На задворках фабрики грез

Если вы когда-нибудь смотрели сериал «Клуб», вы вряд ли обращали внимание на цветные пятна, мельтешащие за спинами героев во время их разговоров. Между тем эти пятна – отблески скрытой интенсивной жизни, юных надежд и разочарований. Это – массовка.

К 10 утра к Киноцентру на Красной Пресне, в здании которого проходят съемки, стекаются мальчики и девочки. Им всем – от 17 до 20, они старательно одеты и причесаны. Через раздвигающиеся двери Киноцентра они попадают в волшебный мир кино. Я – одна из них.

Кино для нас начинается с вешалки, почти как театр. Мы попадаем в раздевалку, она же костюмерная. Мы снимаем верхнюю одежду и предстаем пред строгие очи костюмера, суровой издерганной женщины. Она решает, годимся ли мы для съемок в нашей одежде или надо подобрать что-то более подходящее. Вообще существует строгий дресс-код для участников съемок – белое, черное и красное не надевать, камера как-то плохо реагирует на эти цвета. Но я не простой участник, у меня важная роль – официантки, поэтому я в белой рубашке и черной юбке. Мой наряд находят подходящим, и я двигаюсь дальше.

Следующий пункт – несколько диванов рядом со входом в клуб, место сбора и регистрации участников. Седая энергичная дама-бригадир беззлобно покрикивает на ребят, чтобы они не задерживали процесс и своевременно складывали паспорта в кучу на столе. Из паспортов она переписывает фамилии в толстую тетрадь – что-то вроде зарплатной ведомости. Большинство снимается тут почти каждый день, прогуливая учебу в институте, и давно знакомы и с этой дамой, и между собой. Они весело обсуждают свои новые наряды и отсутствие некоторых постоянных участников.

Все, кто когда-нибудь снимался в кино или сериалах, знают, что собственно сами съемки – когда кричат «Мотор!», актеры что-то изображают, а операторы это снимают – занимают примерно 10% съемочного дня, который длится 12−13 часов. Все остальное время съемочная группа выставляет свет, что-то там еще готовит, а актеры дремлют или беседуют.

В то утро я провожу время в разговорах с двумя своими коллегами. Женя – симпатичный, крепкий, черноглазый, Леша – хрупкий, модный и беззаветно влюбленный в самого себя. Леше 18, он учится в престижном институте на экономическом факультете, Жене 20, он не учится и не работает нигде, кроме как на съемках. Однажды он даже снялся в эпизоде.

В иерархии ролей, которые реально могут получить непрофессиональные актеры, эпизод – высшая ступень. За это платят аж 1500 рублей. Средний уровень, который не всегда выделяют отдельно, – групповка, когда в кадре всего несколько человек, за это платят 1000. Массовка – низшая ступень, оплата – 500 рублей за съемочный день. Это мы. Мы все мечтаем о большем. Между нами ходят легенды, что режиссер может заметить в массовке особенно талантливых и позвать сняться в эпизоде, а то и вообще дать роль в сериале. Именно поэтому мы здесь. Наша цель – слава и признание, а не жалкие 500 рублей. Ради этого мы приезжаем сюда, на встречу мечте. Мы тщательно одеваемся, причесываемся, делаем макияж. Мы стараемся поймать ускользающий взгляд режиссера. Мы ждем.

Настало время показать, на что мы способны. Нас зовут сниматься.

В помещении клуба, где проходят съемки, есть два уголка с диванами, где происходят все ключевые разговоры героев, и барная стойка. Остальное пространство – танцпол. Массовка нужна, чтобы его заполнить. Тут я понимаю, как мне повезло, что я официантка. Максимум, что от меня требуется в кадре – пройтись из одного конца танцпола в другой или побеседовать с барменом. Всем остальным надо танцевать. Безудержно и неистово, днем, без всякой поддержки в виде алкоголя или хотя бы еды. И все танцуют. Старательно и неустанно. Руководит этим процессом второй режиссер. У него усталые злые глаза. Целыми днями он должен кричать на этих малолеток, уговаривая их быть живыми, энергичными, сумасшедшими. Но часть из них всегда – добросовестные истуканы. Он кричит, просит, грозится выгнать самых пассивных, время от времени дергается в страшных конвульсиях, демонстрируя желаемый танец. Эти средства помогают. Все более энергично прыгают мальчики, все более эротично извиваются девочки. Лица потеют, глаза блестят, в них горит надежда на большое киношное будущее… Ведь они уже много дней здесь скачут и корчатся, такие старательные и фотогеничные, наверняка, режиссер их уже заметил, скоро, скоро, кому-то из них дадут роль… Но его взгляд холоден и равнодушен. Для него все они – просто толпа.

Во время долгих перерывов между танцами мы обсуждаем наше возможное (на самом деле совершенно нереальное) будущее. Мальчики рассказывают истории про то, как их самих, их друзей и знакомых пытались соблазнить режиссеры – приглашали домой, в ресторан, незаметно дотрагивались… Приходим к общему мнению, что среди людей творческих профессий «таких» (нетрадиционных) очень много.

Мечты о славе одурманивают нас, лишают сил и разума. Мы – легкая добыча для всех, кто причастен к волшебству. Режиссеры, помощники режиссеров, кастинг-директоры, их помощники, родственники и друзья – все они обладают властью над нами. И они это знают. И некоторые (не все, немногие) этим пользуются. Мы заглядываем им в глаза, мы слушаем их речи, мы идем туда, куда идут они… Впрочем, обычно все заканчивается хорошо. По крайней мере, все герои рассказов моих новых друзей сохранили честь и самоуважение.

Постепенно в разговорах мальчиков проступает еще одна тема, мечта, не связанная с блеском софитов. Ее квинтэссенция – рассказ Леши про знакомого его знакомого.

– Он подвозил, короче, девчонку, а она забыла у него в машине сумку. Там деньги, кредитки, документы – все. Ну он ей позвонил, договорились встретиться, все вернул. И они начали встречаться. А ее отец какой-то крутой, у нее свой бизнес. Короче, он теперь живет у нее, ничего не делает, валяется на диване целыми днями, телек смотрит… Денег до фига, делать ничего не надо…

Наступает мечтательная пауза. Мальчики молча грезят о счастье.

К нашему разговору подключаются двое тридцатилетних мужчин в костюмах. Они играют охранников клуба. Они практичны и приземлены. Им не понять наших грез. Их глаза не затуманены мечтами. Для них съемки – источник заработка. И здесь они поднаторели. Они знают все сайты, все телефоны, всех нужных людей – бригадиров.

Один из них с гордостью рассказывает, что только что выбил себе оплату за эпизод – 1500 рублей. Он должен был вывести главную героиню по имени Вася (золотоволосая Настя Задорожная) из зала. Зная тонкости, он убедительно доказал женщине-бригадиру, что у него был «контакт с актрисой», значит, это эпизод. Он оглядывает нас с чувством законного превосходства. Мы слушаем тихо и немного завидуем. Совсем чуть-чуть. Ведь деньги для нас – не главное.

Мы ходим на танцпол сниматься и снова возвращаемся на наши диваны для бесед. Мы смотрим на актеров, которые смотрят мимо нас. Мы ловим их слова и жесты. Мы находимся так близко к мечте. Некоторые – почти вплотную.

Черноглазому Жене в один из ближайших съемочных дней нужно будет танцевать с главной героиней сериала. Он сияет, взволнованно рассказывая нам об этом. Вокруг него повисает густое облако зависти.

– Потанцуем со Стасей…

О ней говорят с придыханием и одновременно слегка фамильярно, ведь она так близко, ведь мы почти коллеги.

Во время какого-то перерыва женщина-бригадир объявляет сбор фотографий с контактными данными. О, эти фотографии!.. У каждого, кто снимается в массовке, всегда с собой стопка собственных фотографий. На обороте – имя, рост, вес, возраст, а главное – телефон. Телефон, по которому когда-нибудь позвонит режиссер и предложит роль… Однажды я видела кусок картона, оформленный как открытка. В графе кому стояло – Бригадирам г. Москвы. Все пространство открытки было занято изображениями светловолосой девушки в разных нарядах и позах. Я видела эту девушку везде, где нужна была массовка. Она была измучена ожиданием счастья. У нее были безумные глаза, с которыми страшно было встретиться взглядом, так заметна была в них боль умирающей надежды… Но большинство из нас не такие. Мы весело щебечем, подписывая фотографии, мы верим в успех, мы полны энтузиазма.

Съемочный день подходит к концу. Снимают последнюю на сегодня сцену. По сюжету Вася-Стася приняла какие-то наркотики, и теперь танцует в наркотическом трансе на сцене. Мы сидим внизу и созерцаем явление совершенства. Женя нарушает молчание:

– Хорошо Стася танцует, да?

Я молча киваю. Мне эти слова кажутся бледными и не соответствующими ситуации, но других у меня нет.

И напоследок с нами случается самое интересное. Надо снять Стасины глюки, то, что ей видится в ее одурманенном состоянии. А видится ей всеобщее эротическое счастье. Как объясняет нам режиссер, теперь надо не просто танцевать, а танцевать как можно сексуальнее, обниматься и целоваться друг с другом. И кстати, так как это глюки, официантка тоже участвует во всеобщем экстазе. Мы слушаем и смущаемся. Правда, немного и недолго. Мы молодые и безбашенные, мы провели целый день вместе, в атмосфере ночного клуба, мы взбудоражены близостью мечты. Мы делаем все, что нужно. Мы сплетаемся в страстных объятиях, изгибаемся под электронные ритмы, имитируем любовь, чувствуем любовь, пульсирующую в динамиках, в наших телах… Сладкий дурман обволакивает нас, мы двигаемся в почти ритуальном экстазе, молодость и мечта заменяют для нас наркотики… Мы сливаемся в единый комок любви, страсти, желания, безумия…

А потом все заканчивается. С раскрасневшимися щеками, на слабых ногах мы разбредаемся по ночному городу. Мы прощаемся с нашей мечтой. Ненадолго. Впереди у нас – много дней съемок, надежд, разговоров, мечтаний. А разочарование придет еще не скоро.

  «Русский репортер». 2010. 19 марта

Любовь Еремеева