Факторы и критерии гоминизации

 

 

Хрисанфова Е. Н., Мажуга П. М. «Очерки эволюции человека», 1985:

 

«Гоминизацией называют процесс очеловечения обезьяны, начало которому положило формирование первых специфических человеческих особенностей, а завершением было появление человека современного типа. Для человеческой линии эволюции специфично возникновение принципиально нового способа поведения — адаптации к трудовой деятельности. «Труд создал человека»[4] — ныне это положение, выдвинутое Ф. Энгельсом, является общепризнанным. Предполагается, что уже в основе выделения гоминидной линии могло быть приспособление к жизни в открытой местности, проявлявшееся в использовании различных природных предметов, а затем и изготовлении простейших орудий. Иными словами, основным фактором и критерием гоминизации,  безусловно, является культура, прежде всего трудовая деятельность,  С этой точки зрения понятна первостепенная роль археологического критерия.

Конечно, при счастливом стечении обстоятельств, когда с каменными орудиями, расколотыми костями животных обнаруживаются остатки одного морфологического типа гоминид, определить «изготовителя» этих орудий как будто нетрудно. И все же на ранних этапах становления человека даже и в таких случаях картина далеко не всегда достаточно ясна.

Зинджантроп до сих пор считался бы единственным творцом олдувайских орудий и древнейшим человеком, если бы вслед за ним не был обнаружен хабилис. Можно было ожидать, что после этой находки ситуация прояснилась: при одновременном «сосуществовании» в одном и том же слое с орудиями массивных австралопитеков и Homo изготовление орудий можно приписываться морфологически более прогрессивному гоминиду. Такова ситуация в Олдувае, такая же она в общем и в районе Восточного Туркана, и в Стеркфонтейне. […]

Но есть и исключения.

В Хадаре олдувайские орудия с датировкой около 2,5 млн. лет встретились в области обитания древнего афарского австралопитека. Здесь в верхней части горизонта Када Хадар, обнаружен 81 предмет: 72 % составляют чопперы и 28 % — отщепы. М. Лики отмечает:

[…] при наличии прямохождения и, следовательно, свободных рук использование различных метательных предметов, дубинок и тому подобного танзинийскими австралопитеками представляется весьма вероятным.

Можно также сослаться на сообщение об открытии в Эфиопии «кварцевой индустрии». […]

Это преимущественно маленькие гальки и гравий из кварца, значительно реже использовали базальт, кварцит, яшму или халцедон.

По определению французского антрополога И. Конпенса, это «индустрия на отщепах» с редкими следами ретуши и употребления, возможно, предшествовавшая олдовайской. […]

Но самое интересное, что орудия из Омо, как, возможно, и из Афара, пока ассоциируются не с хабилисом, а с австралопитеками, причем не с поздним массивным зинджантропом — современником хабилиса, но с более ранними их представителями. Если это предположение подтвердится, то сократится временной разрыв между приобретением двуногой походки и началом изготовления орудий — двумя событиями, логическая связь которых представляется достаточно очевидной.

Но из рассмотренных фактов следует и еще один важный вывод: даже при наличии орудий археологический критерий не всегда «срабатывает». […]

Очевидно, что таксономический[5] критерий семейства гоминид все-таки должен быть, в первую очередь, морфологическим, палеонтологическим. Только при этом условии можно объединить в рамках единой системы современные и ископаемые формы. Однако в основу такого морфологического критерия должен быть положен комплекс признаков, по которым человек наиболее четко отличается от других приматов. [„.]

Основными системами гоминизации являются: прямохождение, большой высокоразвитый мозг, приспособленная к трудовой функции рука, а также дентиция — строение зубной системы. Все эти морфологические признаки в той или иной степени отражают и изменения в поведении. То есть трудовая деятельность входит в морфологический критерий гоминид опосредованно, через «отпечаток» ее в анатомических структурах.

Возникает вопрос: на каком этапе эволюции можно достаточно отчетливо различить «отпечаток» поведенческих сдвигов в структуре основных комплексов гоминизации? Была ли «морфологическая грань» между существами, перешедшими к систематическому изготовлению орудий и еще не перешагнувшими этот рубеж?

Мнения по этому поводу различны. Одни полностью отрицают такую морфологическую грань при признании двуногих австралопитеков гоминидами; другие включают в семейство гоминид только поздних высокоразвитых «настоящих гоминид», начиная с питекантропов, у которых эволюция мозга и руки продвинулась достаточно далеко и «отпечаток» очевиден.

Существует и такая точка зрения, что Homo (человеком) следует считать лишь Н. sapiens. В последнем случае, как нам кажется, смешиваются различные подходы. Оставаясь в рамках систематики, нельзя изолировать «готового человека» от длинной цепи его предшественников.

Сложность проблемы состоит в том, что морфологическая эволюция гоминид характеризовалась неравномерностью, «мозаичностью». Не было строгого параллелизма в развитии отдельных систем гоминизации. Если комплекс прямохождения в своих основных чертах сформировался 3,6–3,8 млн. лет назад, а возможно, и ранее, то значительное увеличение массы мозга произошло много позднее, эволюционировала также и кисть древних гоминид. Следовательно, именно комплекс прямохождения должен быть положен в основу как древнейший из всех. […]

Нам представляется, что к семейству гоминид следует относить всех двуногих высших приматов, которые в той или иной степени приспособились к новой обстановке и были вынуждены прибегать к использованию, а затем и к изготовлению искусственных средств культурной адаптации.

Другими составными компонентами критерия могут быть: достаточно высокий уровень церебрализации и первоначальное приспособление руки к трудовой деятельности «силового» направления. […]

Реальность такого понимания морфологического критерия гоминизации доказывается прежде всего находкой олдувайского хабилиса и других ранних представителей рода Homo в Восточной Африке, чей статус гоминид определяется, как уже говорилось, прямохождением, высоким уровнем церебрализации, признаками «силовой» адаптации кисти и археологическим критерием.

А как же обстоит дело с австралопитеками? Мы видели, что они были двуногими и, следовательно, удовлетворяли первому и основному условию таксономического критерия гоминид. Уровень их церебрализации тоже обнаруживает тенденцию к положительному сдвигу сравнительно с современными понгидами. Наконец, появились новые данные о возможном изготовлении австралопитеками примитивнейших орудий. Большинство специалистов поэтому рассматривают австралопитеков как древнейших гоминид — австралантропов. (с. 62–66). […]

[…] Итак, если речь идет о грани между высокоразвитой обезьяной и двуногой человекообезьяной — австралопитеком (австралантроном), то она, несомненно, выражается в первую очередь в прямохождении как основном способе передвижения, чего не выявлено пока ни у одной ископаемой или современной обезьяны. […]

Вопрос о морфологической грани между «изготовителями» и «неизготовителями» орудий остается открытым. Ведь сходные австралопитеки из Афара и Омо, возможно, уже могли изготовлять примитивные орудия. […]

Это напоминает положение с пресловутым «мозговым Рубиконом», который неоднократно менялся в зависимости от расширения конкретных палеонтологических и археологических материалов. […]

Ныне ситуация иная: уже нельзя отрицать, что творцом древнейших каменных «праорудий» вполне могло оказаться существо с объемом мозга не 750 или 700 см³, как считали когда-то, а с малым мозгом — возможно, не большим, чем у шимпанзе. Как писал еще в 1969 г. Ф. Тобайяс, австралопитек уже сделал решающий шаг на пути перехода к адаптации с помощью культуры.

Однако совершенно очевидно: это был неравномерный и длительный процесс. Поэтому напрасно ожидать, что уже на самых ранних его этапах могут выявиться какие-то структурные индикаторы перехода к изготовлению орудий четкой «морфологической грани. […]

Еще сложнее уловить первоначальные преобразования мозга (эндокрана), наиболее  ранние проявления которых должны были происходить на нейронном или даже молекулярном уровне. […]

В силу каких-то, пока не вполне ясных причин наибольшую степень адаптации с помощью культуры проявила линия Homo, возможно, первоначально зародившаяся в недрах какой-нибудь периферийной популяции австралопитеков. Основной отличительной чертой развития этой линии стало увеличение массы мозга и усложнение его структуры. […]

Размеры мозга увеличивались весьма медленно в линии собственно австралопитеков: в последовательности грацильные — массивные формы объем мозга изменился всего от 450 до 500–535 см³. С появлением же рода Homo скорость преобразования мозга в целом значительно возросла. Соответствие массы мозга ископаемых гоминид их геологическому возрасту играет особую роль. Правда и здесь есть периоды «отступления». Это, видимо, означает, что при общем возрастании массы мозга в линий человека периоды значительного ускорения сменялись другими, когда эволюция происходила замедленными темпами. […]

Безусловно общая картина морфологической эволюции человека еще далеко не выяснена. Пока нельзя говорить о какой-то единой общепризнанной модели, с помощью которой можно было бы описать этот процесс. […]

Применительно к эволюции гоминид в целом тоже разрабатываются и модель постепенного филогенетического развития, и модель так называемого прерывистого равновесия с чередованием длительных периодов относительной стабильности и быстрых изменений.

Палеонтология в действительности как будто дает примеры обоего рода. Так, если получат дальнейшее подтверждение данные о находке в Афаре миниатюрного австралопитека, очень похожего на «Люси», но значительно большей древности, то окажется, что примерно за миллион лет не произошло заметных изменений в строении этого примата.

Т. Уайт видит в этом доказательство, что эволюция видов протекала не постепенно, а в виде «коротких эпизодических вспышек». Это, по существу, совпадает со взглядами тех исследователей, которые придают решающее значение мутагенным факторам («мутаторные генотипы») или стрессовым условиям среды как причине «катастрофического видообразования».

Однако значительно больше палеонтологических фактов свидетельствуют о постепенности эволюционных преобразований, эволюционной непрерывности, возрастающей по мере заполнения неизбежных разрывов палеонтологической летописи. Известно, что основной механизм эволюции — накопление малых мутаций под контролем естественного отбора, тогда как крупные мутации обычно снижают жизнеспособность. […]

Специалистами обсуждается целый спектр факторов, которые могли оказать то или иное влияние на процесс гоминизации и его темпы: это повышение уровня радиации, геомагнитные инверсии, вулканизм, землетрясения, изменение характера питания, изоляция и др». (с. 66–68).