2020-04-20
109
Лит.: Hadot L Le problème du néoplatonisme alexandrin Hiéroclès et Simplicius. P., 1978; SondereggerE. Simplikios: Über die Zeit. Ein Kommentar zum Corollarium de tempore. Gott., 1982; Simplicius. Sa vie, son oeuvre, sa survie. Actes du Colloque intern, de Paris (28 sept.-1 oct. 1985). Ed. par I. Hadot. В.; N. Y., 1987; Sorabji R. (ed.). Aristotle Transformed. The Ancient Commentators and their influence. L., 1990; Blumenthal H. J. Aristotle and Neoplatonism in Late Antiquity. N. Y., 1996; Croese I. M. Simplicius on continuous and instantaneous change: neoplatonic elements in Simplicius' interpretation of Aristotelian physics. Utrecht, 1998.
Т. Ю. БОРОДАЙ
СИРИАН {Συριανός) (ок. 375, Александрия - 437 н. э., Афины), античный философ-неоплатоник, преемник Плутарха Афинского на посту схоларха Афинской школы, учитель Прокла.
Жизнь. Родился в Александрии в семье Филоксена. Получив в родном городе начальное, преимущественно риторическое, образование, в первой декаде 5 в. С. переезжает в Афины, где становится учеником Плутарха, сына Нестория, главы платоновской Академии. Когда Плутарх в силу преклонного возраста отходит от дел, С. берет на себя заботы по руководству школой. Он поселяется у своего учителя, и с этих пор их общий дом, расположенный к югу от Акрополя неподалеку от театра Диониса и святилища Асклепия, делается официальной резиденцией Афинской неоплатонической школы. Здесь с С. впервые встречается молодой Прокл, приехавший в 431 в Афины изучать философию. Помимо Прокла, с которым у С. быстро установились дружественные отношения и за которого он даже хотел отдать замуж свою родственницу Эдесию, его учениками были: Лахар, «столь же славный в софистике, как Гомер в поэзии» (Marin. V. Рг. 11), сириец Домнин и Гермий, впоследствии основатель Александрийской неоплатонической школы. Умер С. достаточно рано, по-видимому, еще до того, как Прокл закончил у него свое обучение. Как сообщает биограф Прокла Марин, С. собирался читать вместе с учениками Орфеевы стихи и «Халдейские оракулы», однако этим планам не суждено было сбыться из-за его скоропостижной смерти (Marin. V. Рг. 26). С. был похоронен в восточном предместье Афин на отрогах горы Ликабет, заслужив у учеников и последователей эпитет «великий».
Из сочинений С. сохранились: комментарий к «Метафизике» (на книги 3, 4, 13 и 14), в котором он защищает платоновское учение об идеях против аристотелевской критики (что было в целом нехарактерно для общей тенденции комментаторов-неоплатоников примирять учения Аристотеля
СИРИАН 669
и Платона); и комментарии к двум риторическим сочинениям Гермогена «Об идеях» (Πζρΐ ISeœv) и «О положениях» (TJepl στάσεων). Остальные сочинения известны лишь по фрагментам и свидетельствам. Александрийские неоплатоники упоминают о комментариях С. на «Категории» (Simpl. In Cat. 3,9-10), «Об истолковании», «Первую Аналитику», «Физику», «О небе» и «О душе» Аристотеля. По сообщению Суды, он был автором комментария на платоновское «Государство» в 4-х кн. Прокл часто цитирует толкования С. на диалоги «Тимей» и «Парменид», не уточняя, правда, были они письменными или только устными. Не исключено, что в ряде случаев С. действительно ограничивался разбором того или иного произведения на лекции, так что некоторые его комментарии могли существовать только в виде записей, выполненных учениками. Такую запись «с голоса» (από φωνής) представляет собой, в частности, комментарий Гермия Александрийского к платоновскому «Федру». С. также приписывают: комментарии к Гомеру (в 7 кн.) и «Халдейским Оракулам» (в 10 кн.), трактаты: «О теологии Орфея» в 2-х кн., «О богах у Гомера», «О согласии Орфея, Пифагора и Платона» (Suda, Д 1662, 1-13).
Учение. С. принадлежит дальнейшая разработка метафизической системы неоплатонизма. Благодаря ему в неоплатонизме закрепилось и стало классическим деление второй части «Парменида» на девять гипотез, из которых первые пять рассматривались как описание основных родов сущего (сверхсущего Единого, умопостигаемого бытия, души, внутриматери-альных форм и материи), а последние четыре признавались невозможными следствиями из различных способов отрицания Единого (Procl. In Parm. 1061, 36-1062, 25). Не исключено также, что именно С. ввел в исходную плотиновскую систему трех ипостасей промежуточный между Единым и умопостигаемым бытием уровень божественных единиц, или «генад» (D. Saffrey - L. G. Westerink, Th. PL III, p. XLIX-L). Поводом к этому послужило предположение, что характеристики, последовательно приписываемые Единому во 2-й гипотезе (сущее, целое, бесконечное множество, число, части, фигура, равенство и неравенство и т. д.), необходимо рассматривать как символические обозначения различных божественных чинов и порядков (Procl. In Parm. 1061, 31-1064, 12). И поскольку в общей сложности во 2-й гипотезе насчитывается 14 основных предикатов единого-сущего, то и в мире обнаруживаются 14 различных порядков генад - от умопостигаемых до внутрикосмических богов, включая ангелов, демонов и героев (Th. PL I, p. LXVIII-LXIX).
Как отмечали последующие комментаторы, С. всегда старался выявить в текстах Платона наиболее возвышенный, богословский смысл, отступая в этом от принятого обыкновения толковать платоновские диалоги в соответствии с предметом (σκοπός) каждого. Несмотря на то, напр., что предмет «Тимея» традиционно определялся как учение о природе, С. предпочитал видеть в нем скрытые истины о божественных причинах чувственного космоса. По всей видимости, именно ему принадлежит идея сопоставить участников диалога с богами-демиургами: Тимея - со всеобщим Демиургом Зевсом, обустраивающим мировое целое целостным образом и относящимся к чину мыслящих богов (voepol θεοί), а Сократа, Крития и Гермократа -с младшими демиургами надкосмического, т. е. душевного, чина, занятыми обустройством отдельных частей мироздания (Procl. in Tim. I, 9, 71). Прокл ставит такой способ толкования в заслугу учителю, называя С. «истинным
670 СИРИАН
совакхантом Платона» и «иерофантом его божественных речений» (In Parm. 618, 5-8). Самому же философу такой подход помогает ответить на аристотелевскую критику теории идей. Он убежден, что эта критика вызвана неверным пониманием платоновского учения: рассматривая его с обычной точки зрения (συνηθέστβρον - Syrian. In Met. 183, 15), Аристотель обнаруживает в нем множество неразрешимых затруднений, хотя, если толковать теорию идей более возвышенно (веоХоусксЬтероу) и понимать под идеями не имманентные телам формы, как это делает Аристотель, а трансцендентную причину этих форм, которая не может быть объединена со своими следствиями в один общий класс, то аргумент о «третьем человеке» и другие подобные затруднения разрешаются сами собой (Procl. In Parm. 890, 1-15). Еще одним примером подобного пренебрежения возвышенным способом толкования является критика Аристотелем платоновско-пифагорейской теории чисел в XIII и XIV книгах «Метафизики». Стагирит неоправданно считает единицу и неопределенную двоицу, которые у Платона выступают в качестве высших начал числа и соответствуют пифагорейской паре «предел -беспредельное», обычными математическими числами, способными участвовать в сложении, вычитании и других математических операциях. Это приводит его к непониманию, как именно возникают числа, и почему первыми порождениями противоположных принципов являются не математические двойка, тройка и т. д., а числа-идеи, такие, как «сама по себе двойка» и «сама по себе тройка». Математическое же число, которое Аристотель считает единственно возможным видом числа, возникает, по мнению С, в самую последнюю очередь и представляет собой сложное образование, состоящие из материи и формы. Материей математического числа выступают единицы, из которых оно слагается, а формой - накладываемая на них число-идея (In Met. 133-136).
В настоящее время нерешенным остается вопрос, насколько последующие неоплатоники, и прежде всего Прокл, были зависимы от учения С. Однако чем больше мы узнаем об этом философе, тем очевиднее становится, что великий ученик С. был не столько автором многих приписываемых ему идей и доктрин, сколько систематизатором наследия своего учителя.
Соч.: Syriani in Aristotelis Metaphysica commentaria. Ed. W. Kroll. В., 1902 (CAG 6,1); Syriani in Hermogenem commentaria. Ed. H. Rabe. Vol. 1-2. В., 1892-1893; Wear S. K. The Collected Fragments of Syrianus the Platonist on Plato's Parmenides and Timaeus, unpubl. PhD theses. Dublin, 2005. Переводы: Syrianus. On Aristotle Metaphysics 13-14. Tr. by J. Dillon, D. O'Meara (АСА). L., 2006. Источники: Proclus. Théologie platonicienne. Vol. 1-5. Ed. D. Saffrey and L. G. Westerink. P., 1968-1987.
Лит.: Praechter K. Syrianos, - RE IVA, 1932, cols. 1728-1775; Sheppard A. D. H. Monad and Dyad as cosmic principles in Syrianus, - Soul and the Structure of Being in Late Neoplatonism. Ed. H. J. Blumenthal, A. C. Lloyd. Liverpool, 1982, p. 1-17; Madigan A. Syrianus and Asclepius on Forms and Intermediates in Plato and Aristotle, - JHPh 24, 1986, p. 149-171; Saffrey H. D. How did Syrianus regard Aristotle? - Aristotle Transformed. Ed. R. Sorabji. L., 1990, p. 173-180; Cardullo R. L. Syrianus' lost commentaries on Aristotle, - B1CS 33, 1986, p. 112-124; Idem. Siriano Essegeta di Aristotele: I Frammenti e testimonianze dei commentari all' Organon. Fir., 1995; Luna C. Syrianus dans la tradition exégétique de la Métaphysique d'Aristote, - Le commentaire entre tradition et innovation. Ed. M.-O. Goulet-Cazé. P., 2000, p. 311-327; Mueller I. Syrianus and the concept of mathematical number, - La philosophie des mathématiques de l'Antiquité tardive. Ed. G. Bechtle, D. O'Meara. Fribourge, 2000, p. 71-84; Longo Auricchio F. Siriano e I principi délia scienza. Nap., 2005.
С. В. МЕСЯЦ
СИРИЙСКАЯ ШКОЛА 671
СИРИЙСКАЯ ШКОЛА неоплатонизма (4 в. н. э.) основана Ямвлихом в 290-е н. э. в Апамее (Сирия), одном из крупных религиозных центров на востоке Римской империи. Незадолго до этого в Апамее существовала философская школа, основанная в 269 учеником Плотина Амелием, который привез сюда библиотеку Плотина из Рима. Через некоторое время Ямвлих перенес школу в Дафну, пригород Антиохии, где преподавал до конца жизни (Jo. Malal. Chron. 312, 11). Наиболее известными учениками Ямвлиха были Феодор Асинский, Дексипп и Сопатр Апамейский, возглавивший школу после Ямвлиха в 325; последним главой школы был Ямвлих Младший, внук Сопатра. Ответвлением Сирийской школы стала Пергамская школа неоплатонизма, основанная соучеником Сопатра Апамейского Эдесием Каппадокийским.
В философской школе Ямвлиха, как и в более поздних неоплатонических школах, испытавших его влияние, были соединены три элемента обучения: научная работа, толкование священных текстов и религиозная практика. Совместное с учениками богослужение стало у Ямвлиха важнейшим элементом школьной жизни, что превращало созданную им школу в замкнутый самодостаточный институт, способный противостоять набиравшему силы христианству. Впервые в истории платонизма Ямвлих придал решающее значение теургии; в школе преподавали также «пифагорейские» математические науки, аристотелевскую философию, основной курс платоновской философии из 12 диалогов (канон Ямвлиха) вместе с дополнительными курсами по другим диалогам Платона (платоновские тексты рассматривались в качестве «священных), а также — на завершающей ступени - толкованием орфических текстов и «Халдейских оракулов». Осуществленная Ямвлихом реформа школьного комментария оказала решающее влияние на последующую традицию неоплатонизма (см. Афинская и Александрийская школы). Последователи Ямвлиха, почитая учителя как божественную личность, придерживались его религиозно-философского умонастроения и пытались сохранить в неизменном виде его наследие.
Ближайшие ученики Ямвлиха известны как комментаторы Аристотеля (Дексипп и, вероятно, Феодор Асинский, составили комментарии на «Категории») и Платона (Феодор комментировал «Федона» и «Тимея») и как авторы сочинений, в которых разрабатывались детали неоплатонической доктрины (Феодор написал трактат «О том, что душа является всеми эй-досами»; известна его трактовка неоплатонической триады Единое - Ум -Душа). Сопатр Апамейский, по свидетельству Евнапия (V. Soph. VI 2, 1-3), был приближен ко двору имп. Константина I и пытался использовать свое положение для влияния на него в духе языческого политеизма; эти попытки, вначале вполне успешные, закончились казнью Сопатра (по Евнапию, несправедивой; ср. также оценку этого эпизода у Суды: «очень плохо, что Константин убил Сопатра, ибо христианин должен действовать не насилием, а с любовью», Suda Σ 845). Евнапий не называет ни одного произведения Сопатра (хотя отмечает, что тот был искусный оратор и писатель), у Суды сохранилось одно название: «О промысле и о тех, кто незаслуженно благоденствует или бедствует» (Ibid.).
Лит.: Лосев, ИАЭ VII. Последние века. Кн. 1. M., 20002, с. 374-395. См. общ. лит. к ст. Неоплатонизм.
М. А. СОЛОПОВА
672 СКЕПТИЦИЗМ
СКЕПТИЦИЗМ (от греч. σκέπτομαι., «рассматриваю», «исследую», σκέφυς, исследование), одно из влиятельных направлений в античной философии в период с 3 в. до н. э. по 3 в. н. э. Традиционно историю скептицизма представляют разделенной на два течения: пирронизм (см. Пиррон) и академический скептицизм (см. Академия). Самоназвание «скептики» (ol Σκ€πηκοί) было принято представителями пирронизма; представители других школ называют их также «эфектиками» (οι "Εφεκτικοί - от βττ-βχω, воздерживаюсь [от суждения], отсюда «эпохе», - D. L. IX 70; Amm. In Cat. 2, 8 слл., Simpl. In Cat. 4, 4-5); «зететиками», «апоретиками» (см. Секст Эмпирик, Pyrrh. I 7, параграф «О названиях скептического образа мысли»). Приверженцы эллинистической Академии - «академики».
Представители античного скептицизма: Пиррон из Элиды и Тимон из Флиунта\ академики: Аркесилай, Лакид, Карнеад, Клитомах, Филон из Ларисы и др. Начиная с 1 в. до н. э. скептицизм представлен пирронизмом (Энесидем, Агриппа, Секст Эмпирик и др.), возникшем как реакция на возобновление в афинской Академии при Антиохе Аскалонском догматического учения в духе Платона и Аристотеля; многие его представители совмещали скептические принципы в философии и практическую медицину (6 из 8 названных Диогеном Лаэртием пирронистов после Энесидема — практикующие врачи-«эмпирики», D. L. IX 116); в поздний период сохранялся интерес к скепсису в среде интеллектуалов второй софистики (Фаворин из Арелаты, Александр из Дамаска).
Неопирронизм, порвав с Академией, не имел своей школьной институции; однако его приверженцы считали себя новой философской школой (αϊρεσις) по сравнению с традиционными, поскольку были сторонниками определенного образа мысли {αγωγή) со своим способом описания явлений, хотя не связывали себя школьной догматикой (ср. Sext. Pyrrh. I 16).
Источники по истории античного скептицизма весьма ограниченны: Пиррон, Аркесилай, Лакид и Карнеад не оставили письменных сочинений, философское наследие их последователей известно фрагментарно по позднейшим изложениям, из которых важны: ряд сочинений Цицерона («Академика», «О природе богов» и др.); «Три книги Пирроновых положений» (важнейший источник) и «Против ученых» Секста Эмпирика; «Список академиков» Филодема из Гадары (см. по изд.: IAHerc); разделы доксогра-фического компендия Диогена Лаэртия (D. L. IV 28-67; IX 61-116); цитаты из истории Аристокла из Мессены, посвященные Пиррону и скептикам у Евсевия Кесарийского (Рг. Εν. XIV 18, 1-4; 18, 5-30), а также полемическое сочинение Августина «Против академиков».
Пиррон. Устное учение Пиррона (ок. 365-275 до н. э.) получило известность благодаря Тимону из Флиунта (ок. 315-225 до н. э), автору поэм «Силлы» и «Образы». Согласно Тимону, Пиррон выдвинул три вопроса о возможности познания, предпосылая их поиску ответа на вопрос о счастливой жизни: каковы вещи по природе? как мы должны к ним относиться? что для нас из этого проистекает? - и отвечая на них пришел к провозглашению атараксии (невозмутимости) как искомому идеалу счастья: вещи по природе безразличны, мы не можем иметь о них определенное мнение, но можем лишь говорить: «не более да, чем нет, или и да и нет, или ни да ни нет» (Eus. Pr. Εν. XIV 18, 2-5), такой метод ведет к безмолвию (афасии) и затем - к невозмутимости. Учение Пиррона было сосредоточено на эти-
СКЕПТИЦИЗМ 673
ческой проблематике, в этом его отличие от поздних версий скептицизма, основное внимание уделявших рассмотрению логико-гносеологических вопросов.
Академия. «Скептический» период в истории Академии продолжался с 270 до н. э. (при Аркесилае) по 85 до н. э. (конец схолархата Филона из Ларисы). В «Списке академиков» Филодема (IAHerc. XXI 37-42) представлено членение Академии на «Среднюю» (с Аркесилая) и «Новую» (с Лакида, ср. D. L. 114; 119; IV 59); по другим источникам, «Новую» следует начинать с Карнеада (Sext. Pyrrh. I 220; ср. Clem. Strom. I 64, 1). Согласно Клименту, круг Филона и Хармида составил «Четвертую Академию» (Pyrrh. I 220, ср. 235). В этот период особое внимание в учебной практике уделялось аргументации за и против одного и того же тезиса («исостения», признание равной достоверности противоположных суждений), восходящей к софистическому искусству спора (эристике). Академический скепсис был нацелен на опровержение стоицизма и демонстрацию самопротиворечивости постулатов о «схватывающем представлении», «согласии» и др. Критерий истины в теории (отказ от признания которого приводил к «эпохе») имел практический коррелят - «вероятное», «убедительное», составлявшее основу практического действия.
Пирронизм. Провозгласив Пиррона родоначальником скептицизма, скептики 1 в. до н. э. возобновили и его учение об атараксии. Согласно изложению Секста, скептик отказывается от догматических суждений и говорит осторожно: «не более», «пожалуй», «ничего не определяю», Pyrrh. I 187-209; отсюда - эпохе и далее - атараксия (I 1-30). Известны тропы (аргументы) скептиков в пользу эпохе (см. 10 тропов Энесидема и 5 тропов Агриппы - I 31-186), указывающие как на различие представлений у разных субъектов восприятия (у разных живых существ, разных людей и даже у одного человека в разных состояниях, на ограниченность отдельных чувств), так и на особенности восприятия предмета (зависящие от среды и удаленности в пространстве; от массы и объема; от обычности или необычности и пр.). Скептицизм, демонстрируя, что содержание мысли о предмете никогда не совпадает с содержанием явления, отказывается от догматический высказываний, не ставя вопрос о бытии вещей, не отрицая внешнего мира, что также было бы необоснованной догмой.
Лит.: Weische A. Cicero und die Neue Akademie: Untersuchungen zur Entstehung und Geschichte des antiken Skeptizismus. Münst, 1961; Doty R. Early Academic Critique of the Stoic Criterion of Truth. N. Y., 1973; Lo Scetticismo Antico: Atti del Convegno Organizzato dal Centro di Studio del Pensiero Antico del C. N. R. A cura di G. Giannantoni. Nap., 1981; The Skeptical Tradition. Ed. by M. Burnyeat. Berk.; 1983; Caizzi К D. Pirroniani ed Accademici nel III secolo a. C, - Entretiens 32. Aspects de la Philosophie Hellénistique. Prep, par H. Flashar et О. Gigon. Vandv.; Gen., 1986, p. 147-184; Barnes J. The Toils of Scepticism. Camb., 1990; Le Scepticisme Antique: Perspectives Historiques et Systématiques (Actes du Colloque International sur le Scepticisme Antique, Universite de Lausanne). Ed. A.-J. Voelke. P., 1990; Amico R. The Problem of the Criterion. Lanham, 1993; Bonazzi M. Academici e Platonici. II dibattito antico sullo scetticismo di Platone. Mil., 2003.
Библ.: Ferraria L., Santese G. Bibliographia sullo scetticismo antico, 1880—1978, -Lo Scetticismo Antico... A cura di G. Giannantoni. T. II. Nap., 1981, p. 753-850; Carrier R. Bibliography of Skepticism in the Ancient World (1999), - интернет-ресурс: www.infidels. org/library/modern/richardcarrier/gen.html.
M. А. СОЛОПОВА
674 СОКРАТ
СОКРАТ (Σωκράτης) из Афин (469-399 до н. э.), др.-греч. философ, учитель Платона; был признан образцом истинного философа и праведника в большинстве философских школ Античности. С именем С. связано распространенное в литературе кон. 19 - сер. 20 в. деление истории античной философии на до- и послесократовскую, отражающее интерес ранних философов 6 - нач. 5 в. до н. э. к натурфилософии («Досократики»), и последующего поколения софистов 5 в. - к этико-политическим темам, главная из которых - воспитание добродетельного человека и гражданина (см. Пайдейя). Учение С. было устным; все свободное время он проводил в беседах с приезжими софистами и местными гражданами, политиками и обывателями, друзьями и незнакомыми - на темы, ставшие традиционными для софистической практики: о добре и о зле, добродетели и пороке, прекрасном и безобразном, можно ли научить быть хорошим и как приобретается знание. Об этих беседах мы можем составить представление благодаря в основном двум авторам - Ксенофонту и Платону. Кроме их сочинений имеются также: фрагменты и свидетельства о содержании «сократических диалогов» других сократиков - Эсхина, Федона, Антисфена, Евклида, Аристиппа; пародийное изображение С. в комедии Аристофана «Облака» (поставлена в 423) и ряд замечаний о С. у Аристотеля, родившегося поколением после казни С. Проблема достоверности изображения личности С. в сохранившихся произведениях - ключевой вопрос всех исследований о нем.
Философия С, которую сам он как некое «учение» никому не предлагал и которая, по существу, совпадала с образом его жизни, едва ли может быть изложена систематически. Тем не менее на основании различных свидетельств, из которых предпочтение, как правило, отдается «Апологии С.» и ранним диалогам Платона, обычно указывают по крайней мере три особенности сократовой философии: 1) ее разговорный («диалектический») характер; 2) определение понятий путем индукции (επαγωγή); 3) этический рационализм, выражаемый формулой «добродетель есть знание».
Диалогизм учения С, общительного по своей натуре, имел следующее обоснование: С. утверждал, что сам он «ничего не знает» и потому расспрашивает других, чтобы стать мудрым (зачем становиться мудрым, не обсуждается - знание есть абсолютная ценность, привлекательная сама по себе). Свой метод собеседования С. называл майевтикой («повивальным искусством»), имея в виду, что только помогает «рождению» знания, но сам не является его источником. Поскольку не вопрос, а ответ является положительным утверждением, то «знающим» считался собеседник, а С, оставаясь «незнающим», оценивал это знание, в результате чего оно неизменно оказывалось ложным. Обычные приемы ведения диалога у С: опровержение через приведение к противоречию (техника опровержения-«эленкси-са» была отработана софистами) и ирония - притворное неведение, уход от прямых ответов: «ты над другими посмеиваешься — всем задаешь вопросы и всех опровергаешь, сам же ни о чем своего мнения не высказываешь» (Xen. Mem. IV 4, 9.3-^ - Гиппий о С); «вот она, обычная ирония Сократа! Я уж и здесь всем заранее говорил, что ты не пожелаешь отвечать, а будешь подсмеиваться (elpœvevaoLo) и станешь делать все что угодно, только бы не отвечать» (Plat. Resp. 337а4-7 - Фрасимах о С, ср. также Gorg. 489el); «он всю свою жизнь морочит людей притворным самоуничижением (Symp. 216е4 — Алкивиад о С). «Ирония» С. — «оборотная сторона» майевтики, ме-
СОКРАТ 675
тод С. в оценке со стороны; важен контекст словоупотребления: под «иронией» подразумевалось отрицательное свойство характера - ср. Arist. Ε. Ν. 1108а22, 1124Ь30; Ε. Ε. 1221а6, где правдивости (αλήθευα) противопоставлены два порока: хвастовство и ирония («притворство»); перипатетик Аспасий в комментарии на аристотелевскую этику замечает: «некоторым кажется, что ирония не порок, - говорят же о С. как о человеке «ироничном». Но вот доказательство того, что С. вовсе не был «ироничен»: так его не называл никто из друзей, а называли те, кого он изобличал, вроде Фрасимаха» (In Ε. Ν. 54,18-20). Платон прямо называет иронию свойством софиста (Soph. 268c8, ЬЗ), а в «Кратиле» «ироничным» (= двуличным) называет поведение герак-литовца Кратила, поскольку тот делал вид, будто что-то знает, но не говорит (Crat. 384al). Итак, С. говорил, что ничего не знает, а его собеседники считали, что он притворяется. Согласно «Апологии», на самом деле С, говоря «чистую правду» о своем незнании, хотел указать на ничтожность человеческого знания по сравнению с божественной мудростью (Apol. 23аЗ-Ь4); сам не скрывая своего незнания, он хотел привести к такому же состоянию своих собеседников, ибо никто из людей и не может быть мудр. Свое разоблачение неистинного знания (= всякого человеческого знания) С. рассматривал как служение богу - ср. историю с дельфийским оракулом, признавшим С. мудрейшим из людей; С, стараясь понять смысл данного оракула, пошел учиться к людям мудрым, и нашел, что не так уж они мудры, а только думают, что мудры - и это самое большое заблуждение (Plat. Apol. 21a3-7; D. L. II 37). «Негативная» диалектика С. была очевидным противопоставлением софистической практике и должна была привести к пониманию того, что истинное знание не сообщается внешним образом, - оно формируется внутренним усилием.
Беседы С, чувствовавшего себя философом-миссионером, не могли нести никакого разнообразного и нового содержания, и о С. говорили: «твердит всегда одними и теми же словами одно и то же» (Plat. Symp. 221e); «всегда одно и то же об одном и том же» (Xen. Mem. IV 4, 6, 4-5). Постоянная мысль С. - об абсолютной ценности добра и знания, которые не могут быть отделены друг от друга: невозможно поступать мужественно или благоче-ство, не зная, что такое мужество или благочестие. Поступок только тогда имеет моральный смысл, когда человек совершает его осознанно и по внутреннему убеждению, если же он ведет себя хорошо, потому что, например, «все так делают», - то если «все» станут вести себя плохо, не будет причин быть добродетельным. Норма нравственности должна быть автономной, и нельзя в вопросах истины и добра полагаться на мнение большинства. Прежде всего с недоверием к мнению большинства связаны критические замечания С. об афинской демократии и принятой практике решения серьезных вопросов большинством голосов; эти оппозиционные настроения, конечно, были учтены при судебном разбирательстве, закончившемся для С. казнью. Подчеркнутая отстраненность С. от политики - принципиальное отличие между С. и Платоном, считавшим политику важнейшей сферой деятельности философа.
По С, не только истинно моральное (благо) всегда сознательно, но и сознательное - всегда хорошо, а бессознательное — плохо. Если кто-то поступает плохо, значит, он еще не знает того, как надо поступать на самом деле (зло - всегда ошибка суждения, оно не может быть сознатель-
676 СОКРАТ
но), и после того, как его душа будет очищена от ложных предрассудков (в чем С. и видел свою миссию), в ней проявится природная любовь к добру, а добро самоочевидно. Точно так же, как нельзя хорошо поступать, не зная добродетели, так и нельзя по-настоящему любить, не зная, что такое любовь и что должно быть истинным предметом влечения. Тема любви (эроса) и дружбы - наиболее хорошо засвидетельствованная тема рассуждений С: «я всегда говорю, что я ничего не знаю, кроме разве одной совсем небольшой науки - эротики. А в ней я ужасно силен» («Феаг» 128Ь); эта тема так или иначе была отражена в сочинениях всех сократиков - Антисфена, Эсхина, Федона, Ксенофонта и Евклида из Мегары. Ср. эпизод из диалога Эсхина «Алкивиад», в котором С. говорит, что он не владеет никакой наукой, которую мог бы преподавать и делать людей лучше, но он может сделать их лучше благодаря силе своей любви (SSR VIА 53). Кроме очевидно присутствовашей игры словами, производными от «спрашивать» и «любить» (ερωτάω - спрашивать, ίρωτικός - влюбленный), любовная тема был важна как психологическое обоснование тождества истины и добра: желать лучше узнать и быть при этом безусловно благорасположенным к узнаваемому предмету можно только любя его; и наибольший смысл имеет любовь к конкретному человеку, точнее, по С, к его душе, - в той мере, в какой она добродетельна или стремится к этому. В каждой душе есть доброе начало, как у каждой души есть демон-покровитель. С. слышал голос своего «де-мония» (Plat. Theages 128d3, Theaet. 151a4, Phaedr. 242b9, Xen. Mem. 11,2; 4; 9), предостерегавший его или его друзей (если они советовались с С.) совершать те или иные поступки (замечательно, что «демоний» С. проявлял свою запретительную силу только в случаях смертельной угрозы для жизни, в менее важных случаях он молчал). Свой внутренний голос С. считал своеобразным оракулом, посредством которого бог сообщает ему свою волю -соответственно, С. не смел ослушаться божественных указаний. Именно за это подозрительное с точки зрения государственной религии учение (или мнение) в конце жизни С. был обвинен в неблагочестии.
