2020-04-12
1631Просмотреть теоретический материал в ВК. Подготовить выразительное чтение. Аудиофайл - в ЛС в ВК или на электронную почту Lavr723@Yandex.ru
Страница в ВК https://vk.com/id272279769 Электронный журнал БАРС www.schools48.ru
Четырнадцать тысяч пиитов
страдают во мгле Лужников.
Я выйду в эстрадных софитах -
последний читатель стихов. / Андрей Вознесенский
Мы с вами в течение двух виртуальных встреч обязаны познакомиться с тремя направлениями поэзии второй половины XX века:
гражданской лирикой (эстрадной поэзией) - Е.Евтушенко, А.Вознесенский, «тихой» лирикой (Н.Рубцов), авторской песней (Б.Окуджава, В.С.Высоцкий).
Судьбы поэтов…. В них есть нечто общее, объединяющее. Наша задача – увидеть, понять и объяснить эту общность.
Разговор о поэзии всегда сложен, он требует от собеседника особого расположения души и особого поэтического взгляда на мир. Обращение к лирике второй половины XX века особенно сложно. Сложившаяся ситуация объясняется тем, что сегодня «не век лирики»: стихами не зачитываются, ими не живут, поэтов не боготворят.
Современная лирика принципиально другая, чем та, на которую настроены наши сердца классической поэзией: изменился ритм, внутренний и внешний строй стиха, изменились смыслы. И на пути к пониманию новой поэзии мы должны осознать мир, в котором живём, настроить ум и сердце на восприятие и понимание новых ритмов и интонаций. Дальнейший процесс приятия или отторжения поэзии должен быть мотивирован нашей собственной человеческой и читательской позициями.
Итак, обозначим пространство нашего диалога о лирике второй половины XX века
1. Периодизация русской литературы второй половины XX века. В развитии её можно выделить четыре основные периода, связанные с изменением социокультурной и литературной ситуации:
· Первый: 1956 – 1964, «оттепель».
· Второй: 1965 – 1985, «послеоттепельное» двадцатилетие.
· Третий: 1986 – 1991, «гласность».
· Четвёртый: начинается с декабря 1991 и длится по сей день, русская литература конца XX – начала XXI веков.
Вторая половина XX века – это… послевоенное и послесталинское время, время «оттепели»…50-е, 60-е годы… Хрущёвская оттепель дала мощный импульс для поэтического творчества. В 50—60-е годы именно поэзия с наибольшей полнотой отразила процессы, происходящие в общественном сознании.
В 60-е - 80-е годы XX века поэтов в стране было множество, но основными возмутителями поэтического спокойствия явились четверо: Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко, Роберт Рождественский. Кажется, никогда поэзия не была так популярна, ибо была настроена на насущные запросы: учила не приспосабливаться, а плыть против течения, быть самим собой. Поэты формулировали новые нравственные принципы и убеждали, что живут в согласии с ними. Поэзия требовала и от власти, и от общества не отступать с пути обновления жизни. Здесь громче всех звучал голос Евгения Евтушенко.
 |
1. Гражданская. Громкая лирика. Евгений Евтушенко. Евтушенко ставит задачу возродить гражданственность истинную, причём противопоставляет гражданственность истинную и гражданственность казённую (именно ему принадлежит фраза «Поэт в России больше, чем поэт»). Поэзия Евтушенко обращена к актуальным общественно-политическим проблемам эпохи.
Для поэзии Евтушенко характерно обращение к «полузапрещённым» в СССР темам. Обратимся к тексту стихотворения «Наследники Сталина»
Безмолвствовал мрамор.
Безмолвно мерцало стекло.
Безмолвно стоял караул,
на ветру бронзовея,
А гроб чуть дымился.
Дыханье из гроба текло,
когда выносили его
из дверей Мавзолея.
Гроб медленно плыл,
задевая краями штыки.
Он тоже безмолвным был -
тоже! -
но грозно безмолвным.
Угрюмо сжимая
набальзамированные кулаки,
в нем к щели глазами приник
человек, притворившийся мертвым.
Хотел он запомнить
всех тех, кто его выносил, -
рязанских и курских молоденьких новобранцев,
чтоб как-нибудь после набраться для вылазки сил,
и встать из земли,
и до них,
неразумных,
добраться.
Он что-то задумал.
Он лишь отдохнуть прикорнул.
И я обращаюсь к правительству нашему с просьбою:
удвоить,
утроить у этой плиты караул,
чтоб Сталин не встал
и со Сталиным - прошлое.
Мы сеяли честно.
Мы честно варили металл,
и честно шагали мы,
строясь в солдатские цепи.
А он нас боялся.
Он, веря в великую цель, не считал,
что средства должны быть достойны
величия цели.
Он был дальновиден.
В законах борьбы умудрен,
наследников многих
на шаре земном он оставил.
Мне чудится -
будто поставлен в гробу телефон.
Кому-то опять
сообщает свои указания Сталин.
Куда еще тянется провод из гроба того?
Нет, Сталин не умер.
Считает он смерть поправимостью.
Мы вынесли
из Мавзолея
его,
но как из наследников Сталина
Сталина вынести?
Иные наследники
розы в отставке стригут,
но втайне считают,
что временна эта отставка.
Иные
и Сталина даже ругают с трибун,
а сами ночами тоскуют о времени старом.
Наследников Сталина,
видно, сегодня не зря
хватают инфаркты.
Им, бывшим когда-то опорами,
не нравится время,
в котором пусты лагеря,
а залы, где слушают люди стихи,
переполнены.
Велела не быть успокоенным Родине мне.
Пусть мне говорят: "Успокойся!"-
спокойным я быть не сумею.
Покуда наследники Сталина
живы еще на земле,
мне будет казаться,
что Сталин - еще в Мавзолее.
1962
- Какова общая интонация стихотворения?
-Кого называет поэт наследниками Сталина?
-Какой образ вождя создает поэт?
-О чём мечтает лирический герой? В чём, по его мнению, главное отличие сталинского времени от сегодняшнего дня?
Ответим: В стихотворении «Наследники Сталина» Евтушенко говорит о процессе гораздо более долгом и трудном, чем вынос тела из мавзолея, - о перестройке человеческого сознания, памяти. «Но как из наследников Сталина Сталина вынести?» Такие перемены не совершаются моментально. Для поэтической речи Евтушенко характерны взволнованность, поэта волнуют вопросы общественные, жизнь целой страны, всего народа.
Лирический герой Евтушенко - типичный «шестидесятник» (Шестидесятники – это молодые представители творческой интеллигенции СССР 60-х годов. Плеяда поэтов, сформировавшаяся в период «оттепели») с его исповедальностью, романтическим максимализмом, больной совестью.
В стихотворении «Нет, мне ни в чём не надо половины!» Евтушенко задаётся вопросом – нужна ли его поэзия народу, настоящее ли всё то, что осталось позади – многолюдные вечера, успех, большие тиражи книг, споры вокруг его имени?
Осмыслению себя, своего места в обществе посвящено стихотворение «Граждане, послушайте меня…»
ГРАЖДАНЕ, ПОСЛУШАЙТЕ МЕНЯ... 1963 Д. Апдайку
Я на пароходе "Фридрих Энгельс",
ну а в голове - такая ересь,
мыслей безбилетных толкотня.
Не пойму я - слышится мне, что ли,
полное смятения и боли:
"Граждане, послушайте меня..."
Палуба сгибается и стонет,
под гармошку палуба чарльстонит,
а на баке, тоненько моля,
пробует пробиться одичало
песенки свербящее начало:
"Граждане, послушайте меня..."
Там сидит солдат на бочкотаре.
Наклонился чубом он к гитаре,
пальцами растерянно мудря.
Он гитару и себя изводит,
а из губ мучительно исходит:
"Граждане, послушайте меня..."
Граждане не хочут его слушать.
Гражданам бы выпить и откушать
и сплясать, а прочее - мура!
Впрочем, нет,- еще поспать им важно.
Что он им заладил неотвязно:
"Граждане, послушайте меня..."?
Кто-то помидор со смаком солит,
кто-то карты сальные мусолит,
кто-то сапогами пол мозолит,
кто-то у гармошки рвёт меха.
Но ведь сколько раз в любом кричало
и шептало это же начало:
"Граждане, послушайте меня..."
Кто-то их порой не слушал тоже.
Распирая рёбра и корёжа,
высказаться суть их не могла.
И теперь, со вбитой внутрь душою,
слышать не хотят они чужое:
"Граждане, послушайте меня..."
Эх, солдат на фоне бочкотары,
я такой же - только без гитары...
Через реки, горы и моря
я бреду и руки простираю
и, уже охрипший, повторяю:
"Граждане, послушайте меня..."
Страшно, если слушать не желают.
Страшно, если слушать начинают.
Вдруг вся песня, в целом-то, мелка,
вдруг в ней всё ничтожно будет, кроме
этого мучительного с кровью:
"Граждане, послушайте меня..."?!
- О каком отношении слушателей рассказал поэт?
- Услышали ли мы обвинение в глухоте к чужой боли, в безразличии, черствости?
- Какова роль приземлённых, нарочито сниженных деталей, противопоставления гармошки и гитары в этом стихотворении?
На пароходе, в толпе пассажиров его потрясает полный смятения и боли, мучительный крик души в начале песни: «Граждане, послушайте меня». Слова эти звучат как мольба о помощи, может быть, это боль души рвётся наружу, страдание не даёт покоя человеку? А «граждане не хочут его слушать». Его потрясает эта глухота к чужой боли, ведь сколько раз в любом кричало и шептало это же начало: «Граждане, послушайте меня». Лирический герой не озлобляется против людей, которые, в общем, совсем неплохие люди. Ведь для того, чтобы взволновать их, надобно нечто большее, чем риторические заклинания. Сомнения в том, что именно он скажет что-то важное и нужное людям, что его слово должны услышать, выражены в заключительной части стихотворения.
Андрей Вознесенский. Его стихи, впервые появившиеся в печати, сразу же стали предметом обострённого и настороженного внимания критики. Поэт сразу нашёл дорогу к сердцам молодых читателей и завоевал их восторженное внимание. Молодёжь со слуха оценила его голос, непохожий на обычные голоса начинающих авторов, и стала жадно слушать, воспринимая эту непохожесть, нешаблонность его стихов.
В 1957 году Вознесенский окончил Московский Архитектурный институт и отметил это окончание такими стихами: «Прощай, архитектура! Пылайте широко, коровники в амурах, сортиры в рококо!» Вознесенский появился с поэтикой уже сконструированной. Попав в море русской поэзии, он сразу поплыл баттерфляем, а его ученические барахтанья остались читателям не известны. Генезис его поэзии – это синкопы американского джаза, смешанные с русским переплясом, цветаевские ритмы и логически-коструктивное мышление архитектора-профессионала. Одна из его первых книг не случайно называется «Мозаика». Во главу угла он поставил метафору, назвав её мотором формы. Его ранние метафоры ошеломляли: «по лицу проносятся очи, как буксующий мотоцикл», «мой кот, как радиоприёмник, зелёным глазом ловит мир», «и из псов, как из зажигалок, светят тихие языки», но иногда шокировали: «чайка – плавки бога». После Маяковского в русской поэзии не было такой метафорической Ниагары.
Прочитаем стихотворение «Пожар в Архитектурном институте» (1957)
Пожар в Архитектурном!
По залам, чертежам,
амнистией по тюрьмам -
пожар, пожар!
По сонному фасаду
бесстыже, озорно,
гориллой краснозадой
взвивается окно!
А мы уже дипломники,
нам защищать пора.
Трещат в шкафу под пломбами
мои выговора!
Ватман - как подраненный,
красный листопад.
Горят мои подрамники,
города горят.
Бутылью керосиновой
взвилось пять лет и зим...
Кариночка Красильникова,
ой! горим!
Прощай, архитектура!
Пылайте широко,
коровники в амурах,
райклубы в рококо!
О юность, феникс, дурочка,
весь в пламени диплом!
Ты машешь красной юбочкой
и дразнишь язычком.
Прощай, пора окраин!
Жизнь - смена пепелищ.
Мы все перегораем.
Живешь - горишь.
А завтра, в палец чиркнувши,
вонзится злей пчелы
иголочка от циркуля
из горсточки золы...
...Все выгорело начисто.
Милиции полно.
Все - кончено!
Все - начато!
Айда в кино!
Существуют разные, диаметрально противоположные оценки этого стихотворения. Одни говорили: «горит здание, пропадает народное добро, чья-то мысль, воплощённая в архитектуре, чей-то нелёгкий труд, а поэт, этакий юный Нерон, наслаждается зрелищем, радуется, поскольку вместе с институтом сгорели «дела», в которых занесён выговор поэту, и в заключении браво призывает: «Айда в кино!».
Другие утверждали, что пожар обладает символическим значением, знаменуя разрыв с прошлым для молодого человека, окончившего Архитектурный, но решившего посвятить себя поэзии, да ещё такой необычной, новаторской; и всё стихотворение представляет собой вызов мертвечине, скуке, инерции обыденного существования.
Для поэзии Вознесенского характерна публицистичность, конкретность места и повода поэтического высказывания. Поэт отзывается стихами на самые острые вопросы современности, на самые волнующие события.
Пример таких стихотворений: «Есть русская интеллигенция», «Смерть Шукшина», «Мой проект памятника жертвам репрессий».
Противопоставление прошлого и настоящего, утверждение постоянного улучшения, совершенствования мира и человека сближают поэзию Вознесенского с поэзией футуристов.
Предлагаю послушать стихотворение «Ностальгия по настоящему» в исполнении Анатолия Белого. http://www.youtube.com/watch?v=0IB6JjR-6vQ
В заглавии стихотворения оксюморон, показывающий, что поэту чуждо обращение к темам памяти, прошлого, ностальгии. Через всё стихотворение проходит противопоставление, контраст.
- Подумайте, что и чему противопоставляет Вознесенский?
Поэт помогает нам увидеть ещё одно значение слова «настоящее» - «современное» и «подлинное». «В сад распахнутая столярка» – полемика с Б.Пастернаком, который в последние годы жизни в «Переделкино» и любил проводить время в одиночестве в своей столярке. В лирику Пастернака современность входила очень осторожно, опосредованно, преломляясь в авторском восприятии, чего уже недостаточно для «злободневного» Вознесенского.
Творчество Вознесенского можно назвать социальным авангардом, основанным на традициях русского футуризма, с его неприятием пережитков прошлого, злободневностью, экспериментированием в области художественных форм.
 |
Давид Самойлович Самойлов 
(1920—1990). Самойлов считал, что «масштаб писателя определяется... объемом его культурного потенциала, в этом он — наследник данной культуры. А если не наследник, то и не писатель, а так, сочинитель».
Поэт был убеждён,
что литература — это «служенье памяти».
Д. Самойлов умело пользовался багажом, накопленным русской классической литературой. Многие его произведения пронизаны «пушкинским духом» («Болдинская осень», «Старик Державин», «Конец Пугачева», «Пестель, поэт и Анна» и др.). В его стихах осуществляется перекличка эпох через реминисценции и аллюзии: постоянно присутствуют знакомые поэтические и исторические образы, скрытые цитаты и прямые отсылки эрудированного читателя к русским и западным поэтам. Цель творчества поэт видит именно в передаче эмоционального накала своих чувств, в умении облечь его в словесную оболочку.
Дай выстрадать стихотворенье!
Дай вышагать его!
Потом,
Как потрясенное растенье,
Я буду шелестеть листом.
Давид Самуилович Самойлов (Кауфман) родился 1 июня 1920 в Москве. Отец был врачом, участником Первой мировой и Гражданской войн; в годы Отечественной войны работал в тыловом госпитале. Образы родителей присутствуют в стихах Самойлова («Выезд», «Двор моего детства» и др.); воспоминания детства отразились в автобиографической прозе конца 1970-х – начала 1980-х годов («Дом», «Квартира», «Сны об отце», «Из дневника восьмого класса» и др.).
Первые стихи Самойлов начал сочинять в шестилетнем возрасте. На его творческое становление большое влияние оказал друг семьи, исторический романист Василий Ян (Янчевецкий), друживший с родителями Давида. Первые литературные опыты – это изложение стихами повести Яна «Финикийский корабль», переложение в драму яновского «Спартака», поэма «Жакерия», переложение в стихи полюбившихся рассказов. В 14 лет Самойлов признается: «Поэзия успокаивает меня. Когда я пишу стихи, то чувствую, что всё плохое уходит и остается только легкое и хорошее». В 17 лет происходит встреча с поэзией Пастернака, после чего «года два бредил только его стихами». В этом же возрасте сочиняет «Плотников…», которое стало «визитной карточкой» начинающего поэта. В 1938 Самойлов окончил школу и поступил в Московский институт философии, истории и литературы (МИФЛИ) – объединение гуманитарных факультетов, выделенное из состава МГУ. В годы учебы Самойлов подружился с поэтами, которых вскоре стали называть представителями поэзии «военного поколения» – М. Кульчицким, П. Коганом, Б. Слуцким, С. Наровчатовым. Самойлов посвятил им стихотворение «Пятеро », в котором написал: «Жили пятеро поэтов / В предвоенную весну, / Неизвестных, незапетых, / Сочинявших про войну». Вместе с друзьями Самойлов занимался в неофициальном творческом семинаре поэта И. Сельвинского, который добился публикации стихов своих учеников в журнале «Октябрь» (1941, № 3). В общей подборке Самойлов опубликовал стихотворение «Охота на мамонта», в котором дал поэтическую картину движения человечества по пути прогресса.
В начале финской войны Самойлов хотел уйти на фронт добровольцем, но не был мобилизован по состоянию здоровья. Летом 1941 года он был направлен на трудовой фронт – рыть окопы в Смоленской области. В первые месяцы войны записал в тетрадь все свои неизданные произведения, которые считал для себя важными: около 30 стихотворений и стихотворных отрывков, 1 комедию, 3 поэтических перевода. На трудовом фронте заболел, был эвакуирован в Ашхабад, где некоторое время учился в Вечернем педагогическом институте. Вскоре поступил в военно-пехотное училище, по окончании которого в 1942 был направлен на Волховский фронт под Тихвин. В воспоминаниях Самойлов впоследствии написал: «Главное, что открыла мне война, – это ощущение народа». В 1943 Самойлов был ранен; ему спас жизнь друг, алтайский крестьянин С.А. Косов, о котором поэт в 1946 написал стихотворение «Семен Андреич».
После госпиталя Самойлов вернулся на фронт и стал разведчиком. В частях 1-го Белорусского фронта освобождал Польшу, Германию; окончил войну в Берлине. В поэме «Ближние страны. Записки в стихах» (1954–1959) Самойлов подвел итог важнейшего этапа биографии своего поколения: «Отмахало мое поколенье / Годы странствий и годы ученья.../ Да, испита до дна круговая, / Хмелем юности полная чаша. / Отгремела война мировая – / Наша, кровная, злая, вторая. / Ну а третья уж будет не наша!..»
В годы войны Самойлов не писал стихов – за исключением поэтической сатиры на Гитлера и стихотворений про удачливого солдата Фому Смыслова, которые он сочинял для гарнизонной газеты и подписывал «Семен Шило». Первое послевоенное произведение «Стихи о новом городе» было опубликовано в 1948 в журнале «Знамя». Самойлов считал необходимым, чтобы впечатления жизни «отстоялись» в его душе, прежде чем воплотиться в поэзии. Регулярные публикации его стихов в периодической печати начались в 1955. До этого Самойлов работал как профессиональный переводчик поэзии и как сценарист на радио.
В 1958 издал свою первую поэтическую книгу «Ближние страны», лирическими героями которой были фронтовик («Семен Андреич», «Жаль мне тех, кто умирает дома...» и др.) и ребенок («Цирк», «Золушка», «Сказка» и др.). Художественным центром книги стали «Стихи о царе Иване», в которых впервые в полной мере проявился присущий Самойлову историзм. В этом поэтическом цикле воплотился исторический опыт России и одновременно – жизненный опыт поэта, в котором своеобразно отразились традиции пушкинского историзма. Исторической теме посвящено и стихотворение «Пестель, Поэт и Анна» (1965). О роли человека в истории Самойлов размышлял в драматических сценах «Сухое пламя» (1963), главным героем которых был сподвижник Петра Великого князь А.Д. Меншиков. Перекличка исторических эпох происходит и в поэме «Последние каникулы» (1972), в которой лирический герой путешествует по Польше и Германии разных времен вместе с польским скульптором XVI в. Витом Сквошем.
Определяя свое поэтическое самоощущение, Самойлов написал: «У нас было всё время ощущение среды, даже поколения. Даже термин у нас бытовал до войны: “поколение 40-го года”». К этому поколению Самойлов относил друзей-поэтов, «Что в сорок первом шли в солдаты / И в гуманисты в сорок пятом». Их гибель он ощущал как самое большое горе. Поэтической «визитной карточкой» этого поколения стало одно из самых известных стихотворений Самойлова «Сороковые, роковые» (1961).
После выхода поэтического сборника «Дни» (1970) имя Самойлова стало известно широкому кругу читателей. В сборнике «Равноденствие» (1972) поэт объединил лучшие стихи из своих прежних книг.
В 1967 Самойлов поселился в деревне Опалиха. Поэт не участвовал в официозной писательской жизни, но круг его занятий был так же широк, как круг общения. В Опалиху приезжал Г. Бёлль; Самойлов дружил со многими своими выдающимися современниками – Ф. Искандером, Ю. Левитанским, Б. Окуджавой, Н. Любимовым, З. Гердтом, Ю. Кимом и др. Несмотря на болезнь глаз, занимался в историческом архиве, работая над пьесой о 1917 годе, издал стиховедческую «Книгу о русской рифме», занимался поэтическими переводами с польского, чешского, венгерского и других языков. В 1974 вышла книга «Волна и камень», которую критики назвали самой пушкинианской книгой Самойлова – не только по числу упоминаний о Пушкине, но, главное, по поэтическому мироощущению.
В 1976 Самойлов поселился в эстонском приморском городе Пярну. Новые впечатления отразились в стихах, составивших сборники «Весть» (1978), «Улица Тооминга», «Залив», «Линии руки» (все 1981). С 1962 Самойлов вел дневник, многие записи из которого послужили основой для прозы, изданной после его смерти отдельной книгой «Памятные записки» (1995). Блистательный юмор Самойлова породил многочисленные пародии, эпиграммы, шутливый эпистолярный роман, «научные» изыскания по истории страны Курзюпии и т.п. произведения, собранные автором и его друзьями в сборник «В кругу себя».
Умер Самойлов в Пярну 23 февраля 1990 г., на вечере памяти Пастернака.
В 60—80-е годы наряду с официальной поэзией и гонимой, но все - таки находящей дорогу к своему читателю - слушателю авторской песни, существовало целое поэтическое пространство - неофициальная поэзия (поэты андеграунда). Именно в эти годы развивались новые направления и поэтические школы. Но об этом мы с вами будем говорить позже.
Литература
1. Баевский В. С. История русской поэзии. — Смоленск: Русич, 1994.
2. История русской советской поэзии. В 2 т. — Л.: Наука, 1983.
3. Кулаков В. Поэзия как факт: Статьи о стихах. — М.: Новое литературное обозрение, 1999.
4. Лейдерман Н. Л., Липовецкий М. Н. Современная русская литература. 1950—1990-е годы. В 2 т. — М.: Академия, 2003.
5. Русская литература XX века в зеркале критики: Хрестоматия для студ. филолог. фак. высш. учеб. заведений / Сост. Тимина С. И., Черняк М. А., Кякшто Н. Н. — СПб.: Филологический факультет СПбГУ; М.: Издательский центр «Академия», 2003.
