Чтение в Древнем Египте

 Рождение книги нужно связать с первым изобретением, позволившим "свернуть" исписанную поверхность и затем по мере чтения разворачивать ее частями. Им стал писчий материал - папирус, появившийся в III тысячелетии до н.э. в Древнем Египте. Он же и определил первую конструкцию книги - свиток, простой рулон, в который скручивалась длинная папирусная лента. Книга в виде папирусного свитка, возникшая в Древнем Египте, продолжала существовать и в Древней Греции, и Древнем Риме, и в странах, так или иначе воспринявших их культуру вплоть до первых веков н.э., когда ее начал вытеснять кодекс, книга с перелистываемыми страницами – новая конструкция книги, дожившая и до нашего времени.

Но даже во времена раннего средневековья еще сочинялись гимны папирусу, который "белоснежной поверхностью открывает свои поля красноречию, то простираясь далеко вширь, то собираясь для удобства в свиток, употребляемый для больших трактатов" (Кассиодор Сенатор). Дошедшие до нас через тысячелетия папирусные фрагменты и целые свитки, конечно, далеко не белоснежны. У них густой желто-коричневый тон старого дерева. Разумеется, это – след времени. Но, видимо, они не были чисто белыми и первоначально.

На это указывает нам, в частности, применение белой краски в иллюстрациях сохранившихся египетских рукописей. Да и в предпринятых современными учеными опытах изготовления папируса по древним рецептам его поверхность получала серебристо-зеленый цвет.

Папирус – материал упругий, легкий, но в то же время прочный (в сухом климате Египта папирусные свитки не только уцелели спустя тысячелетия, но и сохранили свою гибкость). Это был свиток гибкого зеленоватого материала, поверхность которого исписана с внутренней стороны. Текст как бы прятался "в извивах свитков", исписанных с их внутренней стороны, неохотно раскрывающихся читающему. Чтение связано с раскручиванием, с проникновением в некую глубину, во внутренность свитка. Представление о тайне, заключенной и запечатанной в книге-свитке, не случайно и, видимо, свойственно многим древним культурам. Движение глаза по свитку было плавным, оно не прерывалось необходимостью перелистывать страницы, переходить на оборотную сторону листа. Постепенно перематываясь, лента папируса равномерно текла перед глазами.

Высота папирусного свитка приблизительно соответствует высоте современной книги, длина развернутой ленты достигает обычно нескольких метров. Для письма или чтения ленту располагали горизонтально на коленях, постепенно перематывая с одного рулона на другой. Писал египетский писец тростинкой с несколько размягченным (разбитым, разжеванным) концом, как кисточкой. Лишь в III в. до н. э., уже в античное время, ее сменяет калам – специально очиненное, заостренное тростниковое перо. Для письма использовали черную и красную краски, растертые на специальной палетке. Красным выделяли заглавие, отдельные важные места текста (в известной мере это заменяет отсутствующие знаки препинания) и, наконец, колофон – завершение текста, где сообщалиcь  те или иные сведения о рукописи, например имя писца (восхвалялись его "умелые пальцы" или "чистые руки"), источник текста, время его переписки или имя заказчика и т.п. В иллюстрациях применяли, помимо черной и красной, и другие краски, в том числе, белую. Ошибки в письме легко исправляли с помощью влажной губки, удаляя написанное.

Особый авторитет священной книги в Древнем Египте поддерживался тем, что ее сочинение приписывалось непосредственно божеству ("Ра изрек, и Тот записал"). Бог Тот, изобретатель и покровитель письма, изображавшийся с письменными принадлежностями в руках, считался у египтян автором бесчисленных книг. "Слово Божие" было у них техническим термином для иероглифического письма и для понятия словесности". Покровительству Тота поручает книгу писец, окончив свою работу. "Кто будет возражать против этой книги, да будет Тот ему врагом", – говорит переписчик повести "О двух братьях" – книги вовсе не магического или религиозного характера.

Авторитет книги в Древнем Египте был очень высок. Так, один из древних текстов предписывал "поставить сердце свое за книги и возлюбить их как матерь свою, ибо нет ничего превыше книг". "Человек умирает, и тело его становится прахом; и все, жившие в одно время с ним, становятся пылью. Но книги доставляют ему вечную жизнь в устах читающего. Книга полезнее, чем дом архитектора, чем часовня Запада (т.е. гробница). Она лучше, чем мощная крепость или поминальная стела в храме... Люди ушли, и имена их были бы забыты. Но книги хранят о них живую память", – говорит один из папирусов эпохи Нового царства.

Соответственно высоко стоял и авторитет писца, создателя книги. В одном из магических текстов умерший рекомендует себя в загробном мире писцом: "Я прихожу оснащенный грамотами бога Тота... Подай мне сосуд с тушью! Подай мне палетку!.. Смотри, я писец...". В папирусах часто встречаются высказывания такого типа: «Смотри, нет должности, кроме должности писца, где человек всегда начальник».

Чтение в Древнем Египте использовалось как важнейших элемент образования и воспитания.

Первые сведения о школьном обучении древних египтян восходят к 3-му тысячелетию до н. э. По-видимому, школы возникали при храмах, дворцах царей и вельмож. Обучали в них с 5 лет. Поначалу ученик должен был научиться правильно и красиво писать и читать, затем — составлять деловые бумаги, соблюдая соответствующий стиль. Особое место занимали царские школы, где дети высшей знати учились вместе с отпрысками фараонов и их родственников. В таких школах особое внимание уделялось переводу на живой язык древнейших текстов.

Для овладения грамотой ученику следовало запомнить не менее 700 иероглифов, различать беглое, упрощенное и классическое письмо. В итоге ученик должен был овладеть деловым стилем — для светских нужд и уставным — для составления религиозных текстов.

 Школа и воспитание в Древнем Египте были призваны перевести ребенка, подростка, юношу в мир взрослых. Идеалом древнего египтянина считался немногословный, стойкий к лишениям и ударам судьбы человек. В логике такого идеала шло обучение и воспитание. Обучению мальчиков и девочек уделялось одинаковое внимание. Лишь принадлежность к привилегированному меньшинству открывала доступ к знаниям, которые, как сказано в древнем источнике, следовало "связать в единый узел" (вот почему слова "знание", "учение" и "узел" изображались одним и тем же иероглифом).

Ученику надлежало прежде всего научиться слушать и слушаться. В ходу был афоризм: "Послушание — это наилучшее у человека". Учитель обыкновенно обращался к ученику с такими словами: "Будь внимателен и слушай мою речь; не забудь ничего из того, что говорю я тебе". Наиболее эффективны для достижения подобного повиновения были физические наказания, которые считались естественными и необходимыми. На ученика постоянно сыпались удары. Школьным девизом были слова, записанные в одном из древних папирусов: "Дитя несет ухо на своей спине, нужно бить его, чтобы он услышал".

Занятия в школе шли с раннего утра до позднего вечера. Нерадивых сурово наказывали. Попытки нарушить аскетический режим беспощадно пресекались. Чтобы достичь успеха, школьники должны были жертвовать мирскими радостями. Вот что говорится в одном из папирусов, где учитель наставляет нерадивого ученика:

"Вставай на свое место! Книги уже лежат перед твоими товарищами. Читай прилежно книгу. Люби писание и ненавидь пляски. Целый день пиши твоими пальцами и читай ночью. Не проводи дня праздно, иначе горе твоему телу. Спрашивай совета того, кто знает больше тебя. Мне говорят, что ты забрасываешь ученье, ты предаешься удовольствиям, ты бродишь из улицы в улицу, где пахнет пивом. А пиво совращает душу. Ты похож на молельню без бога, на дом без хлеба. Тебя учат петь под флейту. Ты сидишь перед девушкой, и ты умащен благовониями. Твой венок из цветов висит у тебя на шее. Я свяжу твои ноги, если ты будешь бродить по улицам, и ты будешь избит гиппопотамовой плетью".

У школяров имелся своеобразный письменный прибор: чашечка для воды, деревянная дощечка с углублениями для краски из сажи и охры, а также тростниковая палочка для письма. Почти весь текст писали черной краской. Красную краску использовали для обозначения пунктуации и выделения отдельных смысловых фраз. Школьные папирусы использовали многократно. Перед очередным употреблением с них смывали ранее написанное. На первоначальной стадии обучения заботились, прежде всего о шлифовке техники изображения иероглифов. Затем все больше внимания стали уделять содержанию текстов. На продвинутом этапе обучали красноречию, что почиталось наиважнейшим качеством писца. ("Речь сильнее оружия", "Речь спасает, но может и погубить").

Внимание к образованию детей отчасти объяснялось тем, что дети могли помочь родителям обрети новую жизнь в загробном мире, правильно совершив обряд погребения. На развитие чтения в Древнем Египте огромное значение имели магические действия. Как магический предмет, книга вовсе не обязательно предназначалась для чтения. Напротив, она могла быть хранилищем тайны, скрытым от всех людей. Иным текстам приписывалось таинственное происхождение: они были найдены в священном месте. Легенды повышали авторитет какого-нибудь медицинского рецепта.

Обладание подобной книгой давало человеку необычную власть, но оно же грозило непосвященному страшными бедствиями. Значительная часть магических книг была связана с заупокойным культом. Книги заклинаний сопровождали умершего в гробницу и должны были помогать ему на пути в загробный мир. Такова знаменитая "Книга мертвых" (название позднейшее), дошедшая до нас во многих экземплярах. Часть из них изготовлялась заранее, видимо, на продажу, так как для имени усопшего оставлялся пробел.

"Книга мертвых" имеет своими прототипами магические тексты на стенах гробниц ("Тексты пирамид") и на саркофагах. В ранние времена своего существования книга еще не твердо привязана к своему материалу и потому переходит с камня или дерева на папирус и обратно. В отличие от более древних заклинаний формулы "Книги мертвых" произносятся от имени самого умершего – он сам защищал себя за гробом с помощью магической книги. При этом он "не упускал случая сойти за бога, перечислить его имена и уверить опасные для него существа, будто бы он знает их, знает и имена их".

Наряду с заупокойными текстами много книг было посвящено и бытовой магии – очищению воды, заговорам против болезней и ядов, наведению благоприятных снов, преодолению врагов. Магические формулы входили в состав и медицинских рецептов. Папирус математического характера, восходящий к Среднему царству, носил название "Руководство к познанию всех тайных вещей, всех таинств, которые находятся в предметах".

Неудивительно, что древнеегипетская книга тщательно отделывалась, получила развитую художественную форму. Наряду с текстом в ней широко применялись иллюстрации, также имевшие в ряде случаев магическое значение.

Книга Древнего Египта выполняла множество функций, что соответственно, требовало развития разнообразных практик чтения. Обратим особое внимание на то, что обладание книжными знаниями давало человеку привилегированное положение и было уделом высшего сословия и духовенства. Чтение давало знания, а знания открывали путь к влиянию на людей, усиливали над ними власть.

В культуре Древней Индии каждый человек переживал период ученичества, в процессе которого он должен был приобрести знания, соответствующие его касте, обучение было основано на устной передаче знании, но и устное восприятие текста требовало его понимания. Главное внимание уделялось элементов богослужения и чтению формул – священных текстов вед. Знание вед было открыто только «дваждырожденным», непосвященные могли «осквернить веду». Наиболее высокие требования предъявлялись читательскому мастерству брахманов и «просветленным».

Чтение в Древней Индии не носило сугубо утилитарного характера; Н. А. Стефановская отмечает, что в ее культуре наблюдаются достаточно отчетливые попытки социально-философского осмысления слова, текста и интеллектуального прагматического чтения. Чтение древних текстов («Упанишады», «Трипитака») было направлено на движение человека к духовным возвышениям, самосовершенствованию и не являлось только «полезностью, помогающей ориентироваться в обыденной жизни»[226, с.15,16]. Чтение стали соотносить с пониманием текста; оно стало связываться с интуитивным видением истины и духовной коммуникацией, в том числе со своим истинным «Я». Появились первые наставления относительно качественного чтения, для которого характерно сосредоточенность, быстрота и подвижность ума, оформились первые представления о необходимости его организации, преодоления трудностей, возникающих в процессе чтения. Причем понималась благостность трудностей; считалось, что молодые люди взрослеют, когда преодолевают различные препятствия, страдания и боль, барьеры.

В Древнем Китае, как и в Индии, практика чтения распространялась преимущественно на высокостатусные слои, оно рассматривалось как занятие «благородных мужей», представляло собой этико-духовную коммуникацию и относилось к одному из способов самосовершенствования человека. Оно должно было вести к упорядочению, формализации поведения и мышления, этическому познанию, накоплению духовной силы. Конфуцианство предопределило учтивое, предупредительное отношение к трудностям. В этом отношении интересна классификация людей, выстроенная Конфуцием в соответствии с их способностями преодоления трудностей: первая группа – «Сыны неба», обладающие высшей, врожденной мудростью. Вторая группа людей приобретает знания, преодолевая всё пути к мудрости. Третья группа, встретившись с трудностями, не учится или не способна к их преодолению. Это бесхарактерные, ленивые, слабые духом, не имеющие природных способностей люди [105, с. 33]. Полагаем, что те же критерии распространялись и на читателей. Тем более, что сама социальная модель чтения складывалась как элитная сакрально-медитативная практика духовного самосовершенствования, доступная лишь ограниченному кругу лиц, способных к самодисциплине и стремлением к познанию. Вместе с тем, читательская практика Древнего Китая предполагала, что чтение связано с самопогружением, резонансным отношением с читаемым; собственное «Я» должно было как бы утихнуть. Возможно поэтому практика беззвучного чтения «про себя» рассматривалась как один из путей достижения гармонии и нравственного совершенствования. Н. А. Стефановская подчеркивает, что древнекитайская практика радикально отличается от античной традиции риторических чтений, предполагает большую глубину и уединенность. Таким образом, трудности чтения в древнекитайском варианте – это трудности духовной коммуникации, самосовершенствования человека, его способности к сосредоточению и отказа от индивидуальной активности.