Четвертый этап обороны монастыря. Отражение осажденными последних трех штурмов врага в мае — июле 1609 г

Прошла ужасная зима, которая унесла жизни многих осажденных, и число защитников сократилось на девять десятых. Пришла весна, и военные действия  должны были возобновиться. К весне 1609 года защитников монастыря было менее двухсот человек. Если и весной 1609 года монастырь не был взят поляками, так это потому, что он был огражден молитвами преподобного Сергия. Видя необыкновенно быстрое умаление числа защитников монастыря, поражаемых болезнью, воеводы и архимандрит еще в начале 1609 года обращались к царю через жившего в Москве Аврамия Палицына с настоятельной просьбой о помощи. Но царь прислал в монастырь 15 февраля 1609 года только шестьдесят казаков, к которым Палицын со своей стороны присоединил еще двадцать монастырских слуг.

Не знаю, по какой причине, но весной 1609 года поляки возобновили военные действия очень поздно. Возобновление военных действий началось лишь 27 мая. Сапега очень хорошо знал, до какой степени уменьшилось в монастыре число его защитников, и он надеялся, что закончит все дело одним приступом. К этому приступу, как сообщается в одном известии, Сапега приготовил невероятные орудия: вместо больших пушек три дубовые пятисаженные петарды, обитые железными обручами в которых лежало по три ядра – стальному, железному и огненному.

Как в первый большой приступ 13 октября 1608 года, Сапега устроил своему войску пир, сопровождавшийся играми; потом поляки начали подъезжать под монастырские стены, осматривать их и готовить места, где можно поставить пушки и пищали; а затем начали скакать на лошадях по Клементьевскому полю, развевая знаменами и грозя мечами на монастырь. Поняв что неприятели собираются сделать приступ, осажденные начали готовить вар, смолу, камни и прочее, что нужно для отражения нападающих, также очистили подошвенный бой в башнях. Когда настал вечер, поляки, желая подойти к монастырским стенам тайно, поползли по земле, соблюдая тишину, причем везли за собой «приступные козни», или штурмовые снаряды, – щиты рубленые, лестницы,  турусы, и всякие стенобитные хитрости. Так как у осажденных число способных носить оружие было слишком ничтожно, то к защите стен они привлекли всех;и, притаившись на стенах, ждали приступа.

 Вдруг с Красной горы раздался артиллерийский залп – и поляки, вскричав и заиграв на трубах, начали приступать к стенам со всеми снарядами, которые привезли и принесли с собой. Но когда они стали придвигать к стенам щиты и турусы и приставлять к ним лестницы, осажденные, не давая им этого делать, били в них из пушек и пищалей, кололи их в окна, бросали в них камни и бревна, лили на них вар, зажигали и бросали в них серу и смолу и засыпали им известию глаза.

Отражение нападения продолжалось всю ночь, а архимандрит Иоасаф со всем освященным собором совершал в церкви молебное пение Господу Богу и пречистой Богородице, чудотворцам Сергию и Никону о помощи. Когда настал день, поляки, видя, что ничего не успели сделать и только изгубили множество своих, начали со стыдом отступать. Тогда осажденные устроили вылазку на тех неприятелей, которые оставались у стенобитных орудий и которые бродили во рвах. Многих из этих оставшихся осажденные побили, а тридцать человек взяли в плен. Урон поляков во время этого приступа был очень большой; кроме того, они оставили у стен свои турусы, щиты и лестницы, которые были все взяты нашими и внесены в монастырь.

После приступа 27 мая осажденные, видя свою крайнюю малочисленность, отчаялись в самих себе и возложили все свое упование на преподобного Сергия. Если бы после большого приступа поляки начали делать хотя и небольшие, но частые приступы, они скоро довели бы осажденных до совершенного изнеможения, так что без прямого сверхъестественного вмешательства сдача монастыря была бы неизбежной. Но таких частых приступов поляки вовсе не делали, и это тем более удивительно и непонятно, что они очень хорошо знали о крайней малочисленности монастырского гарнизона. Поляки сделали еще два приступа, с месячным промежутком. Но истомленная частыми тревогами ничтожная горсть осажденных в два раза собирала все свои силы и при невидимой помощи преподобного Сергия в оба раза успешно  отразила врагов.

Второй приступ был совершен 28 июня 1609 года. Поляки приступали к монастырю со всех сторон, успели было они добраться до Пивного двора и зажечь его, но отовсюду были отбиты, причем защитники, сделав вылазку, поймали и несколько «языков». Третий и последний приступ был 31 июля 1609 года. В это время князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский приближался со Шведским вспомогательным войском от Новгорода к Москве. Поляки и русские изменники хотели взять монастырь до прихода князя Шуйского. Из поляков пришел к Сапеге и Лисовскому пан Зборовский со своим отрядом, посланный из Тушина против Шуйского и ретировавшийся от него. Он смеялся над Сапегой и Лисовским, что столь долгое время стоят они под «лукошком», как он называл монастырь, и объяснял это просто их нерадением и их желанием взять монастырь.

 Из русских пришли к Сапеге боярин Михайло Салтыков и дьяк Иван Грамотин. Сначала хотели взять монастырь хитростью. Салтыков и Грамотин чрез своих парламентеров уверяли осажденных, что Москва уже покорилась самозванцу и что царь Василий с боярами уже в его руках, что если они не покорятся самозванцу, то он сам придет на них со всей своей ратью.

 

 

Троицкие отвечали: «Хорошо и складно лжете, но никто вам не поверит; творите, на неже пришли, а мы готовы с вами на брань» .

Тогда решено было поляками и русскими сделать приступ. Нападающие были отбиты и понесли большой урон, а у наших была убита только одна женщина. Теперь пришел черед Сапеги и Лисовского смеяться над Зборовским: "Чего ради не одолел ты лукошко? Постарайся еще, ты ведь такой храбрый, не посрами нас, пойди, разори это лукошко, доставь вечную славу королевству польскому. Нам непривычны приступы, а ты – премудр, позаботься о себе и о нас" .

После этого не было уже ни одного приступа к монастырю со стороны поляков, а было только несколько вылазок со стороны осажденных.

Не предпринимая более приступов к монастырю, поляки, однако, держали его в строгой блокаде, так что каждый выход из него был для осажденных  риском потерять голову. Страшно дорого обходились последним дрова, рубить которые они ходили в Мишутинский овраг: поляки стерегли их тут, и ни один выход за дровами не обходился без кровопролития и без убитых с нашей стороны. Осажденные называли эти так дорого обходившиеся им дрова проклятыми дровами и с горькой усмешкой спрашивали один другого, кто какой ценой их купил – кровью друга, отца или своею. Ожесточение против этих дров, которые были необходимы и у которых люди падали один за другим, доходило до того, что некоторые из осажденных начали говорить, что долго пробыть им так невозможно, что царь совсем забыл про них и не хочет подать им помощи. __________________________________________________________________

13. Статья из газеты «Вперед» «И бысть во граде тогда теснота велиа, и скорбь, и беды, и напаси». № 116

14. Воинские повести Древней Руси. Г. М. Прохорова.

 

 Более крепкодушные не доходили до такого отчаяния, но сильно жаловались на то, что у врагов заставы слишком часты и бдительны, так что им нельзя дать вести царю о своем несчастном положении.

Тогда преподобный Сергий (смотрите приложение рис. 14) явился пономарю Иринарху и сказал: «Говори братии монастыря и всем ратным людям, зачем скорбят о том, что невозможно послать вести к Москве: сегодня в третьем часу ночи я послал от себя в Москву, в дом пречистой Богородицы и к Московским чудотворцам совершить молебное торжество трех моих учеников – Михея, Варфоломея и Наума. Поляки и русские изменники видели их, и почему слуга, слышавший у врагов, что они видели их, не сказал вам об этом?» .

Воеводы и осажденные начали признаваться, что слышали это у поляков, и слуга монастырский, по имени Федор Чудинов, сказал, что он стоял стражем на стене монастырской, когда враги, подойдя близко к стене, с угрозами говорили: «Напрасно надеетесь вы на то, что послали трех монахов к Москве, не минули они нашей стражи, и хоть два и успели убежать, но третьего мы поймали» . Воеводы послали к полякам на переговорный пункт узнать про старцев, и поляки говорили: «Послали вы к Москве трех монахов, под двумя лошади кари, а под третьим стреката, и наехали они на нашу стражу, и двух мы казнили, а третьего к царику послали» , другие из поляков говорили, что это неправда, что никого не поймали. Тогда воеводы, чтобы добиться истины, сделали вылазку с целью добыть «языка». На вылазке действительно добыли «языка», и захваченный поляк в допросе сказал, что они солгали нашим, будто поймали, а только, догоняя, замучили лошадей, так как эти были уж очень слабы. __________________________________________________________________

15.     Воинские повести Древней Руси. Г. М. Прохорова.

16,17. Статья из газеты «Вперед» «И бысть во граде тогда теснота велиа, и скорбь, и беды, и напаси». № 116

В монастырской больнице лежал один монах, который, услышав рассказ о старцах, посланных преподобным Сергием, начал думать истина ли это. Тогда явился ему преподобный Сергий и сказал: «Я послал старцев на тех трех слепых меринах, которых конюший Афанасий Ощерин ради скудости корма выгнал из монастыря в надолобы» . Начали искать меринов, выгнанных Афанасием Ощериным из монастыря, и когда после долгого искания нигде не нашли их, уверились в истинности явления преподобного Сергия монаху.

Тотчас после приступа к монастырю 31 июля Сапега с Лисовским и Зборовским пошел от монастыря навстречу князю Михаилу Скопину-Шуйскому, но был разбит им и снова возвратился под Троицу. Осажденные узнали о победе Скопина-Шуйского над Сапегой от одного перебежавшего к ним пана; в тот же день они сделали вылазку на речку Кончуру на казацкие бани; многих казаков и поляков побили, а бани сожгли и при этом еще захватили в плен шесть человек.

Когда поляки, разбитые Шуйским, бежали от Калязина монастыря под Троицу, то по дороге захватили множество скота, который и пригнали в свой троицкий стан. Дразня аппетит голодных троицких сидельцев, они пасли скот по запрудной стороне, на Красной горе и на Клементьевском поле. Приманкой скота поляки рассчитывали вызвать осажденных на вылазку, в надежде побить их. Осажденные действительно  сделали вылазку, но только она кончилась тем, что они совершенно здорово, то есть без всяких потерь, добыли часть скота. Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, разбивший поляков под Калязиным монастырем, продвигаясь к Москве, подошел к самому Троицкому монастырю. Архимандрит Иоасаф с братией и все осажденные послали к князю просить о помощи. __________________________________________________________________

18. Воинские повести Древней Руси. Г. М. Прохорова.

И князь прислал им помощь: 19 октября 1609 года прибыл от него в монастырь отряд отборных воинов в шестьсот человек и с ним триста человек, служащих под начальством Давида Жеребцова. С этим присланным от князя отрядом троицкие сидельцы могли считать себя уже в полной безопасности: если одни они в состоянии были отражать приступы поляков, то теперь, когда пришли к ним новые люди, могла быть уже полная уверенность в этом. Но поляки больше уже не делали приступов к монастырю.  

4 января 1610 года князь Скопин-Шуйский прислал в Троицкий монастырь, для нападения на поляков, воеводу Григория Валуева с пятьюстами солдатами. Валуев вместе с Жеребцовым и со старыми монастырскими сидельцами в тот же день вышел против поляков. Победа осталась нерешенной, хотя с обеих сторон было много убитых, однако со стороны поляков убитых было больше, чем с нашей, и русские к тому же выжгли стан Сапеги.

На девятый день после битвы с Валуевым, 12 января 1610 года, поляки, получив ложную весть о движении к монастырю князя Михаила Скопина-Шуйского со всем войском, внезапно снялись из-под монастыря и с беспорядочной быстротой побежали по направлению к Дмитрову.

Последние испытания.

Казалось, что бедствиям России приходит конец. Однако, по промыслу Божию, еще не закончились испытания, выпавшие на ее долю. Неожиданно, в расцвете сил, молодой победоносный полководец Михаил Скопин-Шуйский скончался. Вскоре потерял престол, был насильно пострижен в монашество царь Василий Шуйский. Наступила семибоярщина.

Польский гарнизон утвердился в самом центре России – Московском Кремле и ждал королевича Владислава, чтобы провозгласить царем.

Патриарха Ермогена заточили в Чудовом монастыре. Отряды поляков продолжали бродить по русской земле. Так, отряд Сапеги захватил Пафнутьев-Боровский монастырь, куда удалился на покой троицкий архимандрит Иоасаф. Иноки были перебиты. Принял мученическую смерть и святой Иоасаф.
    Троице - Сергиев монастырь еще раз увидел под своими стенами поляков. Это случилось в 1618 г., когда польский королевич Владислав шел походом на Москву. Польский отряд Чаплинского выжег некоторые подмосковные слободы. Потерпев неудачу под Москвой, Владислав сам появился с войском возле монастыря, но осаждать его не решился. 1 декабря 1618 г. в селе Деулине было заключено перемирие между Московским государством и Польшей.