Развитие событий в районе Сталинграда до принятия мною командования группой армий «Дон»

Полученный 21 ноября штабом 11 армии в районе Витебска приказ ОКХ гласил, что с целью более четкой координации действий армий, участвующих в тяжелых оборонительных боях западнее и южнее Сталинграда, штаб 11 армии в качестве штаба группы армий «Дон» должен принять командование 4 танковой армией, 6 армией и 3 румынской армией. В штаб передавался отдел тыла (так как в штабе 11 армии его не было), уже созданный для штаба маршала Антонеску. Возглавлял этот отдел полковник Генерального Штаба Финк, отличный человек и выдающийся организатор службы тыла. В последующем он справлялся со всеми трудностями, непрерывно возникавшими в области снабжения группы армий. Правда, снабжение 6 армии по воздуху было вне его компетенции и возможностей. После моего отозвания в апреле 1944г. полковник Финк был переведен в качестве начальника тыла к командующему немецкими войсками, действовавшими на западе, и, как мне сообщали, в короткое время настолько улучшил там организацию снабжения, насколько это было возможно в условиях абсолютного превосходства противника в воздухе. Впутанный в заговор против Гитлера, он был казнен после 20 июля 1944г.

В приказе ОКХ группе армий «Дон» ставилась задача «остановить наступление противника и вернуть утерянные с начала наступления противника позиции».

В качестве подкрепления мы могли рассчитывать вначале лишь на один штаб корпуса и на одну дивизию, которые должны были прибыть в Миллерово, то есть в район, расположенный за правым флангом позднее возникшего здесь фронта группы армий «Б».

Из формулировки нашей задачи, а также и из незначительности сил, предполагавшихся для выделения в наше распоряжение, можно заключить, что при издании приказа для ОКХ вовсе не была еще ясной вся опасность положения в районе Сталинграда, хотя в тот день уже замкнулось кольцо вокруг 6 армии.

Еще в Витебске, а затем во время одной из остановок нашего поезда, позволившей мне поговорить с фельдмаршалом фон Клюге и начальником его штаба генералом Велером, мы получили новые сведения. Согласно этим сведениям, противник весьма значительными силами (1-2 танковые армии, много конницы, всего около 30 соединений) прорвал фронт 3 румынской армии на Дону севернее Сталинграда. То же случилось и южнее Сталинграда, в районе 4 румынской армии, которая была подчинена 4 танковой армии.

Поэтому еще из Витебска я послал начальнику Генерального Штаба телеграмму, в которой отмечал, что под Сталинградом для нас может оказаться необходимым не только восстановление прежней линии фронта, если учесть количество сил, введенных противником в бой. Я указывал, что для восстановления положения потребуются значительные силы порядка одной армии, которая должна начать наступление по возможности лишь по окончании сосредоточения. Генерал Цейтцлер согласился со мной (как почти всегда в дальнейшем) и пообещал пока дать новые силы в количестве одной танковой и двух-трех пехотных дивизий.

В штаб группы армий «Б» я также послал телеграмму, в которой просил дать 6 армии указание решительно снимать силы со своих участков обороны, чтобы обеспечить себе тыл в районе переправы через Дон под Калачом. Было ли отдано такое указание 6 армии, я не смог более установить.

Только прибыв 24 ноября в штаб группы армий «Б» в Старобельск и побеседовав с командующим группой генерал-полковником бароном фон Вейхсом, а также с начальником его штаба генералом фон Зоденштерном, мы получили ясную картину событий последних дней и настоящего положения.

Рано утром 19 ноября после исключительно сильной артиллерийской подготовки противник со своего донского плацдарма под Кременской и из района западнее ее перешел в наступление на левый фланг 6 армии (11 ак), а также на 3 румынскую армию (4 и 5 румынские корпуса). Одновременно противник крупными силами перешел в наступление южнее Сталинграда, против 4 танковой армии генерал-полковника Гота, державшей фронт вместе с 4 румынской армией. В то время как левый фланг 6 армии устоял, противнику удалось прорваться на обоих участках, занимаемых румынами, на всю глубину. Немедленно на обоих участках в места прорыва были введены крупные советские танковые соединения (этому они научились у нас). Уже утром 21 ноября они встретились на Дону у города Калач, где в их руки попал неразрушенный мост, имевший огромное значение для снабжения 6 армии. Таким образом, с утра 21 ноября замкнулось кольцо вокруг 6 армии и немецких и румынских частей 4 танковой армии, оттесненных в котел из района южнее Сталинграда. В котле оказались 5 немецких корпусов в составе 19 дивизий, 2 румынские дивизии, большая часть немецкой артиллерии РГК (за исключением находившейся на Ленинградском фронте) и очень крупные силы инженерных частей РГК. Штабу группы армий «Дон» так и не удалось позднее получить точные данные относительно численности окруженных в котле немецких солдат. Данные, представленные 6 армией, колебались между 200000 и 270000 человек, причем надо принять во внимание, что сведения о количестве солдат, состоявших на довольствии, включали наряду с румынскими войсками также многие тысячи «добровольцев» и военнопленных. Упоминающаяся обычно цифра, превышающая 300000 человек, является, несомненно, преувеличением. Часть служб тыла армии находилась вне котла, равно как и часть обозов, раненых, а также отпускники. Эти остатки составили впоследствии костяк в большинстве вновь сформированных дивизий 6 армии. В каждой дивизии они составляли не менее 1500-3000 человек. Если учесть, что дивизии 6 армии к ноябрю уже понесли потери в живой силе, то цифра в 200000-220000 человек окруженных войск, считая и многочисленные артиллерийские и инженерные части РГК, будет, очевидно, довольно точной[58].

Обстановка на 24 ноября была примерно следующей.

Из соединений, не потрепанных в боях, 4 танковая армия располагала 16 мотопехотной дивизией, занимавшей оборону на чрезвычайно растянутом южном фланге армии в районе севернее и южнее Элисты (Степное), и 18 румынской дивизией на своем северном (левом) фланге. Все остальные румыны были отчасти отброшены в Сталинград, отчасти уничтожены, отчасти исчезли. Штаб армии попытался наскоро собранными остатками румынских частей, немецкими тыловыми службами и т.д. держать линию охранения перед Котельниковом. Она пока не была атакована. Остатки 4 румынской армии (включая штаб армии) были подчинены генерал-полковнику Готу. 4 ак его армии, занимавший оборону южнее Сталинграда, после разгрома румын отошел на новую линию южнее и юго-западнее Сталинграда, став фронтом на юг, и был подчинен штабу 6 армии.

6 армия в составе 4, 8, 11 и 51 ак и 14 тк была окружена в районе Сталинграда. 11 ак и части примыкавшего к нему с востока 8 корпуса были отведены с рубежа по обе стороны Дона (фронтом на север) на образовавшийся западный фронт котла с наиболее выдающимся пунктом в районе восточнее моста у города Калач. Из резервов и отброшенных к Сталинграду частей 4 танковой и 4 румынской армий был образован новый южный фронт. Котел имел размеры около 50 км по диаметру с востока на запад и около 40 км по диаметру с севера на юг.

Фронт 3 румынской армии оказался прорванным на обоих флангах. В центре мужественное сопротивление оказала группа в составе примерно трех дивизий под командованием генерала Ласкара, который отличился уже в боях под Севастополем. Она была окружена. Предполагали, что она уже взята в плен.

Находившийся в резерве 48 тк, сосредоточенный на донском плацдарме, нанес, очевидно, слишком поздно, контрудар, который не увенчался успехом. Обе дивизии корпуса были окружены и получили приказ прорваться на запад. Командир корпуса (генерал Гейм) был уже смещен по приказу Гитлера и доставлен в главную ставку фюрера. Военный трибунал под председательством всегда готового к услугам Геринга приговорил его к смертной казни, так как Гитлер свалил на генерала вину за поражение корпуса. Однако позже Гейм был реабилитирован. Действительно, у него было слишком мало сил, чтобы выполнить поставленную перед ним задачу. Корпус состоял из только что созданной румынской танковой дивизии, не имевшей никакого военного опыта, и 22 немецкой танковой дивизии, техническая оснащенность которой оставляла желать много лучшего.

От 3 румынской армии осталось фактически только около трех дивизий, которые не были захвачены наступлением и стояли на Дону, примыкая к итальянцам (1 и 2 румынские корпуса).

По мнению штаба группы армий «Б», 6 армия имела боеприпасов на 2 дня боев и запасов продовольствия на 6 дней! (Позднее выяснилось, что это были заниженные данные.) Снабжение воздушным путем, когда позволяло состояние погоды, покрывало только десятую часть потребностей армии в боеприпасах и горючем. Было обещано 100 самолетов типа «Юнкерс» (200 т полезной нагрузки за вычетом неизбежных потерь). Число их должно было возрасти.

По имевшимся сведениям, противник ввел в прорыв южнее Сталинграда до 24 соединений (дивизий, танковых и механизированных бригад) и повернул на север, против южного фланга 6 армии, который он энергично атаковал.

Через прорыв в полосе 3 румынской армии противник силами около 24 соединений устремился на Калач, в тыл 6 армии. Одновременно 23 других соединения (дивизии и т. п.) наступали, по данным разведки, в южном и юго-западном направлении на Чир. Кроме того, у противника были силы в Сталинграде, которым удалось удержаться до конца против атак 6 армии и которые получали через Волгу подкрепления.

Далее, перед северным фронтом 6 армии, между Волгой и Доном, по-прежнему стояли превосходящие силы противника. Наконец, можно было не сомневаться в том, что противник непрерывно подвозил по железной дороге подкрепления. И действительно, уже 28 ноября в районе боевых действий новой группы армий «Дон» в целом насчитывалось 142 крупных соединения противника (дивизии, танковые бригады и др.).

В мою группу армий «Дон» должна была входить окруженная в Сталинграде втрое превосходящими силами противника 6 армия в составе 19 сильно потрепанных немецких дивизий и двух румынских дивизий, без достаточных запасов боеприпасов, горючего и продовольствия, без регулярного снабжения. К тому же, не говоря уже о факте окружения, она была лишена свободы действий, так как получила от Гитлера строгий приказ держать «крепость Сталинград». В группу входили остатки разбитой 4 танковой армии и обеих румынских армий и, наконец, одна не участвовавшая до сих пор в боях немецкая дивизия (16 мотопехотная дивизия), которая, однако, не могла быть снята со своей линии охранения в степи, где она была единственным прикрытием тылов группы армий «А», и 4 еще боеспособные румынские дивизии, несомненно, уступавшие в боеспособности противнику.

Правда, подчинение 6 армии группе «Дон» было в известной степени фикцией. До сих пор армия фактически подчинялась непосредственно ОКХ. Гитлер приковал ее к Сталинграду, когда у нее еще была возможность освободиться своими собственными силами. Теперь она была в оперативном отношении неподвижна. Штаб группы не мог ею более «командовать», он мог только оказывать ей помощь. Впрочем, Гитлер по-прежнему продолжал непосредственно управлять действиями 6 армии через связного офицера Генерального Штаба, имевшего при штабе армии собственную радиостанцию. Снабжение армии также находилось преимущественно в руках Гитлера, поскольку только он один располагал средствами снабжать ее по воздуху. Таким образом, было бы, безусловно, правильно, если бы при таких обстоятельствах я отклонил включение 6 армии в группу армий «Дон», в результате чего она осталась бы формально в непосредственном подчинении ОКХ.

Я не сделал этого тогда потому, что надеялся с подходом деблокирующих сил лучше, чем ОКХ, организовать непосредственное взаимодействие их с окруженной 6 армией. Ниже будет описано, почему в решающие дни не удалось обеспечить такое взаимодействие.

Не считая окруженной 6 армии, которую, таким образом, нельзя было свободно использовать, все остальное, с чем сначала встретился штаб группы армий «Дон», было остатками разбитых армий.

Группе выделялись следующие новые силы:

В 4 танковую армию (для наступления на Сталинград с юга с целью деблокирования находившихся там войск) от группы армий «А» штаб 57 тк с 23 тд и значительными силами АРГК, а также вновь пополненная 6 тд, которая должна была прибыть из Западной Европы.

На левый фланг 3 румынской армии – один штаб корпуса и 4-5 дивизий (так называемая группа Голлидта) – с задачей наступать с верхнего Чира в восточном направлении с целью деблокировать Сталинград.

В штабе группы армий «Б» мне показали радиограмму, которую направил Гитлеру командующий 6 армией генерал Паулюс (если я не ошибаюсь, 22 или 23 ноября). Он сообщал, что, по его мнению, как и, по мнению всех его командиров корпусов, абсолютно необходим прорыв армии в юго-западном направлении. Правда, чтобы получить необходимые для этого силы, требовалась перегруппировка сил армии и отвод северного фланга с целью его сокращения и высвобождения необходимых сил. В штабе группы армий «Б» полагали, что даже при немедленном согласии Гитлера прорыв мог быть начат не ранее 28 ноября. Но Гитлер не дал своего согласия и запретил отвод войск северного фронта на новый рубеж. Чтобы добиться выполнения своего решения, он поручил общее командование северным фронтом генералу фон Зейдлитцу (51 корпус).

Штаб группы армий «Дон» не имел ни времени, ни возможности выяснить описанные выше события в штабе 6 армии. Очевидно, генерал Паулюс, в рамках приказа Гитлера, приковавшего его к Сталинграду, сделал все возможное, чтобы снять силы с менее угрожаемых участков фронта своей армии. Ему удалось организовать оборону своего открытого южного фланга, использовав для этого 4 ак 4 танковой армии. Он попытался, далее, обеспечить свой тыл, перебросив 14 тк с восточного берега Дона на западный. Но корпус натолкнулся на левом берегу на превосходящие силы противника. Одновременно противник вел наступление в тыл 11 ак, который удерживал еще свой оборонительный рубеж западнее Дона (фронтом на север). Эта обстановка привела к тому, что в дальнейшем штаб армии отвел оба своих корпуса сначала на плацдарм западнее реки Дон, а затем на восточный ее берег, чтобы занять, по крайней мере, круговую оборону между Волгой и Доном. Эти мероприятия спасли армию от катастрофы, постигшей соседние с ней армии. Но неизбежным следствием было ее окружение.

Нужно прямо сказать, что Главное командование обязано было своевременно отдать приказ, который предоставил бы 6 армии свободу действий с целью избежать угрожавшего ей окружения. Для Главного командования, способного предвидеть развитие событий, должно было быть с самого начала ясно, что скопление всех немецких сил, участвовавших в наступлении, в районе Сталинграда и в самом Сталинграде при неудовлетворительно защищенных флангах таило в себе смертельную опасность их окружения, как только противник прорвал оборону примыкающих фронтов. Когда 19 ноября Советы начали свое большое наступление через Дон и южнее Сталинграда, немецкое командование должно было понять, что ему грозит. С этого момента недопустимо было ждать, пока разгром румын стал совершившимся фактом. Даже если бы оборона румынских армий не была так быстро прорвана, все равно было бы необходимо использовать 6 армию как подвижную силу, пока еще не поздно было ставить перед собой цель изменить обстановку, возникшую на южном фланге группы армий «Б». По крайней мере, вечером 19 ноября ОКХ следовало бы поставить перед 6 армией новую задачу, обеспечив ей свободу действий.

Не вникая в подробности хода первых дней советского наступления, следует сказать, что окружение 6 армии могло быть предотвращено только в том случае, если бы она в эти первые же дни вражеского наступления попыталась вырваться из окружения через Дон на запад или восточнее реки на юго-запад. Главное командование обязано было отдать такой приказ. Конечно, и генерал Паулюс по собственной инициативе должен был бы принять решение уйти из Сталинграда. Но едва ли он был в состоянии принять его вовремя, как это было бы возможно для ОКХ, так как он не мог быть, подобно ОКХ, информирован об обстановке в соседних армиях. Когда 22 или 23 ноября он сделал предложение вырваться с армией на юго-запад, подходящий момент был, возможно, уже упущен. Другое дело, что обращение с этим предложением к Гитлеру было психологической ошибкой. Генерал Паулюс знал Гитлера и его взгляды на ведение войны на востоке по зиме 1941 г. Паулюс был тогда начальником 1 Управления в ОКХ. Он знал, что Гитлер считал своей заслугой спасение немецкой армии той зимой от катастрофы, постигшей армию Наполеона при отступлении; считал, что немецкую армию спас его приказ держаться любой ценой. Паулюс должен был сказать себе, что после своей речи в Спортпаласте[59] Гитлер никогда не согласится оставить город. Имя этого города было связано для диктатора с его военным престижем. Таким образом, единственно возможным было бы, выведя армию из района Сталинграда, поставить Гитлера перед совершившимся фактом, тем более что Главное командование, как об этом было достоверно известно, таинственно молчало в течение 36 часов. Правда, вполне возможно, что подобные действия могли бы стоить генералу Паулюсу головы. Однако можно полагать, что не боязнь такого исхода помешала Паулюсу делать по своей воле то, что он считал правильным. Скорее чувство верности данной им Гитлеру присяге побудило его обратиться к нему за разрешением на вывод армии из окружения, тем более, что он имел радиосвязь с ОКХ. Кроме того, ему не была достаточно ясной общая обстановка. Трудность принять решение действовать на собственный страх и риск возрастала еще и потому, что попытка прорваться означала бы для армии в тот момент больший риск, чем организация круговой обороны в районе Сталинграда.