2020-01-14
70
«Бессмысленно утверждать, что оборудование русских армий обладает той же степенью приоритетности для нас, что и вооружение наших и французских частей по эту линию фронта».
Откровенность — всегда достоинство, но теперь, спустя восемь десятилетий, такое несогласование национальных стратегий предстает изъяном, а не достоинством союза России и Запада. Даже полуторагодовые жертвы не сумели снять препятствий на пути рационального объединения усилий. В результате два фронта — Восточный и Западный — были вооружены по-разному и придерживались собственной, отнюдь не скоординированной друг с другом стратегии. Эта нездоровая ситуация грозила взрывом. Понадобилось еще более четырех месяцев бессмысленной бойни, прежде чем весной 1916 г. дипломатическую инициативу по скреплению оси Россия — Запад предприняла Франция (миссия Вивиани и Тома).
В канун Рождества Фалькенгайн и Конрад обсуждали события минувшего года. Они благодушествовали. Ситуация их устраивала. Россия разбита, Восточный фронт переместился глубоко на русскую территорию, оставляя центральным державам крепости, железные дороги, оборонительные линии по текущим продольно рекам.
|
|
|
«Огромные армии, — пишет Черчилль, — которые год назад грозили вторжением в Восточную Пруссию, Силезию и Венгрию, претерпели ужасающее побоище и потерпели поражение. Австрия возвратила свои территории и была теперь способна не только играть свою роль против России, но полностью могла уделить внимание отражению итальянского наступления. Опасность создания враждебной балканской конфедерации исчезла. Сербия была уничтожена и как военный фактор и как государство. Болгария, убежденная германскими победами, стала союзником. Дорога в Турцию стала открытой. Двадцать дивизий турецкой армии, освободившись от бремени Галлиполийской операции, могли теперь угрожать Египту, изменить соотношение сил в Месопотамии, оказать давление на русских на Кавказе и в Галиции... На Западе баланс сил сместился в пользу Германии — примерно до 40 дивизий немецкого преимущества. По словам австрийского историка Цуппика, «1915 год начался мрачно, но окончился зрелищем военных успехов такого масштаба, которого Европа не видела со времен Наполеона»{382}.
Немцы овладели русской Польшей и частью балтийского побережья. Опасность русского вторжения в Австро-Венгрию была предотвращена. Но в Ковно, в своей штаб-квартире, Гинденбург и Людендорф, размышляя об опыте 1915 года, старались не предаваться иллюзиям. Россия оставалась первоклассной военной державой, ее армия представляла собой грозную силу, кризис ее снабжения был смягчен, а ее тылом была самая большая территория мира, населенная жертвенным [243] и терпеливым народом. Ее боевой дух еще не был сокрушен. И французская армия сохранила свою боевую силу, а британская наземная армия превращалась в силу континентальных масштабов.
|
|
|
Руководивший германской военной машиной Фалькенгайн определил в качестве главного врага Британию.
«История английских войн против Нидерландов, Испании, Франции и Наполеона повторяется. От этого противника Германия ожидать милости не может до тех пор, пока у нее есть хотя бы малейший шанс на успех».
Надежда Германии покоится на том, что Британия все делает чужими руками, а в этом отношении первые полтора года войны изменили ситуацию в пользу Германии — Россия парализована, Италия не способна изменить всю стратегическую ситуацию.
«Остается Франция... Но Франция почти достигла предела своих ресурсов. Если французский народ осознает, что в военном смысле ему не на что надеяться, будет достигнута решающая точка и лучший меч Британии будет выбит из ее рук»{383}.
Нужно просто найти такую точку во французской обороне, которую французы ни при каких обстоятельствах не были бы согласны отдать, и начать за нее битву. Отсюда лежала прямая дорога к Вердену, на который Фалькенгайн поставил в 1916 году.
Итак, на внешних фронтах — в колониях и на морских коммуникациях — Германия потерпела поражения. На центральных фронтах она просто выстояла после краха своего стратегического плана. Балканские союзники не были крепкой подмогой даже после краха Сербии, и победа турок в Галлиполи была явлением периферийного масштаба. Мировая блокада становилась для центральных держав все жестче, а время работало скорее на тех, кто был открыт к безграничным внешним ресурсам. И все же мир трепетал перед гигантской силой германской военной машины.
Глава пятая.
