Что было по прибытию в лагерь?

Нас сразу поставили на месяц на карантин. Накололи номера. У моей мамы был номер 69902, а у меня 69903.

Я когда была молодая, мне было стыдно ходить с наколотым номером. Пыталась его убрать, когда была в Москве, но мне сказали, что всё равно останется рубец. Когда было в пионерском лагере пионервожатой, ребята советовали разорвать воробья и его плоть приложить к номеру, но и это его не взяло… Даже накалывали иголками его. Но ничего… Так и остался у меня номер 69903.

Где Вы спали?

Там были трёхэтажные нары. На каждом этаже спало по пять человек. Конечно, само хорошо спалось тому, кто спал на самом верхнем этаже, а внизу «как собака в будке» лежишь.

Что Вы кушали?

Утром давали хлеб, хочешь ешь, хочешь оставляй на целый день, и кружку какой-то «байды». А в обед что-то похожее на кашу, а иногда и вообще не попадало. А вечером, если оставался утренний хлеб, то можно было его есть.

Что было после карантина?

Далее после месяца карантина… Знаете, как мама делала: нам давали кушать, а она всё отдаёт своему ребёнку, т.е. мне. За короткое время она очень обессилила. Да ещё ехали такую дорогу.

И вот когда была очередная проверка. Проверка заключалась в том, что всех выгоняли, строили и начинали считать. А пока всех пересчитают! Стоять на этих проверках было мучительно. Мама больше не могла стоять на этих проверках. Немцы сказали, что забирают её в ревир, это такого рода больница. Такие же бараки, только оттуда не выгоняли на проверки. Её забрали, я всё жду её, а её всё нет и нет, нет и нет! Женщины видели, что я всё время плачу, пытались успокоить меня, говоря, что видели маму, что она поправляется. Ну а потом сколько это можно говорить? Я всё понела. Маму сожгли… Тогда мне не хотелось жить… Мороз, я ложилась на улице, чтобы заболеть, ну а меня никакая «холера» не брала. Спустя годы я потребовала документы из Освецима, то моя мама даже там не значилась. Её документы спалили, также как и документы многих, пытаясь тем самым скрыть преступления.

Какую работу Вы там выполняли?

Нас перевели на рабочий лагерь. Я была уже девочка большая, 14 лет, то я пошла в рабочий лагерь. Детей обычно отделяли: они были донорами. Первое время я работала в 11 команде. Там был хороший такой немец. И немцы некоторые были хорошие. Так мы пололи каксагыс, резину из него делали. Нас возили на поле, далеко от лагеря. Так вот ночью, поляки которые там жили, клали нам межу рядов еду, хоть какую никакую, но она была на вес золота. То картошину, то хлеба кусочки. И вот полешь, находишь, посыплешь удобрением, калийной солью, съешь картошку сырую и уже довольный.

Затем я попала в ревир. Там были уже не такие кровати, а одинарные, как сейчас имеются в некоторых квартирах, только на них спало по 4 человека. И вот как-то ночью умерла женщина, которая спала со мной. Я не спала всю ночь, т.к. было холодно от трупа. Потом её увезли на рульваге. До войны меня родители заставляли пить рыбий жир, это поспособствовало моему крепкому здоровью, я выздоровела. Меня отправили в 19 команду. Здесь был ужасный немец…

Нас гоняли копать канавы на болотах, Освенцим находился на болотистой местности, чтобы их осушать. Ну а я ребёнок, попробуй постой с лопатой, позакидывай наверх землю, мне было тяжело. А сверху ходили немцы с собаками, и при удобном случае били нас плётками. Командир отряда был такой, что даже не заботился о том, чтобы нам привозили обед. Люди ли слабые, поэтому многие падали не доходя обратно. А если упал, то либо нагоняли собак, и собаки разрывали человека, или расстреливали, или на виселицу. Поэтому мы старались идти, поддерживая друг друга, чтобы никто не падал.

Знаете, люди сейчас живут и материально хорошо, и в мире, но в такой степени понятие дружба не проявляется, как там. Там все были один за одного. Иногда я не могла дойти до баков с едой, так женщины возьмут себе, а потом мне отольют половину.

В моей детской памяти хорошо запомнился момент, когда мы идём на работу мимо мужского лагеря, а там находился такой Карбышев, и когда шли он кричал: «Русские женщины будьте русскими везде!» Потом его перевезли в другой лагерь, где облили ледяной водой, и он умер.

А как насчёт гигиены?

В этом отношении был полный порядок. Все были побриты наголо - не было вшей. Идя в баню,в предбаннике снимали с себя всю одежду, а немцы мазали каким-то зелёным маслом в тех местах, где имелся волосяной покров. Помывшись, при выходе давали такую же одежду, только продезинфицированную.

Чтобы у девушек не было менструаций, им вводили порошки. Эти порошки разъедали тело. Вид у женщин был ужасный.

Мы знаем, что там проходили селекции. Попадали ли Вы в такие отборы?

Да, как-то раз после бани нас выстроили, как лошадей, и заставили ходить по кругу. А на стульях сидели немцы, которые отбирали. И вот отобрали меня… Все говорили, что нас отправляют в блок смерти. А нам было всё равно, что смерть, что ни смерть. Не было никакого страха. Нас погнали в другой барак, все стали с нами прощаться. Пришли туда, там было очень грязно. Немцы заставили нас убирать. Мы не хотели убирать: всё равно потом заведут в крематорий. Но немцы принудили с помощью плётки работать. Мы убрали. А затем привезли 3 чугунные ванны. На нас начали проводить опыты, с целью получить методы лечения кожных заболеваний.

Что было дальше?

В это время немцы узнали, что наступает Красная армия. Нас погнали в Дрезден. Немцы прятались среди нашей толпы, т.к. на спинах у нас были нарисованы красные кресты, что не давало повода Красной армии их вместе с нами обстреливать.

В Дрездене мы пробыли не долго. Наступала Красная армия. Нас погнали в тыл к немцам. По пути нам, пятерым девочкам, удалось сбежать. Мы спрятались в кустах, а когда стемнело стали ходить по домам, но простые жители боялись за свою жизнь и не хотели нас впускать. Нас отправили к нашим военнопленным. Там нас накормили и спрятали, т.к. шли наши передовые войска, в состав которых входили бывшие заключённые, которые не смотрели русская ты или нет, они насиловали и издевались над всеми. 9 мая пришли основные войска, которые нас освободили.

 3.Заключение

С этого времени прошло более половины века. В нашей стране выросли новые поколения, к счастью, не знающие войны. В поисках правды и сведений о времени газовых камер, когда уничтожение миллионов человеческих существ было поднято до уровня промышленного производства, эти поколения должны обратиться к историческим источникам или рассказам.

Поиски этой правды имеют не только историческое, научное и познавательное значение; они имеют большой гуманный смысл, моральный и политический. Эти поиски воспитывают сознание, они являются импульсом, рождающим мысли, размышления, они формируют оценки и предложения.

Время неумолимо. Каждый год уменьшает горсточку бывших узников лагеря Освенцима, которые были живыми свидетелями освенцимского преступления. Скоро их голос исчезнет; останутся только документы, книги, записанные воспоминания. Останется только история, которая с течением времени станет мертвой, все более далекой, ничего не дающей воображению. Таков закон жизни.

Люди людям создали освенцимский ад. Люди против людей, против целых народов, превратили убийство в геноцид.

Необходимо об этом помнить, потому что случившееся один раз может повториться. А также, как сказано было в Освенцимской поверке в 1965 году, чему один раз человеческое богатырство и общие усилия положили конец, тому в человеческих возможностях преградить дорогу в будущем. Преградить дорогу возрождению идеологии Гесса, Кремера, Броада; сделать немыслимым повторение их практики для их возможных последователей; нужно предотвратить возрождение фашизма, этой идеологии человеконенавистничества и массового уничтожения людей!

Каждый человек помнит самые важные для него события в жизни. Эта память согревает его в трудные минуты, возвращает силы, вселяет надежду. У бывших узников концлагерей – особенная память. Она связана с такими острыми, порой невыносимыми событиями, что не стирается, возвращаясь вновь и вновь. Давайте будем беречь и уважать человеческую память этих лет, которая поможет нам понять трагизм и величие подвига людей, переживших этот кошмар.

Мир в наших руках…

 

 

Войны не хотим мы нигде, никогда!