслушать ее до конца.- Если я правильно поняла, те двое, какими мы были на пути вЛос-Анжелес, остановились во времени, и мы можем вернуться кним, как только захотим. - Конечно, можем, - сказал я. - Но тут опять бабахнет, имы снова угодим сюда. - Нет, - сказала Пай. - Если вы вернетесь, некоторыенезначительные обстоятельства изменятся, и назад вам уже непопасть. Так вы хотите домой? - Нет, - повторила Лесли. - Мне хотелось бы многое узнатьздесь, Ричард. Я хочу понять! У нас был лишь один шанс натриллион, и он нам выпал, мы должны остаться! - Пай, - сказал я, - а если мы останемся, можем ли мыпогибнуть, даже если здесь мы - привидения? - Если таков будет ваш выбор, - ответила она. - Наш выбор? - Эти слова мне показались зловещими. - Ялюблю безопасные приключения. Полет в полную неизвестность -вовсе не забавное приключение, это просто безумие. А вдруг мыстанем пленниками этой воображаемой картины судеб и потеряемнаш собственный мир? Вдруг нас что-нибудь разлучит, и мы сЛесли никогда здесь друг друга не найдем? Воображение можетзаманить нас в··,ловушку. Мне это не нравилось, и я повернулся к своей жене. - Ядумаю, нам лучше вернуться, дорогая. - Ну, Ричи, неужели ты действительно хочешь упустить такойслучай? Разве не об этом ты всегда мечтал - параллельные миры,альтернативное будущее! Только подумай, сколько нового мы можемздесь узнать! Давай немножко рискнем. Я вздохнул. На пути к истине моя Лесли в прошлом не разсмотрела в лицо опасности. Конечно, она хочет остаться. Теперьона позвала в дорогу скитальца, живущего в глубине моей души. - Ну ладно, малыш, - сказал я в конце концов. В воздухесильно запахло опасностью. Я почувствовал себяпилотом-новичком, осваивающим воздушную акробатику без ремнябезопасности. - Пай, кстати, а сколько здесь живет разных аспектов нашейдуши? - спросил я. Она рассмеялась и посмотрела вниз набесконечный узор. -А сколько ты можешь себе представить? Им нет числа. - Так вся эта картина - о нас? - с изумлением спросилаЛесли. - Куда бы мы ни посмотрели, куда бы ни полетели - этиузоры показывают наш выбор? Пай кивнула. Мы еще не начали путешествия, - подумал я, - а ужестолкнулись с чем-то невероятным. - А как же другие, Пай? Сколько же жизней может быть водной Вселенной? Она озадаченно посмотрела на меня, словно не поняла моеговопроса. - Сколько жизней во Вселенной, Ричард? - переспросила она.- Одна-единственная.Пять
- Ты уверена, что нет никакой карты? Пай улыбнулась: - Никакой. Я подумал о том, что просчитанный до тонкостей курс такмного значит для любого полета. Обычно все выглядит так. Налисте бумаги ставится точка - здесь находимся мы. И еще однаточка - сюда мы собираемся лететь. Все пространство между этимиточками заполняется числовыми значениями различных углов,расстояний, направлений и времени. Здесь, в безграничнойстране, которую мы никогда в глаза не видели, отказывалсяработать компас и хоть какой-нибудь карты тоже не было. - Вас будет вести интуиция, - сообщила Пай. - На одном изуровней вашего Я вам уже все известно. Нащупайте его, попроситеуказать дорогу и убедитесь, что он поведет вас туда, куда выбольше всего стремитесь. Попробуйте. Лесли сразу закрыла глаза, изо всех сил стараясь следоватьсказанному Пай. Из окна отчетливо обозревалась панорамавеликолепного узора, наша необыкновенная гостья сидела молча,да и моя Лесли так долго не издавала ни звука, что можно былоподумать, будто она уснула. - Поверни вправо, - наконец заговорила она мягко, неуточнив, как именно свернуть - резко вправо или чуть правее,словом, угол поворота остался неизвестен. Я решил взять чуть вправо и амфибия, изящно наклонившись,изменила курс. Мгновение спустя я опять услышал голос Лесли: - Этого достаточно... И вот крылья нашего гидроплана снова в горизонтальномположении. спросил я. - Летим на высоте около пятисот футов. Я плавно прибавилскорость, и мы понеслись над морем, которое было теперь совсемрядом. Ничего странного, - подумал я. - Сенситивы, умеющиевспоминать свои прошлые жизни, следуют, повинуясь некомувнутреннему ощущению, через неприступные стены и запертыедвери, пока не почувствуют, что прибыли. А что если попытатьсяобнаружить в себе такую же силу, чтобы верно направлять полетВорчуна? Почему бы нам не найти альтернативных себя, если этогобудет страстно желать наш внутренний гид? И что мы потеряем вслучае, если ничего не выйдет? - Опять направо, - указала дорогу Лесли и затем почтисразу добавила: - Прямо. И опустись на пятьсот футов. - Но тогда мы будем прямо над водой, - сообщил я посленесложных вычислений. Она кивнула, все еще не раскрывая глаз: - Приготовься к посадке. На полотне с изображением бесконечного лабиринта,расстилавшегося внизу, не произошло никаких изменений: онопо-прежнему было необозримо сложным и запутанным. Завитки,разветвления и параллели всех цветов радуги уступали путьповоротам, изгибам и веерообразным потокам, в которыхпастельные тона перерастали в серебристые. Поверх этогозагадочного мира хрустальным куполом искрилось прозрачное море. Я повернулся к Пай, но вместо ответа прочел в ее взглядебезмолвное подожди-и-увидишь. - Поверни направо, - продолжала вести нас Лесли. - Мы ужепочти там. Чуть левее... Теперь выключай мотор, садись! Я сбросил газ, и в тот же миг поплавки гидропланакоснулись волн. Услышав плеск воды, Лесли открыла глаза ипринялась наблюдать за происходящим, ожидая так же нетерпеливо,как и я, пока мир растворится в обильных морских брызгах.Ворчуна не было, и вместе с ним исчезла и Пай. Мы с Леслистремительно пронеслись сквозь золотые сумерки над рекой, мимодеревьев, росших на берегу, оказавшись вблизи старого каменногодома. Мы очутились в гостиной, серой и потускневшей, с низкимипотолками, с заколоченным досками камином в углу, с ужаснопокореженными деревянными полами, с ящиком из-под апельсиноввместо стола, с видавшим виды стареньким пианино у одной изстен. В этой комнате даже свет отдавал серостью. За пианино, на обветшалом стуле, в бедном поношенномплатье сидела худощавая девушка с длинными светлыми волосами.Книжная полка перед ней была битком забита томами внушительныхразмеров с сочинениями Брамса, Баха, Шуберта. Она играла попамяти сонату Бетховена, и ей удавалось извлекать из этогополуразвалившегося инструмента удивительные звуки. Леслиоторопела. - Это же мой дом, - прошептала она в замешательстве, - домв Аппер Блэк Эдди! Ричи, это я! Я присмотрелся повнимательнее. Моя жена и преждерассказывала, что в детстве ей не часто удавалось наедатьсядосыта, но эта девушка, - она была на грани голодногоистощения. Неудивительно, что Лесли редко оглядывалась назад.Будь мое прошлое таким же унылым, я бы тоже не получал особогоудовольствия от воспоминаний. Девушка не заметила нас и игралатак вдохновенно, словно была очарована блаженством Небес. На пороге кухни бесшумно появилась женщина со вскрытымконвертом в руках и остановилась, прислушиваясь к музыке.Небольшого роста и приятной внешности, она казалась такой жехудой и изможденной, как и девушка. - Мама!.. - заплакала Лесли, ее голос дрожал. Женщина неувидела нас и ничего не ответила. Она терпеливо ждала, когдаоборвется соната. - Радость моя, все это превосходно, - грустно качаяголовой, обратилась она к девушке, хотя та сидела в ней спиной.- На самом деле. И я горжусь тобой. Но у этого нет будущего! - Мама, я прошу тебя... - Будь реалисткой, - продолжала женщина. - Пианистов ни вгрош не ставят. Помнишь, что говорил святой отец? Его сестреигра на фортепиано не принесла никаких средств к существованию.И это после стольких лет учебы! - Ну мама! - воскликнула девушка, раздраженно вскинувруки. - Оставь в покое сестру святого отца! Почему бы тебе несказать, что она попросту никудышная пианистка? Она не можетобеспечить себя, потому что она бездарна! Казалось, матьдевушки не расслышала этой тирады. - Знаешь ли ты, как долго тебе предстоит учиться и жолькоденег для этого понадобится? Плотно сжав губы, девушка взглянула на полку с нотами,висевшую прямо перед ней и кивнула, уверенно и гневно. - Мне известна точная сумма. И сейчас у меня в трех местахесть работа. Мама, я добуду деньги. Женщина вздохнула. - Не злись на меня, доченька. Я всего лишь пытаюсь помочь.Мне так не хочется, чтобы ты отказалась от одного великолепногошанса, как я сделала в свое время, и потом всю жизньраскаивалась. Я отправила в Нью-Йорк твою фотографию, потомучто мне казалось, что так ты сможешь пробиться. И представьсебе, ты победила? Они заметили тебя! Она положила конверт наподставку для нот. - Хотя бы взгляни на него. У тебя есть шанс стать модельюв одном из крупнейших агентств Пью-Йорка и больше не изнурятьсебя бесконечным... прислуживанием в ресторанах, и уборкой вчужих домах, и вкалыванием до смерти. - Но я не вкалываю до смерти! - Посмотри на себя! Ты худа, как жердь. Ты думаешь, чтовыдержишь, вот так, дважды в неделю наскоками посещая колледж,мотаясь до Филадельфии и обратно, поскольку не можешь остатьсятам больше чем на одну ночь? Ты не выдержишь. Тебе всегосемнадцать, а ты так истощена! Почему бы не быть благоразумной? Девушка сидела неподвижно и молчала. Женщина, наблюдая задочерью, в недоумении качала головой. - Каждая девушка была бы рада стать моделью, а тысобираешься отказаться! Солнышко, выслушай меня. Поезжай ипозанимайся этим год и постарайся экономить, насколькополучится, а затем, если все еще будет желание, вернешься ксвоей музыке. Девушка взяла конверт и, даже не взглянув на него, черезплечо передала назад. - Мне не хочется ехать в Нью-Йорк, - сказала она, стараясьсдержать гнев. - Меня не волнует то, что я победила. Я несобираюсь быть моделью. И не остановлюсь перед истощением, еслиименно оно позволит мне заниматься любимым делом. Женщина выхватила письмо из рук дочери, ее материнскомутерпению пришел конец. - Пианино - это единственное, о чем ты мечтаешь? -Да! Руки девушки коснулись клавиш, и звуки из раскрытых переднею страниц наполнили комнату. Дальнейшее продолжение разговораутонуло в этих звуках. Ее пальцы то порхали бабочками, тонеподвижно замирали. Откуда в таких тоненьких руках, - подумаля, - столько силы? Некоторое время женщина наблюдала за дочерью, затем вынулаиз конверта письмо, развернула его, положила на ящик из-подапельсинов и вышла через заднюю дверь. Девушка продолжалаиграть. Я знал из рассказов Лесли, что на следующий день послеэтих событий должен был состояться ее концерт. Назавтра ейпредстояло встать в четыре утра, чтобы за шесть часов ходьбы иезды на автобусе и троллейбусе проделать путь длиной вшестьдесят пять миль. Она собиралась посвятить весь этот деньзанятиям, а поздним-вечером играть на концерте, затем спать наавтобусной остановке, чтобы утром опять пойти на занятия,сэкономив деньги за ночлег на покупку нот. Лесли отошла от меня и стала рядом с девушкой. Та незаметила ее. Я зачарованно посмотрел на ноты и подумал: - Вот странно!Они выглядят совсем новыми! Это были те самые сборники,которые, несмотря на свои пожелтевшие от времени страницы, итеперь украшают полку над нашим фортепиано. " Наконец девушка повернулась к Лесли. Бледное красивоелицо, напоминавшее своими чертами лицо матери, голубые глаза,сверкающие негодованием. - Если вы из агентства, которому нужны фотомодели, - сказала она, едва сдерживая раздражение, - то мой ответ- нет. Благодарю вас, но - нет. Лесли отрицательно покачала головой. - Я не от Конавера, -успокоила она ее. Девушка долго смотрела на мою жену, потом вскочила, рот еебыл раскрыт от изумления. - Ты... ты похожа на меня! -прошептала она. - Ты и есть я, так ведь? Лесли кивнула. Взгляд девушки был полон удивления. - Но ты гораздовзрослее! Она стояла наедине со своей нищетой, окруженная мечтами,молча смотрела на мою жену, пытаясь разглядеть свое будущее. Вконце концов стена ее упорства рухнула. Обессилев, она опустилась на стул, закрыла лицо руками иразрыдалась. - Помоги мне, - попросила она, - помоги мне, пожалуйста!Шесть
Моя жена опустилась на колени возле ребенка, которым онабыла много лет назад. - Все хорошо, - стала утешать она ее,глядя снизу вверх. - Все будет хорошо. Ты такая счастливаядевочка! В самом деле, счастливая! Девушка подняла голову и недоверчиво на нее посмотрела,вытирая слезы руками. - Счастливая? По-твоему, это - счастье? - она почтирассмеялась, сквозь слезы робко проступил луч затеплившейсянадежды. - Счастье, дар, привилегия. Ты ведь нашла то, что тылюбишь! В твоем возрасте так мало людей это находят. Некоторыевообще не находят никогда. А ты уже это знаешь. -Музыка. Моя жена кивнула, поднялась с колен. - У тебя стольковсего есть: есть способности, есть талант, ты любишь своюмузыку и упорства тебе не занимать. Ничто не сможет тебепомешать! - Почему я вынуждена жить в такой нищете? Если бытолько... это фортепиано... вот, послушай! Она четыреждыударила по клавишам, извлекла четыре пары звуков через октаву.Даже я мог бы сказать, что внутри есть порванные струны. -"Соль-диез" и "ре" вообще не звучат, и совершенно невозможнонастроить... - Она в отчаянии стукнула кулачком по пожелтевшимклавишам. - Почему? - Но ты сможешь доказать, что упорство, любовь итрудолюбие помогут тебе подняться над нищетой и безысходностью.И, может быть, в один прекрасный день встретишь такую же беднуюдевушку. И когда она скажет: "Конечно, тебе просто - тыизвестная пианистка, ты богата, а мне даже на еду не хватает изаниматься приходится на вот этой рухляди..." - ты сможешьподелиться с ней своим опытом, помочь ей обрести уверенность. Девушка задумалась. - Я ною, - сказала она, - а почему -не знаю. Я ненавижу ныть! - Точно как я, - сказала Лесли. - А я обрету уверенность? Достигну успеха? - спросиладевушка. - Выбор за тобой, причем в большей степени, чем тыдумаешь. - Лесли бросила на меня взгляд. - Если ты всегдабудешь придерживаться того, что для тебя важно, если это будетдля тебя настолько важно, что ты готова будешь отдать все своисилы, я обещаю, у тебя будет очень удачная жизнь. Трудная,поскольку мастерства достичь нелегко, но интересная. - А легкая неинтересная жизнь у меня может быть? - Это тоже один из вариантов. В ее глазах промелькнулиозорные искорки. - А как насчет легкой счастливой жизни? Онивместе расхохотались. - Это возможно, - сказала Лесли. - Но тыведь не станешь выбирать легкую жизнь, правда? Девушка посмотрела на нее, кивнула. - Я хочу поступатьточно так же, как поступала ты! - Нет, - сказала Лесли с грустной улыбкой. - Тебе придетсяидти своей собственной дорогой, искать свой путь самой. - Ты счастлива? -Да. - Тогда я хочу поступать так же, как поступала ты. Онавнимательно посмотрела на девушку и решилась высказать худшее.- Я не уверена, что ты станешь поступать по-моему. Бывалипериоды, когда все было так ужасно, что мне вообще не хотелосьжить. Много раз. Не раз я пыталась со всем этим покончить... Удевушки перехватило дыхание. - Я тоже! - Я знаю, - продолжила Лесли. - Я знаю как тяжело тебебудет жить дальше. - Но ведь ты это смогла. Как? Лесли отвернулась, ей стыднобыло признаться. - Я согласилась работать у Коноверса. Яоставила фортепиано. Девушка вскочила, онемев от изумления, - как ты могла? Акак же... любовь и устремленность? Лесли повернулась обратно. - Я знаю, как тебе приходитсяперебиваться в Филадельфии - спать на автобусной остановке,голодать, чтобы на сэкономленные деньги покупать ноты. Если бымама узнала, она бы упала в обморок. Ты все время живешь награни обморока. Девушка кивнула. - Я была такой же, - сказала Лесли. - Затем я потерялаодну из своих работ и денег мне уже совсем перестало хватать,даже если бы я вообще ничего не ела. Я впала в отчаяние, вбешенство, но в конце концов мне пришлось взглянуть фактам влицо. Мама была права. Я пообещала себе, что поеду в Нью-Йорк только на один год,буду работать день и ночь, экономить каждый цент и заработаюдостаточно, чтобы учиться и получить степень магистра... - онаоборвала предложение,
