Как же все это изменить

Возможно, один из самых серьезных страхов, преследующих молодого человека, – страх того, что все навечно. Тебе четырнадцать, и ты никому не нравишься? Следовательно, умрешь в восемьдесят четыре и за всю жизнь у тебя так и не будет ни одного друга. Тебе пятнадцать, и тебя еще никто не приглашал на свидания? Следовательно, так в девицах и просидишь. На щеке выскочил прыщ? Дай ему имя, познакомься с ним поближе, потому что он останется с тобой НА ВСЮ ЖИЗНЬ.

Понять, что все это чепуха, пока твой взгляд на мир ограничен выкрашенными в тоскливую зеленую краску школьными стенами и лампами дневного света, трудно. Ты вглядываешься вперед, в тот день, когда ты наконец‑то закончишь школу, но тот день так далек, будто смотришь на него в перевернутый бинокль. Кажется, что ты до него не доживешь. Спокойно: не доживешь! (Шутка.) Да доживешь ты! И все переменится. И ты изменишься, хочешь ты этого или нет.

Говорят, старую собаку невозможно научить новым трюкам. Я не согласен. Все зависит от того, насколько старый пес хочет учиться. Ты действительно хочешь улучшить свою жизнь? Сесть! Перевернуться! Хоро‑о‑оший пес…

Я не говорю, что это легко – изменить себя, потому что для того, чтобы это сработало, надо быть абсолютно честным перед самим собой, а процесс самоэкзамена – болезненная штука. Когда я понял, что у меня есть хорошие стороны, я познал и свои недостатки. Увидел, что я интроверт, который боится отвечать на уроке, потому что не любит привлекать к себе внимание; увидел всю фальшь попыток приспособиться к сверстникам. Мне это не понравилось, и все время, пока я учился в средних классах, я старался переделать себя. Поначалу этого никто не замечал, но я‑то знал свою истинную цену (в то время что‑то около тридцати семи центов). И знал, что она растет.

Я получил обнадеживающие сигналы, когда наш хор выступал в другой школе – девочки там явно обратили на меня внимание. Они‑то не знали, что в Болдуинской школе я слыл "козлом" – у них не было предвзятого на меня взгляда. И как непредвзято они на меня смотрели!

И хотя твои шансы на изменения пока еще ограничены, они все же есть. Нужно только схватить этот шанс. У тебя он тоже есть, может, не сегодня, но непременно появится вскоре. Самое важное – помнить, что только ты сам можешь точно оценить себя. И если ты недоволен результатами оценки, только ты сам можешь что‑то изменить. Если ты решишь, что слишком толстый, только ты сам можешь сесть на диету, и уже одно это решение прибавит тебе уверенности в себе. Может пройти несколько месяцев, пока ты наконец не сбросишь лишние килограммы, но ты‑то уже знаешь, что перестал быть увальнем!

Иногда полезно совершать чисто символические перемены, только чтобы напомнить себе, что прогресс существует. Например, начни водиться с новой компанией. Обрей голову наголо. Найди подработку. Купи что‑нибудь. Сделай что‑нибудь радикальное: оставь позади старое "я". И заставь себя почувствовать, что ты живешь.

Моя собственная символическая перемена заключалась в том, что я сменил имя Дэниел на Ди. Это была моя декларация всему миру и самому себе, что Дэнни‑зануда умер, встречайте Ди. Фамилия Снайдер, впрочем, мне всегда нравилась, ее я менять не собирался. Я хотел быть язвительным и злобным ("снайд" – англ. "язвительный, злобный"), поэтому считал, что фамилия как нельзя лучше подходит к моей личности – злобный, более злобный, самый злобный (степени сравнения в англ. – "снайд, снайдер, снайдест"). Между прочим, моя музыкальная компания так и называется – "Снайдест мюзик".

ТЫ РОБОК? ИЗВОЛЬ ИЗМЕНИТЬСЯ

Робость преодолеть трудно, потому что она, словно вечный двигатель, питает себя самое. Вот кто‑нибуть подходит, говорит "Привет", и ты холодеешь от ужаса: ты не силен в беседах, потому что ТЫ РОБОК. Ты даже не можешь толком составить фразу, все слова лезут куда‑то не туда. Ты так напряжен, что, пытаясь улыбнуться, выдаешь лишь жуткую гримасу. Иногда люди принимают твою робость за самомнение и холодность: "Она (он) ни с кем не разговаривает. Она (он) – сноб".

Тебя терзает мысль: а нравишься ли ты людям? Но если ты сам себе не нравишься, почему тебя должны любить окружающие? Теперь давай продолжим это логическое построение: если ты научишься любить себя, так почему же другие не будут тебя любить? А даже если ты им и не очень‑то нравишься, кого это волнует? Это их проблемы, не твои. Когда я решил "набирать очки", я заставлял себя быть самоуверенным, даже нахальным, по правде говоря. Но все равно, чувствовал себя очень неуютно.

Тогда я попробовал пойти другим путем. Если до того я старался избегать компаний, позволяя робости становиться на пути к людям, событиям и приключениям, то теперь я нарочно начал всюду ходить, буквально загонял себя в разные ситуации. Это был вызов самому себе, и он сработал. Я всегда боялся заговаривать с девушками. А тут как только я видел существо противоположного пола, которое казалось мне интересным – а, по правде говоря, мне нравились все, кто носил юбку, – я на всех парах мчался вперед и затевал разговор до того, как успеть испугаться. И – потрясающе! – иногда это срабатывало. Вместо того, чтобы позволить ситуации завладеть мной, я сам захватывал ситуацию.

Ты твердишь себе, что боишься сделать решительный шаг? Не давай себе времени подумать. Ну, в конце концов, как может обернуться дело? В худшем случае объект внимания рявкнет: "Отвали!" Многие так и поступали – но ведь срабатывает же закон средних чисел! Вот так я и узнал, что когда прекрасная незнакомка посылает тебя к черту – это вовсе не смертельный удар.