После разговора о маршруте Хунбац сменил тему. Он выразил желание рассказать о будущем и, особенно, о той огромной роли, которую в будущих церемониях должны сыграть хрустальные черепа. Он говорил о том, что в эти черепа уже вдохнули жизнь и что вскоре, по мере нашего приближения к Концу Времен, все они будут собраны и задействованы в наших церемониях.
Интересно, что Совет по делам индейцев Соединенных Штатов еще до моего отъезда прислал мне домой, в Аризону, хрустальный череп, который мне предписывалось хранить у себя «сколько понадобится». Но в моем видении этого путешествия на Юкатан совершенно не было места ни для каких хрустальных черепов. Поэтому, слушая Хунбаца, я думал, что тема черепов относилась к будущему времени.
Как же мало я знал!
Храм Цибильчальтун
Я уже присутствовал на церемонии весеннего равноденствия вместе с Хунбацем в 1995 году и испытывал необычайное волнение при мысли о том, что вновь переживу это событие в составе такой замечательной группы.
Мы прибыли на место, которое было главным инициирующим центром для школ мистерий по всему миру, примерно за двадцать минут до восхода солнца. По случаю празднования дня весеннего равноденствия сюда же приехали и многие другие люди, главным образом майянцы.
Храм Восходящего Солнца — это каменное сооружение с отверстием посередине, так называемой «замочной скважиной», в которой ежегодно, во время весеннего равноденствия, появляется солнце. Территория, ведущая к храму, представляет собой длинный скалистый проход, чем-то напоминающий узкую полоску суши с низким кустарником, растущим по сторонам. Храм находится в самом конце этого прохода.
Лев-Огонь уже бывал здесь прежде, поэтому он помог нашим людям встать на таком расстоянии от храма, чтобы они видели, как солнце появляется в отверстии.
Но за две минуты до восхода случилось нечто, чего я никогда не забуду.
Ко мне подошли двое знакомых пожилых мексиканцев:
— Друнвало, это ты?
Хотя до восхода солнца оставались считанные секунды, я, тем не менее, повернулся, чтобы им ответить.
Женщина, Мария, держала в руках какой-то большой округлый предмет, завернутый в белую ткань. Она развернула ткань и показала, что в нее завернуто. В ее руках оказался фантастически прекрасный, прозрачно-белый древний майянский хрустальный череп. Она поглядела на меня и произнесла:
— Пожалуйста, прижми его к своему сердцу.
Я прижал череп к сердцу и повернулся к Цибильчальтуну как раз в тот момент, когда первый луч солнца начал проникать в отверстие в храме. Через несколько секунд солнечный свет заполнил все отверстие — и меня начали ослеплять первые лучи света.
И тут меня посетило видение. Внутри хрустального черепа, который я прижимал к сердцу, я увидел двух духов, бывших майянцев — мужчину и женщину. Они были не только живы, но и соединялись в половом соитии, глядя друг на друга взглядом, полным вечной любви.
И в этот момент благодаря внезапной вспышке озарения я понял, для чего майя использовали эти хрустальные черепа.
Некоторых майянцев, как правило сразу после рождения, выбирали на роль особо важных участников церемонии с хрустальными черепами. Этих людей готовили на протяжении всей жизни, передавая каждому избраннику во всей полноте, с начала и до конца, квинтэссенцию майянской культуры в рамках одного из тринадцати различных периодов времени. В точно рассчитанный момент жизни, во время торжественной церемонии, они принимали особое природное психоделическое средство и, следуя инструкциям, сознательно умирали, то есть, сохраняя ясные ум и память, покидали свое тело и вынуждали свой дух войти в хрустальный череп. Отныне череп на многие сотни и даже тысячи лет становился их домом, их новым телом.
Они жили в этом черепе, храня и сберегая знание, воспоминания и мудрость древних майя, чтобы в нынешние времена, то есть в Конце Времен, воскресить эту информацию. И сейчас, в этот момент, их цель осуществляется. Черепа постепенно доставляют со всех концов страны майя и собирают вместе, поскольку именно таково было изначально их предназначение. Таких черепов всего тринадцать, и когда в ближайшем будущем будет проведена Церемония Тринадцати Майянских Черепов, осуществится древнее майянское пророчество и древнее знание напитает дух современных майя.
Когда до меня дошел смысл происходящего, я вдруг увидел внутри черепа, на заднем плане, старую женщину, которая тихо сидела поодаль. И тут я понял, что именно она устроила этот вечный брак между двумя влюбленными, что именно она спланировала все цели и намерения, осуществлению которых должен был содействовать этот череп, как понял и то, что именно старые мудрые майянские женщины изобрели этот метод передачи информации через тысячелетия и что они по-прежнему охраняют эти черепа.
Знания, воспоминания и мудрость, хранимые этими майянскими влюбленными, относились ко времени первого периода расцвета майянской культуры, когда любовь и сострадание были теми правителями, которым подчинялись все майя. Именно эти необычайные любовь, сострадание и знание и должны были вновь зажечься в сердцах современных майянцев.
Это общение со встающим солнцем, лучи которого проникали сквозь храм, и хрустальным черепом с находящимися в нем духами влюбленных заставило мое сердце открыться каким-то неведомым мне образом; я никогда бы этому не поверил, если бы сам не пережил. Именно в таком драматическом ключе древние майя начали рассказывать мне о том, что считали для себя важным.
Я слушал и молился. Я знал, что мне предстоит еще одно путешествие, путешествие в глубь сердца, которое более радикально изменит жизнь на Земле и сгармонизирует отношения между людьми. Я верил, что оно рассеет даже удушливые облака из двуокиси углерода, под пеленой которых задыхается наша планета, и все мое существо воспылало небывалой надеждой.
Но я даже не подозревал, что в самом ближайшем будущем, буквально через несколько часов, меня ожидало еще одно переживание, не уступавшее первому ни по силе, ни по интенсивности. Нам предстояло побывать в месте, столь энергетически мощном и со столь глубокой сердечной концентрацией, что после пребывания в нем все члены нашей группы стали другими людьми. Нам предстояло разговаривать с древним народом напрямую.
Сенот в Цибильчальтуне
Сенот — это священный пруд (иногда даже размером с доброе озеро), который питают подземные родники. Помните, я уже рассказывал о сеноте в Чичен-Ице, который мы посетили с Кеном в 1985 году? Все священные для майя места непременно расположены поблизости от сенотов. Дело в том, что майя считают водоемы своего рода вратами во внутренние миры. Считается, что воды сенотов обладают эффективными целебными свойствами, а сенот в Цибильчальтуне, с точки зрения самих майя, принадлежит к числу наиболее значительных.
Итак, понаблюдав за восходом солнца, которое в этот день весеннего равноденствия изливало свои лучи сквозь каменный храм в Цибильчальтуне, мы направились к сеноту, красивому пруду у самого края джунглей. Мы собрались среди каменных руин, расположенных поблизости от него, и экспромтом, без подготовки провели небольшое медитативное богослужение, молясь за майя, за благополучный исход нашего путешествия и за прекращение войны в Ираке, которая началась накануне вечером. Интересно, что за два с половиной года до начала этой войны майя объявили эту дату днем проведения церемонии за мир во всем мире.
Следуя правилам церемонии, хранители древнего хрустального черепа, который я чуть раньше держал у своего сердца, поместили этот священный предмет на разостланную на камне материю, и каждый из нас подходил и касался его рукой, ощущая скрытую в нем силу.
Неожиданно в образованный нами круг попытались вторгнуться мощные и ужасные проявления темной энергии, овладевшей телом одно из женщин в нашей группе — той самой, о которой я упоминал выше, когда рассказывал о случае в Лабне. В эту женщину, несомненно, вошла темная сущность, ибо она, подняв череп над головой, попыталась что было сил разбить его о большой камень, на котором он покоился. Трое мужчин во главе со Львом-Огнем бросились к ней и попытались выхватить череп из ее рук, но она сопротивлялась. Борьба длилась несколько минут, но в конце концов святыню удалось спасти. Под влиянием вселившейся сущности женщиной овладело бешенство, и она билась в безумной ярости.
Впредь нам следовало проявлять предельную осторожность, чтобы защитить группу от нападок этой энергии. Мы знали, что эта сущность была у себя дома, а мы были в гостях, то есть находились в сфере действия ее власти. Когда-то, в пору расцвета майянской культуры, именно эта темная сущность овладела сознанием народа майя и отвратила его от любви и красоты в сторону страха и человеческих жертв. Зная об этом, Лев-Огонь бдительно охранял и защищал череп. Тем не менее понадобилась вся его сила и сила двух других мужчин, чтобы спасти эту бесценную святыню от надругательства. Теперь-то мы знали, сколь сильна и решительна эта темная сила. И прежде чем отправляться на церемонию в Чичен-Ице, запланированную на следующий день, нам, без сомнения, надлежало изгнать эту сущность из тела женщины.
Судя по тем словам и комментариям, которыми обменивалось большинство членов группы, они в общем и целом понимали, что эта темная энергия оказалась среди нас не без причины. Собственно, этот аспект жизни является весьма существенной частью проблемы, от которой мы стремимся избавить мир, и мы понимали, что решать эту проблему нужно было добром — с любовью, состраданием и даже признательностью, особенно по отношению к той участнице нашей группы, которая на каком-то весьма высоком уровне своего бытия согласилась играть столь трудную роль. Нам нужен был план.
Встревоженные, напуганные, но при этом стараясь держать себя в руках, мы вернулись в «Лос Алушес», позавтракали, а затем приступили к планированию следующего приключения — путешествия в несравненные пещеры Баланканче. (Собственно, там всего одна пещера, но у нее огромное множество боковых ходов и ответвлений, расходящихся в различных направлениях.)
Наш проводник Умберто
Хотелось бы сказать несколько слов и об Умберто Гомесе, нашем мудром, как Мерлин, проводнике в стране майя.
Умберто шестьдесят с лишним лет, но выглядит он как человек, которому едва дашь пятьдесят. Это невысокого роста, очень стройный и подвижный человек с аристократическими замашками и манерами, что, впрочем, вполне естественно, если учесть, что он потомок знатного рода испанских идальго.
Первые два дня нашего путешествия он был тих и спокоен — вежливый, обаятельный, обходительный, всегда готовый прийти на помощь, но при этом замкнутый и бесстрастный.
Однако на пути к пещерам Баланканче обычно молчаливый Умберто изменил своей манере. Я знал, что он по образованию археолог, а теперь узнал, что он не только невероятно эрудированный человек с огромными познаниями в области археологии, но что именно он, Умберто Гомес, в молодости открыл эти пещеры. К тому моменту, когда мы прибыли в Баланканче и въезжали на парковочную стоянку, я понял, что ему об этом месте известно гораздо больше, чем всем другим людям.
Несмотря на то что дорога в Баланканче заняла несколько часов, мы приехали туда слишком рано: музей, как и сами пещеры, был еще закрыт. Пока мы ждали, я попросил Умберто рассказать о своем открытии.
Мы сгрудились вокруг нашего проводника, горя нетерпением услышать его рассказ. И Умберто, сначала извиняющимся тоном, а потом со все большей страстью и красноречием начал воскрешать перед нами свой многолетний и поистине невероятный жизненный опыт. Это была первая из тех многих историй, которыми Умберто услаждал наш слух во время духовного паломничества по Юкатану. Рассказчик он был поистине замечательный.
Умберто было двадцать с небольшим лет и он изучал археологию, когда однажды набрел на маленькую, с грязными стенами пещерку, расположенную неподалеку от его дома. Никому не сказав о своей находке, он сделал эту пещеру своим тайным убежищем, куда приходил, чтобы помедитировать или просто побыть наедине с самим собой.
Для Умберто пещера была магическим местом, хотя ничего особенного в ней не было — ничего такого, что могло бы навести на мысль, что у этой пещеры древне-майянские корни. Это была просто пещера, но его пещера, и он продолжал приходить сюда в течение многих лет.
И вот однажды (это было в 1959 году) что-то побудило Умберто взять и начать простукивать часть стены внутри пещеры; к его удивлению, за ней оказалась пустота.
Эта стена была покрыта теми же природными осадками и отложениями, что выходили здесь на поверхность земли в течение миллионов лет, а потому она ничем не отличалась от прочих стен пещеры. Но когда Умберто раскопал слой земли, облепивший стену, под ним он обнаружил знакомые кирпично-известковые остатки древней майянской стены. Представьте себе его волнение, когда он, осторожно удалив несколько камней, пролез сквозь образовавшуюся брешь в огромную, неизвестно куда ведущую подземную каверну, начинавшуюся по ту сторону стены.
В полном одиночестве Умберто продолжал бродить по, казалось бы, бесконечным коридорам и проходам, проложенным в скале. И там он нашел нечто невиданное и неслыханное, не встречающееся ни в каких других местах страны майя, — он обнаружил разбросанные там и сям алтари, в которые были превращены сталактитовые и сталагмитовые колонны. Вокруг этих алтарей, совершенно нетронутые, лежали жертвенные подношения, сделанные, вероятно, тысячи лет назад. Все эти сотни глиняных горшков, орудий быта, изображений и ручных мельниц, преподнесенных некогда богу дождя Чаку, лежали там, куда их собственными руками поместили древние майя во время ушедших в небытие церемоний. Все эти долгие годы ни один из этих предметов не был доступен человеческому глазу и ни одного из них не касалась человеческая рука, поскольку пещера была тщательно скрыта от посягательств человека.
Умберто немедленно обратился к правительственным чиновникам и рассказал им о своей археологической находке — он надеялся, что те позаботятся о ее сохранности и примут все меры, чтобы защитить найденные предметы от разрушения или вандализма.
Обычно, когда в Мексике находят подобные захоронения, правительство изымает оттуда все ценные предметы и передает их музею. Но этот случай был особенным: как только ученые и чиновники, посетившие пещеру, осознали, сколь бесценны обнаруженные Умберто артефакты и сколь важно сохранить их в неприкосновенности, они тут же закрыли ее и поставили у входа охранников.
Поэтому все бесценные предметы и по сей день остаются неприкосновенными. Ни один из них не был сдвинут с места или перемещен; во всем комплексе была проложена лишь одна небольшая дорожка, двигаясь по которой посетители могли осматривать пещеру в ее первозданном виде, такой, какой ее открыли.
Однако, после того как пещеру посетили правительственные чиновники, по округе тут же пошел слух об удивительной находке, и на следующий день сюда явилась группа майянских старейшин и шаманов, которые заявили, что собираются войти внутрь и провести там церемонию. Умберто рассказывал об этом с веселой улыбкой. Майянцы, подчеркнул он, даже не спросили, будет ли им позволено войти в пещеру, не говоря уже о том, чтобы проводить там церемонию. Они просто пришли и заявили: «Мы сделаем то-то и то-то». На что правительство ответило: «Нельзя!»
Разгорелись нешуточные споры, которые продолжались до тех пор, пока правительство наконец не дало майянцам согласие на то, чтобы они провели свою церемонию, — однако при условии, что те позволят представителям администрации присутствовать на ней и делать снимки.
После этого споры разгорелись с новой силой. Наконец майя уступили, но поставили два условия: 1) каждый, кто войдет в пещеру, должен поклясться, что никому не расскажет об увиденном; 2) никто не имеет права покидать пещеру, пока не завершится церемония, а это означало, что там придется пробыть без воды и пищи двадцать четыре часа. Если же кто-то уйдет до окончания церемонии, то, предостерегли майянцы, они не несут никакой ответственности за те ужасные последствия, которые неминуемо последуют за этим.
На том и порешили. Майя и мексиканцы спустились во тьму подземелий и провели там церемонию, а когда сутки спустя появились на поверхности, то попали под проливной дождь. Это было знамение, которого так жаждали майянцы, знак того, что Чак, бог дождя, услышал их молитвы.
Умберто был одним из участников этой церемонии, посвященной Чаку, и никогда не забывал о его силе.
После Баланканче Умберто стал для нас настоящим кладезем знаний и информации по истории Юкатана и неисчерпаемым источником вдохновенных рассказов о тех местах, которые мы посещали. Однажды я спросил его, не расскажет ли он о той майянской церемонии в Баланканче, на что он ответил «нет». Он, мол, дал обещание. Это был единственный раз, когда он отказался ответить на вопрос.
В пещерах Баланканче
До этого я ни разу не бывал в пещерах Баланканче, и они были мне совершенно не знакомы. Поэтому ни я, да и ни один человек в нашей группе не знал и даже не представлял себе, что именно нам предстоит испытать.
Начать хотя бы с того, что мы рассчитывали провести в пещерах Баланканче большую часть дня. Это было неизбежно, ибо охранники, в целях безопасности, пускали туда одновременно только десять человек. Лишь при таком количестве посетителей они могли бдительно следить за всеми присутствующими и гарантировать, что никто из них не присвоит какую-либо вещь и даже не прикоснется к ней.
Но Умберто сам принимал участие в наших первых церемониях, а потому убедился, с каким уважением и трепетом мы относимся к священным местам и самому народу майя. Он знал, что сами древние дали нам разрешение на приезд сюда. А поскольку именно он открыл это святилище, то использовал все свои власть и авторитет, чтобы добиться для нас исключения. И с гордостью сообщил, что нам разрешили заходить внутрь группами из двадцати человек.
Для нас это было свидетельством высокой чести и доверия. Но когда мы начали разделять группу на три меньших, Умберто убедил охрану оказать нам еще большее доверие и объявил, что мы можем войти в пещеру двумя группами по тридцать человек!
Я оказался последним в списке участников первой группы. С великим благоговением мы шли по извилистому проходу, проложенному в джунглях, ко входу в пещеру, коим оказалась огромная дыра, спиралеобразно уходящая в Землю. Птицы, вылетавшие из пещеры, и цветы, повсюду свисавшие со стен, — все они, казалось, в страхе склоняли свои головки. Что же касается меня, то волосы у меня на затылке буквально стояли дыбом.
Входить в пещеру было все равно что входить в лоно Матери Земли. Мое
сердце сразу же начало открываться. Это была совершенно непроизвольная реакция на присутствовавшие здесь энергии.
Мы продолжали погружаться в недра Земли, спускаясь в темноту все глубже и глубже. Я чувствовал, что это одно из самых священных мест, в которых мне когда-либо приходилось бывать. Мое сердце продолжало все больше и больше раскрываться. И я ничего не мог с этим поделать. Я видел и чувствовал, что то же самое происходит со всеми, кто шел передо мной.
И вдруг заметил, что тихо напеваю.
А затем услышал за собой звук шагов. Обернувшись, я увидел, что к нам быстро приближается вторая группа. Что такое? Неужели произошла какая-то ошибка? Или мы нарушаем инструкции?
Ко мне приблизился первый человек из второй группы — женщина; она улыбалась и, как и я, не могла скрыть чувства благоговения перед святостью этого места.
— Что вы здесь делаете? — спросил я.
— Умберто разрешил нам идти всем вместе, одной группой, — ответила она.
Ну конечно, подумал я. Побывать здесь всем вместе — это самое правильное решение. Мое сердце и без того уже лопалось от переполнявшего его чувства святости и красоты, и этот столь неожиданный для меня поворот событий чуть было не привел меня на край эмоционального катарсиса.
Так мы и шли группой из шестидесяти человек (хотя обычно допускались только десять), объединенные чувством любви и душевного трепета, равного которому никто из нас до этого еще не испытывал. И не могу сказать, чтобы эти слова давались мне с легким сердцем.
Затем мы вошли в главную часть пещеры, где огромный сталагмит миллионы лет назад слился с не менее огромным сталактитом, образовав гигантскую колонну высотой порядка двадцати метров. Вокруг этой центральной колонны на земле лежали подношения, оставленные здесь майянцами в давно минувшие времена, — гончарные изделия и сосуды со словами молитвы на них, которые сохранились такими же, какими были сотни и тысячи лет назад.
Чувство святости было таким всеобъемлющим, что мое сердце не смогло сдержать слез, и я заплакал. Сквозь слезы, застилавшие глаза, я смотрел вокруг и видел, что все люди рядом со мной тоже были в слезах.
Мы приехали в страну майя, чтобы постичь Священное Пространство Сердца. Именно в нем мы теперь и находились — в физическом пространстве, одушевленном живой вибрацией сердец, и существо каждого из нас пребывало в созвучии с этим пространством. Да и все мое существо тоже вибрировало.
Продолжая ходить по пещерам, мы обнаружили еще два сталагмито-сталактитовых алтаря, поменьше, но с такими же древними жертвенными дарами вокруг них. И чувство святости продолжало расти и усиливаться.
Сенот Баланканче
Священное Пространство Сердца всегда ассоциируется с водой, поэтому я в конце концов набрел на какую-то каменную комнатку в этой пещере, где меня тут же притянул к себе некий водоем. Вода в нем была настолько чистой, что я ясно видел, как она поступает сюда из прилегающей пещеры. Эта вода была как живая. Воистину живая.
Когда я заглянул в этот сенот, у меня возникло ощущение, будто я смотрю в другой мир.
Здесь же находились трое человек из нашей группы, они смотрели в воду и плакали; и как только я подошел к ним, мы заключили друг друга в объятия.
В этот момент я понял, что нахожусь вместе со своим племенем. С открытыми сердцами и со слезами на глазах мы молились за себя, за народ майя и за Мать Землю. Мне было знакомо это место. Я не раз ощущал его до этого в глубине своего сердца. Можете ли вы себе представить, что это значит — физически находиться в этом пространстве вместе с другими физическими существами и сообща переживать одно и то же? Ничего подобного со мной никогда прежде не случалось.
Охранники, которые все это время умудрялись оставаться невидимыми, подали сигнал своими фонариками. Время посещения подошло к концу.
Когда я пошел к выходу, то не мог даже говорить. Я едва помню, как выбрался из пещеры. Все выглядело как во сне.
Я пришел в себя только после того, как выбрался из пещеры и увидел, что подхожу к музею. Я сел в сторонке и закрыл глаза. Сердце мое все еще вибрировало. Прошло добрых полчаса, прежде чем все пережитое улеглось настолько, что я наконец поднялся и направился к автобусу
Никогда не забуду ни этого чувства, ни майянцев, чьи молитвы по-прежнему звучат в этом священном месте, ни тех прекрасных людей, которые вместе со мной спустились в Мать Землю.
Сидя под деревом, ожидая, пока соберется вся группа, я вспоминал молитву моего самого близкого учителя по имени Колыбель-Цветок из Таос-Пуэбло:
Красота передо мной, Красота позади, Красота слева, Красота справа, Красота надо мной, Красота подо мной, Красота есть любовь, Любовь — это Бог.
Глава четырнадцатая
Очищение страны майя
Храм Чичен-Ицы
Изящный отель «Майяленд» притаился в джунглях, у самого края храмового комплекса Чичен-Ицы. Мы приехали сюда прямо из Баланканче, причем намного раньше, чем рассчитывали, и все из-за того, что нам позволили осматривать пещеры одной группой.
Тем же вечером, перед ужином, меня попросили проинструктировать две группы — европейскую под руководством Каролины Гегенкамп и нашу собственную — относительно техники медитации на сердце. В сущности, этот вид медитации был неизвестен лишь нескольким участникам нашего паломничества, поскольку большинство ознакомилось с ним на одном из прошлых семинаров. Под влиянием столь сильных переживаний, которые пришлось испытать сегодня, даже те, кто никогда еще не прибегал к этому виду медитации, легко поняли, в чем ее цель — в необходимости перенести свое сознание из мозга в физическое сердце — и как она достигается (путем воспоминания о Едином Сознании).
Естественно, для того чтобы начать жить, руководствуясь не умом, а сердцем, вначале требуется проникнуть в суть этого метода, а уже затем произвести внутренние изменения. Именно так — не умом, а сердцем — мы и жили до грехопадения, то есть до разделения единого сознания на сознание двойственное и категориальное («хороший» — «плохой»). Произошло это разделение 13 ООО лет назад. С тех пор мы начали оценивать каждую ситуацию и каждое положение, которые преподносит нам жизнь.
Действительно, возврат к сердцу настолько прост, что большинство людей поначалу находит этот процесс немного трудным. Нас приучили верить, что чем что-то сложней и изощренней, тем оно значимей. Но к нашему изначальному сознанию это не относится.
Я верю в действенность этого метода, поскольку давно научился жить сердцем, что, как не раз мне объясняли представители аборигенных народов мира, является неотъемлемым аспектом их собственных церемоний. Они «видели», что я живу сердцем, а не умом, а для них это не только образ жизни, но и тот первичный аспект человеческой души, который наиболее ценен. Они, как и я, знают, что мы можем доверять один другому и можем сказать друг другу, как это делают майя, когда приветствуют своих собратьев: «Ин лакеш» («Ты — другой я»). Если вы живете в сердце, «Ин лакеш» наполняется смыслом, который, воистину, понятен только сердцу, ибо дух, обитающий в вас, это тот же дух, что обитает и во мне.
Если вы хотите знать больше, то на эту тему я написал целую книгу под названием «Живи в сердце», где не только подробно разъясняется данный предмет, но и приводятся соответствующие инструкции. Так что вы сами можете их опробовать и решить, стоит ли жить в пространстве сердца, а не в пространстве ума.
После ужина, сидя под звездным небом в этом очаровательном местечке неподалеку от пирамид Чичен-Ицы, олицетворяющих чакру сердца, мы все вместе, как один человек, вошли в Священное Пространство Сердца и дышали в едином порыве одной грудью.
А теперь о темной стороне жизни: это только иллюзия!
Вместе с другими участниками этого путешествия, пришедшими отдохнуть перед великим торжеством и церемонией в честь весеннего равноденствия, мне теперь предстояло решить проблему, связанную с темной сущностью, давшей о себе знать во время первой церемонии в Лабне и затем утром в Цибильчальтуне, во время ритуала с хрустальным черепом. Эту сущность необходимо было изгнать до того, как начнется завтрашняя церемония в Чичен-Ице. Ибо, если бы мы стали участвовать в церемонии, не изгнав ее, то эта темная энергия всячески мешала бы нам в достижении цели. Мы просто не могли пренебречь этим обстоятельством.
Моя оценка происшедшего сводилась к тому, что женщина, член нашей группы в этом путешествии, подверглась нападению со стороны духа или духов, которые вошли в нее, намереваясь всеми доступными способами срывать все, что мы делали.
Поэтому, прежде чем идти спать (на следующий день мы должны были подняться очень рано), руководители группы — Дайан Купер, Лев-Огонь, наш проводник Умберто Гомес и я — договорились, что ситуацию необходимо как-то решить.
Но как? И с чего начать? По опыту я знал, что женщина, вероятнее всего, будет кричать, когда изгоняемая сущность станет покидать ее тело, а если женщина кричит в отеле, то это ничего хорошего не сулит, ибо кто-нибудь непременно вызовет полицию. Что же делать?
Мы спросили Умберто, где лучше всего провести процедуру изгнания, и он сказал, что это можно сделать, немного отъехав от гостиничной автостоянки, — это место нейтральное и никому не принадлежит. Там можно поставить наш фургончик и провести процедуру лечения в нем, а если женщина будет кричать, то ее крик по крайней мере будет приглушенным. На том мы и порешили.
Наконец все было готово. Женщина дала добровольное согласие и легла на одно из средних сидений фургона. Двое человек стояли снаружи на случай, если кто-то будет проходить мимо, а двое находились внутри, чтобы, если потребуется, прийти на помощь.
Тень древних жертвоприношений
Когда я стал телепатически связываться с сущностью в теле женщины, то понял, что она не одна, их две, хотя фактически они были одним целым, и что эти две сущности были невероятно сильны. Они были связаны с миром майя и древними обрядами жертвоприношений. По сути дела, именно эта двойная сущность, одержимая желанием сеять раздор и хаос, и была той основной движущей силой, которая навязывала древним майя практику человеческих жертвоприношений.
Эта двойная сущность из мира майя, до того как поселиться в этой женщине, побывала в телах еще шестидесяти человек, в основном майянцев. Она была неотъемлемой, органичной частью этой земли, прекрасно знала, для чего мы сюда прибыли, и всячески стремилась помешать освобождению майя, живущих во внутренних мирах Земли. Короче, она намеревалась помешать восстановлению баланса.