2020-01-15
457
Политическая культура Кореи была частью общедальневосточной политической культуры, основанной на конфуцианстве, огромная роль которого в общественной жизни стран Дальнего Востока в немалой степени объясняется чертами, присущими самой этой идейной системе. Общеизвестно, что конфуцианство с самого своего возникновения уделяло очень мало внимания вопросам гносеологии, натурфилософии, космогонии, которые находились в центре внимания европейской философии с первых веков её существования, но зато проявляло чрезвычайно пристальный интерес к социальной проблематике. Это обстоятельство сказалось и на всей дальнейшей эволюции конфуцианского учения. [3]
С приходом к власти в конце XIV в. династии Ли, признавшей конфуцианство государственной идеологией, позиции китайской политической культуры ещё более укрепились, чему немало способствовало и практически полное устранение из идейной жизни страны такого серьёзного конкурента конфуцианства, как буддизм. Династия Ли постоянно подчёркивала свою верность конфуцианским образцам во всех сферах общественной жизни. Конфуцианство, попав в Корею, "сменило хозяина", оно было принято на вооружение не совсем теми социальными силами, интересы которых обслуживало в Китае. Начиная с ханьского времени, когда конфуцианство впитало в себя ряд положений легизма и других древнекитайских политических учений и начало принимать свой классический вид, оно было идеологией имперской бюрократии.
Идеальный чиновник в конфуцианском понимании — это исполнительный и трудолюбивый работник, но отнюдь не беспринципный карьерист. Исполнительность и трудолюбие закладывались с детства. Конфуцианская традиция недвусмысленно требовала от чиновника смело выступать против ошибочных политических решений, от кого бы они ни исходили, и открыто обличать аморальные поступки, кто бы их ни совершал. Конфуцианская культура высоко ценила чиновничью карьеру, но проповедуемые ею принципы не могли быть программой для того, кто решил пробиться к вершинам власти любой ценой. Для этого достаточно обратиться к биографиям "праведников", тех людей, жизнь которых должна была служить образцом для последующих поколений конфуцианцев. Среди тех, кто предлагался в качестве примера для подражания, было много высших сановников, мудрых советников великих государей древности, но немало и тех, кто поплатился карьерой и даже жизнью за свои смелые и открытые критические выступления.
Важной добродетелью конфуцианского чиновника была его "прямота", т. е. способность критиковать те или иные поступки невзирая на лица, открыто высказывать своё мнение по любому политическому вопросу, даже если оно противоречит воззрениям вышестоящих сановников и самого верховного правителя. Власть государя считалась священной, исходящей от Неба, но и это не защищало его от критики. В дальневосточной традиции существовала даже специальная организация — Цензорат (в Корее при династии Ли он назывался Саганвон), главной обязанностью чиновников которого было критиковать те или иные действия вана, если они представлялись неправильными с политической точки зрения или противоречащими требованиям конфуцианской морали.
Власть корейского вана теоретически ничем не ограничивалась, хотя он и признавал своё подчинённое отношение к китайскому императору. Традиция, однако, требовала, чтобы ван при принятии того или иного решения обязательно учитывал мнение чиновников. Конфуцианство стремилось воспитать из своих последователей образцовых чиновников, людей, делающих карьеру в государственном аппарате, но в то же время для него была характерна и сильная отшельническая традиция.
Под отшельниками подразумевали конфуцианцев, отказавшихся от службы и предавшихся научным занятиям, поселившихся в деревне, вдали от чиновничьей суеты. Многие из тех, кого в Корее называли отшельниками, активно занимались преподаванием, имели многочисленных учеников и славились своей учёностью. Вообще традиция отшельничества получила в Корее достаточно широкое распространение. Общественный статус "отшельников" обычно был достаточно высок, традиция требовала от правителей проводить политику привлечения их на службу или, по крайней мере, делать вид, что такая политика проводится. В Корее после переворота 1623 г. руководители пришедшей к власти группировки провели секретное совещание, на котором были определены две главные политические установки нового правительства. Одна из них гласила: широко использовать на службе отшельников. С этого времени отшельников стали довольно часто назначать на посты по рекомендациям сановников и помимо обычной экзаменационной системы. [4]
В конфуцианской политической культуре существовало два основных способа для выражения своего несогласия с проводящимися высшей властью мероприятиями. Одним из них была демонстративная отставка или непоступление на службу, отшельничество, а другим — подача меморандумов на высочайшее имя. Далеко не все конфуцианцы имели возможность явиться во дворец и на аудиенции лично высказать вану своё несогласие с тем или иным решением или, наоборот, его поддержку. Это было доступно только высшим сановникам. Для подавляющего же большинства чиновничества и неслужащих конфуцианцев реальным единственным способом выразить своё мнение было составление меморандума на высочайшее имя. Традиция требовала, чтобы подобные документы ван рассматривал в обязательном порядке.
Важной действующей силой в политической борьбе в Корее всегда были родственники жены вана, хотя в XVII — XVIII вв. их влияние на политическую жизнь по сравнению с предшествующим периодом заметно уменьшилось. В Корее XVII — XVIII вв. выделилось несколько особо привилегированных родов, женщины из которых становились супругами ванов.
