Дворъ Ховриныхъ-Головиныхъ 16 страница

«Отвѣтъ былъ тотъ, что царю такъ угодно почтить графа, который и надѣлъ на себя эту шапку, изъявляя свое удовольствіе. Дворецкій, Б. И. Морозовъ, вообразиль, что это ему на руку, подошелъ въ другой разъ и заговорилъ о Вѣрѣ, въ томъ мнѣніи, что сослужить своему государю. Замѣтивъ и понявъ изъ графскаго отвѣта, что такія рѣчи надоѣдаютъ, царь велѣлъ отойти боярину; спьяна этотъ было заупрямился, но тогда всталъ, наконецъ, царевичъ, схватилъ его за кафтанъ на груди и велѣлъ идти вонъ, а двое дворянъ тотчасъ же и увели его. По отправленіи дворецкаго, жалованье водкою все продолжалось. Царь казался очень милостивымъ особливо ко всѣмъ низшаго разряда людямъ графа, стоявшимъ кругомъ бесѣдки и пркслуживавшимъ, и жаловалъ напиткомъ каждаго изъ своихъ рукъ. Между царемъ, царевичемъ и графомъ ничего нельзя было замѣтить другаго, кромѣ великаго расположенія и дружбы, и особенной милости къ графскимъ служителямъ. Напослѣдокъ, такъ какъ была уже полночь, царь и царевичъ пожелали вернутъся домой. Графъ провожалъ ихъ. Когда же царь былъ уже недалеко отъ воротъ сада, гдѣ стояли и играли трубачи съ литаврщиками, и увидалъ ихъ, онъ остановился. Когда музыканты сыграли, онъ пожелалъ послушать еще, они снова играли по его желанію, а между тѣмъ принесли стулъ, на которомъ онъ и сѣлъ; направо отъ него стоялъ царевичъ, налѣво графъ. Трубачи перестали. Тогда графъ предложилъ царю, что въ честь Его Царскаго Величества онъ самъ будетъ бить въ литавры, если только угодно ему послушать. Царь изъявилъ Свое желаніе. Графъ снялъ съ себя шпагу, но, когда хотѣлъ было принять ее одинъ изъ служителей, царь взялъ ее къ себѣ и, оглядѣвши очень внимательно, обнажилъ, повертѣлъ ею въ воздухѣ, вложилъ опять въ ножны и отдалъ. Графъ ударилъ потомъ въ литавры, и это особенно понравилось царю: онъ благодарилъ его объятіемъ и неоднократнымъ дружескимъ поцѣлуемъ. То же сдѣлалъ и царевичъ, послѣ чего пили здоровье. Графъ проводилъ царя высокимъ ходомъ до его дворца, гдѣ оба благодарили другъ друга и потомъ разстались. На другой день явился къ графу царевичъ и благодарилъ за оказанную вчера любовь, дружбу и честь, а черезъ два часа простился немедленно».

Здѣсь мы приводимъ разсказъ объ этомъ обѣдѣ изъ подлинной записки о пребываніи королевича въ Россіи, составленной участникомъ-очевидцемъ этого пребыванія. Подробности разсказа тѣмъ особенно любопытны, что описываютъ едва ли когда случившійся въ царскомъ быту обѣдъ Московскаго государя въ гостяхъ у своего же гостя, прибывшаго въ Москву королевича. Вмѣстѣ съ тѣмъ эти подробности раскрываютъ простоту царскаго обхожденія съ иноземцами и противоположность нѣкоторыхъ обычаевъ Европейскихъ съ Московскими, именно въ отношеніяхъ къ низшимъ служителямъ.

Прошло уже 9 мѣсяцевъ, а свадебное дѣло не подвигалось ни на волосъ. 29 дек. 1644 г., по случаю пріѣзда и пріема Персидскаго посла, царевичъ Алексѣй Михаиловичъ опять пришелъ къ королевичу и позвалъ его посмотрѣть шествіе Персіанъ, а потомъ пригласилъ его въ свои хоромы на угощенье. Къ концу пированья вошелъ въ комнату царевича и самъ государь, дружелюбно обласкалъ гостя и снова повторилъ свою просьбу принять Русскую Вѣру и снова получилъ рѣшительный отказъ со стороны королевича. Заявивъ ему и съ своей стороны, что свадьба ни въ какомъ случаѣ не состоится, если онъ не приметъ крещеніе, что и отпуску ему не будетъ, царь разстался съ королевичемъ въ неудовольствіи.

Но на другой день царевичъ все-таки пришелъ опять къ упрямому гостю и потѣшилъ его медвѣжьей травлей.

1 марта именинница царица Евдокѣя Лук. прислала по Русскому порядку обычный обѣдъ королевичу. Онъ сказался нездоровымъ и не принялъ кушанье самолично, оно было передано его дворецкому.

Сколько не ухаживали за дорогимъ женихомъ, онъ не подавался и мыслилъ такъ, что готовъ въ собственной крови креститься, чѣмъ согласиться на желаніе царя и принять Русское крещеніе.

Государь думалъ и всѣ бояре, что королевича смущаютъ и научаютъ упорствовать его пасторъ и его приближенные, а потому время отъ времени и повторялъ свое желаніе. Но все было напрасно.

Пререканія и исповѣдные споры съ Нѣмцами перенеслись потомъ и на улицу въ народную толпу. Въ это время, въ концѣ февраля 1645 г., прибыли въ Москву Донскіе казаки.

Они представлялись государю, были хорошо угощены и, возвращаясь очень веселыми изъ Кремля, встрѣтили Нѣмца, быть можеть, чѣмъ-либо оскорбившаго ихъ, напали на него и ограбили (обобрали). Въ другой разъ, также поссорившись, казаки совершили даже кровавую расправу, двоихъ Нѣмцевъ убили.

Какъ королевичъ проводилъ иногда на Борисовскомъ дворѣ время, объ этомъ есть, впрочемъ, случайное свидѣтельство.

25 іюня 1645 г. было донесено государю, что королевичъ заболѣлъ сердечною болѣзнью, сердце щемитъ и болитъ, что скушаетъ пищи или чего изопьетъ, то сейчасъ назадъ и если скорой помощи не подать, то можетъ, пожалуй, умереть. Но на другой же день постельный сторожъ Русскій разсказалъ, что 25 числа королевичъ кушалъ въ саду, съ нимъ были его придворные и были всѣ веселы, ѣли и пили попрежнему. Послѣ ужина королевичъ гулялъ въ саду долго, а придворные ушли въ хоромы и тамъ пили вино и романею и рейнское и иное питье до втораго часу ночи. Были всѣ пьяны, играли въ цымбалы.

Дѣло о свадьбѣ тянулось безъ пользы для обѣихъ сторонъ.

12 іюля 1645 г. царь Михаилъ Ѳедоровнчъ померъ. Передъ самою кончиною государя, 4 іюля, по настоянію Польскаго посла, назначено было опять богословское преніе о Вѣрѣ, именно въ присутствіи посла. Гдѣ происходила эта бесѣда, неизвѣстно, но когда прибыли туда королевичевы придворные, то они должны были пройти черезъ нѣсколько тысячъ народа, слѣдовательно въ преніяхъ уже принимала участіе улица или всенародное общество.

Бесѣда и пренія попрежнему окончились ничѣмъ, а потому въ народѣ распространилось большое неудовольствіе на пастора, такъ что государь принужденъ былъ увѣрить его въ полной безопасности отъ всякихъ угрозъ.

Съ кончиною государя дѣло приняло другой оборотъ, очень благопріятный для королевича. Новый шестнадцатилѣтній царь Алексѣй Мих., всегда оказывавшій самое дружелюбное расположеніе королевичу, очень скоро порѣшилъ вопросъ и объ его отпускѣ.

Послѣ неоднократныхъ неудачныхъ попытокъ упросить королевича перекреститься въ Русскую Вѣру молодой государь и все общество бояръ приговорили покончить дѣло почетнымъ отпускомъ королевича къ дому. Между тѣмъ въ народѣ ходило большое негодованіе на Нѣмцевъ по этому поводу. По свидѣтельству ихъ записки, 24 іюля было совѣщаніе въ толпѣ, какъ бы половчѣе свернуть шею королевичу и его людямъ, но, къ счастію, такія кровопролитныя затѣи не совершились.

Наконецъ, послѣ торжественнаго пріема въ Золотой полатѣ 13 августа, королевичъ 20 августа также торжественно выѣхалъ изъ Москвы, оставивъ Цареборисовскій дворъ опустѣлымъ.

Ровно черезъ семь лѣтъ, въ августѣ 1652 г. 15 числа, Цареборисовскій дворъ былъ пожалованъ царемъ Алексѣемъ Михаиловичемъ новопоставленному патріарху Никону въ домъ Пресв. Богородицы, въ Успенскій соборъ, почему съ этого времени исторія Борисовскаго двора сливается уже съ исторіей Патріаршаго Дома, о которомъ будемъ говорить въ особой статьѣ.

Передъ тѣмъ какъ состоялось пожалованіе двора патріарху, царь Алексѣй Мих. не одинъ разъ на Борисовскомъ дворѣ увеселялся медвѣжьею потѣхою. Въ 1648 г. генваря 4 Ловчаго пути охотникъ Тимоѳей Невѣровъ возился съ ступнымъ медвѣдемъ, который изодралъ на немъ однорядку и кафтанъ. То же повторилось съ Невѣровымъ и въ 1649 г. февраля 3.

Оканчивая Цареборисовскимъ дворомъ, мы обозрѣли правую сторону Троицкой улицы, начиная отъ Троицкихъ воротъ.

Теперь возвратимся къ этимъ воротамъ и пройдемъ по лѣвой сторонѣ Троицкой улицы. Какъ упомянуто, у самыхъ воротъ находился дворъ дохтура Валентина Билса, потомъ слѣдовало устье Житницкой улицы и расположенный на ней дворъ кн. Голицына, послѣ принадлежавшій Стрѣшневу. Этотъ дворъ, занимавшій по Житницкой улицѣ 57 саж., занималъ и по Троицкой 55 саж., выходя своимъ угломъ къ св. воротамъ Троицкаго подворья и оканчивая свою линію по Троицкой улицѣ противъ Цареборисовскаго двора.

За межою этого двора находился каменный конюшенный дворъ патріарха, обозначенный и на Годуновскомъ планѣ. Широта патріаршаго быта, конечно, не умѣщалась уже въ предѣлахъ древняго митрополичья двора и должна была распространиться отъ своей старинной межи и черезъ Троицкую улицу, гдѣ рядомъ съ Голицынскимъ дворомъ было занято мѣсто и для патріаршихъ конюшенъ.

По улицѣ этотъ Конюшенный дворъ занималъ саженъ 20, а внутрь двора 27 саж.; къ Никольской улицѣ онъ граничилъ съ дворами поповъ, выходившими на эту улицу, въ томъ числѣ съ дворомъ попа Владиміра, находившимся на углу улицы, противъ угла Цареборисовскаго двора.

На этомъ Конюшенномъ дворѣ размѣщались не только конюшни, но также и каретные амбары и сараи. И лошадей, и каретъ у патріарха было не мало. Напримѣръ, въ 1630 году, въ августѣ, на домовый патріаршій обиходъ было куплено въ табунѣ ногайскихъ лошадей 23 лошади за 61 р. 27 алт. 4 деньги, всѣ лѣтами по 3 года; различной масти, — буланыя, гнѣдыя, чалыя, сѣрыя, карія, бурыя, коурыя, пѣгія, рыжія, мухортыя, иныя со звѣздою во лбу.

Это было при патріархѣ Филаретѣ Никитичѣ, когда патріаршій дворъ мало — по — малу только что приходилъ въ должное устройство. Но съ расширеніемъ патріаршаго быта во второй половинѣ XVII ст. представилась необходимость увеличить помѣщеніе Конюшеннаго двора, а потому патріархъ въ 1676 г. выпросилъ у государя присоединить къ этому двору смежный и тогда пустой дворъ ключаря Благовѣщенскаго собора, объясняя, что «Конюшенный его дворъ гораздо тѣсенъ, никакими конюшенными обиходы убратца, обиходныхъ и подъемныхъ лошадей держать негдѣ, а которыя де по нуждѣ для выходовъ лошади держатца на стойлахъ, и тѣмъ отъ утѣсненія чинится поруха великая».

По этому случаю былъ описанъ и дворъ ключаря Вас. Климонтова, о которомъ мы упоминали при обозрѣніи Никольской улицы.

Однако и этимъ приращеніемъ земли патріархъ не удовлетворился и въ 1683 г. для округленія межи своего Конюшеннаго двора выпросилъ у государя новую небольшую прибавку изъ двора Стрѣшнева въ длину по всему Конюшенному двору, а поперекъ въ переднемъ концѣ, по Троицкой улицѣ, 3 саж., а въ заднемъ 6 саженъ, объясняя опять, что его Конюшенный дворъ тѣсенъ и каменнаго строенія за утѣсненіемъ построить негдѣ и въ пожарное время лошадей вывесть не успѣть, а каменные запасы на то строеніе изготовлены.

Въ 1691 г. на этомъ каменномъ уже дворѣ, находившемся противъ заднихъ воротъ домоваго большого патріаршаго двора, описаны слѣдующія каменныя постройки: три полаты жилыя въ два этажа; конюшня въ 31 стойло, надъ нею сушило; на дворѣ 10 чулановъ на столбахъ; подлѣ конюшни особая конюшня стадныхъ лошадей безъ стойлъ; полата кладовая. Въ нижнемъ этажѣ одной изъ трехъ упомянутыхъ полатъ, подлѣ печи, съ надворья, былъ сдѣланъ горнъ, а въ немъ котелъ желѣзный для разогрѣванія воды лошадямъ, мѣрою ведеръ въ 8 и больше.

Въ коретныхъ амбарахъ помѣщалась 9 коретъ, болѣе или менѣе богато украшенныхъ, 1 полукорета. 3 коляски, возокъ 29 саней походныхъ, 7 телѣгъ, въ которыхъ возилась Ризная и другая всякая казна, 9 телѣгъ походныхъ, 17 телѣгъ Черкасскихъ, 7 телѣгъ простыхъ, 53 саней-болковни, 20 саней-дровни, и разные конюшенные и коретные приборы, сѣдла, полсти, попоны и пр.

По указу Петра 1702 г., Конюшенный патріаршій дворъ назначенъ былъ къ разборкѣ для помѣщенія здѣсь строительныхъ матеріаловъ при постройкѣ Арсенала, которая на нѣсколъко лѣтъ была остановлена, и потому упомянутый дворъ и при немъ церковь Пятницы были окончательно разобраны уже въ 1722–1723 гг. (Дѣла Московскаго Отдѣленія Военнаго Архива).

Такимъ образомъ, на Троицкой улицѣ, идя отъ Троицкихъ воротъ по лѣвой сторонѣ, существовали дворы: 1) доктора Валентина Билса, 2) Богдана Бѣльскаго, потомъ кн. Ивана Голицына, впослѣдствіи принадлежавшій Стрѣшневу, 3) Конюшенный дворъ патріарха, 4) дворъ попа Владиміра.

Улица оканчивалась Никольскимъ Хрьстцомъ, перекресткомъ улицъ Никольской, проходившей къ Ивановской площади, и Троицкой, направлявшейся въ Чудовскую улицу мимо Чудова и Вознесенскаго монастырей къ Кремлевской Спасской стѣнѣ и къ Новоспасскому подворью.

Между зданіями Цареборисовскаго двора и Чудова монастыря Никольская улица имѣла ширины всего 3 саж. На этой межѣ противъ Царь-Пушки, въ 3 саж. отъ стѣны Чудовскаго зданія, въ 1882 году обнаружился провалъ, гдѣ былъ открытъ прекрасно сложенный изъ бѣлаго камня погребъ съ щелевидными окнами вверху на уровнѣ улицы, принадлежавшій къ Цареборисовскому строенію.

Въ своемъ мѣстѣ мы упоминали, что прямую улицу отъ Никольскихъ воротъ къ Соборной площади провелъ впервые вел. князь Иванъ III около 1500 года. Въ древнее время и въ половинѣ ХV ст. мѣстность упомянутаго перекрестка, гдѣ впослѣдствіи было выстроено зданіе Чудова монастыря, была занята боярскими дворами, именно дворами извѣстныхъ дѣятелей Шемякиной смуты, Петра, Ивана и Никиты Константиновичей, какъ, только по отечеству, именовали ихъ лѣтописцы. Родъ Константиновичей происходилъ отъ Касожскаго князя Редеди, котораго въ единоборствѣ побѣдилъ Мстиславъ Тмутороканскій въ 1022 году. Отецъ ихъ былъ Константинъ Ивановичъ, прозваніемъ Добренскiй, по селу, гдѣ живалъ. При вел. князѣ Василіи Дмитріевичѣ, по всему вѣроятію, онъ занималъ мѣсто Суздальскаго или Ростовскаго намѣстника, какъ и сынъ его Петръ былъ намѣстникомъ Ростовскимъ, быть можетъ, послѣ отца. Это былъ тотъ Петръ Константиновичъ, который въ 1433 г. на свадьбѣ Василія Темнаго узналъ на Васильѣ Дм. Косомъ подмѣненный у Дмитрія Донскаго золотой поясъ и сказалъ о томь вел. княгинѣ Софьѣ Витовтовнѣ, которая не помедлила и отняла поясъ у Косаго, изъ-за чего возникла нескончаемая вражда между князьями, настала Шемякина смута. Другой, младшій Константиновичъ, Никита, дѣйствуя въ пользу Шемяки, захватилъ у Троицы въ плѣнъ несчастнаго вел. князя Василія Васильевича.

Когда смута окончилась и вел. князь восторжествовалъ, то, само собою разумѣется, Константиновичи подверглись опалѣ и дворы ихъ поступили въ государево владѣнье. Эти дворы примыкали къ стоявшей въ этой мѣстности церкви Рождества Христова, о которой мы упоминали выше, стр. 440, и вмѣстѣ съ тѣмъ занимали мѣстность Чудовской улицы и теперешняго зданія Чудова монастыря.

Сначала дворы Константиновичей по духовной вел. князя Василія Темнаго были отказаны въ 1462 г. его княгинѣ съ указаніемъ, что кому изъ дѣтей она захочетъ, тому и отдастъ. Она отдала ихъ государю Ивану Вас, который въ своей духовной 1504 г. отказывалъ ихъ своимъ сыновьямъ Юрью, Дмитрію, Семену, Андрею, а потомъ по тѣмъ мѣстамъ онъ проложилъ прямую улицу отъ Никольскихъ воротъ къ площади и въ томъ же 1504 году, взамѣнъ этихъ дворовъ, отдалъ сыновьямъ другіе дворы и остатокъ мѣстъ Константиновичей, не вошедшихъ подъ улицу и лежавшихъ возлѣ Чудова монастыря, гдѣ тогда жилъ, въ переулкѣ, протопопъ Благовѣщенскій Ѳома, вѣроятный духовникъ вел. князя, послѣ котораго это мѣсто оставалось навсегда за государевыми духовниками.

Вблизи двора Константиновичей находились дворы князей Оболенскихъ, Григорья да Петра Ѳедоровичей Давыдовыхъ, Василья Ѳед. Сабурова (съ 1465 г. бояринъ) и другихъ, которые простирались уже по нынѣшней площади передъ Чудовымъ монастыремъ и Николаевскимъ дворцомъ.

Изъ князей Оболенскихъ здѣсь жили кн. Александръ Васильевичъ, кн. Иванъ Вас. Стрига, князья Василій и Ѳедоръ Васильевичи Телепни. Князь Ѳедоръ былъ отцомъ ки. Ивана Ѳедоровича Овчины-Телепнева, знаменитаго любимца Великой княгини Елены Глинскихъ.

 

 

V

ПАТРІАРШІЙ ДОМЪ

 

Обзоръ зданій

 

Первое основаніе Митрополичьему, впослѣдствіи Патріаршему двору положилъ святитель Петръ, основатель политическаго величія и могущества самой Москвы. Съ большою вѣроятностью можно полагать, что онъ поселился на этомъ мѣстѣ въ одно время съ начатою имъ постройкою Успенскаго собора, который имъ же былъ заложенъ здѣсь въ 1326 (или въ 1325) году. «Того же лѣта (6833), говоритъ лѣтописецъ, преосвященный Петръ, митрополить Кіевьскій и всеа Руси, заложи на Москвѣ на площади у своего двора перковь прьвую камену Успеніе св. Богородицы, соборная, и заложи себѣ гробъ своими руками въ стѣнѣ близь жертвенника, идѣже послѣди и положенъ бысть, иже и нынѣ лежитъ, многи чюдеса содѣвая съ вѣрою приходящимъ къ нему» (П. С. Л., X, 190).

Въ одномъ изъ позднихъ лѣтописномъ сборникѣ читаемъ: «Въ лѣто 6833 (1325) Петръ митрополитъ на Москвѣ, въ маломъ томъ градѣ, постави дворъ свой идѣже и до днесь; подлѣ же двора своего заложи церковь первую каменую Успенія Пресв. Богородицы, соборную, при князѣ Іоаннѣ Даниловичѣ и при братѣ его князѣ Юрьѣ Даниловичѣ, и гробъ заложи въ стѣнѣ близь жертвенника» (Рукопись Историч. Музея, инв. № 29, 278).

Тогда упомянутая мѣстность представляла обширную площадь, свободное пространство передъ дворомъ вел. князя, какое въ древнемъ устройствѣ Русскаго жилища, сколько-нибудь богатаго и знатнаго, въ особенности Великокняжескаго, всегда оставлялось впереди хоромъ для простора со стороны пріѣзда къ хоромамъ. По старому обычаю въ Москвѣ до времени преобразованій Петра Вел. всѣ знатные и богатые люди строили свои хоромы неотмѣнно въ глубинѣ двора, отдѣляя болѣе или менѣе обширную площадь впереди своего жилья.

Святитель для постройки соборнаго храма, перваго каменнаго на Москвѣ, избралъ мѣсто на Великокняжеской городской площади на сѣверной ея сторонѣ и дальше къ сѣверу на краю площади, передъ сѣверными дверьми храма, основалъ свое жилище.

Если линія теперешнихъ каменныхъ полатъ Синодальнаго дома (Альбомъ видовъ, No XIX) указываетъ на первоначальную межу первыхъ зданій митрополичьяго жилища, въ чемъ едва ли возможно сомнѣваться, то разстояніе отъ стѣны перваго Успенскаго храма до жилища святителя простиралось всего саженъ на десять и даже менѣе.

Въ исторической литературѣ по этому предмету существують иныя свидѣтельства. По слѣдамъ авторитетнаго въ свое время историка Москвы И. М. Снегирева и донынѣ эти свидѣтельства разсказываютъ, что строителемъ владычнаго двора на этомъ мѣстѣбылъ патріархъ Никонъ, что «со временъ Петра митрополита до Іоны митрополичій домъ находился при древней церкви Іоанна Предтечи у Боровицкихъ воротъ; что только Іона перенесъ свое мѣстопребываніе ближе къ Успенскому собору; въ 1450 г. онъ заложилъ противъ западнаго входа въ соборъ каменную полату и въ ней церковь Положенія Ризы Пресв. Богородицы и тѣмъ положилъ основаніе митрополичьему двору предъ западными вратами собора»; что «эта церковь существуетъ и въ настоящее время, но считается уже дворцовою со времени патр. Никона, который перешелъ жить въ устроенный имъ же домъ на сѣверной стороніѣ Успенскаго собора (нынѣ Синодальный домъ)» [110].

Снегиревъ въ своемъ описаніи Ризположенской церкви очень старался доказать, что митрополичій, а потомъ и патріаршій дворъ со времени митр. Іоны существовалъ именно при этой церкви съ западной стороны собора, что «Церковь Ризположенская была свидѣтельницей конца митрополіи Россійской и начала патріаршества». Эта задача повела автора къ самымъ неосновательнымъ заключеніямъ и къ подбору свидѣтельствъ, совсѣмъ не относящихся къ мѣстности Ризположенской церкви.

Дѣйствительно, первый митрополичій домъ или дворъ въ Москвѣ находился, по преданію, при церкви Іоанна Предтечи у Боровицкихъ воротъ, но первый же св. Петръ и перенесъ свое жилище къ заложенному имъ новому храму на Великокняжеской площади и не къ западнымъ его вратамъ, гдѣ не было достаточнаго мѣста для цѣлаго двора, а именно на сѣверную сторону храма, гдѣ, на краю площади, мѣстность позволяла устроить дворъ съ должною обширностью для хоромъ владыки съ подчиненными необходимыми строеніями.

Съ западной стороны, куда примыкало своими частями и жилище вел. князя (не болѣе какъ на разстояніи 20 саж. отъ собора), возможно было выстроить только одну полату, да и та значительно стѣнила бы пространство передъ передними главными (западными) дверьми собора во время церковныхъ дѣйствъ.

Вообще же относительно перемѣщенія владычняго двора надо сообразить и другія обстоятельства. Закладывая на новомъ мѣстѣ соборный храмъ и собственными руками устроивая у его стѣны собственную гробницу, могъ ли святитель Петръ оставаться въ такой дали отъ этого сооруженія, которая существовала между церковью Іоанна Предтечи у Боровицкихъ воротъ и новозаложеннымъ храмомъ? И какимъ путемъ святитель долженъ былъ ходить или ѣздить къ новому, столь ему любезному дѣлу? Дорога пролегала или черезъ Великокняжескій дворъ, или же вокругъ этого двора по западной и сѣверной его окраинѣ, по его задамъ, гдѣ она была еще длиннѣе. И это въ то время, когда постройка новыхъ хоромъ, обычно деревянныхъ, ни въ строительномъ матеріалѣ, ни въ продолжительности времени работъ не представляла ни малѣйшихъ затрудненій. Въ то время и въ одинъ мѣсяцъ возможно было выстроить достаточно обширныя хоромы. Такимъ образомъ, вышеприведенная отмѣтка лѣтописи, что святитель заложилъ новый храмъ у своего двора, вполнѣ достовѣрна и съ полнымъ основаніемъ можно полагать, что святитель переселился къ новозаложенному храму въ то еще время, какъ только начали копать рвы для его основанія. Тогда же или незадолго передъ тѣмъ и были поставлены жилыя хоромы, хотя бы вначалѣ и небольшія, изъ которыхъ черезъ нѣсколько шаговъ святитель могъ приходить къ своему дѣлу, устроивая себѣ вѣковѣчную гробницу. Трудно представить, чтобы для этого дѣла онъ каждый разъ путешествовалъ отъ Боровицкихъ воротъ къ заложенному имъ храму. Однако, какъ видѣли по увѣренію Слегирева, а за нимъ и всѣхъ авторовъ, черпавшихъ свои свѣдѣнія изъ этого источника, такъ должны были путешествовать къ новому соборному храму, къ церковнымъ службамъ и по другимъ случаямъ, и всѣ митрополиты, жившіе будто бы все еще у Боровицкихъ воротъ, Ѳеогностъ, св. Алексѣй, Кипріанъ, Фотій до Іоны, проѣзжая или чрезъ Великокняжескій дворъ или объѣзжая этотъ дворъ по его задамъ. Само собою разумѣется, что такой несообразности никогда не существовало. Точно также не существовало митрополичьяго, а потомъ патріаршаго двора и на западной сторонѣ собора, гдѣ между соборомъ и Великокняжескимъ дворцомъ оставалось полаго, свободнаго мѣста всего на 20 саж. въ квадратѣ. Возможно ли было размѣстить на этомъ пространствѣ каменныя полаты и весь обширный составъ владычнихъ хоромъ съ ихъ служебными частями? Основаніемъ для этого неправильнаго заключенія послужило свидѣтельство лѣтописи, что митр. Іона въ 1450 г. «заложилъ на своемъ дворѣ полату камену предъ дверьми Святыя Богородицы и церковь въ полатѣ во имя Пресв. Богородицы Положеніе Честныя Ея Ризы». Лѣтописецъ не упомянулъ, передъ какими дверьми, и историкъ Москвы опредѣлилъ, что передъ западными; но существовали, кромѣ, южныхъ и сѣверныя двери, передъ которыми въ дѣйствительности и была выстроена эта полата, гдѣ святитель послѣ того устроилъ въ полатѣ и церковь Ризположенія въ память чудеснаго избавленія Москвы отъ нашествія скорой Татарщины, т.-е. внезапнаго нашествія Ордынскаго царевича Мазовши, что случилось уже въ 1451 г. іюля 2 на память Положенія Ризы Пресв. Богородицы. Мазовша стоялъ у города одинъ день и такъ же внезапно побѣжалъ восвояси, какъ приходилъ.

Русскій Временникъ (М., 1790 г., II, 22) прямо свидѣтельствуетъ, что церковь въ полатѣ святитель заложилъ послѣди. Значитъ, задумана была постройка только одной полаты, а устройство церкви въ полатѣ являлось уже событіемъ случая, спустя цѣлый годъ. Въ житіи митрополита Іоны упомянуто, какъ и вездѣ въ лѣтописяхъ, что митрополитъ «постави церковь, иже въ каменной полатѣ на своемъ дворѣ«.

Въ лѣтописяхъ: заложилъ полату, въ ней же церковь… заложилъ… Слова постави и заложилъ давали понятіе, что это былъ особый храмъ. Между тѣмъ въ похвальномъ словѣ митрополиту Іонѣ, написанномъ въ 7055 (1547) г., говорится слѣдующее: «И скоро повелѣ воздвигнути храмъ… на своемъ дворѣ въ полатѣ въ единомъ углѣвъ доскахь». Стало быть, это была небольшая деревянная постройка въ одномъ изъ угловъ полаты, конечно, въ переднемъ, въ восточномъ углу.

Объ этой полатѣ мы еще будемъ говорить впослѣдствіи, а теперь утвердимся на той несомнѣнной истинѣ, что митрополичій дворъ со временъ святителя Петра и до окончанія временъ патріаршихъ находился и разростался новыми зданіями на сѣверной сторонѣ собора, гдѣ и донынѣ существуютъ его остатки подъ именемъ Синодальнаго дома.

Что касается свѣдѣнія, повсюду повторяемаго и потому ставшаго уже непреложною истиною, что этотъ Синодальный домъ построенъ пахріархомъ Никономъ [111], то источникомъ для этого свѣдѣнія, повидимому, послужила отмѣтка «Путеводителя къ древностямъ и достопамятностямъ Московскимъ» (М. 1792 г., I. 285), гдѣ говорится, что «Синодальный домъ, прежде бывшій Патріаршій и въ старину именовавшійся Крестовою полатою, построенъ Никономъ патріархомъ въ отсутствіе царя Алексѣя Михаиловича, когда Его Величество былъ въ походѣ въ Польшѣ, въ 1655 г., и по возвращеніи въ 1656 г. въ Москву, былъ введенъ патріархомъ съ церемоніею въ оную Крестовую полату, которую самъ (патріархъ) построилъ». Авторъ ссылается на книгу патріаршихъ выходовъ въ упомянутые года, въ которой рѣчь идетъ только объ одной Крестовой и притомъ, какъ будетъ видно, о Крестовой новой или Малой, такъ какъ существовала Крестовая старая или Большая, что нынѣ Муроварная. Авторъ Путеводителя именемъ Крестовой обозначилъ и все обширное зданіе Синодальнаго дома. указывая, вмѣсто новой, на старую Крестовую, вслѣдствіе чего и выходило, что Никонъ построилъ все это зданіе. Такъ стали повторять и донынѣ повторяютъ и всѣ другіе авторы, когда касаются этого предмета. По поводу такого обстоятельства мы принуждены снова разъяснять неправильность этихъ настойчивыхъ повтореній.

Новѣйшій изслѣдователь по этому вопросу г. Н. Писаревъ [112] всѣми мѣрами отстаиваетъ эти старыя неправдоподобныя заключенія. Онъ утверждаетъ, повторяя зто нѣсколько разъ, что: «Владычній дворъ отъ митроп. Петра и до патріарха Никона былъ расположенъ по западной и сѣверозападной сторонѣ Успенскаго собора (стр. 23, 24, 26, 28); что центръ Владычняго дома приходился противъ сѣверозападнаго угла Успенскаго собора; что г лавныя помѣщенія дома были расположены на западной сторонѣ отъ собора (27); что Никонъ не захотѣлъ жить въ келіяхъ своихъ предшественниковъ и избралъ новое мѣсто для своихъ хоромъ и двора (28), гдѣ и построилъ вновь полаты и дворецъ» (29), какъ выразился въ своемъ дневникѣ Павелъ Алеппскiй. Эти новыя полаты и дворецъ, по объясненію г. Писарева, съ восточной стороны оканчивались церковью XII Апостоловъ (29), а съ западной доходили до церкви РизъПоложенія, стало быть заключали въ своемъ составѣ всѣ тѣ зданія, которыя существуютъ и донынѣ, въ томъ числѣ и Синодальную Муроварную полату. При этомъ авторъ дѣлаетъ примѣчаніе: «Утвержденіе про ф. Е. Е. Голубинскаго (въ его Исторіи Русской церкви), что митрополичій дворъ еще при м. Петрѣ былъ переяесенъ «на то мѣсто, на которомъ остался навсегда — на мѣсто нынѣшней Синодальной полаты», — находится въ очевидномъ противорѣчіи съ твердо установленными положеніями исторической науки о перенесеніи патр. Никономъ патріаршаго двора на новое мѣсто».