Фикции в процессуальном праве

 

Известно, что сначала зародилось и развивалось материальное право, а затем - право процессуальное. Несмотря на свою вторичность, процессуальное право является индикатором развития цивилизации.

Как справедливо отмечает Т.В. Кашанина, "процессуальное право и уровень его развития являются отражением степени цивилизованности общества". Дело в том, что, какими бы гуманными и справедливыми ни были нормы материального права, их эффективность может быть сведена к нулю, если они будут применяться неправильно. Процессуальное же право как раз и призвано не допустить этого*(614).

Сегодня не существует общепринятого определения процессуального права. Современные исследователи имеют на это счет различные точки зрения.

По мнению Ю.А. Поповой, понятием "процессуальное право" определяется отрасль права, регулирующая процессуальную (судопроизводственную) деятельность суда. Синонимом термина "процессуальное право" будет не "судопроизводство" (процесс движения дела в суде), а "судебно-процессуальное право". Деятельность суда по отправлению правосудия может быть только процессуальной деятельностью. По вопросу о сущности процессуально-правовых отношений, а следовательно, и процессуального права, нет единого мнения*(615).

Р.В. Шагиева считает, что под процессуальным правом следует понимать лишь те вторичные нормы, которые упорядочивают объективно обособившиеся сложные формы правоприменительной деятельности, необходимые для организации осуществления иных, первичных норм. Они определяют порядок разрешения споров, конфликтов, расследования и судебного рассмотрения преступлений и иных правонарушений, т.е. регламентируют чисто процедурные или организационные вопросы, имеющие, однако, принципиальное значение*(616).

Не будем исследовать подходы к понятию "процессуальное право", так как целью данного исследования служит анализ применения фикций.

Рассмотрим юридические фикции в двух основных составляющих процессуального права: уголовном и гражданском процессе.

Юридические фикции в уголовном процессуальном праве. Подвергнем рассмотрению применения фикций в уголовном процессе. Особый интерес и недоумение представляет событие, произошедшее 27 февраля 2012 г. Мосгорсуд подтвердил законность действий следователей, возобновивших уголовное дело против юриста фонда Hermitage Capital Сергея Магнитского. Решение Мосгорсуда вряд ли привлекло бы внимание, если бы не одно обстоятельство: обвиняемый по делу умер (по версии правозащитников - убит) в СИЗО "Матросская тишина" в ноябре 2009 г., почти за два года до решения Генпрокуратуры о возобновлении дела*(617).

Появление в правоприменительных решениях норм-фикций, присущих средневековым ордонансам Франции, достаточно сильно удивило не только общественность, но и юристов. Правоведы недоумевают: возобновить уголовное дело против умершего возможно только для его реабилитации или, как решил в июле 2011 г. Конституционный Суд (КС), по требованию родственников умершего, стремящихся доказать его невиновность*(618). Близкие Магнитского не хотели возобновления дела. Новые обвинения против умершего невозможны: согласно п. 4 ст. 24 Уголовно-процессуального кодекса*(619) смерть - основание для немедленного прекращения дела. В данной ситуации можно сделать только один вывод: следователи, гособвинители и судьи вольно трактуют закон и решения КС, приближают правоприменение к абсурду.

Суд над умершим представляет собой самую, как это ни абсурдно звучит, реальную фикцию. Один из основных признаков - условность - пронизывает всю ситуацию насквозь: во-первых, несуществующий уже подозреваемый; во-вторых, условность процесса; в-третьих, это с морально-этической точки зрения еще и жестоко, и т.д.

Вот что пишет редакция газеты "Ведомости" по поводу морально-гуманистической стороны: "В 2007 году суды удовлетворили 131 864 ходатайства об УДО из 192 756 (68%), в первом полугодии 2011 года - 49 473 из 88 013 (56,2%)"*(620).

Особенности современной российской правоприменительной практики таковы, что нормы УПК РФ, пройдя процедуру истолкования их субъектами доказывания, зачастую меняют не только смысл, но и содержание, а в некоторых случаях приобретают значение правовых фикций*(621).

Как известно, классическим примером фикции в гражданском праве является юридическое лицо. Долгое время в праве отсутствовал институт привлечения к уголовной ответственности юридических лиц*(622). В настоящее время в УПК РФ предусмотрена возможность признания юридического лица специфическим орудием преступления, разработана процедура вынесения судом решения о наложении ареста на имущество, включая денежные средства юридических лиц, находящиеся на счетах и во вкладах или на хранении в банках и иных кредитных организациях (ст. 29 УПК РФ)*(623).

Рассмотрим такие категории фикций, как антиподы закона (негативные фикции) в уголовном процессе.

Важнейшими конституционными принципами уголовного судопроизводства являются гласность, состязательность, равноправие сторон (ч. 3 ст. 123 Конституции РФ).

Состязательность в уголовном процессе означает разделение функций предъявления обвинения, защиты от обвинения и разрешение спора между судом и сторонами. Несмотря на внешнее различие между прокурором и адвокатом (наличие формы, заработной платы, социальных привилегий др.), адвокат и прокурор равны в своих процессуальных правах. В этом суть принципа равноправия*(624).

Так обстоит суть дела формально. Фактически, однако, пока в УПК не сформулирован принцип состязательности, пока прокурор не лишен своего главенствующего положения среди других участников процесса, подлинной (а не фиктивной) состязательности в суде не будет, как не будет и подлинного правосудия*(625).

Юридические фикции в гражданском процессуальном праве. Правовые фикции известны различным отраслям права, но, пожалуй, более всего их в гражданском судопроизводстве. Это связано с детальностью процессуального регулирования правосудия по гражданским делам и отказом от объективной истины в состязательном процессе. При этом процессуально-правовые фикции - это всегда исключение из общих правил производства по делу, без которых нельзя правильно и справедливо рассмотреть и разрешить гражданское дело*(626).

В гражданском процессе признанными законодательно существующими являются следующие фикции, справедливо отмечает Т.М. Точилова*(627).

Часть 1 ст. 68 ГПК*(628) закрепляет, что, в случае если сторона, обязанная доказывать свои требования или возражения, удерживает находящиеся у нее доказательства и не представляет их суду, суд вправе обосновать свои выводы объяснениями другой стороны.

Статья 118 ГПК - при отсутствии сообщения от лица о смене своего адреса во время производства по делу судебная повестка или иное судебное извещение посылаются по последнему известному суду месту жительства или месту нахождения адресата и считаются доставленными, хотя бы адресат по этому адресу более не проживал или не находился.

Отметим, что правоприменитель часто использует фикцию, содержащуюся в ч. 3 ст. 79 ГПК*(629), суть нормы которой говорит о том, что при уклонении стороны от участия в экспертизе, непредставлении экспертам необходимых материалов и документов для исследования и в иных случаях, если по обстоятельствам дела и без участия этой стороны экспертизу провести невозможно, суд в зависимости от того, какая сторона уклоняется от экспертизы, а также какое для нее она имеет значение, вправе признать факт, для выяснения которого экспертиза была назначена, установленным или опровергнутым.

В соответствии с положениями ч. 3 ст. 79 ГПК РФ суд естественно признает факт, для выяснения которого экспертиза была назначена, установленным или опровергнутым, о чем говорит обширная судебная практика*(630).

Рассмотрим в качестве примера дело по иску Камзина А.С. к Обществу с ограниченной ответственностью "Форум ТВ", официальному представительству фирмы "Loewe" ("Лёве") о защите прав потребителя. Как следует из материалов дела, ответчик обжаловал постановленное мировым судьей решение в апелляционном порядке, по ходатайству ответчика была назначена пожарно-техническая экспертиза с целью установления причины возгорания телевизора, приобретенного истцом у ответчика. Указанная экспертиза проведена не была в связи с уклонением ответчика от оплаты данной экспертизы. С учетом положений ч. 3 ст. 79 ГПК РФ суд признал установленным факт того, что возгорание телевизора произошло в связи с наличием в нем дефектов, за которые потребитель ответственности не несет*(631).

Еще один пример. Судебная коллегия по гражданским делам Ленинградского областного суда, рассмотрев дело по частной жалобе администрации муниципального образования Большеколпанского сельского поселения Гатчинского муниципального района Ленинградской области на определение Гатчинского городского суда Ленинградской области от 15 декабря 2011 г. о назначении судебной строительно-технической экспертизы по делу по иску Гатчинского городского прокурора в интересах Семочкиной Т.В., Хокконен К.А., Зазули В.В. к администрации муниципального образования Большеколпанского сельского поселения Гатчинского муниципального района Ленинградской области об обязании предоставить по договору социального найма благоустроенное жилое помещение, отмечает, что, возлагая обязанность по оплате судебной экспертизы на ответчика, суд необоснованно поставил его в неравное с другими участниками по делу положение, поскольку, в зависимости от конкретных обстоятельств, отказ ответчика производить оплату проведения экспертизы может быть расценен судом как уклонение от участия в экспертизе, что для ответчика влечет неблагоприятные последствия, предусмотренных ч. 3 ст. 79 ГПК РФ, в данном случае в виде признания установленным факта, что многоквартирный жилой дом (адрес) является аварийным*(632).

Как отмечает А.С. Еременко*(633), спектр процессуальных фикций детерминирован категоризацией судебных дел, специализирующей механизм их реализации, и, следовательно, норм, регулирующих процессуальные отношения по применению фикций, например, процессуальной фикции, основание и порядок реализации которой предусмотрен в ч. 3 ст. 79 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации от 14 ноября 2002 г. N 138-ФЗ.

Кроме отмеченных выше фикций, ГПК содержит еще достаточно большое их количество. Так, непреложным требованием является обязательное извещение судом лиц, участвующих в деле, о времени и месте заседания (ст. 144 ГПК). В противном случае решение подлежит безусловной отмене (п. 2 ст. 308 ГПК). А как нужно поступить, если заинтересованное лицо во время производства по делу сменило место жительства, не известив об этом суд? В таком случае есть достаточные основания полагать, что гражданин уклоняется от суда. И в подобной ситуации возможен и целесообразен один-единственный вариант - выслать судебную повестку по ранее известному адресу, после чего полагать выполненной процессуальную обязанность извещения гражданина и продолжать рассматривать гражданское дело по существу.

Данный вариант как правовая норма закреплен в ст. 111 ГПК: "При отсутствии такого сообщения (о перемене своего адреса во время производства по делу) повестка посылается по последнему известному суду адресу и считается доставленной, хотя бы адресат по этому адресу более не проживал". Аналогичное правило определено и ч. 1 ст. 112 ГПК: при неизвестности фактического места пребывания ответчика можно рассматривать дело по поступлении в суд повестки, удостоверяющей ее получение жилищной организацией или органом местного самоуправления по последнему известному месту жительства вызываемого гражданина.

Законодательству также известны родственные фикциям способы регулирования общественных отношений - символы и символические действия. Символы чаще применяются в публичном праве (гимн, флаг, клятва, сигнал SOS, поднятие белого флага и т.п.). В частном праве к ним могут быть отнесены определенные жесты участников торгов на бирже, конклюдентные действия. Символ всегда символизирует, обозначает нечто, это внешний образ реального намерения. Фикция же не скрывает за собой никакой реальности. В силу этого обстоятельства мы относим жетон или билет, подтверждающий совершение сделки, не к символам (знакам), указывающим на форму сделки, а к фикциям, ибо у сделки, подтверждаемой жетоном или билетом, нет ни устной, ни письменной формы. Они подтверждают волю на совершение сделки, и в этом смысле они - символы, но не форму сделки, по отношению к которой они - фикция. Закон с равным основанием мог установить, что жетон и билет являются подтверждением не устной, а письменной формы сделки, и это было бы такой же фикцией, как и подтверждение устной формы сделки*(634).

Законодатель использует прием юридической фикции и тогда, когда наделяет объекты, являющиеся по своим природным качествам движимыми вещами, правовым режимом недвижимости. Наиболее распространено отнесение к недвижимым вещам летательных и космических аппаратов, морских судов и судов внутреннего плавания. Такой подход обусловлен соображениями юридической техники, которая позволяет упрощать регулирование оборота значимых для экономики объектов*(635).

Какие же можно сделать выводы? Невозможно не поддержать точку зрения К.К. Панько, утверждающего, что, во-первых, фикции присущи не только материальным отраслям права, но и обслуживающим их процедурным, процессуальным отраслям; во-вторых, фикции в широком понимании присущи праву не только как технический прием законотворчества, но и как прием правоприменительной деятельности. Практике фикции присущи как результат правоприменения. Их изучение углубляет возможности познавательного процесса в правовой сфере для реформирования законодательной и судебной деятельности*(636).

От себя добавим, опираясь на вышесказанное, что публичное право не может обойтись без норм-фикций, позволяющих устранить пробелы и ликвидировать состояние неопределенности в праве и законодательстве.