Православная церковь как вдохновитель в борьбе за независимость Руси

православный церковь русь орда

С объединением русских земель возникли исторические предпосылки для освобождения страны от ига иноземных завоевателей. Огромную роль в борьбе, вернувшей государству независимость, сыграла православная церковь.

После Мамаева побоища старая система господства ханов над Русью расшаталась. Великие князья Московские, пользуясь междоусобиями в Орде, не раз выходили из-под власти ханов, отказывались платить им дань или же посылали «царю» легкие «поминки», определяя их размеры по собственному усмотрению. Ахмат-хан дважды снаряжал войска, что бы добиться покорности от Ивана III. Первый его поход не увенчался успехом в 1472 году, при переправе через Оку войска татар были отбиты московскими ратниками. Хан выжидал долгих девять лет, прежде чем решился на новое вторжение. Момент он выбрал подходящий. Казалось, против России ополчились все ее соседи. С запада ей грозил войной король Казимир. Псков подвергся нападению со стороны Ливонского ордена. С юга надвинулись татары. В довершение бед в стране началась смута. Новгородские бояре, не смирившиеся с утратой вольностей, ждали благоприятного момента для выступления против власти Москвы.

Не медля ни дня, Иван III направил наследника сына Ивана Ивановича – с полками в Серпухов. Основанный братом Дмитрия Донского Серпухов располагал превосходными укреплениями и надежно прикрывал подступы к Москве с юга. Пока Орда маячила в степи поблизости от Дона, Иван III успел собрать немало сил. Независимость от Москвы сохранили лишь Тверь, Рязань и Псков. Но и они подчинились приказам из Москвы. Великий князь из-за смуты должен был держать огромные силы в Новгороде, опасаясь боярского мятежа. В условиях начавшейся феодальной смуты любой из московских городов мог подвергнуться нападению со стороны мятежных удельных войск. Пока не минула смута, великий князь мог лишь частично использовать городские ополчения для обороны южных границ.

Узнав о движении Орды на северо- запад, Иван III велел сыну и воеводам перейти из Серпухова в Калугу, чтобы прикрыть подступы к столице со стороны Угры. 30 сентября великий князь вернулся в Москву для совета и думы с боярами и высшим духовенством. Согласно отчету официальной летописи, Иван III пробыл в Москве четыре дня, чтобы город «окрепить» и подготовить его к осаде. Духовенство, дума и население умоляли государя «великим молением, чтобы стоял крепко за православное христьянство противу безсерменству».[6]

Начавшись во второй половине дня 8 октября, ожесточенные бои на переправах через Угру продолжались четыре дня. Известия об ожесточенных боях на Угре, по-видимому, застали Ивана III в пути. Вместо того, чтобы поспешить к месту сражения, великий князь остановился лагерем «на Кременце с малыми людьми, а ратных людей всех отпустил на Угру.

После завершения боев на переправе началось знаменитое «стояние на Угре», продолжавшееся целый месяц. В дни стояния Иван III решил проявить хитрость и вступил в мирные переговоры с Ордой. Он хотел выждать время до подхода удельных полков. Пока Орда стояла на Угре, то разграбила в поисках продовольствия близлежащие литовские земли, что обернулось бедой против самого Казимира, который спровоцировал нападение Орды на Русь. Русские полки обороняли Угру, пока в том была необходимость. С Дмитриева дня зима вступила в свои права, «и реки все стали, и мразы великыи, яко же не мощи зрети». Угра покрылась ледяным панцирем. Теперь татары получили возможность перейти реку в любом месте по всей границе от Калуги до Опоковна. Орда могла прорвать боевые порядки русской армии, растянувшиеся на десятки верст. В таких условиях в окружении Ивана III обострились разногласия. Одни его советники предлагали без промедления отступить к Москве, а если понадобится, еще дальше –на север. Другие требовали решительных действий против татар.

В Москве с нетерпением ждали известий о сражении с неприятелем и разгроме Орды. Вместо того столица узнала о мирных переговорах с Ахмат-ханом и готовящемся отступлении русских войск с Угры. Весть произвела тягостное впечатление на столичное население, и митрополит Геронтий созвал священный собор, чтобы укрепить воинство для одоления поганых. В послании Ивану III от 13 ноября 1480 года Геронтий «купно» с Вассианом Ростовским и прочим духовенством писал, что «соборно» благословляют великого князя, его сына Ивана, братьев Андрея и Бориса, бояр и всех воинов на ратный подвиг. Митрополичье послание было выдержано в торжественном, велеречивом стиле, и из него невозможно было понять, что встревожило отцов церкви.

Архиепископ Вассиан Рыло, в качестве духовника Ивана III, послал ему еще и личное послание. Вассиан превознасил заслуги государя, хвалил его доблесть во время боев на Угре, но далее в письме звучали и критические нотки. Вассиан взялся выразить общее настроение. Похваляя заслуги Дмитрия Донского, он обличал малодушие Ивана III. Смысл его слов был понятен каждому современнику.

Вассиан Рыло заклинал Ивана III не слушать злых советников –«духов лстивых» и давних «развратников», шепчущих в ухо державному «льстивая словеса», советующих ему не «противитися сопостатом, но отступити и предати на расхищение волком словесное стадо христовых овец». Вместе с тем духовник выражал крайнюю тревогу по поводу начатых Иваном III мирных переговоров с «бесерменином Ахматом». В Москве, видимо, были плохо осведомлены о целях и характере мирных переговоров, затеянных Иваном III. Рисуя образ князя, смиренно молящего Орду о мире, архиепископ впадал в риторическое приувеличение, далеко отклоняясь от истины.

Вассиан не долго прожил после описанных событий. Его послание Ивану III оказалось последним заветом. На современников письмо святителя произвело огромное впечатление своей смелостью, пафосом и литературными красотами. То, что духовник был благожелателем великого князя, ни у кого не вызывало сомнений. Все это объясняет, почему письмо Вассиана оказало огромное влияние на формирование летописной традиции.

Версию Вассиана приняли летописцы самых разных направлений, хотя каждый дал ей свое истолкование. Ростовский летописец, как и официальный московский, одинаково считали, что Иван III отвел полки от Угры из страха перед татарами, но вину за отступление возлагали на злых советников. Великий князь приказал «отступити» к Кременцу, «боящееся татарьского прехождения, а слушая злых человек, сребролюбец богатых и брюхатых, иже советуют государю глаголюще: поиди прочь, не можеши с ними стати на бои».

Московская летопись, составленная в церковных кругах в конце XV века, пошла значительно дальше ростовской в обличении великого князя. Автор летописи объединил сделанные ранее записи, дополнил их и придал им новое звучание. Слова насчет малодушия и трусости Ивана III дают летописцу повод обратиться непосредственно к письму Вассиана. Находившийся в Москве владыка узнал, что Иван III хочет «бежати» от татар, и написал ему письмо. Составитель летописи включил в свод полный текст послания, а затем прокомментировал его. Поражают, с одной стороны, песпорная осведомленность книжника и, с другой, его пристрастность.

Официальная летопись ограничилась тем, что глухо упомянула о дьявольских советах «Мамоновых». Церковный автор раскрыл полные имена «злых советников» и использовал случай для прямого осуждения Ивана III. Церковный автор был осведомленным человеком, и, если отбросить его навязчивое стремление оклеветать Мамону, тогда станет ясным, что советники князя вовсе не были предателями, только и думавшими о том, чтобы выдать христиан басурманам. Просто они считали, что личное участие Ивана III в боях с татарами сопряжено с неоправданным риском. В случае пленения Ивана III Москву могли захватить либо татары, либо мятежные удельные князья.

Вассиан не боялся говорить правду в лицо державному, и именно это дало церковному автору повод изобразить его подлинным обличителем Ивана III. С этой целью автор сочинил следующую историю. Получив послание владыки, князь не послушал его мужественных советов и с Оки «побежа на Москву». Там его «срете» митрополит и сам Вассиан. «Нача же владыка Вассиан зле глаголати князю великому, бегуном его называя, еще глаголаше: вся кровь на тебе падет хрестиянская, что ты, выдав их, бежишь прочь, а бою не поставя с татары и не бився с ними». Можно с полным основанием утверждать, что речь Вассиана была вымышлена от первого до последнего слова. Иван III действительно ездил с Оки в Москву, но произошло это задолго до получения им письма Вассиана. Как сообщает официальная летопись, князь стоял на Коломне с 23 июля, а 30 сентября приехал на четыре дня в Москву для подготовки города к осаде. В то время татары еще не перешли русскую границу и не вступили в бой с русскими полками. Вассиан попросту не имел повода упрекать Ивана III в трусости и в предательстве. Русская армия заняла оборону на Оке., что и вынудило татар уйти с прямого пути на Москву к Калуге.

Чтобы оттенить трусость Ивана III, церковный автор утверждал, будто тот, будучи в Москве, писал письма сыну Ивану, веля ему бросить армию и присоединиться к отцу. Однако наследник не послушал его приказа, «мужество показа… а не еха от берега, а христианства не выда». Население Москвы громко роптало на трусливого государя. Князь же не осмелился жить в своем кремлевском дворце, а почему –то оставался в Красном селе (к востоку от Москвы), «бояся граждан мысли злыя поимания».

Церковный автор крайне пристрастно изображал поведение удельных князей Андрея Большого и Бориса. Подняв мятеж, они ушли из Углича к литовской границе. Ввиду угрозы татарского вторжения Иван III послал к братьям во Ржев архиепископа Вассиана Рыло и бояр с предложением: «Возвратитес на свои отчины, а яз вас хочу жаловати, а даю тебе князю Андрею к твоей отчине и к матери нашей данью Колугу да Олексин». Однако братья, домогавшиеся доли в завоеванном Новгороде, отклонили предложение Ивана III. Война с Ордой вынудила в конце концов удельных князей пойти на мир с Иваном III. С границы они двинулись в Псков. Автор церковной повести постарался обелить Андрея и Бориса и изобразил их как миротворцев. Псковичи просили Андрея и Бориса принять участие в походе против Ливонского ордена, но они «не поидоша в немцы» и не «учинили» ничего доброго, лишь «пограбили» псковские волости.

Официальный летописец кратко упоминает о прибытии в Москву послов от Андрея и Бориса. Но ростовский летописец уточняет, что инициатором примирения было духовенство, по челобитью которого Иван III велел матери послать гонцов к братьям с обещанием «их жаловати». Ожидая их прибытия Иван III и затеял переговоры с Ордой. Рассказ книжника не оставляет сомнения в том, что переговоры не были проявлением нерешительности или трусости Ивана III и его советников, а явились обычной дипломатической уловкой.

Недруг Ивана III невольно опроверг церковную легенду, отметив, что татары «побежа прочь» с Угры после наступления жестоких морозов. Не чудо богородицы, а холода изгнали Орду из России – такова мысль книжника. Взявшись подробно изъяснить читателю смысл и содержание письма Вассиниана, книжник опустил сведения о «бегстве» армии с Угры на Кременец и далее на Боровск, поскольку не нашел в письме владыки никаких намеков на это «бегство» (письмо было написано до отхода армии).

Влияние церковной традиции на умы современников было огромным. Вести о подвиге Вассиана с устной молвой и благодаря летописям разнеслись по всей стране.

В дни «стояния на Угре» церковь заняла решительную позицию, настаивая на необходимости довести борьбу с иноземными поработителями до конца. Вопреки легендам Вассиан в то время выступил не обличителем и противником Ивана III, а его надежнейшим союзником.

Иван III не походил на Дмитрия Донского, атаковавшего татар во главе передового полка. Он полностью доверял своим воеводам, среди которых два-три человека обладали большим военным талантом. Творя легенду о героях Угры, книжники не удосужились назвать имена воевод, одержавших победу. Ожесточенные бои на угорских переправах нельзя рассматривать ни как генеральное сражение, ни как мелкие стычки. Атаки татар были отражены на всех бродах. Русская армия остановила Орду на пограничных рубежах и не пропустила неприятеля к Москве. Столкновения на Угре могли послужить прологом к генеральному сражению, которое привело бы к большим потерям. Но Иван III не искал такого сражения. Он желал добиться победы над Ордой малой кровью. Его принципами были всегда терпение и осторожность. Вместо того, что бы расширить свои действия до масштабов подлинного сражения, Иван III попытался с помощью дипломатических средств остановить кровопролитие на границе.

При общем патриотическом настроении, царившем в народе, Иван III и его окружение вовсе не помышляли о бегстве от татар или подчинении требованиям Ахмат-хана. Дипломатия призвана была лишь подкрепить военный успех, достигнутый в ходе четырехдневных боев на Угре.

Церковь была причастна к созданию легенды, согласно которой спасительницей Руси явилась богородица, а не великий князь с воеводами и ратниками. Чудо богородицы состояло в том, что русские бежали с Угры к Москве, боясь татар, а Орда бежала в степи, боясь русских. На самом деле «стояние на Угре» завершилось не бегством противников, а боевыми действиями.

Одержав победу на Угре, русский народ покончил с ненавистным иноземным игом. Знаменитое «стояние на Угре» явилось важнейшим рубежом в истории России.

Заключение

Русская православная церковь всеми силами защищала и поддерживала объединение русских земель вокруг Москвы, укрепление великокняжеской власти и создание централизованного государства. Благодарные великие князья всячески поддерживали церковь, предоставляли ей новые земельные владения, делали в монастыри и церкви богатые вклады деньгами, дорогими вещами, предоставляли церковным земельным собственникам налоговые льготы, позволяли им самим судить и рядить живущих на их землях людей. Такой порядок на Западе называли иммунитетом, утвердился он и в России.

Особенно авторитет Русской православной церкви вырос после падения Константинополя и превращения русской церкви с середины XV века в автокефальную, т.е. самостоятельную организацию, независимую от константинопольского патриарха. Теперь это была самая крупная, богатая, хорошо организованная православная церковь в Евразии.

Большую помощь церковь оказала великокняжескому престолу в борьбе с католической агрессией Запада и в освобождении Руси от власти Орды. На протяжении всех междоусобных распрей и войн, во время Новгородского бунта, при отражении постоянных набегов ордынских захватчиков, церковь всегда направляла и воодушевляла русский народ на подвиг во имя сохранения единого сильного государства, призывая к единству и сплоченности.

Однако по мере укрепления княжеской власти, мы видим, что позиция церкви становилась слабее. Великие князья Иван II и Василий III не могли смериться с существованием государства в государстве. А церковь с ее огромным религиозным влиянием, земельными богатствами, многочисленными льготами стала наравне соперничать с княжеской властью. Это заметно проявлялось, когда на митрополичьем престоле появлялись энергичные, умные, честолюбивые деятели. Так, Иван III пошел на конфликт с тем же Геронтием. Василий III фактически сместил его. С течением времени именно от великих князей стало зависеть избрание митрополитов. Началось сокращение налоговых и судебных льгот церкви. Великие князья стали ограничивать церковь в дальнейшем расширении земельных владений.

Но церковь в XV – первой половине XVI в. по –прежнему оставалась мощной религиозной и нравственной силой, одним из богатейших землевладельцев на Руси. Монастыри, другие церковные организации были средоточием больших культурных ценностей. Здесь создавались летописи, рождались живописные шедевры, действовали школы. И великокняжеская власть не могла не учитывать все эти моменты.

И, наконец, церковь обрушилась на возникшие в XV – начале XVI в. ереси, которые подрывали не только существовавшие церковные порядки, но и устои самого государства. Ереси выступали против церкви, а поскольку она поддерживала государство, обосновывала божественное происхождение верховной власти, власти великих московских князей, то борьба против церковных устоев равнялась борьбе против государственных интересов.

Церковь, не смотря на некоторые противоречия с великокняжеской властью, продолжала всячески возвышать Русское централизованное государство. Именно в церковной среде в начале XVI в. сложилась теория «Москва – третий Рим». Ее создатели доказывали, что Москва, Русское государство, великокняжеская власть являются истинными наследниками Рима и Древнего Константинополя. Они считали, что первый Рим был погублен католичеством, второй Рим – Константинополь погряз в грехах и был захвачен турками по велению божьему. Теперь только православная Москва способна стать мировым центром истинного христианства, а Русское централизованное государство должно выполнить свою мировую миссию и спасти человечество от разного рода ересей и стать поистине мировой державой.