Методологические аспекты критики немарксистской социологии

Г.В. Плехановым и В.И. Лениным

Полемика Г.В. Плеханова с буржуазными и мелкобуржуазными социологами

Идеи марксистской социологии благодаря Г.В. Плеханову получили широкое распространение в России. Плеханов пользовался большой известностью и в странах Западной Европы. Его работы знали Энгельс, Лафарг, Лонге, Бебель и др. В России Плеханов стал первым критиком-марксистом буржуазной и мелкобуржуазной социологии. В.И. Ленин высоко ценил его философско-социологические произведения.

Г.В. Плеханов был глубоким и разносторонним знатоком как западноевропейской, так и русской буржуазной и мелкобуржуазной социологической и философско-исторической литературы. В его личной библиотеке, состоящей из шестнадцати с половиной тысяч томов, находится большое собрание книг по социологии с его замечаниями и пометами. Среди работ по социологии значатся книги западноевропейских теоретиков — Бентама, Зиммеля, Зомбарта, Риккерта и мн. др., а также русских социологов — книги народнических теоретиков, М.М. Ковалевского, Л.И. Мечникова, Е.В. Де Роберти, П.А. Кропоткина и др. В связи с написанием «Истории русской общественной мысли» он обращается к изучению литературы о славянофилах, западниках. В книгах по социологии на полях он делает многочисленные замечания[948].

В одном из вариантов своей рецензии на книгу Л.И. Мечникова «Цивилизация и великие исторические реки» Плеханов, критикуя субъективную школу в социологии, писал, что его взгляд на русскую социологию предполагает высокое понятие об успехах отечественной литературы. «Субъективные социологи признают существование только одной социологической школы в нашем отечестве, именно той, которая придерживается любезного им „метода”. По нашему же расчету, в России оказывается целых две социологических школы: во-первых, школа, занимающаяся делом и пользующаяся обыкновенным человеческим индуктивным

370

 

методом; во-вторых, школа, занимающаяся „поправками” и признающая вместо индукции субъективный метод. По нашему расчету Россия оказывается богаче социологическими школами, а следовательно, и процветание отечественной литературы тем вернее становится вне всякого сомнения»[949].

Как на яркий пример литературы первой русской социологической школы Плеханов ссылался на указанное произведение Мечникова, являющееся, по его мнению, важным приобретением для науки.

В своих произведениях, начиная с самых ранних, как «Социализм и политическая борьба» (1883) и «Наши разногласия» (1884), Плеханов противопоставил буржуазной и мелкобуржуазной социологии исторический материализм — марксистскую социологию. Он писал, что благодаря перевороту в науке, совершенному Марксом и Энгельсом, «нет ни одной отрасли социологии, которая не приобретала бы нового и чрезвычайно обширного поля зрения, усваивая их философско-исторические взгляды»[950]. Марксистская социология материалистична. Научный социализм, указывал Плеханов, изгоняет идеализм «из его последнего убежища — социологии, в которой его принимали с таким радушием позитивисты»[951].

Философско-исторические взгляды Маркса, подчеркивал он, «обнимают всю культурную историю человечества»[952]. Универсальный характер марксистской социологии находится в теснейшей связи с тем, что она прежде всего имеет методологическое значение. Плеханов ссылался на Маркса и Энгельса, которые, по его словам, «придают гораздо большее значение методу исследования общественных явлений, чем данным его результатам. Ошибка в результатах непременно будет замечена и исправлена при дальнейшем применении правильного метода, между тем как ошибочный метод, наоборот, лишь в редких частных случаях может дать результаты, не противоречащие той или другой частной истине»[953].

В полемике с буржуазными и мелкобуржуазными социологами Плеханов выдвигал это положение на передний план. Он ссылался также и на Чернышевского, который при решении многих социальных проблем большое внимание уделил именно методу диалектическому[954]. Его же последователи, замечает Плеханов, не поняли этого.

371

 

Плеханов всюду называл исторический материализм марксистской социологией, методологическим инструментом которой является диалектический метод. Он глубоко аргументировал положение, согласно которому «до Маркса общественная наука была гораздо более лишена твердой основы, чем астрономия до Коперника»[955].

Марксистская социология — наука, вскрывающая объективные, наиболее общие законы исторического процесса. Плеханов подверг обоснованной критике субъективизм Штаммлера и Бернштейна. Последний писал: «Социология прежде всего спрашивает: для чего?, т.е. по существу субъективна. В этом заключается принципиальное различие между обществоведением и естествознанием»[956]. Полемика Плеханова с Бернштейном вокруг вопроса: «возможен ли социализм как наука?» — принадлежит к ярким и глубоким произведениям Плеханова, в которых обоснован научный характер марксистской социологии.

В ответ на утверждения противников исторического материализма о том, что социология не наука, так как не в состоянии предвидеть ход истории, Плеханов указывал, что социология марксизма — наука предвидящая. Это есть ее особая черта в отличие от социологии буржуазных теоретиков.

Возражая противникам марксистской социологической теории, Плеханов высказал мысль, что они смешивают два различных понятия предвидения. «Социологическое предвидение, — писал он, — отличается и всегда будет отличаться очень малой точностью во всем том, что касается предсказания отдельных событий, между тем как оно обладает уже значительной точностью там, где надо определить общий характер я направление общественных процессов»[957]. Проблема научного предвидения, как важнейшая теоретическая и практическая проблема марксистской социологии, интересует Плеханова в течение всей его деятельности. Он неоднократно обращается к ней в своей критике ревизионизма Бернштейна, Струве и др. В критических замечаниях в адрес буржуазных социологов в его пометах на книгах Риккерта, Масарика и других Плеханов обстоятельно обосновывает марксистское учение о предвидении.

В анализе содержания марксистской социологии Плеханов обращает внимание на два ее аспекта: теоретический и методологический. Ссылаясь на Энгельса, он подчеркивал, что «материа-

372

 

листическое объяснение истории имело прежде всего методологическое значение»[958]. Огромное внимание Плеханов уделяет вопросу опровержения фальсификации со стороны буржуазных социологов, философов, историков и экономистов диалектического метода марксистской социологии. В его пометах на страницах книг буржуазных теоретиков подчеркивается, что последние при рассмотрении метода марксизма ложно отождествляли его с идеалистической диалектикой Гегеля или отрицали значение диалектики вообще. Читая книгу М.И. Туган-Барановского «Очерки из новейшей истории политической экономии», Плеханов обращает внимание на то, что автор не понимает значения диалектики для исследований Маркса в «Капитале». Он делает замечание на полях: «Туган не имеет понятия о диалектике»[959].

Плеханов вскрывает фальсификации Н.А. Бердяева по вопросам философии материализма, философии истории славянофильства и характеристики диалектического материализма. По поводу последней он делает замечание: «„Философский позор диалектического материализма” — такова критика, подсказываемая Бердяеву его „целостным духом”. Она похожа на брань»[960].

Плеханов, следуя за Марксом, анализирует все важнейшие узловые проблемы марксистской социологии, конкретизирует, а в ряде случаев творчески их развивает.

Ганна Темкинова в своей рецензии на выпуск произведений Г.В. Плеханова в «Истории русской общественной мысли» на польском языке справедливо подчеркивает, что Плеханов ожидал новаторских результатов от применения «основных принципов к исследованию различных сфер общественного сознания, к таким областям, как право, эстетика, история. Понимая так задачи марксистского исследования, Плеханов эти задачи также ставил перед собой, и его исследования истории русской философской и общественной мысли, которую он впервые анализировал с позиций марксизма и при помощи классического марксистского метода, являются интересной попыткой их осуществления»[961].

Исторический материализм в применении к общественным наукам вовсе не представляет собой готовых и законченных выводов. Его ценность заключается в диалектико-материалистическом подходе к изучению общественных явлений. В рецензии на книгу Фр. Лютгенау «Естественная и социальная религия (теория религии с материалистической точки зрения)» Плеханов, отмечая недостатки и ошибки автора, писал: «Материалистическое объяснение истории представляет собою только метод, ведущий к позна-

373

 

нию истины в области общественных явлений, а вовсе не конгломерат готовых, законченных выводов»[962].

Большой интерес и научную ценность имеют выступления Плеханова против многочисленных буржуазных фальсификаций исторического материализма.

В книге П.Н. Милюкова «Очерки по истории русской культуры», в которой утверждалось, что согласно материалистическому пониманию истории «все содержание истории сводится к развитию материальных потребностей», Плеханов на полях делает пометки: «Все это пустяки», «Это вздор»[963]. Он отвергает эклектическую точку зрения Милюкова, который, беря за исходный пункт человеческую природу, рассматривает исторический процесс как взаимодействие его различных сторон. Плеханов спрашивает: «Почему же развивается человеческая природа?»[964].

В основе действительной философии истории лежит прежде всего понимание объективных начал исторического процесса, что раскрывается историческим материализмом. «Философия истории» Маркса поэтому представляет собой науку, имеющую дело с реальными закономерностями исторического процесса, а вовсе не с предположениями, выведенными из чистого разума.

Плеханов выступил за необходимость научного осмысления исторического процесса. На полях упомянутой книги Милюкова «Очерки по истории русской культуры», где последний пишет: «Философия истории спешит отделить свое дело от дела науки. и требует для себя, во имя идеала, априорного права прикидывать к истории идеальную мерку и судить исторические явления нравственным судом», — Плеханов спрашивает: «Какая же это „философия истории”?»[965].

Плеханов отверг домыслы буржуазных теоретиков, сводивших марксистскую социологию к субъективистской философии истории и противопоставлявших ей науку.

В своем ответе буржуазным критикам Плеханов обнажает гносеологическую основу их фальсификаций: буржуазные теоретики, исходя из идеалистических представлений, неправильно истолковывали соотношение объекта и субъекта в историческом процессе и в то же время ложно изображали марксизм как вульгарный экономизм, приписывая Марксу и Энгельсу отрицание роли активной творческой силы общественного сознания в историческом процессе. На этом строилась вся система аргументации против исторического материализма — ложная в своем исходном тезисе.

Плеханов отвергает все попытки буржуазных теоретиков, в частности Риккерта, изолировать общее от единичного, особенного. Конкретное содержит не только своеобразие формы и со-

374

 

держания, но и общее. На полях книги Г. Риккерта «Науки о природе и науки о культуре» Плеханов делает следующее замечание: «Он признает, что история должна исследовать связь своих обществ с окружающей средой... Хорошо. Но возможно ли такое исследование без апелляции к общему? Нет. И выйдет, что история есть действительность, рассматриваемая с точки зрения общего»[966]. Плеханов, следуя Марксу, подчеркивал диалектику общего, единичного, особенного, их противоречивое взаимодействие.

Решение проблемы диалектического соотношения общего и особенного является весьма важным. Без правильной логической установки в этом вопросе невозможно теоретически и практически руководить социальными и идеологическими процессами развития.

Неоднократно говоря о необходимости конкретно-исторического подхода к изучению общественных явлений, Плеханов тем не менее иногда изменял этой важной стороне диалектического метода, что особенно заметно при решении им практических и отчасти теоретических вопросов в период его меньшевизма. Этим в сильной степени грешит его большая работа «История общественной мысли в России», в которой многие вопросы он решает абстрактно, дедуктивно, отрывая их от индуктивного, конкретно-эмпирического рассмотрения. У него происходит в этом случае формально-логический разрыв противоположностей общего и особенного. В указанном произведении, например, Плеханов, увлекшись идеей европеизации России, иногда теряет из виду ее конкретно-исторические особенности.

Марксистская социология, как и любая социальная наука, имеет дело с законами развития общества. По Плеханову, социологические законы имеют наиболее общий характер по сравнению с законами истории. Они всеобщи. Выступая против утверждения Л.А. Тихомирова о самобытном развитии России, он подчеркивал, что «никакие исторические особенности данной страны не избавляют ее от действия общих социологических законов»[967].

В связи с этим Плеханов разоблачает фальсификацию взглядов марксизма, касающихся социальных законов. Общественные законы не фатальны. «Законы общественного развития, — замечает он, — так же мало могут осуществляться без посредства людей, как законы природы без посредства материи»[968]. Таким образом, рушилось обвинение народнических социологов в бездеятельном якобы отношении марксистов к общественной жизни, в квиетизме, как и позднейших буржуазных «критиков», выискивавших «противоречия» в марксистской теории, которой приписывалась проповедь «автоматизма» исторического процесса, а действиям

375

 

марксистов, напротив, «организация» политических партий и классовой борьбы.

Значителен вклад Плеханова в области глубокого и всестороннего анализа идеологической надстройки. В своих произведениях он вскрывает сложный механизм связи надстройки с базисом, конкретизирует закон относительной самостоятельности в развитии идеологии, различные опосредованные связи надстроечных явлений с базисом. «В области идеологии,— писал Плеханов,— многие явления могут быть только косвенным образом объяснены влиянием экономического движения. Это очень часто забывают не только противники, но и сторонники исторической теории Маркса»[969]. Необходим анализ промежуточных исторических инстанций. Плеханов подчеркивал, что материалистическое понимание истории всегда имеет в виду связь и зависимость надстроечных явлений от базиса в конечном счете, причем часто на больших отрезках исторического развития. Под этим углом зрения он рассматривал различные исторические этапы развития права, морали, искусства, философии. Он категорически восставал против вульгаризации решения данной проблемы. Путь поворота в общественных отношениях от одной точки к другой в историческом процессе, отмечал Плеханов, всегда лежит через надстройку. В своей известной рецензии на книгу В.М. Шулятикова «Оправдание капитализма в западноевропейской философии» он подверг бичующей критике вульгарную позицию автора. Таким образом, Плеханов исключительно глубоко ставит вопрос о диалектическом соотношении экономики и надстройки, закрывая буржуазным социологам все пути фальсифицированной критики марксизма.

В своем открытом письме к В.А. Гольцеву, давая отпор всем тем, кто трактовал материалистическое объяснение истории как теорию экономического автоматизма, а также критикуя позицию В.О. Ключевского в «Истории русской общественной мысли», Плеханов указывал, что Маркс и Энгельс всегда учитывали значение политического и идеологического «моментов» в историческом процессе. На конкретном историческом материале Плеханов вскрывал механизм этой связи, роль субъективного фактора в истории и взаимоотношениях людей. Эти положения, разработанные Плехановым, полностью опровергали «критику» марксистской социологии буржуазными социологами, как теми, которые развивали монистический идеализм в истории, так и теми, которые придерживались эклектической теории факторов.

Нужно ли говорить, что буржуазные социологи стремились всячески фальсифицировать взгляды Плеханова. Так, например, М.И. Булгаков в своих рецензиях на книги Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» и «Основные вопросы марксизма» обвинял автора этих книг в ненаучности его

376

 

взглядов и аргументации, в отстаивании экономического материализма.

В первой рецензии Булгаков, защищая теорию факторов, писал: «Основной недостаток г. Бельтова и экономического материализма вообще — это неуменье научно поставить вопросы общественной науки и неспособность к научному изучению общественной жизни. Взаимная зависимость и обусловленность (взаимодействие) всех сторон общественной жизни очевидна, и не может быть и речи о выделении какого-нибудь независимого, основного фактора»[970].

В другой рецензии тот же автор, касаясь «Основных вопросов марксизма», утверждал: «Характерный прием экономического материализма состоит именно в том, чтобы везде и всюду подчеркивать материальный, экономический фактор как основной. То же мы видим у г. Плеханова... Наиболее темный пункт экономического материализма — отношение экономической структуры и классового строения — очень мало освещен г. Плехановым»[971].

Отрицание исторической закономерности, находящей свое выражение в поступательном развитии и смене общественных формаций, игнорирование или принижение роли способа производства в движении общества связано у буржуазных и мелкобуржуазных историков и социологов с признанием эклектической методологии теории факторов, причем не только у тех, которые открыто заявляли, что они полностью разделяют ее положения (так называемые плюралисты), но и у тех, которые часто начинали с провозглашения «единого» исходного пункта в историческом процессе, а заканчивали присоединением к позиции теории факторов.

Выступление Плеханова с доказательством несостоятельности теории факторов в социологии имеет непреходящее научное значение. Оно убедительно демонстрировало превосходство марксистской социологической мысли и оскудение буржуазной. «Социально-исторический фактор, — пишет Плеханов, — есть абстракция, представление о нем возникает путем отвлечения (абстрагирования). Благодаря процессу абстрагирования различные стороны общественного целого принимают вид обособленных категорий, а различные проявления и выражения деятельности общественного человека — мораль, право, экономические формы и проч. — превращаются в нашем уме в особые силы, будто бы вызывающие и обусловливающие эту деятельность, являющиеся ее последними причинами.

Раз возникла теория факторов, необратимо должны начаться споры о том, какой фактор нужно признать господствующим»[972].

377

 

Теория факторов имела гносеологические корни в существующем разделении идеологического труда, которое сложилось вместе с развитием общественной науки. Вместе с тем, как тонко замечает Плеханов, рост разделения труда в общественной науке сопровождается и увеличением количества факторов: «Все отрасли этой науки — этика, политика, право, политическая экономия и проч. — рассматривают собственно одно и то же: деятельность общественного человека. Но они рассматривают ее каждая с своей особой точки зрения...И в самом деле, мы можем теперь насчитать почти столько же факторов, сколько существует отдельных „дисциплин” в общественной науке»[973].

Оценивая теорию факторов в общественной науке, Плеханов подходит к вопросу исторически. Она представляла какую-то ступеньку на пути истинного познания, но по своему существу и выводам эта теория односторонняя. Но как бы она до некоторой степени ни была полезна в свое время, теперь она не выдерживает критики. «В истории развития общественной науки, — резю­мировал Плеханов, — эта теория играла такую же роль, как теория отдельных физических сил в естествознании. Успехи естествознания привели к учению об единстве этих сил, к современному учению об энергии. Точно так же и успехи общественной науки должны были повести к замене теории факторов, этого плода общественного анализа, синтетическим взглядом на общественную жизнь»[974].

Плеханов глубоко и обстоятельно критикует буржуазных социологов и историков за эклектизм, теоретической основой которого была теория факторов. Этот эклектизм был присущ как субъективистской социологии народников, так и плюралистическим взглядам М.М. Ковалевского, историков В.О. Ключевского, П.Н. Милюкова и др. В работах 80-90-х годов Плеханов остро критиковал эклектизм П.Л. Лаврова, Н.К. Михайловского и др. При чтении произведений В.О. Ключевского «Боярская дума», П.Н. Милюкова «Очерки по истории русской культуры», Иванова-Разумника «История общественной мысли» он оставил на страницах этих и других книг многочисленные пометы, подчеркивания, отмечающие социологический эклектизм авторов. Значительное внимание в вопросах критического анализа буржуазной социологии Плеханов уделил проблеме классовости, партийности общественных наук, социологии в частности[975]. Он доказывал, что гносеологические корня всех социологических школ вовсе небезотносительны к своему классовому содержанию. Они всегда прочно с ним связаны. Поэтому общественная наука всегда классово обусловлена.

378

 

Касаясь общественной науки, Плеханов подчеркивал классовую позицию буржуазных ее представителей. В письме Н.М. Рейхесбергу 15 мая 1912 г. он писал: «Огромное большинство нынешних представителей общественной науки держится классовой точки зрения, отчасти неумышленно, а отчасти вполне сознательно защищая интересы буржуазии, тем более отрадное впечатление производят те немногие представители этой науки, которые, понимая неизбежность классовой точки зрения даже в научных исследованиях, поскольку они касаются общественной жизни, дорожат интересами эксплуатируемых, а не интересами эксплуататоров»[976].

Плеханов вскрывает буржуазный объективизм, классовую фальшь и лицемерие социологов буржуазии, возраставших по мере усиления антагонистической классовой борьбы в современном обществе. М. Кавен в статье «Георгий Плеханов — воинствующий философ» справедливо отмечает: «Плеханов разбирался в социальной базе, в базе классовой философской борьбы. Он говорил, что чем больше развиваются социальные антагонизмы, тем сильнее идеология доминирующего класса пронизывается фальшью. И чем больше звучит призыв разоблачать лживую природу этой идеологии, тем более возвышенным и добродетельным становится язык этого класса»[977]. И Плеханов, критикуя буржуазных социологов[978] и их последователей в социал-демократическом лагере, например Э. Бернштейна, постоянно напоминал, что принцип партийности, классовости в социологии является одним из самых основных принципов марксизма.

Теперь нам остается коснуться методологической проблемы, относящейся к такому важному для того времени вопросу, как роль народных масс и личности в истории. Эта проблема, как мы видели в предыдущих главах, в буржуазной и особенно мелкобуржуазной (народнической) социологии приобрела одно из центральных мест.

Отметим, что ряд произведений Плеханова, вошедших в основной фонд марксисткой литературы и принесших автору мировую известность[979], были направлены против народнической социологии в ее различных формах (концепции П.Л. Лаврова, М.А. Бакунина, П.Н. Ткачева, Н.К. Михайловского). В них остро затрагивались и социологические взгляды социологов и историков на Западе. В произведении «К вопросу о роли личности в истории»

379

 

проблема у Плеханова приобрела общетеоретический и методологический характер.

Подвергая критике социологические основы народничества, Плеханов раскрывает их теоретические источники: взгляды М. Штирнера, Б. Бауэра, П. Прудона и др. Он продолжает и конкретизирует полемику Маркса и Энгельса против социологии народничества — М.А. Бакунина, П.Н. Ткачева[980]. Произведение Плеханова «К вопросу о роли личности в истории», впервые опубликованное в журнале «Научное обозрение» за 1898 г., направлено как против субъективистского, так и против фаталистического понимания роли личности в истории. В тех исторических условиях, в которых ему приходилось выступать (против субъективизма народников и неокантианства), Плеханов особенно подчеркивал определяющее значение исторической необходимости в действиях личности, однако нисколько не умаляя исторической инициативы и активности личности в историческом процессе на том или ином конкретном уровне познания. Он указывал, что категории возможности и вероятности, отражающие реальные стороны исторического процесса, говорят о возможности различных вариантов развития. В истории тот или иной осуществленный вариант того или иного события мог быть и иным в зависимости от действий личности или других факторов исторического взаимодействия.

Выступление Плеханова в защиту марксистской концепции роли личности в истории имело большой исторический резонанс. Был нанесен удар в самое сердце народнической философии истории, которая исходила из исключительного, определяющего значения личности в историческом процессе. Не удивительно, что взгляды Плеханова подверглись после этого грубым нападкам и неосновательной критике со стороны будущего ренегата народничества Л.А. Тихомирова и Н.К. Михайловского. Эту же линию продолжают и современные буржуазные социологи. Например, С. Хук в книге «Маркс и марксисты» говорит о якобы фаталистическом истолковании Плехановым роли личности в истории. Он безапелляционно утверждает, будто концепция Плеханова приводит к признанию, что «истории любого периода нет никакого дела до того, что существуют те или иные личности»[981].

Сартр, критикуя марксистскую позицию Плеханова, упрекает марксизм в отрицании индивидуальности и активности личности[982]. Между тем Плеханов в своем произведении подчеркивает значе-

380

 

ние различных индивидуальных сторон и качеств личности, оказывающих порой весьма существенное влияние на ход исторических событий. «Личность вносит в историю элемент случайности»[983].

Буржуазные социологи проходят мимо важных методологических положений Плеханова, который требует различать разные уровни подхода к проблеме. При анализе общих закономерностей исторического процесса, где речь идет об общем уровне развития производительных сил и производственных отношений, влияние личности не столь велико по сравнению с более конкретными уровнями развития исторических событий, когда особенности и качества личности могут играть эффективную роль. «... личные особенности руководящих людей, — отмечает Плеханов, — определяют собою индивидуальную физиономию исторических событий, и элемент случайности, в указанном нами смысле, всегда играет некоторую роль в ходе этих событий, направление которого определяется в последнем счете так называемыми общими причинами»[984]. При этом Плеханов указывает на то обстоятельство, что «случайные явления и личные особенности знаменитых людей несравненно заметнее, чем глубоко лежащие общие причины»[985]. Постановка проблемы различных уровней анализа роли личности в историческом процессе позволяет диалектически рассматривать вопросы соотношения исторической необходимости и исторических действий личности, научно соотносить необходимость и случайность в поведении личности. В связи с этим Плеханов конкретизирует вопрос о соотношении свободы и необходимости в социологии, отмечая метафизический характер решения его народниками. «Представление о свободе, — писал он,— заслоняло собою понятие о необходимости и тем мешало развитию науки. Эту аберрацию можно до сих пор с поразительной ясностью наблюдать в „социологических” произведениях „субъективных” русских писателей»[986].

В своем выводе о значении влиятельных личностей в истории Плеханов подчеркивал, что «влиятельные личности благодаря особенностям своего ума и характера могут изменять индивидуальную физиономию событий и некоторые частные их последствия, но они не могут изменить их общее направление, которое определяется другими силами»[987]. Но последнее оставляет место и для единичного.

Плеханов не отрицает активного значения личности в историческом процессе. Это касается не только влиятельных личностей. В заключении своего произведения «К вопросу о роли личности

381

 

в истории» он пишет: «И не для одних только „начинателей”, не для одних „великих” людей открыто широкое поле действия. Оно открыто для всех, имеющих очи, чтобы видеть, уши, чтобы слышать, и сердце, чтобы любить своих ближних. Понятие великий есть понятие относительное. В нравственном смысле велик каждый, кто, по евангельскому выражению, „полагает душу свою за други своя”»[988].

Плеханов решительным образом критикует квиетизм. История делается людьми. Социальный закон есть закон действия людей. Позиция социального фатализма историков Лампрехта и Моно была им подвергнута обстоятельной критике. Взгляды Плеханова оспаривались, но противники его марксистской концепции не могли привести сколько-нибудь веских аргументов, которые бы их поколебали в главном, существенном. Он дал одно из лучших изложений научного решения этой важнейшей проблемы для своего времени и наметил весьма существенные методологические подходы к ее анализу.

Однако в целом для Плеханова характерно прежде всего подчеркивание объективных начал, критика субъективизма в объяснении исторического процесса. Поэтому проблема исторического субъекта в марксистской социологии им не всегда с достаточной основательностью анализируется. Вопрос о роли субъективного фактора в истории, резко выдвинутый событиями новой исторической эпохи — империализма, не получил у него фундаментального рассмотрения, как это было сделано в работах В.И. Ленина. Здесь безусловно имела значение и его политическая меньшевистская позиция.

Что касается проблемы роли народных масс в истории, то она не получила своего развернутого методологического решения в произведениях Плеханова. Это объяснялось тем обстоятельством, что ему по необходимости пришлось полемизировать против народнической социологии, в центре которой была выдвинута проблема личности.

Несмотря на это последнее обстоятельство, а также на некоторые другие существенные (проблемы классовой структуры общества, государства) и менее важные недостатки социологических воззрений Плеханова, его произведения широким фронтом были направлены против буржуазной и мелкобуржуазной социологии, а также социологических взглядов историков в лице В.О. Ключевского, Н.И. Кареева, Иванова-Разумника и др. Однако надо всегда помнить, что у Плеханова со времени его перехода на меньшевистскую политическую позицию возникало постоянное противоречие между его общетеоретическими марксистскими социологическими взглядами и политическим мировоззрением. Оно не могло так или иначе не сказаться на его общесоциологическом воззрении, главным образом в области таких теоретических проб-

382

 

лем, которые ближе всего были связаны с политикой (вопросы классовой борьбы, государства, войны и пр.).

Все это наложило известную печать абстрактности на его взгляды в области социологии, привело к ряду ошибок, что нашло свое прямое отражение в интересной, но во многом противоречивой его работе «История русской общественной мысли», в которой впервые в систематическом плане дана в целом с позиций марксизма история общественной мысли в России.

И все же Плеханов в борьбе против буржуазной и мелкобуржуазной социологии сыграл весьма позитивную роль. Это всегда отмечал В.И. Ленин, даже в годы перехода Плеханова к меньшевикам. В произведениях Плеханова дана была глубокая и обстоятельная критика методологических основ буржуазной и мелкобуржуазной социологии.

Дальнейшее развитие теоретических и методологических основ марксистской социологии неразрывно связано с именем В.И. Ленина.