Благовещенье в Москве

 

Благовещенье и свет,

Вербы забелели.

Или точно горя нет,

Право, в самом деле?

 

Благовестие и смех,

Закраснелись почки.

И на улицах, у всех

Синие цветочки.

 

Сколько синеньких цветков,

Отнятых у снега.

Снова мир и свеж и нов,

И повсюду нега.

 

Вижу старую Москву

В молодом уборе.

Я смеюсь и я живу,

Солнце в каждом взоре.

 

От старинного Кремля

Звон плывет волною.

А во рвах живет земля

Молодой травою.

 

В чуть пробившейся траве

Сон весны и лета.

Благовещенье в Москве,

Это праздник света!

 

1903

 

Вячеслав Иванов

МОСКВА

 

Влачась в лазури, облака

Истомой влаги тяжелеют.

Березы никлые белеют,

И низом стелется река.

 

И Город-марево, далече

Дугой зеркальной обойден, –

Как солнца зарных ста знамен –

Ста жарких глав затеплил свечи.

 

Зеленой тенью поздний свет

Текучим золотом играет;

А Град горит и не сгорает,

Червонный зыбля пересвет,

 

И башен тесною толпою

Маячит, как волшебный стан,

Меж мглой померкнувших полян

И далью тускло-голубою:

 

Как бы, ключарь мирских чудес,

Всей столпной крепостью заклятий

Замкнул от супротивных ратей

Он некий талисман небес.

 

1904

 

Валерий Брюсов

СТАРОДАВНЯЯ МОСКВА

 

Нет тебе на свете равных,

Стародавняя Москва!

Блеском дней, вовеки славных,

Будешь ты всегда жива!

 

Град, что строил Долгорукий

Посреди глухих лесов,

Вознесли любовно внуки

Выше прочих городов!

 

Здесь Иван Васильич

Третий Иго рабства раздробил,

Здесь, за длинный ряд столетий,

Был источник наших сил.

 

Здесь нашла свою препону

Поляков надменных рать;

Здесь пришлось Наполеону

Зыбкость счастья разгадать.

 

Здесь как было, так и ныне –

Сердце всей Руси святой,

Здесь стоят ее святыни

За кремлевскою стеной!

 

Здесь пути перекрестились

Ото всех шести морей,

Здесь великие учились –

Верить родине своей!

 

Расширяясь, возрастая,

Вся в дворцах и вся в садах,

Ты стоишь, Москва святая,

На своих семи холмах.

 

Ты стоишь, сияя златом

Необъятных куполов,

Над Востоком и Закатом

Зыбля зов колоколов!

 

 

Иван Бунин

В МОСКВЕ

 

Здесь, в старых переулках за Арбатом,

Совсем особый город... Вот и март.

И холодно и низко в мезонине,

Немало крыс, но по ночам – чудесно.

Днем – ростепель, капели, греет солнце,

А ночью подморозит, станет чисто,

Светло – и так похоже на Москву,

Старинную, далекую. Усядусь,

Огня не зажигая, возле окон,

Облитых лунным светом, и смотрю

На сад, на звезды редкие... Как нежно

Весной ночное небо! Как спокойна

Луна весною! Теплятся, как свечи,

Кресты на древней церковке. Сквозь ветви

В глубоком небе ласково сияют,

Как золотые кованые шлемы,

Головки мелких куполов...

 

1906

 

 

Александр Блок

 

* * *

 

Всё это было, было, было,

Свершился дней круговорот.

Какая ложь, какая сила

Тебя, прошедшее, вернёт?

 

В час утра, чистый и хрустальный,

У стен Московского Кремля,

Восторг души первоначальный

Вернёт ли мне моя земля?

 

Иль в ночь на Пасху, над Невою,

Под ветром, в стужу, в ледоход —

Старуха нищая клюкою

Мой труп спокойный шевельнёт?

 

Иль на возлюбленной поляне

Под шелест осени седой

Мне тело в дождевом тумане

Расклю́ет коршун молодой?

 

Иль просто в час тоски беззвёздной,

В каких-то четырёх стенах,

С необходимостью железной

Усну на белых простынях?

 

И в новой жизни, непохожей,

Забуду прежнюю мечту,

И буду так же помнить дожей,

Как нынче помню Калиту?

 

Но верю — не пройдёт бесследно

Всё, что так страстно я любил,

Весь трепет этой жизни бедной,

Весь этот непонятный пыл!

 

<август 1909>

 

 

Марина Цветаева

ДОМИКИ СТАРОЙ МОСКВЫ

 

Слава прабабушек томных,

Домики старой Москвы,

Из переулочков скромных

Всё исчезаете вы,

Точно дворцы ледяные

По мановенью жезла.

Где потолки расписные,

До потолка зеркала?

 

Где клавесина аккорды,

Темные шторы в цветах,

Великолепные морды

На вековых воротах,

Кудри, склоненные к пяльцам,

Взгляды портретов в упор...

Странно постукивать пальцем

О деревянный забор!

 

Домики с знаком породы,

С видом ее сторожей,

Вас заменили уроды, –

Грузные, в шесть этажей.

 

Домовладельцы – их право!

И погибаете вы,

Томных прабабушек слава,

Домики старой Москвы.

 

1911—1912

 

 

СТИХИ О МОСКВЕ

 

       1

 

Облака – вокруг,

Купола – вокруг,

Надо всей Москвой

Сколько хватит рук! –

Возношу тебя, бремя лучшее,

Деревцо мое

Невесомое!

 

В дивном граде сем,

В мирном граде сем,

Где и мертвой – мне

Будет радостно, –

Царевать тебе, горевать тебе,

Принимать венец,

О мой первенец!

 

Ты постом говей,

Не сурьми бровей

И все сорок – чти –

Сороков церквей.

Исходи пешком – молодым шажком! –

Все привольное

Семихолмие.

 

Будет твой черед:

Тоже – дочери

Передашь Москву

С нежной горечью.

Мне же вольный сон, колокольный звон,

Зори ранние –

На Ваганькове.

 

                        2

 

Из рук моих – нерукотворный град

Прими, мой странный, мой прекрасный брат.

 

По церковке – все сорок сороков,

И реющих над ними голубков.

 

И Спасские – с цветами – ворота,

Где шапка православного снята.

 

Часовню звездную – приют от зол –

Где вытертый от поцелуев – пол.

 

Пятисоборный несравненный круг

Прими, мой древний, вдохновенный друг.

 

К Нечаянныя Радости в саду

Я гостя чужеземного сведу.

 

Червонные возблещут купола,

Бессонные взгремят колокола,

 

И на тебя с багряных облаков

Уронит Богородица покров,

 

И встанешь ты, исполнен дивных сил...

Ты не раскаешься, что ты меня любил.

 

         3

 

Мимо ночных башен

Площади нас мчат.

Ох, как в ночи страшен

Рев молодых солдат!

 

Греми, громкое сердце!

Жарко целуй, любовь!

Ох, этот рев зверский!

Дерзкая – ох – кровь!

 

Мой рот разгарчив,

Даром, что свят – вид.

Как золотой ларчик

Иверская горит.

 

Ты озорство прикончи,

Да засвети свечу,

Чтобы с тобой нонче

Не было – как хочу.

 

                    4

 

Настанет день – печальный, говорят!

Отцарствуют, отплачут, отгорят,

– Остужены чужими пятаками –

Мои глаза, подвижные как пламя.

И – двойника нащупавший двойник –

Сквозь легкое лицо проступит лик.

О, наконец тебя я удостоюсь,

Благообразия прекрасный пояс!

 

А издали – завижу ли и Вас? –

Потянется, растерянно крестясь,

Паломничество по дорожке черной

К моей руке, которой не отдерну,

К моей руке, с которой снят запрет,

К моей руке, которой больше нет.

 

На ваши поцелуи, о, живые,

Я ничего не возражу – впервые.

Меня окутал с головы до пят

Благообразия прекрасный плат.

Ничто меня уже не вгонит в краску,

Святая у меня сегодня Пасха.

 

По улицам оставленной Москвы

Поеду – я, и побредете – вы.

И не один дорогою отстанет,

И первый ком о крышку гроба грянет, –

И наконец-то будет разрешен

Себялюбивый, одинокий сон.

И ничего не надобно отныне

Новопреставленной болярыне Марине.

 

                    5

 

Над городом, отвергнутым Петром,

Перекатился колокольный гром.

 

Гремучий опрокинулся прибой

Над женщиной, отвергнутой тобой.

 

Царю Петру и вам, о, царь, хвала!

Но выше вас, цари, колокола.

 

Пока они гремят из синевы –

Неоспоримо первенство Москвы.

 

И целых сорок сороков церквей

Смеются над гордынею царей!

 

                    6

 

Над синевою подмосковных рощ

Накрапывает колокольный дождь.

Бредут слепцы калужскою дорогой, –

 

Калужской – песенной – прекрасной, и она

Смывает и смывает имена

Смиренных странников, во тьме поющих Бога.

 

И думаю: когда-нибудь и я,

Устав от вас, враги, от вас, друзья,

И от уступчивости речи русской, –

 

Одену крест серебряный на грудь,

Перекрещусь, и тихо тронусь в путь

По старой по дороге по калужской.

 

                    7

 

Семь холмов – как семь колоколов!

На семи колоколах – колокольни.

Всех счетом – сорок сороков.

Колокольное семихолмие!

 

В колокольный я, во червонный день

Иоанна родилась Богослова.

Дом – пряник, а вокруг плетень

И церковки златоголовые.

 

И любила же, любила же я первый звон,

Как монашки потекут к обедне,

Вой в печке, и жаркий сон,

И знахарку с двора соседнего.

 

Провожай же меня весь московский сброд,

Юродивый, воровской, хлыстовский!

Поп, крепче позаткни мне рот

Колокольной землей московскою!

 

                8

 

– Москва! – Какой огромный

Странноприимный дом!

Всяк на Руси – бездомный.

Мы все к тебе придем.

 

Клеймо позорит плечи,

За голенищем нож.

Издалека-далече

Ты все же позовешь.

 

На каторжные клейма,

На всякую болесть –

Младенец Пантелеймон

У нас, целитель, есть.

 

А вон за тою дверцей,

Куда народ валит, –

Там Иверское сердце

Червонное горит.

 

И льется аллилуйя

На смуглые поля.

Я в грудь тебя целую,

Московская земля!

 

     9

 

Красною кистью

Рябина зажглась.

Падали листья,

Я родилась.

 

Спорили сотни

Колоколов.

День был субботний:

Иоанн Богослов.

 

Мне и доныне

Хочется грызть

Жаркой рябины

Горькую кисть.

 

1916

       

 

 

Сергей Есенин

 

* * *

 

Да! Теперь решено. Без возврата

Я покинул родные поля.

Уж не будут листвою крылатой

Надо мною звенеть тополя.

 

Низкий дом без меня ссутулится,

Старый пес мой давно издох.

На московских изогнутых улицах

Умереть, знать, судил мне бог.

 

Я люблю этот город вязевый,

Пусть обрюзг он и пусть одрях.

Золотая дремотная Азия

Опочила на куполах.

 

А когда ночью светит месяц,

Когда светит... черт знает как!

Я иду, головою свесясь,

Переулком в знакомый кабак.

 

Шум и гам в этом логове жутком,

Но всю ночь напролет, до зари,

Я читаю стихи проституткам

И с бандитами жарю спирт.

 

Сердце бьется все чаще и чаще,

И уж я говорю невпопад:

«Я такой же, как вы, пропащий,

Мне теперь не уйти назад».

 

Низкий дом без меня ссутулится,

Старый пес мой давно издох.

На московских изогнутых улицах

Умереть, знать, судил мне бог.

 

1922

 

Осип Мандельштам

 

 

* * *

 

На розвальнях, уложенных соломой,

Едва прикрытые рогожей роковой,

От Воробьевых гор до церковки знакомой

Мы ехали огромною Москвой.

 

А в Угличе играют дети в бабки

И пахнет хлеб, оставленный в печи.

По улицам меня везут без шапки,

И теплятся в часовне три свечи.

 

Не три свечи горели, а три встречи —

Одну из них сам Бог благословил,

Четвертой не бывать, а Рим далече —

И никогда он Рима не любил.

 

Ныряли сани в черные ухабы,

И возвращался с гульбища народ.

Худые мужики и злые бабы

Переминались у ворот.

 

Сырая даль от птичьих стай чернела,

И связанные руки затекли;

Царевича везут, немеет страшно тело —

И рыжую солому подожгли.

 

1916

 

* * *

 

В разноголосице девического хора

Все церкви нежные поют на голос свой,

И в дугах каменных Успенского собора

Мне брови чудятся, высокие, дугой.

 

И с укрепленного архангелами вала

Я город озирал на чудной высоте.

В стенах Акрополя печаль меня снедала

По русском имени и русской красоте.

 

Не диво ль дивное, что вертоград нам снится,

Где голуби в горячей синеве,

Что православные крюки поет черница:

Успенье нежное — Флоренция в Москве.

 

И пятиглавые московские соборы

С их итальянскою и русскою душой

Напоминают мне явление Авроры,

Но с русским именем и в шубке меховой.

 

Февраль 1916

 

 

МОСКОВСКИЙ ДОЖДИК

 

Он подает куда как скупо

Свой воробьиный холодок —

Немного нам, немного купам,

Немного вишням на лоток.

 

И в темноте растет кипенье —

Чаинок легкая возня,

Как бы воздушный муравейник

Пирует в темных зеленях.

 

Из свежих капель виноградник

Зашевелился в мураве:

Как будто холода рассадник

Открылся в лапчатой Москве!

 

1922

 

 

Игорь Северянин

СТИХИ МОСКВЕ

 

Мой взор мечтанья оросили:

Вновь – там, за башнями Кремля, –

Неподражаемой России

Незаменимая земля.

 

В ней и убогое богато,

Полны значенья пустячки:

Княгиня старая с Арбата

Читает Фета сквозь очки...

 

А вот, к уютной церковушке

Подъехав в щегольском «купе»,

Кокотка оделяет кружки,

Своя в тоскующей толпе...

 

И ты, вечерняя прогулка

На тройке вдоль Москвы-реки!

Гранатного ли переулка

Радушные особняки...

 

И там, в одном из них, где стайка

Мечтаний замедляет лёт,

Московским солнышком хозяйка

Растапливает «невский лед»...

 

Мечты! вы – странницы босые,

Идущие через поля, –

Неповергаемой России

Неизменимая земля!

 

1925

 

 

Анна Ахматова

ТРЕТИЙ ЗАЧАТЬЕВСКИЙ

 

Переулочек, переул...

Горло петелькой затянул.

 

Тянет свежесть с Москва-реки,

В окнах теплятся огоньки.

Как по левой руке – пустырь,

А по правой руке – монастырь,

 

А напротив – высокий клен

Ночью слушает долгий стон.

Покосился гнилой фонарь –

С колокольни идет звонарь...

 

Мне бы тот найти образок,

Оттого что мой близок срок.

 

Мне бы снова мой черный платок,

Мне бы невской воды глоток.

 

1940