Пролог. Москва, сквер Майи Плесецкой

 

       Наполеон Соколов-Понасенков и Жозефина Болконская прогуливаются по скверу.      

 

 

Ж.Б.: «Сир, мне надо вам кое-что сказать. Вы знаете, вы вовсе не Наполеон, а поехавший доцент петербургского университета, которого позавчера с позором уволили за жуткое преступление. Поэтому я не хочу с Вами больше иметь ничего общего.

 

Александр Глебович Невзоров идёт по Большой Дмитровке и видит Судью Луизу Лаптеву с авоськой шахматного цвета.

А.Г.Н.: «Помню, как лихо я стаскивал колбаску с балконов и шёл по Летнему Саду, уплетая докторскую и прочие деликатесы, а сейчас что? Скучный город, скучная страна, скучный народ».

 

Н.С.П. «Душа моя, я давно предупреждал, что профессор Соколов опасен для общества, и я оказался абсолютно прав, но позвольте, я не Соколов, я маэстро виртуозной постиронии! Да ладно, я шучу, меня просто назвали Наполеоном родители, знаете ли, сам я Череповца».

 

[На скамейке сидит Луиза Лаптева и читает томик стихов поэтессы Isabeau de Boitette «Сны Герцогини». Зазвонил смартфон с мелодией припева песни Ирины Салтыковой «Да и нет»]. Голос из смартфона: «Луиза Викторовна, это Акакий, тут сотрудник ФСБ Август Феликсович Малиновский интересуется, перенесли ли процесс по иску Виктории Меднис на вторник или уже завтра, в пятницу, будем заседать?»

 

С.Л.Л.: «Акакий, а что он хочет?»

 

А.А.Д.: «Да, какой-то булыжник ищет, говорит, что ответчик по процессу, Илья Храбров, знает где он».

 

С.Л.Л.: «Пусть срочно приходит в сквер Майи Плесецкой через портал Древнеегибетских Сфинксов! Срочно! я только лично могу раскрыть персональные данные участников процесса».

 

А.Г.Н. видит, что на скамейке рядом с Луизой Лаптевой висит авоська из которой торчит салями. «Мать, честная, не может быть! Именно такая колбаской я кормил лошадь, когда учил её говорить, именно такой с такой колбасой я делал бутерброды, когда мой дед допрашивал провинциальных попов на Литейном. Эх, была не была! Дай-ка тряхну стариной и стяну у этой дамы колбаски, пока она мило с кем-то щебечет по смартфону». Подкрадывается сзади и тихо берет авоську с колбасой, импозантно уходит.

 

Ж.Б.: «Mon sher, вы смотрели последний стрим Погрома с Мэддисоным? Пусть Мэддисон и ватник, но он метко подметил, что Соколов и Понасенков это как Николас Кейдж и Джон Траволта в фильме «Без лица»!

 

Н.С.П.: «Что вы несёте? На людях! Послушайте, мне показалось, или вон тот мьюзик только что украл у дамы сумку с колбасой? Madam! У вас ничего не пропало?»

 

Ж.Б.: «Вы ещё увидите как эти сексисты с тупичка будут говорить, что Соколова довела Ещенко, потому что хотела вместо того, чтобы ночью быть с императором, хотела сбежать к молоденькому Андрюше Болконскому! Упокой, Господи, душу усопшей рабы Твоей Анастасии, и сотвори ей Вечную Память [Крестится]».  

 

 

С.Л.Л.: «Акакий!!!! Срочно, передай Августу у меня украли авоську с салями»!

 

       А.Г.М.: «Вот она мастерская беспринципность старого пирата!»

 

       В сквер врываются Август Феликсович Малиновский с группой захвата и встречают Луизу Лаптеву.

 

       А.Ф.М.: «Луиза Викторовна, как так, что случилось!?»

 

       С.Л.Л.: «Август Феликсович, я читала томик стихов моей любимой поэтессы Isabeau de Boitette и мне позвонил Акакий Акакиевич, сказал, что вы ищете Илью Храброва, который выступает ответчиком по иску Виктории Меднис и тут я обнаруживаю, что сумки с моей любимой колбасой нет!»

 

       А.Ф.М.: «Вы так и не сказали, когда процесс?»

 

       С.Л.Л.: «Завтра, в 10-00».

 

       А.Ф.М.: «Как вы думаете, Илье Храброву могла бы быть выгодна кража колбасы?»

 

       С.Л.Л.: «Да, он голодный, на стримах на колбасу иногда собирает деньги».

 

А.Ф.М.: «Не волнуйтесь, идите домой, мы с вами свяжемся, пока же начнём опрос очевидцев и осмотр места происшествия».

 

Луиза Лаптева уходит. А.Ф.М начинает осматривать скамейку, ковыряется в листве с лупой, ищет следы.

           

       Внезапно его бьёт по плечу председатель Совнаркома Петроградской трудовой коммуны Григорий Евсеевич Зиновьев, Август резко оборачивается:

 

       Г.Е.З.: «Простите, а у Вас булыжничка для постройки социализма не найдётся? Или хотя бы для постройки либерализма с человеческим лицом?»

 

       А.Ф.М.: То же и у вас хотел спросить.

           

       Г.Е.З.: «Как вы думаете, почему вечный огонь в Москве из пентаграммы, а на Марсовом Поле из куба?»

 

А.Ф.М.: «Я не философ, на мой взгляд пентаграмма символизирует преображение всех пяти чувств... Но у меня нет времени, мне нужно найти вора!».

 

Г.Е.З.: «а куб символизирует вечность» задумчиво произнёс наркомпрос. Вы знаете! Мы должны найти эти два булыжника или даже три и заткнуть ими эти чёртовы вечные огни. Выгнать из живой, абсолютной диалектики боженьку!!! Я в Москву поеду, как Данила Багров, а ты в Питере, лады?»

 

А.Ф.М.: «Хорошо, только сначала надо найти этого колбасного воришку, а потом уже допросить этого шизика Храброва, с пристрастием, расколоть его, на процессе Лаптевой, он нам и скажет, куда булыжник спрятал, сверхбулыжник для постройки трёхклассических политических теорий так сказать, титановый, говорят, что он выполнен в форме аналоговой модели мозга Владимира Ильича Ленина».

 

Г.Е.З.: «Сергеем Вячеславовичем Савельевым?».

 

Внезапно появляется Танос Фродович Марвелов и начинает фотографировать присутствующих. До этого он нагло фотографировал Луизу Лаптеву, но был для неё невидим.

 

Г.Е.З.: «Мужик, тебе чего?»

 

Т.Ф.М.: «Да, Савельеву задонатил Ежи Сармат на томограф высокого разрешения и он создал этот булыжник, ты прав. Но ты не прав, народный комиссар в том, что диалектика это вечный огонь чистого разума. Диалектика это перчатка бесконечности, это суперуниверсальность высшего порядка. В общем ищите вора, может у него что и найдёте, а я пойду на процесс, там надо этого философа подстеречь, его будут судить судом праведным!»

 

Ж.Б.: «Наполеон!!! Как хорошо, что ты из как Башлачёв из Череповца, а не из Питера как тот доцент-потрошитель, слушай, метнись кабанчиком в аптеку, купи мне менструальную чашу, а не то сошлю тебя колбаской по малой Спасской до Острова Святой Елены»!

 

Н.С.П.: «Будет исполнено. Всё дело в степени, каждый наполеонист, рискует стать Соколовым и вы, Маэстро, и Вы...».

 

«Уходит».

 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.