Стратегические аспекты создания глобальной системы ПРО США. Роль Глобальной ПРО США как основы потенциального российско-американского конфликта

(лекция 3)

 

Распад социалистического лагеря, а затем и СССР, оставил Соединенные Штаты Америки фактически в положении единственного центра силы, определяющего вектор мирового развития. Формирование такого однополярного (или моноцентричного) мирового порядка не могло не получить своего продолжения в трансформации системы глобальной безопасности. Если ранее уравновешенная наличием двух примерно равных по своим военным и военно-техническим возможностям межгосударственных блоков система глобальной безопасности функционировала и видоизменялась только при условии консенсуса двух сторон (при том закрепленного международными юридически обязывающими документами), то начиная с 1991 г. де-факто США обрели монополию на переустройство этой системы.

Вполне естественное в данных политических условиях желание ведущей мировой державы максимально усилить собственную безопасность достаточно быстро нашло отражение в решениях американского руководства. Одним из ключевых решений подобного рода стал Акт о национальной противоракетной обороне от 17 марта 1999 г., который предусматривал создание «немедленно, как это станет технически возможно», системы, прикрывающей всю территорию США от ограниченного удара (как случайного, так и преднамеренного) [7]. В 2000 г., уже после вступления в должность президента Дж. Буша-мл., к основным требованиям к новой системе ПРО была добавлена способность перехвата ракет на любом участке траектории (начальный, средний или конечный), что уже противоречило одному из положений Договора по ПРО 1972 г. и заложило основу под аргументацию о выходе из него американской стороны.

В феврале 2001 г. президент США Дж. Буш-мл. впервые официально заявил о намерении страны выйти из Договора, 13 декабря того же года было принято соответствующее решение, и в июне 2002 г. США завершили юридическую процедуру своего выхода. В качестве главного мотива была озвучена необходимость снятия запрета на разработку средств и технологий, способных сформировать принципиально новую модель ПРО с глобальными возможностями и ударными и информационно-разведывательными средствами наземного, воздушного, морского и космического базирования [4, с. 95]. Фактически после этого Вашингтон приступил к созданию многоэшелонной глобальной системы противоракетной обороны. Ее составляющими стали Национальная система ПРО, закрывающая внтуригосударственное пространство США посредством противоракет большой дальности для заатмосферного перехвата, и систем региональных ПРО (или ПРО на ТВД), которые призваны обеспечивать перехват ракет средней и меньшей дальности. Создание такой комплексной системы ПРО в конечном счете должно обеспечить заатмосферный перехват и уничтожение боеголовок баллистических ракет наземного, воздушного и морского базирования, имеющих средства преодоления ПРО, и тем самым сделать принципиально невозможным поражение каких-либо стратегических целей как на территории самих США, так и их союзников [4, с. 97].

Планы развития подобной многоэшелонной системы были изложены в Директиве президента США «Национальная политика США в области противоракетной обороны» [8]. Развитие новой системы планировалось за счет поэтапного развертывания систем ПРО в Европе (Польша, Чехия, Румыния), Восточной Азии (Япония, Республика Корея), Австралии, на Ближнем Востоке (Израиль, Турция, страны-члены Совета сотрудничества государств Персидского залива). После смены президента в 2009 г. и прихода Б. Обамы стратегия создания системы ПРО была изменена с учетом противостояния не перспективным угрозам, а в первую очередь адекватно существующим на настоящий момент времени. К таковым были отнесены прежде всего Иран и КНДР (т.н. «страны-изгои»). Именно поэтому на определенном этапе, в 2010 г., Б. Обама отказался от размещения стационарной радарной установки в Чехии и ракет-перехватчиков в Польше, параллельно с этим усилив военно-морскую группировку в Средиземном море. Таким образом, на какое-то время ему удалось совместить политику перезагрузки в российско-американских отношениях и снять озабоченность Москвы в этом чувствительном вопросе, не отказавшись от сути провозглашенных стратегических планов по созданию глобальной системы ПРО. С учетом того, что наиболее вероятные угрозы в лице Ирана и КНДР в ближайшей перспективе не будут обладать МБР, но скорее всего обретут баллистические ракеты малой и средней дальности, было решено сделать основную ставку на мобильные и компактные противоракеты SM-3 (Standard Missile-3). Последующие испытания данных ракет в апреле 2011 г. показали их высокую эффективность по перехвату ракет средней дальности.

Согласно общему плану развертывания комплексной многоэшелонной ПРО главным эшелоном, обладающим наибольшими возможностями по перехвату межконтинентальных баллистических ракет, является наземный. Он включает в себя два позиционных района развертывания подземных шахтных установок ракет-перехватчиков на территории США (на Аляске и в Калифорнии). Третий позиционный район планировалось развернуть уже за рубежом, в Европе – в Польше (около 10 противоракет в подземных шахтных установках) и Чехии (радар). Считалось, что радар в Чехии может позволить контролировать пуски МБР в направлении восточного побережья США, а в направлении западного – радар на Аляске.

Поддерживающим и дополняющим наземный элемент группировки является также морской. Основу морского компонента ПРО США составляет система «Иджис» (Aegis), изначально сконструированная для поражения самолетов, баллистических ракет малой дальности, противокорабельных ракет, но позднее модернизированная для перехвата ракет на восходящем и среднем участках траектории полета с использованием ракеты-перехватчика SM-3. По состоянию на 2016 г. данная система установлена более чем на 30 боевых кораблях США, Великобритании, Японии, Республики Корея (примерно по 20-30 противоракет на каждом корабле) [2, с. 129]. Помимо этого, важной составляющей комплексной системы ПРО являются стационарные радары раннего предупреждения о ракетном нападении, расположенные на территории США в шт. Калифорния, Массачусетс, на Алеутских островах, а также в Великобритании, Норвегии, Чехии и на о. Гренландия [5]. Они распознают потенциальные пуски на расстоянии до 5 тыс. км. и связаны со средствами поражения и космическими спутниками, также участвующими в распознавании сигналов о запусках, посредством единой автоматизированной системы боевого управления C2BMC (Command and Control, Battle Management and Communications).

Говоря о стратегических целях, преследуемых американским руководством при создании глобальной системы ПРО, не следует останавливаться исключительно на популярной точке зрения о простом желании Вашингтона максимально контролировать архитектуру и эволюцию системы глобальной безопасности. При сохранении этого тезиса в качестве общего императива американской внешней и военной политики после окончания Холодной войны, создание глобальной системы ПРО США инициировано прежде всего не для потенциального глобального противостояния с другой великой державой (или союзом таких держав), а как инструмент управления в региональных конфликтах, одной из сторон в которых могут выступать враждебно настроенные к США и их союзникам государства (такие как уже упомянутые выше страны-изгои). Такие государства, даже обладая ограниченным ядерным и ракетным потенциалом, не имеющим возможности поразить территорию Соединенных Штатов, способны нанести США существенный ущерб посредством атак на военную инфраструктуру Америки за рубежом (базы, порты, аэродромы, а также военнослужащие на этих объектах). Глобальная система ПРО (с обязательным вовлечением в нее союзников США в разных регионах мира) призвана сделать невозможной саму перспективу таких ударов, максимально снизить ценность средств ассиметричной борьбы, и таким образом через управление региональными конфликтами, составляющими основную часть угроз современной международной безопасности, способствовать как сохранению безопасности самих США, так и дальнейшему усилению их глобального влияния.

С самого начала реализации планов создания глобальной системы ПРО США уделяли большое внимание региональной ПРО в АТР. Очевидно, что в условиях продолжающей свое развитие ракетно-ядерной программы КНДР, воспринимаемой Вашингтоном практически как главной угрозы своей национальной безопасности, развитие тихоокеанского сегмента глобальной системы ПРО будет наращиваться, и более того имеет шансы стать среди всех региональных направлений приоритетным. Будет этому способствовать и не отмененная (по крайней мере, на словах) администрацией президента Д. Трампа стратегия «разворота» США в АТР, предполагающая передислокацию в регион до 60% военно-морских сил США (в т.ч. и кораблей, оснащенных системой «Иджис») [9].

На сегодняшний день система ПРО США в АТР включает как разведывательно-информационные средства раннего предупреждения, позволяющие засекать межконтинентальные баллистические ракеты на дальности полёта свыше 5,5 тысячи километров, так и ударно-боевые средства в виде ракет-перехватчиков наземного и морского базирования. На обозревание пространства АТР ориентированы такие объекты как крупнейшая стационарная РЛС раннего предупреждения с фазированной решеткой, которая установлена в Биле (Калифорния), РЛС SBХ-Band Radar, которая перемещается на морской платформе с водоизмещением 50 тыс. тонн у берегов Аляски, наземная РЛС «Cobra Dane», установленная на о. Шемья (Аляска), РЛС на базе Клир (Аляска), и мобильная AN/TPY-2 в северной части о. Хонсю (Япония) [5]. Основная часть противоракет шахтного базирования на тихоокеанском побережье США расположена на базах Ванденберг (Калифорния) и Форт-Грили (Аляска). На острове Гуам установлена система противоракетной обороны THAAD (Terminal High Altitude Area Defense), предназначенная для противодействия баллистическим ракетам ближнего, среднего и дальнего радиуса действия. Известно, что в водах Тихого океана оперируют не менее 15 кораблей, оснащённых системой ПРО «Иджис» с ракетами SM-3. При этом, если вычесть недавнее решение о поставках комплексов THAAD в Южную Корею, то в целом в АТР Вашингтон делает ставку на наращивание морской компоненты ПРО, что обусловлено их высокой мобильностью и возможностью оперативной дислокации в международных водах вблизи от источника угрозы, а это особенно важно на Тихом океане, с его большими расстояниями между государствами и их низкой «плотностью».

 

Рис. 1. Система ПРО США по состоянию на 2016 г. [5]

 

Странами-партнерами США в построении региональной ПРО в АТР с начала 2000-х гг. являются Япония, Республика Корея и Австралия. В 2007 г. для координации действий в деле развертывания противоракетных систем в АТР Соединенные Штаты учредили «Трехсторонний форум по ПРО» с участием Австралии и Японии [3, с. 283-284]. Также для развития многостороннего сотрудничества в регионе под эгидой Тихоокеанского командования и ВВС США в 2014 г. был открыт Тихоокеанский объединенный центр ПВО/ПРО [1, с. 172]. Он предназначен для обучения офицерского состава, разработки совместных оперативных планов, оценки угроз, исследования новых методов противоракетной обороны

В состав тактической системы ПРО Японии, Австралии и Южной Кореи входят РЛС морского и наземного базирования для обнаружения тактических баллистических ракет, ракеты-перехватчики наземного базирования в виде усовершенствованных противоракетных комплексов «Пэтриот» PAC-3 третьего поколения (Patriot Advanced Capability-3). ВМС данных государств также располагают ракетами-перехватчиками морского базирования, входящими в систему ПРО «Иджис». Япония приступила к созданию собственной системы ПРО в сотрудничестве с США с 1999 г., на фоне испытаний КНДР в августе 1998 г. баллистической ракеты «Тепходон-1» (Taepodong-1), которая пересекла территорию Японии. Между Вашингтоном и Токио был подписан меморандум о взаимопонимании, где отмечалось «уникальное положение Японии для создания на ее территории систем ПРО». Правительство Японии приняло решение о развитии противоракетного щита совместно с США в 2003 г. Особенно работы активизировались после первого ядерного испытания КНДР в 2006 г. На данный момент известно о создании Японией шести наземных позиционных районов тактической системы ПРО с использованием системы «Пэтриот» PAC-3: четыре для защиты Токио (в префектурах Тиба, Канагава, Ибараки и Сайтама) и два для прикрытия военных баз около г. Осака и Нагоя. В перспективе аналитики не исключают слияния японской национальной ПРО с региональной ПРО США в АТР и создания на их базе единой интегрированной стратегической и тактической системы ПРО. Стоит отметить, что об аналогичных мерах в отношении Южной Кореи и Австралии речи пока не идет.

Австралия заявила о желании сотрудничать с США в создании национальной ПРО в 2003 г., и в 2004 г. подписала с США соглашение о сотрудничестве в вопросах проведения НИОКР, испытаний и развертывания систем ПРО сроком на 25 лет [3, с. 289-290]. К настоящему моменту создана система раннего предупреждения о запусках баллистических ракет и обеспечения контроля за космическим пространством. Австралия имеет две РЛС большой дальности действия (свыше 3 тыс. км) и со значительной площадью обзора (до 37 тыс. кв. км), расположенные в Лонгриче, Квинсленде и Лавертоне. Также большую роль играет военная база Пайн-Гэп, расположенная на западе Австралии, где расположена спутниковая система раннего предупреждения о запуске баллистических ракет, покрывающая значительную часть не только Тихого, но и Индийского океанов.

Республика Корея проявляла интерес к закупке систем ПРО США наземного и морского базирования, РЛС раннего предупреждения, инфраструктуры боевого управления. Создание системы началось в ноябре 2004 г. У Сеула имеются наземные и морские элементы тактической системы ПРО, такие как системы «Пэтриот» и «Иджис», а также средства раннего предупреждения о запусках баллистических ракет, которые по мере развтития ядерной программы КНДР приобретают все большую важность для США и остальных союзников в регионе. Давать оценки военного значения поступившим в РК для защиты от северокорейской угроз комплексам THAAD пока представляется преждевременным, в т.ч. с учетом неопределенной позиции самого южнокорейского истеблишмента по этому вопросу.

Программа создания глобальной многоэшелонной системы ПРО США за 18 лет своей фактической реализации, очевидно, далека от своего завершения. В то время как Национальная система ПРО на территории самих США сформирована, создание региональных сегментов пока идет медленно, и единой интегрированной полноценной системы пока не создано ни в Европе, ни в АТР, ни на Ближнем Востоке. Причинами этому служат сложности межгосударственного диалога по таким важным вопросам (даже с ближайшими союзниками) и высокие затраты на создание такого рода систем. При этом на позиции некоторых союзников США (в частности Республику Корея) оказывает определенное влияние и явное недовольство планами Вашингтона со стороны России и КНР. Даже при неоднократно заявленных разными администрациями США одинаковых целях противодействия (прежде всего КНДР и Ирану), и Москва, и Пекин опасаются направленности подобной глобальной системы в долгосрочной перспективе против себя. Российское руководство на протяжении всего периода времени после выхода США из Договора по ПРО 1972 г. и фактического отказа от диалога по созданию совместной системы ПРО с НАТО заявляло в разных формах, что создание подобной системы не только не поможет укреплению международной безопасности, но и подрывает глобальную стратегическую стабильность. Более того, в условиях параллельного создания региональных систем ПРО в Европе и АТР Россию практически «берут в окружение», что даже в условиях нынешнего превосходства наших наступательных средств над ПРО США в долгосрочной перспективе очевидно угрожает национальной безопасности России [6].

Стремительное ухудшение российско-американских отношений на фоне кризисов на Украине, в Сирии, а также якобы вмешательства РФ во внутреннюю политику США, делает принципиально невозможным не только гипотетическую работу над привлечением России к проекту совместной ПРО, но и получение письменных гарантий ненаправленности системы против России. В похожих условиях находится и Китай. В этой связи велик шанс формирования широко согласованной российско-китайской позиции по вопросу создания американских систем ПРО, в т.ч. в АТР. В случае если такая общая позиция будет сформирована, Москва и Пекин могут, опираясь на политико-дипломатические и торгово-экономические возможности друг друга, оказывать давление на американских союзников при принятии решений о вхождении в проект глобальной системы ПРО США, который по-прежнему очень «подвижен» и имеет возможности не реализоваться до решения тех задач, которые были поставлены еще в начале еще формирования.

 

См. подробнее

1. Конышев В.Н., Сергунин А.А. Политика США по созданию систем противоракетной обороны в Азиатско-Тихоокеанском регионе // Национальные интересы: приоритеты и безопасность. 2016. № 5 (338). С. 165-177.

2. Ладыгин Ф.И., Афанасьев С.В. Военно-доктринальный базис внешней политики США. – М.: Кучково поле, 2017. 208 с.

3. Противоракетная оборона: противостояние или сотрудничество? / под ред. А. Арбатова и В. Дворкина; Моск. Центр Карнеги. — М.: РОССПЭН, 2012. - 367 с.

4. Сидорин А.Н., Прищепов В.М., Акуленко В.П. Вооруженные силы США в XXI веке: Военно-теоретический труд. – М.: Кучково поле, Военная книга, 2013. 800 с.

5. Система противоракетной обороны США // ТАСС [Электронный ресурс]. URL: http://tass.ru/infographics/8184 (дата обращения: 02.10.2017 г.).

6. Указ Президента Российской Федерации от 31 декабря 2015 года N 683 "О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации" // Российская газета [Электронный ресурс]. URL: https://rg.ru/2015/12/31/nac-bezopasnost-site-dok.html (дата обращения: 02.10.2017 г.).

7. National Missile Defense Act of 1999 // US Congress [Электронный ресурс]. https://www.congress.gov/bill/106th-congress/senate-bill/269/text (дата обращения: 02.10.2017 г.).

8. NSPD-23, National Policy on Ballistic Missile Defense // The George W. Bush Presidential Library and Museum [Электронный ресурс]. https://www.google.ru/url?sa=t&rct=j&q=&esrc=s&source=web&cd=6&ved=0ahUKEwii9Z-viezWAhVlAZoKHUGJCFsQFghLMAU&url=https%3A%2F%2Fwww.georgewbushlibrary.smu.edu%2F~%2Fmedia%2FGWBL%2FFiles%2FDigitized%2520Content%2F2014-0390-F%2Ft030-021-012-nspd23-20140390f.ashx&usg=AOvVaw2rwB8AR0Ah2QC2eiZ_hrCA (дата обращения: 02.10.2017 г.).

9. Sustaining Global Leadership: Priorities for 21th Century Defense // US Department of Defense. January 2012 [Электронный ресурс]. URL: http://archive.defense.gov/news/Defense_Strategic_Guidance.pdf (дата обращения: 02.10.2017 г.).