Государственные должности и замещения

Магистратурами в Риме именовались государственные должности. Как и в Древних Афинах, в Риме сложились определенные принципы замещения магистратур. Такими принципами были выборность, срочность, коллегиальность, безвозмездность и ответственность.

Все магистраты (кроме диктатора) избирались центуриатными или трибутными собраниями на один год. Это правило не распространялось на диктаторов, срок полномочий которых не мог превышать шести месяцев. Кроме того, полномочия консула, командовавшего армией, в случае незакончившейся военной кампании могли быть продлены сенатом. Как и в Афинах, все магистратуры были коллегиальными - на одну должность избиралось несколько человек (диктатор назначался один). Но специфика коллегиальности в Риме заключалась в том, что каждый магистрат имел право самостоятельно принимать решение. Это решение могло быть отменено его коллегой (право интерцессии). Вознагражде­ния магистраты не получали, что, естественно, закрывало путь к магистратурам (а затем и в сенат) малоимущим и неимущим. В то же время магистратуры, особенно в конце республиканского периода, стали источником значительных доходов. Магистраты (за исключением диктатора, цензора и плебейского трибуна) по истечении срока их полномочий могли быть привлечены к ответственности народным собранием, избравшим их[4].

Необходимо отметить и еще одно существенное отличие римской магистратуры - иерархию должностей (право вышестоящего магистрата отменить решение нижестоящего).

 

Власть магистратов подразделялась на высшую (imperium) и общую (potestas). В imperium включались высшая военная власть и право заключать перемирие, право созывать сенат и народные собрания и председательствовать в них, право издавать приказы и принуждать к их исполнению, право суда и назначения наказания. Эта власть принадлежала диктатору, консулам и преторам. Диктатор имел "высочайший империум" (summum imperium), включавший право приговаривать к смертной казни, не подлежащее обжалованию. Консулу принадлежал большой империум (majus imperium) - право выносить смертный приговор, который мог быть обжалован в центуриатном собрании, если он был вынесен в городе Риме, и не подлежал обжалованию, если был вынесен за пределами города. У претора был ограниченный империум (imperium minus) - без права приговаривать к смертной казни.

Власть potestas принадлежала всем магистратам и включала в себя право отдавать распоряжения и налагать штрафы за их невыполнение.

Магистратуры делились на ординарные (обычные) и экстраординарные, (чрезвычайные). К ординарным магистратурам относились должности консулов, преторов, цензоров, квесторов, эдилов и др.

Консулы (в Риме избирались два консула) были высшими магистратами и возглавляли всю систему магистратур. Особенно существенными были военные полномочия консулов: набор в армию и командование ею, назначение военачальников, право заключать перемирие и распоряжаться военной добычей. Преторы появились в середине IV в. до н.э. в качестве помощников консулов. В силу того, что последние, командуя армиями, часто отсутствовали в Риме, к преторам перешло управление городом и, что особенно важно, руководство судопроизводством, позволявшее в силу имевшегося у них империума издавать общеобязательные постановления и тем самым создавать новые нормы права. Вначале избирался один претор, затем два, один из которых рассматривал дела римских граждан (городской претор), а другой - дела с участием иностранцев (претор перегринов). Постепенно число преторов увеличилось до восьми.

Два цензора избирались раз в пять лет для составления списков римских граждан, распределения их по трибам и разрядам и для составления списка сенаторов. Кроме того, к их компетенции относилось наблюдение за нравственностью и издание соответствующих эдиктов. Квесторы, бывшие сначала помощниками консулов без специальной компетенции, со временем стали ведать (под контролем сената) финансовыми расходами и расследованием некоторых уголовных дел. Число их, соответственно, росло и к концу республики достигло двадцати. Эдилы (их было два) наблюдали за общественным порядком в городе, торговлей на рынке, организовывали празднества и зрелища.

Коллегии "двадцати шести мужей" состояли из двадцати шести человек, входивших в пять коллегий, ведавших надзором за тюрьмами, чеканкой монеты, очисткой дорог и некоторыми судебными делами.

Особое место среди магистров занимали плебейские трибуны. Их право veto играло большую роль в период завершения борьбы плебеев за равноправие. Затем, по мере увеличения роли сената, активность плебейских трибунов пошла на убыль, а попытка Гая Гракха во II в. до н.э. усилить ее окончилась крахом.

Экстраординарные магистратуры создавались только в чрезвычайных, грозящих особой опасностью Римскому государству об­стоятельствах - тяжелая война, большое восстание рабов, серьезные внутренние беспорядки. Диктатор назначался по предложению сената одним из консулов. Он обладал неограниченной властью, которой подчинялись все магистраты. Право veto плебейского трибуна на него не действовало, распоряжения диктатора не подлежали обжалованию, и за свои действия он не нес ответственности. Правда, в первые века существования республики диктатуры вводились не только в чрезвычайных обстоятельствах, а для решения конкретных задач и полномочия диктатора ограничивались рамками этой задачи. За ее пределами действовали ординарные магистратуры. В период расцвета республики к диктатуре почти не прибегали[5].

Срок диктатуры не должен был превышать шести месяцев. Вместе с тем в период кризиса республики это правило было нарушено и появились даже пожизненные диктатуры (диктатура Суллы "для издания законов и устройства государства").

К экстраординарным магистратурам могут быть отнесены и комиссии децемвиров, образованные в период одного из подъемов борьбы плебеев за свои права для подготовки Законов XII таблиц, созданных в 450-451 гг. до н.э.

 

 

Судебный процесс

 

 Судебная реформа Диоклетиана произвела коренные изменения в судоустройстве. Разбор уголовных дел от постоянных комиссий перешел сначала к Сенату, а затем к императору и его чиновникам.

В пригороде Рима уголовная юрисдикция находилась в ведении перфекта города, в Италии – перфекта претория, а в провинциях – наместников по управлению провинциями. После реформ Диоклетиана в провинциях уголовное судопроизводство вели ректоры. Кроме того, были судьи по делам о ночных пожарах и по делам о снабжении продовольствием. Последним давалось право выносить в некоторых случаях смертные приговоры.

Для уяснения дальнейшей истории римской государственности и права необходимо уделить некоторое внимание римскому судебному процессу указанной поры - процессу легисакционному. Это древнейшая римская форма судебного рассмотрения спорных случаев, как она рисуется законами XII Таблиц. Процесс этот состоял из двух стадий: первая называлась ин юре, вторая - ин юдицис. Первая стадия была строго формальной, вторая- характеризуется свободной процедурой.

В первой стадии истец и ответчик являлись в назначенный день на форум к магистрату, каким для данных случаев сделался со временем претор, вторая после консула магистратура Рима. Здесь, после произнесения клятв, выраженных точно определенных для каждого данною случая словах, претор если никто не сбивался в произнесении должной, строго определенной формулы, назначал день суда (вторая стадия процесса) и устанавливал сумму денег, которую та или другая из тяжущихся сторон должна была внести (в храм) в виде залога правоты. Проигрыш дела вел к проигрышу залога и таким образом Рим защищал себя от сутяжников.

Для второй стадии процесса претор назначал судью (из списка кандидатов, утвержденных сенатом), самый день суда и обязывал тяжущихся подчиниться судейскому решению. На этом первая стадия легисакционного процесса завершалась. На его второй стадии судья выслушивал стороны, свидетелей рассматривал представленные доказательства, если они были, и выносил решение. Оно было окончательным, ибо ни апелляции, ни кассации древнейшее право Рима не знало.

Легисакционный процесс – это процедура судебного разбирательства споров, имевшая место в республиканском Риме, на раннем этапе формирования римского права. Суть данного процесса состояла в совмещении строго регламентированного архаичными ритуалами состязания сторон и рассмотрения дела профессиональным судьей (магистратом).

Легисакционный процесс состоял из следующих стадий:

- истец сам доставлял в суд ответчика;

- на первой стадии между истцом и ответчиком проходил словесный поединок, во время которого каждая сторона обосновывала свою точку зрения;

- поединок был строго формализован и регламентировался древними обычаями (например, стороны в торжественной обстановке произносили древние правовые формулы, совершали ритуалы – дотрагивались до спорной вещи специальной палочкой “виндиктой”, и.т.д.);

- ошибка, допущенная той или иной стороной в ритуале или произнесении правовой формулы, приводила к автоматическому проигрышу спора;

- в случае, если стороны безошибочно выполняли все ритуальные действия и не приходили к согласию, спор по существу разрешал профессиональный судья (магистрат).

Таким образом, легисакционный процесс был смесью ритуальных поединков (в древности известных как “ордалии”) и официального суда. По мере развития римского общества он стал громоздким и неудобным и был вытеснен более простым формулярным процессом.

Формулярный процесс – это процедура судебного разбирательства споров имевшая более упрощенный порядок.

Отличительные черты:

 

- более простая система;

- иск не должен был быть излажен в точных словах закона, т. е. свободная форма иска, но, правда, некоторые формальности остались;

- претор, осуществляя свою деятельность, мог признать новые отношения;

- кондемнация (требование истца) определялась в денежной форме.

С течением времени городской претор стал практиковать этот упрощенный порядок. Претензия истца и возражения ответчика заявлялись без каких либо трудностей и обрядов, и все это заканчивалось вручением истцу записки, адресованной судье, в которой указывались те предположения или условия, при которых судья должен был удовлетворить иск, либо отказать в нем. Таким образом, эта записка — приказ. В начале данный процесс действовал параллельно с легисакционным, а позднее законом Августа был утвержден и стал действовать один.

Экстраординарный процесс - это рассмотрение споров граждан магистратом без передачи решения присяжному судье.

Отличительные черты:

- судебную власть осуществляли административные органы, но иногда дела принимали к рассмотрению сами императоры;

- рассмотрение дел утратило публичный характер и происходило лишь при сторонах;

- появилось апелляционное обжалование. Осуществлялось перенесением дела в более высшую инстанцию;

- решение исполнялось государством, если не было добровольного исполнения.

Данный процесс произошел из-за недоверия императоров к судьям. Такой особый порядок стал применяться при чрезвычайных условиях и где раньше давалась формула. К концу III в. до н. э. данный вид процесса без деления на ius и iudicium вытеснил формуляционный процесс и занял господствующее место.

С течением времени легисакционный процесс вытесняется простым бесформальным, формулярным процессом, в котором решающая роль принадлежит претору, его формуле, бывшей юридической основой для возбуждения иска и его судейского разрешения.

Организация суда в Риме изменялась в зависимости от государственного устройства; но при всех этих изменениях его никогда не отделяли от управления. Наоборот, основным принципом римлян было убеждение, что суд является необходимой функцией общественной власти и составляет с ней одно целое. Никто в Риме и не представлял себе, что суд должен быть поручен людям, отдавшимся исключительно этому делу; еще меньше думали римляне, что судьи должны быть независимы от государственной администрации. Главы государства были у них в одно и то же время и правителями общины, и судьями во всех тяжбах и преступлениях. Римляне не додумались до мысли о разделении властей, и, сколько они ни увеличивали число своих магистратур, они так и не научились отделять судебную власть от административной и военной. Наше представление о преторах было бы совершенно ложным, если бы мы думали, что они были только судьями. Они являлись вместе с тем и военными вождями, и правителями. Самое название «претор» значило «начальник войска» и применялось первоначально к консулам. Правда, некоторым из этих преторов поручался специально разбор судебных дел, но они точно так же могли быть поставлены и во главе войска или управления провинцией.

Отсюда следует, что суд в Риме был подчинен интересам общества и идее государства. Среди римлян было распространено убеждение, что «благо государства должно быть высшим законом». Такой принцип породил те несправедливые процессы, которые известны были у древних под именем дел об «оскорблении величества». Эти дела вовсе не появились впервые во времена Империи, как обычно думают: Империя лишь получила их по наследству от Республики. Слово «величество» при консулах обозначало власть государства, как при императорах оно стало обозначать власть государя. И в ту, и в другую эпоху под этим понимали верховную, абсолютную власть, перед которой стушевывались все права отдельной личности. Обвинения в оскорблении величества были так же часты во времена Республики, как и во времена Империи. Не оказать должного почтения консулу, поколебать авторитет сената, насмеяться публично над авгуром, стремиться к аристократии в период господства демократии и иметь демократические вкусы в то время, когда верх взяла аристократия, уклоняться от общественных дел и желать жить свободно - все это были преступления против «величества» государства, и государство само судило эти преступления в лице консула или претора.

Конечно, гражданин, приговоренный к смерти консулом, имел право апеллировать к народу (т. н. провокация). Но эта апелляция, по крайней мере в первые века, должна была быть обращена к комициям по куриям или по центуриям, а на этих комициях председательствовал консул, и никто не имел права говорить в этом собрании без разрешения председателя. Из этого видно, что гражданину не легко было обратиться к народу и добиться от него, наперекор консулу, постановления, направленного против того же консула. Может быть даже, что апелляция к народу являлась, подобно многим другим учреждениям Римской республики, пустым звуком и приманкой для народа. Доказательством, что этот закон об апелляции не исполнялся и оставался обычно мертвой буквой, служит то, что в течение трех веков, как это видно из сочинений римских историков, его возобновляли семь раз, и Тит Ливии сам замечает, что только после седьмого возобновления (т. е. в предпоследний век Республики) закон об апелляции стали действительно применять на практике.

Часто случалось, что помимо всякой апелляции римский народ сам непосредственно судил некоторые дела. Самые яркие примеры такого рода суда представляют собой процессы Кориолана, Клавдия Пульхра и Сципиона Африканского. Было принято, что народ, т. е. государство, всегда имеет право изъять какое-нибудь дело из ведения обыкновенного суда и, превратившись в судебный трибунал, вынести приговор над обвиняемым. Древние видели в этом гарантию свободы; но сами примеры такого суда, какие только нам известны, могут служить доказательством несовершенства этой народной юрисдикции. В процессе Кориолана участь обвиняемого решили страсти и ненависть; в деле Сципиона дерзкая его развязность и громкие слова подействовали на народ и восторжествовали над законом. Очень трудно, чтобы толпа, вдруг превратившаяся в судебное собрание, не поддалась мотивам, ничего общего не имеющим с чувством справедливости. Этот верховный трибунал не что иное, как политическое собрание, и было бы большой ошибкой думать, что политическое собрание предоставляет какие-нибудь особые гарантии личной свободе и праву. Привыкнув вращаться в сфере интересов совсем другого рода, такое собрание вовсе не расположено сосредоточивать свое внимание на мысли об абсолютной справедливости.

В последний век Республики развивается учреждение, которое на первый взгляд кажется аналогичным современному суду присяжных. Суд производит уже не консул или претор, разбирающий дело единолично и постановляющий окончательный приговор: это дело переходит к трибуналам, состоящим из тридцати судей каждый. Эти трибуналы, официально называвшиеся постоянный уголовный суд, возобновлялись каждый год и функционировали постоянно в течение всего годичного срока. Члены их собирались под председательством претора, квестора или эдила. Они избирались по жребию, как и наши присяжные, и половина их могла быть отведена как обвинителем, так и защитой. Несколько трибуналов заседало одновременно, и каждый из них разбирал лишь дела одной какой-нибудь категории: один - казнокрадство, другой - взяточничество, третий — подкуп, четвертый — оскорбление величества, остальные — убийство, поджог, подделку, прелюбодеяние.

Такое учреждение кажется и демократическим, и либеральным; на самом же деле оно служило средством для уничтожения демократии и подавления свободы.

Во-первых, даже если члены этих трибуналов и избирались по жребию, они могли быть избраны только из заранее составленного списка, а этот список заключал в себе только сенаторов. Благодаря этому сенат, уже овладевший управлением, мог прибрать к своим рукам еще и суд, и он послужил для олигархии новым средством удержать власть. Если мы возьмем для примера трибунал, судивший дела об оскорблении величества, т. е. преступления и проступки против государства, то очевидно, что эти присяжные из сенаторов должны были под оскорблением величества подразумевать все, что было направлено против власти сената и привилегий олигархии. Трибунал, судивший дела о злоупотреблениях на выборах и о подкупе голосов, без сомнения, не мог помешать тому, чтобы голоса избирателей продавались тому, кто больше даст; но если их покупал какой-нибудь враг сената, то его за это привлекали к суду и обвиняли. Если какой-нибудь консул или проконсул показывал враждебное отношение к сенату, то ему очень трудно было избежать осуждения в одном из трибуналов, разбиравших дела о казнокрадстве или взяточничестве.

Таким образом, олигархия пользовалась судом, чтобы оберегать свою власть; он служил ей также и для обогащения. Правителями провинций были люди, которые занимали раньше магистратуры в Риме. Римские же должности были не только бесплатны, но и очень разорительны, и казалось справедливым вознаграждать за них выгодным управлением провинциями. Пользование властью в Риме очень скоро разорило бы сенаторскую олигархию, если бы она не пополняла и не увеличивала постоянно своих богатств эксплуатацией завоеванных стран; но для безопасного пользования этим средством необходимо, чтобы суд был организован соответствующим образом. Что же можно было придумать лучшего в этом смысле, как не поручить сенаторам судебное разбирательство тех дел, в которых замешаны проконсулы? Таким образом, судьи принадлежали к той же корпорации, что и обвиняемые, и имели с ними одинаковые интересы: ведь, все эти судьи сами были проконсулами или собирались ими стать, все они совершали такие же преступления или надеялись их совершить когда-нибудь. Такой суд, казалось, устроен был нарочно для того, чтобы обеспечить полную безнаказанность членам олигархии.

От такого положения дел страдали две категории людей — провинциалы и всадники. Провинциалы страдали непосредственно от грабежа и тирании правителей; всадники же — косвенно, из-за соперничества правителей в деле эксплуатации страны. Первые редко находили возможность заявить свои жалобы, зато всадники, сильные в Риме своим богатством и своей сплоченностью, умели заставить выслушать свои требования. Они не упускали случая обнаружить недостатки сенаторского суда. Это не значит, конечно, что их самих воодушевляло чувство справедливости: они стремились не к изменению свойств этого суда, а лишь к тому, чтобы самим попользоваться выгодами, доставляемыми таким судом. Проще говоря, им хотелось сесть на место сенаторов в этих же самых судебных трибуналах. Из-за этого и разгорелась борьба между обоими классами. Гракхи решили дело в пользу всадников и этим нанесли наиболее чувствительный удар сенаторской знати; но во время последовавшей затем реакции знать вернула себе судебную власть; она вторично была отнята у нее Марием и снова возвращена Суллой. Наконец найден был компромисс, благодаря которому оба сословия поделили между собой трибуналы.

В эпоху Империи суд был преобразован в том же духе, как и управление; но связь между тем и другим сохранилась прежняя: судебная власть продолжала быть функцией власти административной. А так как император соединил в своем лице всю государственную власть, то ему полностью стала принадлежать и судебная власть. Народ передал государю всю свою верховную власть: он передал ему, следовательно, и свое право судить. Вот почему император стал верховным, а в принципе даже единственным судьей в Империи.

Всякая судебная власть исходила от него: он мог передать ее избранным им людям так же, как и власть административную. Он посылал в провинции своих чиновников, которым поручалось судить, собирать подати, командовать военными отрядами, и все они постановляли свои решения от его имени. С тех пор стало невозможным существование присяжных или какой-нибудь корпорации независимых судей. Суд присяжных являлся бы властным вмешательством общества, а такое вмешательство так же мало могло быть допущено в судебной области, как и в области политики. Корпорация независимых судей была бы даже непонятной, так как все признавали, что судебная власть исходила только от императора. Государи же и не думали вовсе учреждать две различные категории своих агентов — одну для управления, а другую для суда. Обе эти функции были совершенно соединены между собой, точно так же, как они соединялись и в руках республиканских магистратов, и в лице самого императора.

 

Заключение

 

История развития Римского государства, римской демократии, служит источником для развития многих современных государств. Ведь именно демократизация политического строя Рима делает его государством, привлекавшим и привлекающим до сих пор внимание многих ученых. Как смогло государство, практически единственное из всех стран Античного мира, взять верный курс для обеспечения свободы и равенства своих граждан? Какие трудности возникали перед ним за всю историю развития и т.п. Нет однозначных ответов на эти вопросы, сколько ученых столько и мнений. Но в данной курсовой, опираясь на мнения многих ученых, имеющих свою точку зрения по этому вопросу, как классическую, так и индивидуальную, я постаралась более расширенно охватить данные вопросы. На основе всего вышесказанного можно сделать вывод. Необходимость выйти из острого политического кризиса, неприспособленность старой государственной формы к новым историческим условиям были основными причинами падения полисно – республиканского строя в Риме. Экономическое обособление и политическое разделение империи совпало с периодом дальнейшего углубления общего кризиса рабовладельческого строя, и было его проявлением и результатом. Раздел единого государства объективно был попыткой предотвратить гибель этого строя, разрушавшегося ожесточенной политической и идеологической борьбой, восстаниями покоренных народов, вторжениями варварских племен, от которых особенно страдала Западная Римская империя.

Несмотря на однотипность рабовладения, структура экономики Рима отличалась своеобразием, обусловленным природно-географическими особенностями. Темпы экономического развития античных государств намного превосходили динамику древневосточных рабовладельческих государств. За свою историю Рим продемонстрировал превосходство в государственном и общественном устройстве, испытав различные его формы, и в период расцвета, обеспечив демократизацию политического строя и высочайший расцвет культуры, создав недосягаемые и на сегодняшний день ее образцы.

В Риме на возникновение классов и государства большое влияние оказала длительная борьба двух группировок свободных членов родоплеменного общества — патрициев и плебеев. В результате побед последних в нем утвердились демократические порядки: равноправие всех свободных граждан, возможность каждого быть одновременно землевладельцем и воином и др. Однако к концу II в. до н.э. в Римской империи обострились внутренние противоречия, повлекшие создание мощной государственной машины и переход от республики к империи.                                                         

Система сдержек и противовесов в функционировании правящей магистратуры, во-первых, а в более широком плане устойчивое, разумное распределение власти между демократией и аристократией, пусть даже и при явном преобладании последней.

Система сдержек и противовесов проходит через всю систему римской формы правления. Два собрания, одно из которых было поначалу чисто плебейским; коллегиальность магистратур с правом интерцессии одного из магистратов в дела другого, своего коллеги; невмешательство одной магистратуры в дела другой (своего рода разделение властей); строго проведенная срочность всех без исключения магистратур и ответственность магистратов за злоупотребления; отделение судебной власти от власти исполнительной; исключительные полномочия народных трибунов; наличиеСената, как назначаемого органа, обладающего высшим авторитетом, но лишенного исполнительной власти, и т. д.

Наконец, наше внимание не может не коснуться армии, бывшей в течение всех лет республики (до эпохи диктатур) народным ополчением и уже по одному этому силой, стоявшей на пути к царской власти или олигархической формы правления.

Когда с широкой завоевательной политикой Рима, сначала в самойИталии, а затем и на всем ареале земель, омываемых Средиземным морем, римская армия сделалась постоянным инструментом политики, наемной силой, содержащейся за счет завоеванных народов, разрушилась преграда на пути военных диктатур, а вслед затем и переходу к монархическому правлению.

Олигархия пользовалась судом, чтобы оберегать свою власть; он служил ей также и для обогащения. Правителями провинций были люди, которые занимали раньше магистратуры в Риме. Римские же должности были не только бесплатны, но и очень разорительны, и казалось справедливым вознаграждать за них выгодным управлением провинциями. Пользование властью в Риме очень скоро разорило бы сенаторскую олигархию, если бы она не пополняла и не увеличивала постоянно своих богатств эксплуатацией завоеванных стран; но для безопасного пользования этим средством необходимо, чтобы суд был организован соответствующим образом.

Таким образом, судьи принадлежали к той же корпорации, что и обвиняемые, и имели с ними одинаковые интересы: ведь, все эти судьи сами были проконсулами или собирались ими стать, все они совершали такие же преступления или надеялись их совершить когда-нибудь. Такой суд, казалось, устроен был нарочно для того, чтобы обеспечить полную безнаказанность членам олигархии. Государство обогащалось благодаря преступлениям частных лиц, и оно оказывалось заинтересованным в том, чтобы были виновные. Суд, вместо того чтобы защищать собственность, объявлял ей войну; вместо того чтобы оберегать жизнь и имущество людей, он, казалось, наоборот, отдавал и то, и другое на полный произвол власти.