Теория развития животного мира Чарльза Дарвина

Эволюция

На протяжении тысячелетий людям казалось очевидным, что живая природа была создана такой, какой мы её знаем сейчас, и всегда оста­валась неизменной.

Но уже в глубокой древности высказывались догадки о постепенном изменении, развитии (эволюции) живой природы. Одним из предтеч эволюционных идей можно назвать древнегрече­ского философа Гераклита (VI—V вв. до н.э.), который сформулировал положение о постоянно происходящих в природе изменениях («всё те­чёт, всё изменяется»).

Другой древнегреческий мыслитель — Эмпедокл — в V в. до н.э. выдвинул, вероятно, одну из древнейших теорий эволюции. Он считал, что вначале на свет появились разрозненные части различных организмов (головы, туловища, но­ги). Они соединялись между собой в самых неве­роятных сочетаниях. Так появились, в част­ности, кентавры (мифические полулюди-полу­кони). Позднее будто бы все нежизнеспособные комбинации погибли.

Великий древнегреческий ученый Аристотель выстроил все известные ему организмы в ряд по мере их усложнения. В XVIII в. эту идею развил швейцарский натуралист Шарль Бонне, создав учение о «лестнице природы». На первой сту­пени «лестницы» находились «тонкие мате­рии» — огонь, воздух, вода, земля; на следу­ющих — растения и животные по степени слож­ности их строения, на одной из верхних ступе­ней — человек, а ещё выше — небесное воинство и Бог. Правда, о возможности перехода «со сту­пени на ступень» речи, конечно, не шло, и к эволюции эта система имеет ещё весьма отдалён­ное отношение.

Первую последовательную теорию эволюции живых организмов разработал французский учё­ный Жан Батист Ламарк в книге «Философия зоологии», вышедшей в 1809 г. (см.ст. «Жан Батист Ламарк»). Ламарк предположил, что в течение жизни каждая особь изменяется, при­спосабливается к окружающей среде. Приобре­тённые ею на протяжении всей жизни новые признаки передаются потомству. Так из поко­ления в поколение накапливаются изменения. Но рассуждения Ламарка содержали ошибку, которая заключалась в простом факте: приобре­тённые признаки не наследуются. В конце XIX в. немецкий биолог Август Вейсман по­ставил известный эксперимент — на протяже­нии 22 поколений отрезал хвосты подопытным мышам. И всё равно новорождённые мышата имели хвосты ничуть не короче, чем их предки.

Английский учёный Чарлз Дарвин (о его жиз­ни и созданной им теории эволюции рассказано также в статье «Чарлз Дарвин») в отличие от Ламарка обратил внимание на то, что хотя любое живое существо изменяется в течение жизни, но и рождаются особи одного вида неодинаковыми. Дарвин писал, что опытный фермер различает каждую из овец даже в большом по численности стаде. Например, шерсть их может быть светлее или темнее, гуще или реже и т.п. В обычных условиях среды такие различия несущественны. Но при перемене условий жизни эти мелкие наследственные изменения могут давать пре­имущества их обладателям. Среди множества бесполезных и вредных изменений могут встре­чаться и полезные.

Рассуждая, таким образом, Дарвин пришёл к идее естественного отбора. Особи с полезными отличиями лучше выживают и размножаются, передают свои признаки потомству. Поэтому в следующем поколении процент таких особей ста­нет больше, через поколение — ещё больше и т.д. Таков механизм эволюции. Дарвин писал: «Можно сказать, что естественный отбор еже­дневно и ежечасно расследует по всему свету мельчайшие изменения, отбрасывая дурные, со­храняя и слагав хорошие, работая неслышно и невидимо…»

Теория развития животного мира Чарльза Дарвина

Английский учёный Чарлз Дарвин сумел соз­дать теорию развития живого мира, ставшую основой биологической науки XX столетия.

Родился Чарлз Дарвин 12 февраля 1809 г. в английском городе Шрусбери в семье врача. В своей «Автобиографии» Дарвин вспоминал: «Уже ко времени посещения школы мой вкус к естест­венной истории и, в особенности к собиранию коллекций ясно выразился. Я старался разобрать­ся в названиях растений и собирал всякую вся­чину: раковины, печати, монеты и минералы».

Но о карьере натуралиста он долгое время не помышлял. Обучаясь в университетах Эдинбурга и Кембриджа, сначала он готовился стать меди­ком, а затем, изменив свои намерения, — свя­щенником. «Когда подумаешь, как свирепо на­падали на меня позднее сторонники церкви, прос­то смешно вспомнить, что я сам когда-то имел намерение сделаться пастором», — писал Дар­вин.

Случай определил весь ход его дальнейшей жизни. Осенью 1831 г. Ему предложили совершить кругосветное путешествие на военном корабле «Бигль» («Ищейка») в качестве натуралиста. Путешествие длилось целых пять лет. «Роскошные картины тропической растительности и теперь стоят перед моими глазами. Величественные пустыни Патогонии, увенчанные лесами горы Огненной Земли произвели на меня неизгладимое впечатление. Зрелище такого дикаря в его родной стране – событие, которого не забудешь во всю свою жизнь», - рассказывал он.       

«Дневник путешествия на корабле "Бигль"», опубликованный Дарвином в 1839 г., читается как увлекательный роман. Вот как Дарвин, к» примеру, красочно описывает жизнь дикарей, которых он наблюдал на Огненной Земле: «Но­чью пять-шесть человеческих существ, голых и едва защищенных от ветра и дождя в этом бурном климате, спят на мокрой земле, свер­нувшись наподобие зверей! В часы отлива, зимой и летом, днём и ночью они должны идти к скалам собирать себе моллюсков на пропитание. Если удаётся убить тюленя или найти плыву­щий, разложившийся труп кита, то это уже праздник, и к такой ужасной пище присоединя­ется немного безвкусных ягод и грибов».

Во время путешествия Дарвин столкнулся со многими фактами, которые заставили его под­вергнуть сомнению господствовавшую тогда идею вечности и неизменности видов.

  На борт корабля Дарвин ступил, нисколько не сомневаясь в вечности и неизменности видов. Сходя на берег при возвращении на родину, он уже был глубоко убеждён в том, что виды могут изменяться, порождать другие виды.

Дарвин вернулся из путешествия на «Бигле» убеждённым сторонником изменчивости видов. Но как объяснить изумительную приспособлен­ность организмов к их образу жизни? Дарвина не устраивал механизм изменчивости, предложен­ный Ламарком (см.ст. «Жан Батист Ламарк»). И, не видя такого механизма, он считал почти бесполезным «нагромождать косвенные свиде­тельства в пользу изменчивости видов».

Й вот в 1838 г. он «ради развлечения» прочёл труд экономиста Томаса Мальтуса «О народона­селении». Согласно Мальтусу, человек (как и всё живое — растения и животные) по своей природе склонен к безграничному размножению. Рост средств к существованию не может за ним поспеть. Естественные следствия этого — нищета, голод, 0олезни.

Дарвин был сразу поражён мыслью о том, что такой закон должен действовать для всех живых существ. Он приводил такой пример: даже пара слонов, которые размножаются медленнее ос­тальных животных, за 750 лет могла бы дать потомство в 19 млн. особей. Выживают, конечно, не все потомки, а только самые приспособлен­ные. При этих условиях полезные изменения будут закрепляться, а вредные — уничтожаться. Позднее Дарвин писал даже, что его теория — «это учение Мальтуса, распространённое на оба царства — животных и растений».

Лишь в 1842 г. он написал свой первый очерк об эволюции. За два года он разросся с 35 до 230 страниц. А в общей сложности Дарвин писал главный труд своей жизни более 20 лет.

Предшественник Дарвина Ламарк считал, что организмы изменяются не случайно, а в опре­делённом направлении. По Ламарку, например, если климат становится холоднее, у всех зверей начинает отрастать более длинная шерсть, кото­рая передаётся потомству. Дарвин, напротив, считал, что важнее всего — случайные, неопре­делённые изменения. Среди зверей могут быть особи с густой и с редкой шерстью. Но при похолодании климата выживут и дадут потом­ство лишь особи с густой шерстью. Так действует естественный отбор.

Дарвин задумал трёх-четырёхтомный труд о происхождении видов и начал работать над ним. Но эти планы были нарушены самым неожидан­ным образом.

В начале лета 1858 г. молодой натуралист*- Альфред Уоллес прислал Дарвину на рецензию очерк. В нём (поразительное совпадение!) вкрат­це излагалась та же теория, что и в будущей книге Дарвина. Уоллес написал свой очерк за три дня!

Друзья Дарвина настаивали, чтобы очерк Уоллеса и краткое извлечение из рукопи­си Дарвина были опубликованы одно­временно. Дарвин рассказывал: «Сна­чала я не соглашался, думая, что Уоллес сочтёт мой поступок не имеющим оправданий. Я скорее согласился бы сжечь всю свою книгу, чем дать ему или кому-нибудь другому повод думать, будто я низко поступил. В то время я ещё не знал, какой это благородный, великодушный человек». Уоллес полностью отказывался от при­оритета в пользу Дарвина. Позднее он написал книгу под названием «Дарвинизм», откуда и пошло это слово.)

Очерк Уоллеса и выдержки из работы Дарви­на были напечатаны одновременно и... не произ­вели никакого впечатления. Единственный пе­чатный отзыв, написанный одним профессором, снисходительно гласил: «Всё новое в этих рабо­тах неверно, а всё верное — не ново».

«Всё это только доказывает, что всякая новая мысль должна быть подробно разъяснена, чтобы привлечь всеобщее внимание», — так писал по этому поводу Дарвин.

Год спустя был издан главный труд всей жизни Дарвина. Назван он был по традиции той эпохи многословно: «Происхождение видов путем естественного отбора или выживание благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь». Впервые же день, 24 ноября 1859 г., разошелся весь тираж книги – 1250 экземпляров, что по тем временам для научного труда было неслыханно.

В «Происхождении видов» Дарвин не стал подробно останавливаться на происхождении че­ловека. В 1871 г. он выпустил отдельную работу «Происхождение человека и половой отбор», где рассмотрел этот вопрос.

Выдвинутая в учении Дарвина идея о происхождении, человека от животных всегда встреча­ла наибольшие возражения. Один из друзей учё­ного после выхода книги адресовал ему письмо, подписанное так: «Ваш старый друг, а ныне потомок обезьяны».

Сам Дарвин писал об этом: «С сожалением думаю я, что главный вывод этого сочинения о том, что человек происходит от менее совершен­ной органической формы, придётся многим не по вкусу. Но ведь невозможно отрицать, что мы произошли от дикарей». Дарвин вновь вспоми­нает свою встречу с дикарями Огненной Земли и продолжает: «Первая мысль, пришедшая мне в голову, была — таковы были наши предки.

...Что касается меня, то я также готов вести свою родословную от той ге­роической маленькой обезьянки, ко­торая бросилась на самого страшного своего вра­га, чтобы спасти жизнь своему сторожу; или от той старой обезьяны, которая спустилась с гор и с торжеством унесла своего маленького това­рища, отбив его у целой своры озадаченных собак, — как и от этого дикаря».

В 1872 г. вышла книга «Выражение эмоций у человека и животных», выросшая из одной главы труда «Происхождение человека и поло­вой отбор». В первый же день разошлось 5 тыс. экземпляров книги. Любопытно, что заметки для этой работы Дарвин начал делать ещё в 1839 г., наблюдая за выражением эмоций у ро­дившегося тогда его первого ребёнка.

Скончался Чарлз Дарвин в возрасте 73 лет, 19 апреля 1882 г. Перед смертью он произнёс: «Я ничуть не боюсь умереть». Он был похоронен в Вестминстерском аббатстве, рядом с могилой Иса­ака Ньютона.

Судьба его учения заслуживает отдельного рассказа (см.ст. «Эволюция»). Непримиримыми противниками дарвинизма всегда оставались мно­гие религиозные деятели. Но сам автор «Про­исхождения видов» не находил коренного про­тиворечия между своими научными взглядами и религиозными воззрениями. Вот как он за­канчивает этот основной труд своей жизни:

«Любопытно стоять на густо заросшем берегу, покрытом многочисленными, разнообразными растениями, с птицами, поющими в кустах, с порхающими вокруг насекомыми, с червями, ползающими в сырой земле, и думать, что все эти прекрасно построенные формы были созданы благодаря законам, действующим и теперь во­круг нас. Из свирепствующей среди природы войны, из голода и смерти непосредственно вы­текает самый высокий результат, который ум в состоянии себе представить, — образование выс­ших форм животной жизни. Есть величие в этом воззрении, по которому жизнь, с её различными проявлениями, Творец первоначально вдохнул в одну или ограниченное число форм. И из такого простого начала возникли несметные формы, изумительно совершенные и прекрасные».

 

Человек и обезьяны

Земля — родина человека. Неисчислимыми нитями родства связан он с природой Земли, с животными и растениями. Человеческое тело состоит из тех же веществ и элементов, что и наша планета. Человека породил животный мир, в котором и до сего време­ни есть много близкородственных человеку видов. Прежде всего, это обезьяны. Одни из них меньше по­хожи на человека, например американские — игрунки и капуцины, у других, обезьян Африки и Азии — мартышек, макак, больше сходства с чело­веком.

Но, оказывается, можно установить и еще более тесное родство человека с такими высокоразвитыми обезьянами, как шимпанзе. По очень многим анатомо-физиологическим особенностям шимпанзе боль­ше напоминает человека, чем, скажем, мартышки, павианы или макаки. И не случайно эту обезьяну называют человекообразной или антропоидом. Рост шимпанзе — 1,4—1,5 м, вес — 50—60 кг. У него нет хвоста. Строение головного мозга тоже прибли­жает шимпанзе к человеку.

Близкородственны человеку и гориллы. Они, как и шимпанзе, обитают в тропических лесах Африки. Гориллы — это великаны среди обезьян: рост самца достигает 1,8—2 м, вес — 100—200 кг и более.

К человекообразным обезьянам также относят обитателей лесов Азии — орангутанов и гиббонов. Но если шимпанзе и особенно гориллы проводят много времени на земле, то азиатские антропоиды живут почти исключительно на деревьях.

Орангутаны—крупные, тяжелые обезьяны: сам­цы весят 100—200 кг, но рост их редко превышает 1,4—1,5 м. Из-за большого веса они лазят по веткам очень осторожно, неторопливо. Самки меньше рос­том (1,1—1,2 м) и легче раза в 1,5—2.

Гиббоны, наоборот, редко бывают тяжелее 10— 15 кг; обычно они не выше 1 м и весят 5—10 кг. Это необыкновенно ловкие акробаты: они легко пе­релетают с дерева на дерево, преодолевая расстоя­ние до 14 м. По внешнему виду гиббоны напоми­нают маленьких волосатых человечков. В одной индийской легенде рассказывается, будто люди про­изошли именно от гиббонов, которые научились возделывать землю, стали лучше питаться, а потом потеряли шерсть, сделались выше и тяжелее. Ко­нечно, это всего лишь наивный миф, но он свиде­тельствует о том, что люди давно подметили особое сходство между обезьянами и человеком.

Когда в 1859 г. появилась эволюционная теория Ч. Дарвина, уже накопилось много научно досто­верных сведений о строении человекообразных и других обезьян. В 1863 г. вышла книга друга Ч. Дарвина — английского ученого Т. Гексли «О по­ложении человека в ряду органических существ». Автор доказал, что к человеку несравненно ближе шимпанзе, чем мартышка, макака или павиан. Еще спустя пять лет была напечатана монография не­мецкого биолога Э. Геккеля «Естественная история миротворения». В ней утверждалось происхождение человека из животного мира, от ископаемой обезьяны.

Таким образом, в то время развивалась идея о родстве человека с животными, мысль о его естест­венном, а не чудесном происхождении. Дарвин уже тогда подготовил рукопись позднее напечатанной книги, в которой рассматривал проблему проис­хождения человека в свете созданной им теории естественного отбора. Он объяснял, какие животные были предками первых людей на Земле, под влия­нием каких причин они начали превращаться в человека, как шло их развитие дальше.

Дарвин писал, что человек, со всеми своими бла­городными качествами, включая гуманность, с вы­сокими способностями, в особенности разумом, но­сит в своем физическом строении неизгладимую пе­чать происхождения из животного мира.

Действительно, у каждого человека во внешнем облике и во внутреннем строении есть много таких органов и особенностей, наличие которых можно объяснить не иначе, как унаследованием от живот­ных предков, включая обезьян.

Разве на голове и теле человека нет волос, как у млекопитающих? Пусть их мало на теле, но на го­лове до 100 и даже 150 тыс. Можно указать здесь и на особое сходство человека с обезьянами: у чело­века, как и у обезьян, волосы на руке от плеча и от кисти направлены к локтю.

Кожные узоры на ладонях и подошвах человека поразительно похожи на обезьяньи. А если взгля­нуть на ногти, то и здесь удивительное сходство. Кстати, человек и все названные животные с ног­тями объединяются зоологами в одну группу мле­копитающих, а именно в отряд приматов {от латин­ского «примас»—первенствующий).

У человека с крупными антропоидами — горил­лой, шимпанзе и орангутаном наблюдается много общего и в процессе их жизненного цикла. После 8—9 месяцев внутриутробного развития у антропо­идов рождается детеныш весом, как правило, около 2 кг. До 5—6 месяцев детеныш беспомощен и еще долго питается молоком матери. У него, как и у ребенка, появляется 20 молочных зубов, которые к 12—15 годам заменяются 32 постоянными. Половое созревание у антропоидов наступает в возрасте 8— 12 лет, а у самцов горилл даже позже. Крупные антропоиды живут на воле до 40—50 лет.

Из сказанного видно, как много общего в анато­мии и физиологии человека и антропоидов. Но это еще не все. Несколько десятков лет назад француз­ский ученый Ж. Труазье провел 35 удачных опытов переливания крови от человека шимпанзе. Теперь известно свыше 150 экспериментов, которые под­твердили, что у человекообразных обезьян те же, присущие и человеку четыре группы крови. У лю­дей и антропоидов есть 18 общих видов наружных и внутренних паразитов, которые у других млеко­питающих не встречаются. Это свидетельствует о тонком биохимическом родстве человека с обезья­нами.

Нельзя не упомянуть и еще об одной группе до­казательств естественного, а не сверхъестественно­го, не божественного происхождения человека. Речь идет о рудиментарных, т. е. недоразвитых (оста­точных), органах; их в теле человека несколько десятков. Таков, например, червеобразный отросток слепой кишки (аппендикс). У антропоидов он 20— 25 см длиной, а у человека около 7 см или меньше. Рудиментарный характер носят и мышцы ушной ра­ковины человека, так как люди утратили столь развитую у многих животных способность двигать ушами.

Но по форме и размерам ушной раковины чело­век, вероятно, очень мало отличается от своих бли­жайших предков.

Наконец, необходимо сказать и о случаях возвра­та к предкам, или атавизма (от латинского «ата-вус» — отдаленный предок), в форме и строении, различных органов. Едва ли не самый яркий при­мер такого возврата к предкам — рождение ребен­ка с хвостом. Хотя подобные случаи довольно ред­ки, но они заставляют задумываться, почему это происходит. Для ученых совершенно ясно, что бо­лее отдаленные предки человека имели хвост, но в процессе эволюции он постепенно редуцировался (редукция — уменьшение размеров, упрощение строения или полное исчезновение органов) и сна­ружи исчез.

Таким образом, учение Дарвина о ближайшем родстве человека с антропоидами полностью под­тверждается современной наукой.

Свыше десяти миллионов лет назад на материках Азии, Европы и Африки жило много разных чело­векообразных и низших обезьян. Они населяли тро­пические и субтропические леса, которые покрыва­ли тогда огромные равнинные области и изобилова­ли различными плодами.

Среди обезьян были и крупные человекообраз­ные, например дриопитеки (от греческих слов «дрис» — дерево и «питекос» — обезьяна). Дарвин считал дриопитеков важным звеном длиннейшей человеческой родословной. При передвижении по деревьям эти обезьяны цеплялись за ветви, подве­шиваясь к ним руками, туловище при этом находи­лось в отвесном положении, а ноги были поджаты. Но, вероятно, по более толстым ветвям дриопитеки могли ходить и даже бегать на двух ногах. Это бы­ла первоначальная форма хождения.

Способность к передвижению на двух ногах, или к прямохождению, очень пригодилась предкам че­ловека, когда на Земле стал сильно меняться климат.

Около 15 млн. лет назад, в миоценовую эпоху третичного периода новой, или кайнозойской, эры (см. т. 1 ДЭ), на Земле стало гораздо суше, мас­сивы джунглей постепенно исчезали. Все это было связано с большими преобразованиями поверхности материков и изменениями ландшафтов. В то время возникали огромные горные цепи, менялись направ­ления несущих влагу или засуху воздушных тече­ний, редели леса. В итоге многие виды обезьян и полуобезьян вымирали, иные уходили в более южные области, а некоторые стали жить на откры­той местности.

Вот эти-то громадные перемены и заставили пред­ков человека осваивать наземный образ жизни. Условия жизни на открытой местности оказались менее благоприятны, чем в лесах. Пищи было мень­ше, да и добывать ее стало гораздо сложнее. К то­му же на открытой местности несравненно труднее было прятаться от хищных зверей.

Из наземных низших обезьян обратим внимание на павианов. Размеры и вес их тела увеличивались. У них выросли и сильно заострились клыки. Ногти обрели некоторое сходство с когтями из-за посто­янного передвижения по твердой почве, от необхо­димости переворачивать камни в поисках насеко­мых. Павианы приобрели черты полу хищников.

По-другому шло развитие дриопитеков. В борьбе за существование они начали пользоваться предме­тами, пригодными для добывания пищи и защиты от хищников. Это был путь к очеловечению.

Многие ученые исследовали поведение шимпан­зе. В условиях эксперимента шимпанзе обнаружили способность выбирать палки определенного сечения, чтобы открывать, как ключом, ящики и брать спря­танные в них плоды. Эти же обезьяны доставали вы­соко подвешенные плоды, предварительно соорудив для этого подставку из ящиков.

Великий русский физиолог И. П. Павлов выделял обезьян среди других животных. Благодаря четы­рем хватательным конечностям у обезьян складыва­ются более разнообразные взаимоотношения с окру­жающей средой. Это, в свою очередь, развивает мы­шечное чувство, осязание, зрение; обезьяны видят предметы в объеме и цвете.

Важные опыты с шимпанзе проведены советским зоопсихологом Н. Н. Ладыгиной-Коте. На виду у животного в трубку закладывалась конфета, кото­рую нельзя было вытащить пальцами. Но когда шимпанзе дали доску, он зубами отделил от нее щепочку и ею вытолкнул конфету из трубки.

Не менее интересны наблюдения над шимпанзе в условиях тропического леса. Американская иссле­довательница Дж. Гудолл не раз видела в Восточ­ной Африке, как шимпанзе вырывал из земли тростинку и всовывал ее в гнездо термитов: когда встревоженные насекомые наползали на тростинку, шимпанзе слизывал их и поедал.

Наблюдения говорят о том, что некоторые совре­менные обезьяны в определенных природных усло­виях для добывания пищи, для защиты употреб­ляют камни и палки. Предрасположение к этому, несомненно, есть у орангутанов, горилл и многих других обезьян.

В лесу, на деревьях, орудия обезьянам практи­чески почти совсем не нужны и используются очень редко. Но когда обезьяна встречается с трудностя­ми в неволе, она иногда делает попытку преодолеть их с помощью тех или иных предметов как орудий. Можно предположить, что-то же самое происходи­ло с предками человека в условиях открытой мест­ности, бедной источниками пищи, но кишащей опас­ными животными.

Употребление таких «орудий» сделалось у наших двуногих предков систематическим, привычным занятием и хорошо помогало им в борьбе за жизнь. Некоторые обезьяны даже начали подправлять уже не просто руками, а и другими предметами форму употребляемых камней или палок: вероятно, спер­ва случайно, инстинктивно, а потом и преднамерен­но, чтобы удобнее было ими пользоваться.

Другими словами, появились первоначальные трудовые действия: в руках двуногих обезьянопо­добных существ оказывались уже настоящие, специально сделанные орудия, хотя еще и очень прос­тые.

Среди более развитых обезьян, вроде южноафри­канских или восточноафриканских австралопитек ков (от латинского «Австралии»— южный и гречес­кого «питекос» — обезьяна), и была, очевидно, та порода человекообразных, о которой го­ворил, и что она «далеко превосходила все прочие смышленностью и приспособляемостью».

По костям австралопитеков можно судить о том, что эти обезьяны имели рост 1,2—1,4 м, если не больше, и, вероятно, весили 30—50 кг. Объем моз­говой коробки в среднем был равен 500 см³, у некото­рых достигал 600—650 см³, а то и больше. В этом они приближались к древнейшим людям.

Особый интерес ученых вызвали недавние наход­ки ископаемых двуногих обезьян в Восточной Афри­ке. Их черепа и кости в 1959 и 1961 гг. нашел и описал известный английский антрополог и палеон­толог Луис Лики. Этим обезьянам он приписывает следы очень грубой обивки на камнях, обнаружен­ных им неподалеку от найденных костей и черепов. Многие специалисты не считают эти камни типич­ными искусственными орудиями. И все-таки афри­канские находки, включая открытие в 1961 г. фран­цузским антропологом И. Коппенсом костей чадан-тропа близ озера Чад в Африке, свидетельствуют о возникновении человека из обширной семьи австра­лопитеков, как своеобразных «моделей» наших от­даленных предков. Подобные костные остатки на­ходили и в Южной Азии, которую часть ученых то­же считают прародиной человечества.

Упомянем также об одной из самых последних находок. В 1972 г. близ озера Рудольф в Кении бы­ли найдены кости черепа древнего человекоподобно­го существа вместе с очень примитивными орудия­ми из речной гальки. Это интересное открытие сде­лал Ричард Лики — английский антрополог, сын Луиса Лики. Реконструкция черепа позволила Р. Лики предположить, что объем мозговой коробки этого существа, был около 800 см³, т. е. заметно больше, чем других найденных черепов австрало­питеков. Африканские находки вызвали в кругах ученых оживленную дискуссию о том, каких иско­паемых двуногих наземных обезьяноподобных су­ществ четвертичного (или даже третичного) перио­да в истории Земли следует считать первыми людь­ми (гоминидами). Здесь надо, прежде всего, ориен­тироваться на признаки в строении головного моз­га, свидетельствующие о влиянии на него функции трудовой деятельности, а именно на лобную и ви­сочную доли мозговых полушарий. У австралопи­теков поверхность черепа гладкая, как и у всех че­ловекообразных обезьян. У питекантропов же, или древнейших людей, судя по гипсовым слепкам по­лости их черепа, видны разрастания лобной и ви­сочной долей. Следовательно, австралопитеки были пред людьми, а их «орудия» еще не обладали доста­точным постоянством формы типа человеческих.

Можно прямо сказать, что творцами типичных искусственных орудий были уже не обезьяны, а пер­вые люди. Ведь труд начинается с изготовления орудия. А так как люди жили в первобытных сооб­ществах, то и сам труд носил совместный, общественный характер. Трудовые навыки начали переда­ваться из поколения в поколение. Обезьяноподобные существа лишь одного вида, вида древнейших лю­дей, стали регулярно изготовлять орудия, правиль­но их использовать при добывании пищи и в оборо­не от врагов. Из их числа снова упомянем здесь пи­текантропа (от греческого "питекос" — обезьяна и «антропос» — человек). Его черепная крышка и бед­ренная кость были найдены голландским антропо­логом Э. Дюбуа на острове Ява в 1891 и 1892 гг. Позже были обнаружены костные остатки и других питекантропов (одна из последних находок относит­ся к 1969 г.).

В ходе эволюции нового, более высокоорганизо­ванного вида людей развитие головного мозга и высшей нервной деятельности сочеталось с усложне­нием поведения; все это помогало ему выжить в су­ровых природных условиях. Некоторые другие высо­коразвитые двуногие обезьяны того времени также были своего рода кандидатами на очеловечение, но они оказались неудачными попытками природы и постепенно вымерли.