2020-04-20
77
Керстин Гир
Таймлесс. Сапфировая книга
Таймлесс. Трилогия драгоценных камней – 2
Пролог
Лондон, 14 мая 1602 г.
На улочках Саутварка было очень темно и пустынно. В воздухе висел удушливый запах нечистот, рыбной требухи и отбросов. Неожиданно для самого себя он ещё крепче сжал её руку, и они пошли дальше.
– Лучше бы мы шли вдоль реки, а то в этих улочках чёрт ногу сломит, – прошептал он.
– Да, а за каждым углом нас может поджидать разбойник или убийца, – её голос звучал почти весело. – Вот класс, правда? Это в тысячу раз лучше, чем просиживать штаны в вонючем подземелье и делать домашнее задание! – она подняла свои тяжёлые юбки и поспешила дальше.
Сам того не желая, он улыбнулся. Люси могла найти положительный момент в любой ситуации. Даже так называемый Золотой век Англии, который в книгах выглядел таким замечательным, а на самом деле оказался довольно тёмным и мрачным временем, не мог её запугать, скорее, наоборот.
– Жаль только, что мы никогда не сможем пробыть в прошлом дольше трёх часов, – сказала она, когда он нагнал её быстрым шагом. – «Гамлет» понравился бы мне ещё больше, если бы нам удалось посмотреть весь спектакль за один раз, – она вовремя обогнула зловонную дождевую лужу, по крайней мере, он очень надеялся, что эта лужа действительно дождевая. Затем сделала пару изящных па и покружилась.
– «Так всех нас совесть обращает в трусов»… [1] Согласись, это было просто волшебно!
Он кивнул, едва сдержавшись, чтобы снова не улыбнуться. С Люси Пол стал улыбаться намного чаще. Если он не возьмёт себя в руки, прохожие вполне могут посчитать его сумасшедшим!
Они направлялись к Лондонскому мосту. Мост в Саутварке был гораздо ближе, но его в этом веке ещё, к сожалению, не построили. Если они не хотели, чтобы их самовольная вылазка в семнадцатый век была раскрыта, сейчас следовало торопиться изо всех сих.
Как Пол мечтал наконец‑то избавиться от этого жёсткого белого воротничка! Он чувствовал себя как собака после операции, которую заставляют носить на шее смешной пластиковый раструб.
Люси завернула за угол и направилась к реке. Казалось, в мыслях она всё ещё досматривала спектакль.
– А сколько ты вообще заплатил тому человеку, чтобы он пропустил нас в «Глобус», Пол?
– Четыре тяжёлых монеты, понятия не имею, какова их стоимость, – он рассмеялся. – Наверное, он столько за год не заработает.
– Главное, что нам это помогло. Места у нас были просто высший класс.
Они подбегали к Лондонскому мосту. Как и на пути сюда, Люси хотелось остановиться и как следует рассмотреть дома, расположенные на нём.[2] Но Пол потянул её дальше.
– Ты же слышала, что сказал мистер Джордж: если слишком долго стоять под окном, на тебя могут вылить ведро с помоями, – напомнил он ей. – Кроме того, ты привлекаешь к себе излишнее внимание!
– Даже не заметно, что мы стоим на мосту, так он похож на обычную лондонскую улицу. О, гляди, настоящая пробка! Может, после этого они догадаются построить ещё парочку мостов?[3]
Здесь, в отличие от параллельных Темзе улочек, заметно было хоть какое‑то движение, но повозки, экипажи, кареты, которые хотели переправиться на другой берег, не двигались с места ни на ярд. Впереди слышались голоса, раздавались проклятия, крики, конское ржание, но причину, по которой образовалась пробка, отсюда понять было невозможно. Из окна ближайшей к ним кареты высунулся какой‑то господин в чёрной шляпе.
Его жёсткий белый воротничок поднимался чуть ли не до ушей.
– Нет ли здесь другого пути через эту зловонную реку? – по‑французски крикнул он своему кучеру.
Кучер отрицательно покачал головой.
– Даже если бы и был, нам тут всё равно не развернуться! Мы застряли. Пойду‑ка я посмотрю, что там случилось. Смею вас заверить, сэр, скоро всё наладится.
Что‑то буркнув в ответ, незнакомец снова спрятал голову, а вместе с ней шляпу и воротник, обратно в карету. Кучер тем временем слез с облучка и начал пробираться сквозь толпу.
– Ты слышал, Пол? Там французы, – восхищённо зашептала Люси. – Туристы!
– Да, очень мило. Но мы должны двигаться дальше, у нас совершенно нет времени, – он вспомнил, что когда‑то читал о разрушении этого моста, и что потом мост был возведён снова на пятнадцать метров дальше. Не очень благоприятное место для прыжка во времени.
Они следовали за французским кучером, но на следующем участке пути повозки и люди теснились так близко друг к другу, что пройти мимо них было невозможно.
– Я слыхала, что тут везли бочки с маслом, и одна из них загорелась, – сказала какая‑то женщина перед ними, не обращаясь при этом ни к кому конкретно. – Если они не будут следить за своим грузом, так и весь мост поджечь недолго!
– Точно, но только это случится не сегодня, насколько мне известно, – пробормотал Пол и схватил Люси за руку. – Пойдём. Мы перейдём обратно на тот берег и там дождёмся нашего прыжка.
– Ты помнишь пароль дня? А то вдруг мы всё‑таки не успеем вовремя.
– Там было что‑то вроде «подковать лапу».
– Gutta cavat lapidem, дурачок, – Люси захихикала и поглядела на него сверху вниз. Её голубые глаза заблестели от удовольствия. В его голове вдруг всплыло воспоминание о разговоре с братом, Фальком. Пол спросил его, как выбрать подходящий момент.
«Советую не тратить времени на разговоры, а действовать решительно. Если она будет против, то влепит тебе оплеуху – зато ты будешь знать наверняка».
Фальк, конечно, тут же поинтересовался, как зовут избранницу его младшего брата. Но Пол не горел желанием затевать долгие споры. Он уже достаточно наслушался фраз в духе:
«Ты же знаешь, связь между Монтроузами и де Виллерами должна ограничиваться деловой сферой!» И коронное заключение: «Кроме того, все девочки из рода Монтроузов – дурочки, а с возрастом они становятся стервами, как леди Ариста».
Ещё чего – дурочки! Возможно, к остальным девчонкам из рода Монтроузов это утверждение и можно было применить, но Люси не такая.
Она с каждым днём удивляла Пола всё больше. Ей одной он доверял то, что до сих пор не решался рассказать ни одной живой душе. Люси, с которой он…
Пол глубоко вздохнул.
– Ты почему остановился? – спросила Люси, но тут он наклонился над ней и прижал свои губы к её губам. На какой‑то миг страх того, что она оттолкнёт его, был всё ещё велик, но затем она, кажется, пришла в себя от удивления и ответила на его поцелуй, сначала очень осторожно, а затем более настойчиво.
Вообще, подходящим этот момент назвать было сложно, им следовало торопиться, каждое мгновение они могли прыгнуть во времени и к тому же…
Пол забыл, что ещё он хотел добавить.
Единственное, что имело значение – это она.
Но вдруг его взгляд остановился на человеке в чёрной шляпе, и Пол испуганно отшатнулся.
Люси посмотрела на него сначала рассерженно, затем смущённо, и, наконец, густо покраснев, она уставилась под ноги.
– Прости, – пробормотала она. – Ларри Колмен говорил, что когда я целуюсь, в рот как будто суют незрелый крыжовник.
– Крыжовник? – он покачал головой. – И что это ещё за тип – Ларри Колмен?
Тут она смутилась ещё больше, а Пол ничем не мог ей помочь. Кое‑как он попытался привести в порядок мысли в голове, отвёл Люси подальше от света факелов, приобнял за плечи и пристально посмотрел в глаза.
– Ладно, Люси. Во‑первых, твой поцелуй похож на… на клубнику. Во‑вторых, попадись мне этот Ларри Кол‑мен, я ему по шее накостыляю. И в‑третьих, хорошенько запомни, на чём мы остановились. Потому что продолжим мы немного позднее. Сейчас у нас возникла одна маленькая проблемка.
Он кивнул на высокого человека, который вразвалочку вышел из‑за какой‑то брички и наклонился к окошку кареты, в которой сидел француз.
Глаза Люси округлились от страха.
– Добрый вечер, барон, – сказал мужчина. Он тоже говорил по‑французски, и при звуке его голоса Люси крепко сжала руку Пола. – Как я рад вас видеть. Далёкий путь вы проделали из Фландрии, не так ли? – он снял шляпу.
Из кареты раздался возглас удивления.
– Ах, это вы, мнимый маркиз! Что вы здесь делаете? Как вы здесь оказались?
– Я бы тоже хотела это знать, – прошептала Люси.
– Неужели у вас не нашлось более любезных слов, чтобы поприветствовать собственного преемника? – весело ответил его рослый собеседник. – Как бы там ни было, я ведь внук внука вашего внука. И хотя иногда меня и называют человеком без имени, могу вас уверить, что имя у меня есть. Их даже несколько, если быть точным. Могу ли я присоединиться к вашему обществу и заглянуть к вам в карету? Стоять здесь довольно неудобно, а движение на мосту возобновится ещё нескоро, – не дожидаясь ответа и не оглядываясь по сторонам, он открыл дверцу и забрался внутрь.
Люси заставила Пола сделать пару шагов назад, ещё дальше от света факелов.
– Это он, сомнений быть не может! Только гораздо моложе. Что же нам делать?
– Ничего, – прошептал Пол. – Вряд ли сейчас подходящий момент, чтобы заглянуть в карету и поздороваться.
– Но что он здесь делает?
– Это просто совпадение. Он ни в коем случае не должен нас тут увидеть. Пойдём скорей на берег.
Но ни Пол, ни Люси не сдвинулись с места. Они завороженно смотрели на окошко кареты, с ещё большим любопытством, чем несколько минут назад на сцену театра «Глобус».
– Во время нашей последней встречи я ясно дал вам понять, какого о вас мнения, – донеслись из кареты слова французского барона.
– О да, я всё прекрасно помню! – незнакомец тихо рассмеялся, и в этот момент по рукам Пола вдруг пробежали мурашки. Он и сам не понимал, почему.
– Я принял решение, и менять его не намерен! – голос барона звучал немного неуверенно. – Дьявольскую вещицу я передам Альянсу, как бы вы не старались это предотвратить. Ваши козни будут раскрыты, я знаю, что вы отдали душу дьяволу.
– О чём это он? – прошептала Люси.
Пол покачал головой.
Из кареты снова донёсся тихий смех.
– Мой узколобый и ограниченный предок! Насколько легче стала бы ваша – и вместе с тем, моя! – жизнь, если бы вы прислушивались к моим советам, а не к наставлениям вашего епископа или этих жалких фанатиков – Альянса. Вам следовало бы воспользоваться здравым рассудком, а не крестным знамением. Вы так и не осознали, что являетесь частью высшей силы, более могущественной, чем та, о которой проповедует ваш пастырь.
Вместо ответа барон, кажется, начал читать «Отче наш» Люси и Пол услышали лишь тихое бормотание.
– Аминь! – вздохнув, сказал его собеседник. – Итак, вы не желаете менять своё решение?
– Вы – дьявол во плоти! – сказал барон. – Покиньте мою карету и никогда больше не попадайтесь мне на глаза.
– Как пожелаете. Не буду долго обременять вас своим присутствием, замечу лишь, что на вашей могильной плите, которую я видел собственными глазами, выведена дата «14 мая 1602».
– Но ведь это… – сказал барон.
– Правильно, это сегодня. И до полуночи осталось не так уж много времени.
Барон захрипел.
– Что он там делает? – прошептала Люси.
– Он нарушает свои же собственные законы, – мурашки побежали у Пола по спине. – Он говорит о…
Он запнулся, потому что почувствовал знакомую тошноту.
– Мой кучер сейчас вернётся, – сказал барон, в его голосе звучал страх.
– Да, так оно и будет, – ответил его собеседник немного скучающим тоном. – Поэтому я и тороплюсь.
Люси положила руку себе на живот.
– Пол!
– Знаю, я чувствую то же, что и ты. Бежим! Если мы не хотим очутиться прямо в холодной речке, нам стоит поторопиться!
Он крепко схватил её за руку и потянул вперёд, стараясь не поворачиваться лицом к карете.
– Вы должны были умереть на родине от последствий простуды, – услышали они голос, доносившийся из кареты. – Но мои визиты к вам привели к тому, что сейчас вы находитесь здесь, в Лондоне, в добром здравии, и это меняет картину событий. Моя сущность, моё естество, в ответе за то, чтобы помочь смерти найти свою жертву.
Пол был погружён в собственные ощущения, потому что тошнота усиливалась с каждым мигом, к тому же, он пытался вычислить, сколько метров им осталось до берега. Но последние слова достигли его сознания, и Пол остановился как вкопанный.
Люси ткнула его в бок.
– Беги! – сквозь зубы процедила она, и сама ринулась вперёд по мосту. – У нас осталось несколько секунд!
Колени Пола дрожали, но он тоже со всех ног бросился к берегу. Пока Пол бежал, земля начала расплываться перед его глазами, а из кареты послышался зловещий приглушённый крик и еле слышный возглас:
– Дьявол!
Затем воцарилась мёртвая тишина.
~~~
Хроники Хранителей
Декабря 1992
Сегодня в 15.00 Люси и Пол были отправлены на элапсацию в 1948 год. Вернулись они в 19.00, угодив прямиком в розовый куст перед окном Зала Дракона. На них были насквозь мокрые костюмы XVII века. Люси и Пол производили странное впечатление, говорили сбивчиво и невнятно. Поэтому я решил доложить обо всём лорду Монтроузу и Фальку де Виллеру, хотя молодые люди категорически возражали. Разгадка оказалась вовсе не сложной: лорд Монтроуз вспомнил, что в 1948 году в саду проводился бал‑маскарад, во время которого гости, а среди них были Люси и Пол, после нескольких бокалов вина очутились в бассейне с золотыми рыбками.
Лорд Лукас взял на себя ответственность за случившееся и пообещал позаботиться о замене испорченных экземпляров роз «Фердинанд Пикард» и «Миссис Джон Лэнг».
Люси и Пол получили серьёзное предупреждение, впредь им необходимо воздерживаться от употребления алкоголя независимо от времени и места.
Отчет: Дж. Маунтджой, адепт второго уровня.
Глава первая
– Позвольте, вы в Храме Господнем, а не в кино на местах для поцелуев!
Я в испуге распахнула глаза и отпрыгнула назад, ожидая увидеть старомодного священника в развевающейся рясе и со скорченной физиономией, который поспешил бы тут же обрушить на нас покаянную молитву. Но помешал нам вовсе не священник. Это был даже не человек. А всего лишь маленькая фигурка, украшающая свод церкви. Сейчас она присела на скамью прямо возле нашей исповедальни и смотрела на меня так же смущенно, как и я на неё.
Хотя это было практически невозможно. Потому что моё состояние не вкладывалось в одно лишь понятие «смущение». Оно больше смахивало на полную потерю чувств и речи.
А началось всё с поцелуя.
Гидеон де Виллер – поцеловал – меня – Гвендолин Шеферд.
Конечно, можно было бы задаться вопросом – почему он решил поцеловать меня именно здесь и сейчас: на скамье, в церковной исповедальне, где‑то в году 1912‑ом. Зачем ему это понадобилось, сразу после такого невероятного побега, который мы только что совершили, побега, которому мешало, казалось, абсолютно всё, а особенно – моё новое облегающее платье до пят со смешным матросским воротничком.
Можно было бы, наверное, тут же провести глубокий анализ происходящего: сравнить этот поцелуй с другими, случившимися до него в моей жизни, и найти причину, почему Гидеон так хорошо целуется.
Можно было бы так же поразмыслить над тем, что Гидеону пришлось просунуть голову и руки в окошко исповедальни, а целоваться в таком положении не очень‑то удобно. Я уже устала удивляться, так много мне пришлось пережить за последние три дня, когда стало известно, что именно я унаследовала фамильный ген путешественника во времени.
На самом же деле, голова моя была совершенно пуста, ни единой мысли в ней не задерживалось, кроме как, может быть: «О‑о‑о… и м‑м‑м‑м… и ещё». По этой причине я не сразу почувствовала знакомую тошноту. И вот только что фигурка с церковного фасада, скрестив руки на Груди, пронзала меня испепеляющим взглядом, а завеса исповедальни была темно‑зелёной, и вдруг превратилась в противно‑коричневую. Тогда до меня дошло – мы снова в настоящем времени.
– Ужас! – Гидеон втянул голову и руки обратно на свою сторону исповедальни и почесал затылок.
Ужас? Я вмиг свалилась с небес на землю и забыла обо всех говорящих фигурках.
– А мне показалось, не так уж и плохо, – пробормотала я, стараясь придать голосу как можно более будничный тон.
К несчастью, у меня так перехватило дыхание, что желаемого эффекта мои слова явно не произвели. Я не решалась заглянуть Гидеону в глаза, вместо этого я всё ещё пялилась на синтетическую занавеску, которая скрывала кабину исповедальни.
О Боже! Я перепрыгнула почти на сто лет вперед, не моргнув и глазом, а все потому, что этот поцелуй так сильно, так совершенно… потряс меня. То есть, сначала этот парень попрекает меня направо и налево, потом приходится спасаться бегством от каких‑то типов с пистолетами, а потом, вдруг, совершенно неожиданно, он заявляет, что я – особенная, и целует меня. Да, и как целует!
Я сразу позавидовала всем девчонкам, у которых он этому учился.
– Кажется, кроме нас здесь никого нет, – Гидеон выскочил из исповедальни и направился к выходу. – Так, всё в порядке, мы сядем на автобус и вернёмся обратно в Темпл. Поторопись, они нас уже заждались.
Я не могла сдвинуться с места и только смотрела на него, не понимая смысла его слов. То есть, он вот так прямо хочет без лишних объяснений вернуться к повседневным делам?
Неплохо было бы обсудить некоторые вещи, после того как с кем‑то поцелуешься, а? (Лучше бы, конечно, сделать это перед тем, как лезть целоваться, но, что уж там, теперь уже слишком поздно.) Что это вообще такое было? Что‑то вроде объяснения в любви? Может, мы теперь даже встречаемся? Или мы просто так, убили время, потому что не знали, чем себя занять?
– В таком виде я в автобус не сяду, – заявила я и постаралась придать своему голосу уверенный тон.
Ни за что на свете я бы не произнесла вслух ни один из вопросов, которые роились в моей голове.
Моё платье было снежно‑белого цвета с небесно‑голубыми оборками на талии и вокруг шеи. В 1912‑ом, наверное, такой наряд считался последним писком моды, но для проезда в общественном транспорте в двадцать первом веке он не подходил совершенно.
– Мы возьмём такси.
Гидеон обернулся, но не нашёлся, что возразить. В своём наряде – сюртуке и брюках с наглаженными складками – он, кажется, ни капельки не смущаясь, прокатился бы в любом автобусе. Выглядел он, кстати, действительно неотразимо. Особенно сейчас, когда его волосы не были тщательно зализаны, они растрепались и небрежно спадали ему на лицо.
Я вышла к нему на середину церкви и поёжилась. Здесь было ужас как холодно. Хотя, может, всё дело в том, что последние три дня мне никак не удавалось нормально выспаться? Или, скорее, причина в том, что сейчас произошло между мной и Гидеоном?
За последнее время мой организм выработал больше адреналина, чем за все предыдущие шестнадцать лет. Столько всего случилось, а времени, чтобы обдумать эти события, было так мало. Моя голова, казалось, вот‑вот лопнет от переизбытка чувств и фактов. Если бы я была героиней какого‑нибудь комикса, надо мной бы сейчас вместо слов висел огромный знак вопроса.
И парочка черепов.
Я сделала ещё несколько шагов вперёд. Ладно, если Гидеон так хочет вернуться к повседневной суете – пожалуйста, сколько угодно.
– Пойдём же, – сказала я нетерпеливо, – мне холодно.
Я хотела проскочить мимо него, но Гидеон крепко схватил меня за руку.
– Послушай, насчёт… только что… – он замолчал, выдерживал паузу, наверное, в надежде, что я его перебью и дополню.
Разумеется, я этого не сделала. Очень уж мне хотелось послушать, что он скажет. К тому же, как только мы снова оказались близко друг к другу, у меня перехватило дыхание, и я бы всё равно не смогла вымолвить ни словечка.
– Этот поцелуй… мне так… – снова обрывки фразы.
Мысленно я тут же продолжила его слова: Мне так жаль…
Да ладно, всё понятно. Но зачем тогда было делать это, скажи на милость? Это как если поджечь занавеску, прятаться за ней и удивляться, отчего это весь дом в огне (м‑да, не совсем удачное сравнение). Мне ничуточки не хотелось помочь ему договорить предложение до конца, я смерила Гидеона холодным выжидающим взглядом. То есть, я попыталась посмотреть на него холодным выжидающим взглядом, но на самом деле, в моих глазах наверняка сквозило что‑то вроде: «я маленький оленёнок, пожалуйста, не стреляйте». Я ничего не могла с собой поделать. Нижняя губа начинала предательски подрагивать.
Я совсем не это имел в виду… – давай же, скажи это!
Но Гидеон молчал. Вместо этого он вытащил шпильку из моих спутанных волос (наверное, моя суперсложная закрученная и подобранная причёска за последние полчаса превратилась в гнездо для парочки птиц), взял одну прядь и намотал её себе на палец. Другой рукой он гладил меня по лицу. Затем Гидеон наклонился и поцеловал меня ещё раз. Новый поцелуй был невероятно мягким и осторожным. Я закрыла глаза – и вот это случилось со мной снова: мозг снова отключился без малейшего предупреждения. (Он наотрез отказывался работать, выдавая только «О‑о‑о, м‑м‑м и ещё»). Но всё это длилось секунд десять, не больше, потому что вдруг снова раздался недовольный голос:
– Опять безобразничаете?
От испуга я легонько толкнула Гидеона в грудь локтем и уставилась прямо в глаза маленькой деревянной фигурке, которая как раз спускалась с галереи, под которой мы стояли. Если быть точной, это была не просто фигурка, а маленькое привидение.
Гидеон отпустил мои волосы и состроил безразличную мину. О Боже! Хорошенькое же мнение у него теперь обо мне сложится! О чём он думает? Я заглянула в его зелёные глаза в поисках ответа, но они были бесстрастны, в них сквозила лёгкая отчуждённость.
– Мне… мне показалось, что я услышала что‑то подозрительное, – пробормотала я.
– Ладно, – сказал он, немного растягивая букву «а», но, в общем, тон его был вполне благодушным.
– Ты услышала меня, – сказало привидение. – Ты услышала меня!
Ростом это привиденьице было не больше кошки, мордочка его, кстати, тоже напоминала кошачью: большие острые уши, как у рыси, и два скруглённых рога поближе к макушке, а кроме того, маленькие крылышки на спине и длинный хвост, покрытый чешуёй, который заканчивался кокетливым треугольничком. Сейчас этот хвост нетерпеливо постукивал по полу.
– Ты даже видишь меня!
Я не ответила.
– Тогда нам действительно стоит поторопиться, – сказал Гидеон.
– У тебя получается видеть и слышать меня! – восхищённо выкрикнуло привидение. Оно свалилось с галереи прямо на скамью и от избытка чувств то спрыгивало с неё, то залезало обратно. Говорило оно как простуженный осипший ребёнок.
– Я точно знаю!
Только бы не выдать себя, а иначе мне от него никогда не избавиться. Поэтому, пока мы с Гидеоном шли к выходу, я с преувеличенным вниманием разглядывала одну скамью за другой. Гидеон распахнул передо мной ворота.
– Спасибо, очень мило с твоей стороны! – сказало привидение и тоже проковыляло наружу.
На улице я инстинктивно зажмурилась. Но солнце уже зашло, хотя мне показалось, что было ещё не очень поздно.
– Ну, ты у меня получишь! – выкрикнуло привидение и дёрнуло меня за подол платья. – Давай поговорим, пожалуйста! Эй, поосторожней, ты наступила мне на ногу… и не делай вид, будто ты меня не видишь. Я же знаю, что видишь, – от возбуждения из его рта выплеснулось немножко воды, и под моими сапожками образовалась маленькая лужица.
– Ой, прости, такое со мной случается только в чрезвычайных случаях.
Я обвела взглядом церковь. Кажется, это была базилика Викторианской эпохи с пёстрыми мозаиками на окнах и двумя колоннами, украшенными изящной лепниной. Стены церкви были сложены из слоёв жжёного кирпича, отделанного нежно‑бежевой штукатуркой, которая образовывала весёлый полосатый орнамент. Но сколько я ни вглядывалась, мне не попалось больше ни одной фигурки. Ну почему это привидение оказалось таким приставучим!
– Вот я где! – крикнула фигурка и вскарабкалась на стену прямо перед моим носом. Лазала она быстро и ловко, прямо как ящерица. Так хорошо карабкаться по стенам умели не все привидения. На секунду я задержала взгляд на кирпиче возле его головы, а потом отвернулась.
Привидение, казалось, немного усомнилось в моих способностях.
– Ну, пожалуйста, – сказало оно. – Мне бы так хотелось поболтать с кем‑нибудь кроме духа сэра Артура Конан Дойла.
Ох и хитрюга. Но меня так просто не провести. На самом деле, его было очень жалко, несчастное маленькое привидение, ему ведь так одиноко. Но я убедилась на собственном опыте, какими назойливыми бывают эти создания. Кроме того, оно помешало нам целоваться, и теперь Гидеон, наверное, считает меня пугливой коровой.
– Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожа‑а‑а‑а‑луйста‑а‑а!!!! – канючило привидение.
Я не обращала на него ни малейшего внимания. Вот свалилось тут на мою голову, у меня и без него проблем хватает!
Гидеон вышел на проезжую часть и поднял руку, останавливая такси. Конечно, к нам сразу же подъехала машина. У некоторых людей это здорово получается, они прямо как магниты. Может, срабатывает какая‑то естественная уверенность в своих силах. Таким магнитом, например, обладает моя бабушка, леди Ариста.
Стоит ей только остановиться у дороги и окинуть машины строгим взглядом, как тут же пустое такси тормозит перед ней на полном ходу.
– Гвендолин, ты идёшь?
– Ты же не сделаешь этого, не укатишь прочь, так и не сказав мне ни словечка, правда?
Хриплый детский голосок звучал так, будто привидение вот‑вот расплачется. Этот голос разрывал мне сердце.
– Ведь мы только‑только нашли друг друга.
Если бы мы остались с наедине, я бы, наверное, поддалась соблазну и заговорила с ним. Несмотря на острые клыки и когтистые лапы, вид у него был очень даже миленький. Наверное, ему ужас как одиноко. (Духу сэра Артура Конан Дойла уж точно есть чем заняться, кроме как беседовать с этим крошкой. Что он вообще забыл в Лондоне?) Но в наше время, если ты вдруг начинаешь общаться с привидением в присутствии посторонних, люди в лучшем случае считают тебя лгуньей и притворщицей, а в худшем, что, увы, случается чаще всего, они просто уверены в твоём сумасшествии. Мне не хотелось рисковать расположением Гидеона. Кроме того, последняя фигурка, с которой я общалась, оказалась такой приставучей, что мне едва удавалось в одиночестве проскользнуть в туалет.
Поэтому я с безразличным выражением лица залезла в такси и всё время глядела только прямо перед собой. Гидеон высунулся наружу. Таксист рассматривал наши костюмы в зеркале заднего вида, но хранил молчание. Я была ему за это несказанно благодарна.
– Сейчас почти половина седьмого, – сказал мне Гидеон, очевидно, стараясь завязать непринуждённую беседу. – Неудивительно, что я умираю с голоду.
После его слов я вдруг почувствовала, что мне тоже дико хочется есть. Утренний бутерброд я лишь чуть‑чуть надкусила и тут же сбежала из‑за стола – такое ужасное там царило настроение, а еда в школьной столовой, как всегда, была несъедобно‑противной. Я с тоской вспомнила о хлебцах и тостах дома у леди Тилни. Их нам, к сожалению, так и не довелось попробовать.
Леди Тилни! Тут мне пришло в голову, что нам с Гидеоном стоило бы обсудить это приключение в 1912‑ом году. Происходящее совершенно вышло из‑под контроля, понятия не имею, чего себе надумали эти хранители, ведь у них нет ни малейшего чувства юмора относительно всего того, что касается путешествий во времени. Нам с Гидеоном дали задание отправиться в 1912‑ый год и внести леди Тилни в хронограф (зачем понадобилась такая процедура, я, кстати говоря, до сих пор не поняла, но наверняка это дело чрезвычайной важности: речь идёт о спасении человечества, никак не меньше). Но мы не смогли выполнить это задание, потому что в доме леди Тилни неожиданно появились мои кузены Люси и Пол – отрицательные герои нашей истории. По крайней мере, в этом убеждена семья Гидеона, да и он сам. Согласно их версии, Люси и Пол украли второй хронограф и с его помощью перенеслись в прошлое. С тех пор, как это случилось, прошло много лет, они исчезли совершенно бесследно – и вдруг появились в гостях у леди Тилни, переполошив при этом всех присутствующих. Не помню, когда именно в ход пошло оружие, от страха в голове у меня всё перемешалось, но у меня перед глазами до сих пор стоял Гидеон с пистолетом у самого виска Люси. А ведь брать с собой пистолет из нашего времени, вообще‑то, строго‑настрого запрещалось. (Равно как и нельзя было взять с собой мобильный телефон, а жаль, ведь телефоном‑то, по крайней мере, никого не застрелишь!) Затем нам удалось сбежать и укрыться в церкви. Но всё это время я не могла отделаться от мысли, что история с Люси и Полом не настолько однозначна, как представлял её нам господин де Виллер.
