2020-04-12
98
Основателями евразийства принято считать русских ученых П. Н. Савицкого (1895–1968) и Н. С. Трубецкого (1890–1938).
Новое учение стало еще одним ответом на вызов западничества, сторонники которого отождествляли романо-германскую цивилизацию с общечеловеческой[1]. Кроме того, евразийцы выступали против коммунизма с его антирелигиозной направленностью[2]. Они считали себя продолжателями дела славянофилов в новых конкретно-исторических условиях, стремились духовно возродить Россию, переосмыслив и творчески развив существующие «почвеннические» концепции. «Между отдельными славянскими народами безусловно есть культурно-историческая и более всего языковая связь. Но как начало культурного своеобразия понятие славянства во всяком случае, в том его эмпирическом содержании, которое успело сложиться к настоящему времени, – дает немного. Творческое выявление культурного лица болгар и сербо-хорвато-словенцев принадлежит будущему. Поляки и чехи, в культурном смысле, относятся к западному «европейскому» миру, составляя одну из культурных областей последнего. Историческое своеобразие России явно не может определяться ни исключительно, ни даже преимущественно ее принадлежностью к «славянскому миру». Чувствуя это, славянофилы мысленно обращались к Византии. Но, подчеркивая значение связей России с Византией, славянофильство не давало и не могло дать формулы, которая сколько-либо полно и соразмерно выразила бы характер русской культурно-исторической традиции и запечатлела бы «одноприродность» последней с культурным преемством византийским. Евразийство же в определенной степени то и другое выражает. Формула евразийства учитывает невозможность объяснить и определить прошлое, настоящее и будущее культурное своеобразие России преимущественным обращением к понятию славянства; она указывает – как на источник такого своеобразия – на сочетание в русской культуре европейских и азиатско-азийских элементов. Поскольку формула эта констатирует присутствие в русской культуре этих последних, она устанавливает связь русской культуры с широким и творческим в своей исторической роли миром культур азиатско-азийских; и эту связь выставляет как одну из сильных сторон русской культуры; и сопоставляет Россию с Византией, которая в том же смысле и так же обладала евразийской культурой»[3].
Рассмотрим в общих чертах учение П. Н. Савицкого. По его мнению, с культурно-исторической и географической точек зрения Евразия состоит из трех, а не из двух частей. Наряду с Европой и Азией необходимо выделять и Евразию в узком смысле слова. В нее входят Восточноевропейская, Западносибирская и Туркестанская равнины, а также возвышенности, которые отделяют их друг от друга и окаймляют их с востока, юго-востока и юга. Это пространство является ядром российской территории[4]. У России, занимающей центральное положение в Евразии (в обычном значении термина), больше прав называться «Срединным государством», чем у Китая[5].
Британский геополитик Х. Дж. Макиндер согласился бы с последним утверждением. Внутренние районы Евразии, которые он называет «географической осью истории», в большинстве своем входили в состав Российской империи и Советского Союза. Теперь Россия принимает активные меры для восстановления своей сферы влияния в Средней Азии.
Европа и Азия мозаичны в географическом отношении. Их побережья сильно изрезаны, а территория разбита на множество сравнительно мелких «ячеек», мало связанных друг с другом. Напротив, Евразия в узком смысле слова – это «большое пространство», обладающее высокой степенью внутреннего единства. В физической географии России Урал играет не разделительную, а соединительную роль, вопреки утверждениям традиционной науки. Тундра, лес, степь и пустыня простираются по обе его стороны. Истинная граница Европы проходит намного западнее – между Черным и Балтийским морями, а затем между последним и северной оконечностью Норвегии[6].
Перечисленные факты имеют серьезные геополитические последствия. В Европе и Азии налицо географические предпосылки для экономической автаркии и политического сепаратизма. Население каждой «ячейки» живет исключительно местными интересами и не хочет поступаться ими ради объединения с соседями. Евразия же, напротив, обладает крайне высокой географической связностью, что всегда способствовало интенсивным контактам между народами и сближению их жизненных укладов. В разные эпохи кочевники Великой степи, от скифов до монголов, стремились к политическому объединению Евразии и добивались в этом известных успехов. Народы, населяющие евразийские просторы, должны жить одной семьей и служить одной цели. Русское западничество делит их на «высшие» и «низшие», исходя из предвзятой европоцентристской установки. Следовательно, оно должно быть отвергнуто как сеющее межнациональную рознь в российском обществе[7].
Россия, идя путем культурного творчества, а не завоевания, должна объединить вокруг себя Евразию в широком смысле слова. Нужно связать среднеазиатскую систему железных дорог с индийской. Также следует проложить через российскую территорию новые транспортные магистрали, ведущие из Европы на Ближний Восток, в Южную и Юго-Восточную Азию. Это облегчит общение народов на всем пространстве Старого Света (без Африки) и заложит основу для их будущего сближения[8].
Савицкий считал Россию единственной страной мира, способной сыграть такую объединяющую роль. Пройденный ею исторический путь прекрасно подготовил ее к этому. В XII–XIII вв. Древняя Русь переживала тяжелые времена. Нарастание политической раздробленности сопровождалось упадком экономики и культуры. Вопреки распространенному мнению, монголо-татарское нашествие не разрушило Русь, а придало новый импульс ее развитию. Русские построили сильное централизованное государство, продолжая политические традиции Монгольской империи. Кроме того, русское благочестие, составляющее ядро национальной культуры, развилось именно в период монголо-татарского ига в рамках византийской по своему происхождению религиозной традиции[9].
Византийская культура была евразийской по своей сути, поскольку она соединяла в себе европейские (римские) и азиатские (например, ближневосточные) элементы. Россия прошла три основных этапа развития. Сначала она заимствовала культурные достижения у Византии, потом – у азиатских кочевников и, наконец, – у западных европейцев. Такое разнообразие влияний обусловило ее самобытность. Русская культура заслуживает названия евразийской не меньше, чем византийская[10].
Это только одна из возможных гипотез. Современный российский геополитик С. Переслегин признает, что кочевники Великой степи оказали на Россию большое влияние, но это не мешает ему относить русскую культуру к евроатлантической цивилизации [11] .
Россия объединяет в себе культурные и географические черты, присущие «степному» и «оседлому» миру, континентальному и приморскому жизненному укладу. Ее сельское хозяйство по необходимости является многоукладным. Освоение русскими земледельцами степных просторов Старого Света – важнейший исторический факт. Если Россия восстановит древнюю зону искусственного орошения в центре Евразии, ее экономическая мощь возрастет. Чтобы спастись от бедствий, страна должна, в первую очередь, пережить духовное возрождение, но не нужно забывать и о материальных основах ее могущества. Необходимо полностью осознавать преимущества географического положения России, бережно относиться к ее ресурсам и по возможности преумножать их[12].
Савицкий, веривший в самобытность России, отвергал учение об исключительности западной цивилизации и идею универсального прогресса. Он выступал против деления народов мира на культурные и некультурные. Нельзя сравнивать культуры в целом, потому что каждая из них имеет свои слабые и сильные стороны. Их нужно рассматривать по отраслям, таким как изобразительное искусство, архитектура и т. д. Кроме того, народ значительно меняется в историческом времени. Развиваясь, он может переключать свое внимание с одних отраслей культуры на другие. Нельзя давать ему окончательную оценку, рассмотрев всего один этап его развития.
Европоцентризм является предвзятой позицией. Народы, которые европейцы называют «примитивными» и «отсталыми», очень часто не заслуживают такой оценки. Запад слишком высокомерен и нетерпим, он клеймит как отсталость любое несоответствие своим представлениям о жизни, своему культурному коду[13].
Похожие идеи высказывались еще Н. Я. Данилевским. Его построения и идеи евразийцев являются частными случаями культурно-исторического подхода, в противоположность всемирно-историческому.
Западная культура достигла блестящих успехов в науке, технике и экономике, но ее триумф был куплен ценой оскудения религиозной жизни. Многие древние народы и средневековые европейцы исповедовали философию «подчиненной экономики». Религиозные и моральные ценности были для них важнее, чем удовлетворение материальных потребностей. Религия побуждала людей обуздывать эгоизм и жажду наживы, соотносить свою экономическую деятельность с моральными нормами. Новое время стало эпохой «воинствующего экономизма», постепенно захватывавшего европейские народы. Большинство европейцев начали считать экономику самоценной и самодовлеющей, перестали ставить себе цели, выходящие за ее пределы.
«Воинствующий экономизм» нашел свое логическое завершение в историческом материализме, враждебном религии как таковой. Большевики создали в России общество, заботящееся только об удовлетворении материальных нужд. Такой строй нежизнеспособен. Народ, стремящийся только к материальному достатку, не достигнет его, поскольку относительно благополучное общество может опираться только на религиозные принципы[14].
Советский Союз оказался гораздо более жизнеспособным, чем предполагали евразийцы. Впрочем, тяжелый кризис, который он переживал в 1920-е гг., давал наблюдателям повод для пессимизма.
Цель евразийцев – возродить Россию, освободив ее от коммунизма и других форм «воинствующего экономизма», вернув православию подобающее ему значение. Они не причисляют себя ни к левым, ни к правым, ни к центристам. Нужно безусловно отвергать лишь те решения общественных проблем, которые противоречат религии и нравственности, а в остальном действовать по обстоятельствам[15], помня о неисчерпаемом геополитическом потенциале Евразии в узком значении термина. «Евразия и раньше играла объединительную роль в Старом Свете. Современная Россия, воспринимая эту традицию, должна решительно и бесповоротно отказаться от прежних методов объединения, принадлежащих изжитой и преодоленной эпохе, – методов насилия и войны. В современный период дело идет о путях культурного творчества, о вдохновении, озарении, сотрудничестве. Обо всем этом и говорят евразийцы. Несмотря на все современные средства связи, народы Европы и Азии все еще, в значительной мере, сидят каждый в своей клетушке, живут интересами колокольни. Евразийское «месторазвитие», по основным свойствам своим, приучает к общему делу. Назначение евразийских народов – своим примером увлечь на эти пути также другие народы мира. И тогда могут оказаться полезными для вселенского дела и те связи этнографического родства, которыми ряд евразийских народов сопряжен с некоторыми внеевразийскими нациями: индоевропейские связи русских, переднеазиатские и иранские отношения евразийских турок, те точки соприкосновения, которые имеются между евразийскими монголами и народами Восточной Азии. Все они могут пойти на пользу в деле строения новой, органической культуры, хотя и Старого, но все еще (верим) молодого, но чреватого большим будущим Света»[16].
Идеи Н. С. Трубецкого во многом перекликаются с изложенным учением. Он тоже считал русскую культуру самобытной и отвергал претензии Запада на абсолютную истину. В своей работе «Европа и человечество» он, стремясь высветить достоинства культурно-исторического подхода, предложил обширную исследовательскую программу: «Принять или не принять романо-германскую культуру можно только после решения целого ряда вопросов, а именно:
1) Можно ли объективно доказать, что культура романо-германцев совершеннее всех прочих культур, ныне существующих или когда-либо существовавших на земле?
2) Возможно ли полное приобщение народа к культуре, выработанной другим народом, притом приобщение без антропологического смешения обоих народов между собой?
3) Является ли приобщение к европейской культуре (поскольку такое приобщение возможно) благом или злом?
Вопросы эти обязан поставить и так или иначе разрешить всякий, кто сознает сущность европейского космополитизма как общеромано-германского шовинизма. И только при утвердительном ответе на все эти вопросы всеобщая европеизация может быть признана необходимой и желательной. При отрицательном же ответе эта европеизация должна быть отвергнута, и тут уже должны быть поставлены новые вопросы:
4) Является ли всеобщая европеизация неизбежной?
5) Как бороться с ее отрицательными последствиями?
В последующем изложении мы попытаемся разрешить все поставленные нами вопросы. Для того, однако, чтобы решение их было правильно и, главное, плодотворно, мы должны пригласить наших читателей на время отказаться совершенно от эгоцентрических предрассудков, от кумиров «общечеловеческой цивилизации» и вообще от характерного для романо-германской науки способа мышления. Отказ этот – дело нелегкое, ибо предрассудки, о которых идет речь, глубоко укоренились в сознании всякого европейски «образованного» человека. Но отказ этот необходим в целях объективности»[17].
По мнению философа, интеллигенция европеизированных народов должна понять, что ее долгое время обманывали. Романо-германская культура не может претендовать на исключительность. Заимствование ее форм и ценностей не приобщает народ к «благам цивилизации», а искажает его исконную культуру. Нация, подвергшаяся европеизации, не может реализовать свой творческий потенциал, она неизменно подражает чужим образцам и служит чужим целям. Запад намеренно разрушает культуры народов, не принадлежащих к романо-германскому миру. Этим он часто подготавливает их прямое порабощение.
В действительности культуры не делятся на «высшие» и «низшие». Задача народа – развивать свои собственные задатки, а не жертвовать ими ради иллюзии универсального прогресса. Интеллигенты европеизированных стран должны осознать всю пагубность вестернизации, проводниками которой они сейчас являются, и возглавить сопротивление ей[18].
Развивая евразийскую идеологию, Трубецкой последовательно опровергал ее превратные толкования. Так, он резко возражал людям, сближавшим евразийцев с большевиками, народниками или сторонниками реставрации дореволюционных порядков. Большевики искореняли православие – основу духовной жизни русского народа. Кроме того, они хотели заменить в России «буржуазную» культуру «пролетарской», что невозможно, поскольку культуры бывают только национальными, а никак не классовыми. Народники стремились перестроить страну на началах социализма – западной по своему происхождению идеологии. Кроме того, они превратно понимали мировоззрение русского народа и ценили в нем только те черты, которые перекликались с социалистическим учением. Сторонники реставрации видели свой идеал в послепетровской России. В ней верхи бездумно подражали Западу, простой народ был низведен до положения темной, инертной массы, а православная церковь подвергалась притеснениям со стороны государства[19].
«Со времен Петра Великого в сознании всякого русского интеллигента (в самом широком смысле этого слова, понимая под интеллигентом всякого «образованного») живут, между прочим, две идеи или, точнее, два комплекса идей: «Россия как великая европейская держава» и «Европейская цивилизация». «Направление» человека в значительной мере определялось отношением его к этим двум идеям. Было два резко противоположных типа. Для одних дороже всего была Россия как великая европейская держава; они говорили: какой бы то ни было ценой – хотя бы ценой полного порабощения народа и общества, полного отказа от просветительских и гуманистических традиций европейской цивилизации – подавайте нам Россию как могущественную великую европейскую державу. Это были представители правительственной реакции. Для других дороже всего были «прогрессивные» идеи европейской цивилизации; они говорили: какой угодно ценой – хотя бы ценой отказа от государственной мощи, от русской великодержавности – подайте нам осуществление у нас в России идеалов европейской цивилизации (т. е. по мнению одних, демократии, по мнению других, социализма и т. д.) и сделайте Россию прогрессивным европейским государством. Это были представители радикально-прогрессивного общества.
Трагедия заключалась в том, что ни то, ни другое направление по условиям русской жизни не могло быть проведено до конца. Каждая сторона замечала внутреннюю противоречивость и несостоятельность другой, но не видела, что сама заражена теми же недостатками»[20].
Таким образом, евразийство – это самостоятельная идеология, а аналогии между ним и другими общественно-политическими учениями чаще всего неосновательны.
Судьба России после создания СССР внушала Трубецкому большую тревогу. Он считал, что стране не удастся ни свергнуть большевиков, ни восстановить экономику без иностранной помощи. Иностранцы же думают в первую очередь о своей выгоде, нет причин рассчитывать на их бескорыстие. Конечной целью любого их вмешательства будет порабощение России. Страна, ослабленная Первой мировой войной и последовавшими за ней потрясениями, не устоит под натиском Запада и фактически станет его колонией. Русский народ возродится только в том случае, если он, будучи порабощен западной цивилизацией, организует и возглавит движение народов Азии и Африки против ее мировой гегемонии. Только такая борьба может вернуть России статус великой державы[21].
Статьи и книги евразийцев не пользовались большой популярностью при их жизни. Тем не менее, после распада СССР неоевразийство стало неотъемлемой частью политической культуры Российской Федерации. Наблюдаемое ухудшение российско-американских отношений только повышает спрос на идеи евразийцев и их современных последователей.
Использованная литература
1. Переслегин С. Б. Самоучитель игры на «мировой шахматной доске»: основные понятия геополитики / С. Б. Переслегин // Классика геополитики. XIX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 680–700.
2. Савицкий П. Н. Географические и геополитические основы евразийства / П. Н. Савицкий // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 677–687.
3. Савицкий П. Н. Евразийство / П. Н. Савицкий // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 655–676.
4. Савицкий П. Н. Степь и оседлость / П. Н. Савицкий // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 688–699.
5. Трубецкой Н. С. Европа и человечество / Н. С. Трубецкой // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 33–105.
6. Трубецкой Н. С. Мы и другие / Н. С. Трубецкой // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 106–125.
7. Трубецкой Н. С. Русская проблема / Н. С. Трубецкой // Классика геополитики. XX век. – М.: АСТ, 2003. – С. 126–143.
Вопросы для самоконтроля
1. Какие исторические события обусловили появление евразийства?
2. Как евразийцы определяли историческую миссию России?
3. Почему Н. Трубецкой возражал против сближения евразийцев с большевиками, народниками и сторонниками дореволюционных российских порядков?
4. На чем евразийцы основывали свою критику европоцентризма?
5. Как П. Савицкий характеризовал географическое и геополитическое своеобразие России?
6. Какие этапы становления русской культуры он выделял?
7. Какую роль играют категории «степь» и «оседлость» в учении П. Савицкого?
8. Как Н. Трубецкой представлял себе будущие взаимоотношения России и Запада?
9. Каким было отношение евразийцев к СССР?
10. Что обусловило популярность неоевразийства в современной России?
