Обязательства, возникающие из неосновательного обогащения

Неосновательное обогащение определяется в законодательстве как приобретение или сбережение лицом (приобретателем) имущества без установленных законом, иными правовыми актами или сделкой оснований за счет другого лица (потерпевшего). Приобретатель обязан возвратить потерпевшему неосновательно полученное (сбереженное) за его счет имущество (п. 1 ст. 1102 ГК РФ).

Вопрос об определении права, подлежащего применению к отношениям сторон обязательств из неосновательного обогащения, возникает в случаях, когда речь идет о субъектах из разных стран либо когда дело осложнено иностранным элементом по другим причинам, - имущество, являющееся предметом неосновательного обогащения, находится за рубежом или событие (действие), повлекшее неосновательное обогащение, происходит за границей.

Обстоятельства, являющиеся причиной возникновения таких обязательств, различны. В одном случае неосновательное обогащение может возникнуть у лица, не имевшего до этого какой-либо связи с потерпевшим, в другом - причиной предъявления требования о возврате неосновательно полученного имущества может стать признание недействительной ранее заключенной сторонами сделки и проч. (ст. 1103 ГК РФ). Разнообразие обязательств, в силу которых возникает неосновательное обогащение, обусловило определенные сложности при выработке коллизионных правил и неоднозначные суждения специалистов относительно критериев, с помощью которых следует определять право, подлежащее применению к отношениям сторон вследствие неосновательного обогащения. Доктринальные разработки последних десятилетий получили отражение в нормах современного международного частного права. Но некоторые проблемы продолжают оставаться дискуссионными до сих пор.

 

Развитие форм и способов коллизионного регулирования внедоговорных обязательств, возникающих между субъектами из разных стран, осуществлялось значительно медленнее, чем протекал тот же процесс в области договорных отношений. Если участники договорных обязательств имели возможность выбора права, подлежащего применению к их отношениям, уже с 50-х гг. прошлого столетия, - что нормативно закреплялось в международно-правовых актах и в национальном законодательстве ряда стран, - то для внедоговорных обязательств такая возможность довольно долго была исключена.

Одной из причин явилось недостаточно разработанное в течение длительного времени коллизионное регулирование внедоговорных обязательств либо его полное отсутствие в национальном праве стран. Так, в Германии до принятия в 1999 г. Закона о международном частном праве для внедоговорных обязательственных отношений и вещей пробелы, имеющиеся в коллизионном законодательстве, восполняла, германская правовая доктрина, обосновывавшая применение закона страны, которому подчинено существующее между сторонами договорное или иное правоотношение, в связи с которым возникло обязательство из неосновательного обогащения. Большое значение приобрело и обычное право, которое развивалось судебной практикой.

 

Основным источником при решении рассматриваемых вопросов в Великобритании остается судебная практика, поскольку в Законе о международном частном праве, принятом в 1995 г., отсутствуют нормы, определяющие право, применимое к обязательствам из неосновательного обогащения.

 

Существенные изменения в законодательстве европейских стран, посвященном коллизионному регулированию внедоговорных обязательств, стали происходить в последние десятилетия. В.П. Звеков, исследовавший проблемы регулирования внедоговорных обязательств в сфере международного частного права, писал, что к середине XX в. усилилась критика «жесткости» классических (традиционных) коллизионных начал, подтолкнувшая страны к созданию и внедрению нового поколения конфликтных норм, способных решать коллизионные вопросы, избегая «штампованных» случайных решений и учитывая особенности конкретных ситуаций.

 

В зарубежных странах долгое время действовали коллизионные привязки, относившие регулирование этих отношений либо к праву страны, где имело место неосновательное обогащение, либо к праву страны места совершения действия или фактов, явившихся причиной возникновения таких обязательств. При этом основной формулой прикрепления при рассмотрении обстоятельств, возникавших вследствие неосновательного обогащения, традиционно являлось обращение к праву страны места обогащения. Для современного коллизионного права характерным стало применение закона места неосновательного обогащения наряду с иными коллизионными правилами. Коллизионная привязка к месту обогащения в качестве единственного коллизионного критерия закреплена в настоящее время в законодательстве небольшого числа стран, в частности, в Азербайджане.

Применение закона страны, в которой совершены действия, повлекшие неосновательное обогащение, предусмотрено в законодательстве Армении, Египта, Италии, Венесуэлы, Литвы, Кубы, Туниса и др.

Большей гибкости при определении применимого права к разнообразным случаям неосновательного обогащения позволяет достичь предусмотренное в национальном законодательстве некоторых стран дифференцированное регулирование в двух коллизионных нормах: коллизионной норме общего характера и коллизионной норме для случаев, когда неосновательное обогащение возникло в связи с существующим или предполагаемым правоотношением или в связи с исполнением, которое проводится на основе какого-либо правоотношения. Такое регулирование позволяет учитывать различие в характере тех юридических фактов, которые служат основанием кондикционных обязательств. Подобные нормы содержатся, в частности, в правовых системах Германии, Лихтенштейна, Румынии, Турции, Швейцарии, Грузии, Македонии, Южной Кореи и др.

 

В современном коллизионном праве, расширяющем пределы обращения участников гражданско-правовых отношений к началу автономии воли, прежние подходы к решению коллизионных проблем начали меняться, уступая место более гибким. Основная их направленность - расширение свободы и автономии воли сторон при решении вопросов регулирования складывающихся между ними отношений.

Наиболее полное на сегодняшний день и детализированное регулирование коллизионных вопросов, относящихся к обязательствам из неосновательного обогащения, содержит Регламент ЕС Рим-II.

 

С учетом разнообразия случаев неосновательного обогащения, для более точного определения права, подлежащего применению к возникающим в связи с этим отношениям, в ст. 10 Регламента предусмотрена дифференциация коллизионных норм. При этом помимо традиционных норм, в статью включено положение о применении принципа наиболее тесной связи.

 

Основное коллизионное правило определения права, применимого к обязательствам вследствие неосновательного обогащения - применение права, которое регулирует существующее между сторонами правоотношение.

При отсутствии возможности определить применимое право на основании указанного правила действуют следующие субсидиарные коллизионные привязки:

- если стороны обычно проживают в одной и той же стране в то время, когда происходит событие, являющееся основанием неосновательного обогащения, подлежит применению право этой страны (п. 2);

- если применимое право не может быть определено на основе указанных выше норм, применяется право страны, в которой неосновательное обогащение имело место.

Применение принципа наиболее тесной связи возможно в случае, если из всех обстоятельств дела ясно, что внедоговорное обязательство, возникающее из неосновательного обогащения, явно более тесно связано с иной страной, чем указанная в п. п. 1, 2, 3 ст. 10. В таких ситуациях подлежит применению право этой страны.

На обязательства из неосновательного обогащения распространяются положения статьи 14 Регламента о праве сторон самостоятельно выбирать право, подлежащее применению к внедоговорному обязательству. Как общее правило, соглашение о выборе применимого права должно заключаться после того, как произошел юридический факт, влекущий наступление вреда. В тех случаях, когда стороны занимаются коммерческой деятельностью, такое соглашение может быть заключено ими до того, как произошел юридический факт, влекущий наступление вреда. Данный выбор должен быть выражен или определенно вытекать из обстоятельств дела, он не должен затрагивать действия императивных норм права страны, в которой сосредоточены все иные элементы правоотношения и императивные положения права Сообщества, и не наносить ущерба правам третьих лиц.

Регламент не содержит специальной нормы о сфере действия статута обязательства из неосновательного обогащения. Общая норма, определяющая сферу действия права, подлежащего применению ко всем видам внедоговорных обязательств, содержится в ст. 15 Регламента.

В российском международном частном праве коллизионная норма, определяющая право, подлежащее применению к обязательствам вследствие неосновательного обогащения, появилась в Основах 1991 г. В ст. 168 Основ, исходя из сложившейся к тому времени традиции и практики, предусматривалось, что к обязательствам, возникшим вследствие неосновательного обогащения, должно применяется право, где обогащение имело место. Данная норма была императивной и относилась к любому кондикционному обязательству, в том числе связанному с существующим или предполагаемым отношением.

В настоящее время коллизионное регулирование отношений, возникающих в связи с неосновательным обогащением, предусмотрено в ст. ст. 1223 и 1223.1 ГК РФ.

Характерная для современного международного частного права тенденция расширения автономии воли сторон в выборе применимого к их отношениям права коснулась не только договорных обязательств, но и внедоговорных, вытекающих из иных оснований.

Сторонам предоставляется возможность выбирать по соглашению между собой право, подлежащее применению к обязательству, возникающему вследствие неосновательного обогащения (п. 1 ст. 1223.1 ГК РФ). Стороны могут воспользоваться этим правом, если иное не вытекает из закона, и возникает оно после совершения действия или наступления иного обстоятельства, повлекших причинение вреда или неосновательное обогащение. Субъекты таких отношений могут по соглашению между собой выбирать в качестве применимого право любой страны, как из тех, к которым они принадлежат, так и третьих стран. Каких-либо ограничений, связанных с национальной принадлежностью сторон или кругом регулируемых отношений, не предусматривается.

Закрепляя принцип автономии воли сторон, норма п. 1 содержит вместе с тем ряд положений, существенных для практической его реализации. В ней предусмотрена последовательность в выборе источника правового регулирования конкретных отношений. Приоритет отдается специальному закону, - если таковой имеется, - подлежащему применению в указанных в нем ситуациях. За пределами действия специальной нормы возможности сторон в выборе применимого к их отношениям права не ограничиваются.

Выбор права, подлежащего применению к обязательству, возникшему вследствие неосновательного обогащения, возможен по соглашению сторон после совершения действия или наступления иного обстоятельства, порождающего такое обязательство.

 

В тех случаях, когда отсутствуют и специальный закон, и соглашение сторон, по-иному решающее данный вопрос, действует общее правило: к обязательствам, возникающим вследствие неосновательного обогащения, применяется право страны, где обогащение имело место (п. 1 ст. 1223 ГК РФ).

Если неосновательное обогащение возникает в связи с существующим или предполагаемым правоотношением сторон, применимым становится право, которому было подчинено или могло быть подчинено данное правоотношение (п. 2 ст. 1223).

Ситуации, при которых сторонам приходится обращаться к приведенной норме, нередки. Неосновательное обогащение может возникать, когда стороны связаны договорным обязательством, по которому одна из сторон выполняет принятые на себя обязанности, а другая не предоставляет встречного исполнения. Это бывает, например, при авансовой оплате покупателем (заказчиком) приобретаемых товаров (работ, услуг) и невыполнении своих обязательств его контрагентом (продавцом, подрядчиком). В этом случае правом, применимым к отношениям сторон, возникшим вследствие неосновательного обогащения - необоснованного получения платежа за не переданный покупателю товар или невыполненные работы, признается право, которому был подчинен соответствующий договор (купли-продажи, подряда). О предполагаемом правоотношении речь может идти при признании договора недействительным или в случаях, когда у сторон имеется предварительная договоренность о намерениях заключить договор и одна из них передает другой (в счет будущего договора) какие-либо материальные ценности, но заключения реального договора не происходит. Определение применимого права во всех указанных случаях осуществляется в соответствии с правилами ст. 1210 ГК РФ с учетом договора, на основе которого складывались (или должны были складываться) правоотношения сторон.

Установленное п. 2 ст. 1223 правило, отличающееся от общей коллизионной нормы п. 1 той же статьи, может рассматриваться как специальное, однако оно не обладает тем приоритетом, о котором говорится в отношении специального закона, поскольку ему придан диспозитивный характер.

При разрешении споров, связанных с неосновательным обогащением, позиции судов в отношении применимого права не всегда совпадали. В одних случаях суды признавали подлежащим применению право страны, которому могло быть подчинено существующее или предполагаемое правоотношение, в других - применимым признавалось право страны места обогащения.

В практике МКАС при ТПП РФ имеется ряд дел, при разрешении которых суд применял право страны, которому могло быть подчинено существующее или предполагаемое правоотношение.

Так, рассматривая иск ливанской фирмы к российской организации, суд установил, что между сторонами был заключен договор о совместной деятельности для реализации в Москве инвестиционного проекта на реконструкцию строительного объекта. Стороны договорились, что договор вступает в силу после одобрения технико-экономического обоснования (ТЭО). Истец по просьбе ответчика перевел авансом на его счет денежные суммы. Договор, однако, в силу не вступил, так как ТЭО подготовлено не было. В связи с этим истец потребовал от ответчика возврата перечисленных ему денежных средств. Поскольку стороны не согласовали в договоре право, подлежащее применению, МКАС, основываясь на п. 2 ст. 28 Закона РФ «О международном коммерческом арбитраже», признал возможным применить к отношениям сторон по спору в силу п. 2 ст. 166 Основ 1991 г. российское материальное право - части первую и вторую ГК РФ. Основанием для этого послужил тот факт, что по договору о совместной деятельности реконструкцию здания предполагалось проводить в г. Москве. В качестве неосновательного обогащения заявленная сумма иска была взыскана с ответчика в соответствии со ст. 1102 ГК РФ.

 

В другом деле <1> российская организация (истец) требовала от украинской фирмы (ответчик) возврата части уплаченного аванса в связи с расторжением контракта из-за имевшей место недопоставки продукции. По мнению истца, денежные средства, удерживаемые ответчиком после расторжения контракта, являются неосновательным обогащением, возникшим вследствие ненадлежащего исполнения ответчиком договорных обязательств. Возражая против заявленного иска, ответчик указывал на то, что требования истца относятся к внедоговорным требованиям, которые не могут считаться связанными с заключенным договором. Обязательства по возврату неосновательного обогащения, по мнению ответчика, возникают исключительно из факта такого обогащения.

Арбитражный суд, рассматривающий спор, не согласился с позицией ответчика, указав, что требования истца о возврате предоплаты прямо связаны с договором, в том числе с вопросами, касающимися его нарушения и прекращения. В решении отмечалось, что неосновательное обогащение может возникать в связи с договором, в частности, с его расторжением.

Связь неосновательного обогащения с существовавшими между сторонами договорными отношениями учитывалась и российскими федеральными арбитражными судами при определении применимого права в рассматриваемых ими жалобах.

 

Вместе с тем встречаются примеры и иного подхода судов при рассмотрении споров, связанных с неосновательным обогащением: в ряде случаев при определении применимого права суды руководствовались нормой п. 1 ст. 1223 ГК РФ, отсылающей к праву страны, где обогащение имело место.

Такая позиция была выражена, в частности, в принятом Арбитражным судом г. Москвы решении по иску российской организации к австрийской фирме. Суд признал, что, несмотря на то, договор между сторонами не был заключен, ответчик принял выполненные истцом работы, которые должны быть им оплачены. Рассматривая апелляционную жалобу ответчика, указывающего на неправильность применения судом норм материального и процессуального права, арбитражный суд в своем постановлении подтвердил правомерность применения судом первой инстанции к данному спору норм российского законодательства, признав в соответствии с ними договор подряда между сторонами незаключенным, а стоимость выполненных истцом и не оплаченных ответчиком работ - неосновательным обогащением. При этом суд с учетом нормы п. 1 ст. 1223 ГК РФ посчитал применимым право страны, где обогащение имело место.

 

Критерий выбора права, применимого к обязательствам из неосновательного обогащения, основанный на локализации места обогащения, использовался и в некоторых других решениях.

 

Расширение автономии воли сторон при выборе подлежащего применению права не должно приводить к отступлениям от требований императивных норм права, которое подлежало бы применению к соответствующим отношениям при отсутствии иного соглашения сторон. Эта позиция, получившая признание в международном частном праве, нашла отражение в ГК РФ. В п. 2 ст. 1223.1 предусмотрено, что если в момент совершения действия или наступления иного обстоятельства, повлекшего причинение вреда или неосновательное обогащение, все касающиеся существа отношений сторон обстоятельства связаны с одной страной, выбор права другой страны не может затрагивать действие императивных норм той страны, с которой связаны все касающиеся существа отношений сторон обстоятельства. Аналогичное правило установлено п. 2 ст. 14 Регламента Рим-II.

Необходимость обращения к императивным нормам в рассматриваемых ситуациях можно проиллюстрировать, таким примером. Стороны выбирают в качестве применимого право страны, законодательство которой устанавливает срок исковой давности для предъявления соответствующих требований, отличающийся от срока, предусмотренного императивной нормой страны, с которой связаны все касающиеся существа отношений сторон обстоятельства. В этом случае подлежит применению норма о сроке исковой давности страны, с которой возникшие отношения имеют связь.

 

Отражением весьма важного для гражданского и международного частного права принципа - проявления добросовестности в поведении и действиях участников гражданско-правовых отношений является закрепленное в п. 1 ст. 1223.1 положение о том, что выбранное сторонами право должно применяться без ущерба для прав третьих лиц.

Действующие коллизионные нормы ГК РФ отражают прослеживающееся в развитии современного международного частного права стремление к его унификации, сближению норм национального законодательства разных государств. В значительной мере они совпадают с положениями принятого Регламента ЕС 2007 г. Рим-II, а также с действующими положениями международного частного права, закрепленными в законодательстве европейских стран.

4.2. Коллизионное регулирование обязательств, возникающих вследствие недобросовестного ведения переговоров о заключении договора. В доктрине о гражданском праве существуют три основополагающие работы по преддоговорной ответственности, которые задали вектор развития этого института: «Culpa i№ co№trahe№do...» Рудольфа фон Иеринга (1861 г.); «О периодах, предшествующих договору, и о их научной конструкции» итальянского цивилиста Габриэля Фаджеллы (1906 г.); и «Преддоговорная ответственность» - статья Рэимона Салейя, продолжающая мысли Фаджеллы. Если Р. Иеринг ограничивался проступками непосредственно при заключении договора, то итальянский автор Г. Фаджелла распространил применение данного института на стадию переговоров и, по сути, именно им была введена идея преддоговорных отношений и преддоговорной ответственности как гражданских правоотношений. Р. Салей обосновал ее с позиции внедоговорной ответственности.

 

Концепция Р. Иеринга основывается на мысли о том, что несмотря на отсутствие заключенного контракта, стороны уже на стадии переговоров вовлечены в некоторого рода правовые отношения. Их обязательства коренятся в принципе добросовестного поведения и обязанности оказания должной заботы, которые требуются от сторон не только в процессе исполнения договорных обязанностей, но также и в процессе переговоров, и формулирования условий контракта.

Основой ответственности, по мнению Г. Фаджеллы, служит даваемая одной договаривающейся стороной другой гарантия справедливого и добросовестного ведения переговоров; для признания самого факта преддоговорной ответственности необходимо, таким образом, установить причинную связь между понесенным имущественным ущербом и добровольным согласием на вступление в юридические отношения.

Концепции Р. Иеринга и Г. Фаджеллы нашли отражение в законодательстве европейских государств. Так, концепция Р. Иеринга о преддоговорной ответственности была воспринята в законодательстве Германии, где характеризуется как договорная. В то же время в подавляющем большинстве европейских государств преддоговорная ответственность считается деликтной.

Например, в случае прекращения переговоров во Франции продавцом из Германии и французское, и немецкое право потенциально могли бы быть применены к регулированию преддоговорной ответственности. В случае рассмотрения дела французским судом будут применены нормы, регулирующие деликтные обязательства. В то же время, поскольку ситуация характеризуется как договорная в Германии, при рассмотрении того же дела немецким судом, будут применены соответствующие нормы немецкого права, регулирующие договорные обязательства.

Различаются и внутренние коллизионные нормы, что обусловило необходимость выработки единого коллизионного подхода.

Единое коллизионное регулирование обязательств, возникающих вследствие недобросовестного ведения переговоров о заключении договора, впервые было разработано в рамках Европейского союза и нашло отражение в Регламенте Рим-II, содержащем специальную коллизионную норму о праве, подлежащем применению к culpa i№ co№trahe№do (ст. 12). Установив автономную квалификацию «culpa i№ co№trahe№do», Регламент Рим-II позволил унифицировать подходы к решению коллизионной проблемы, возникающей при недобросовестном ведении переговоров между европейскими контрагентами. Как следует из преамбулы этого документа, «culpa i№ co№trahe№do» является автономным понятием и не должна обязательно интерпретироваться в значении национального права. Это понятие должно включать нарушение обязанности информировать и разрыв переговоров о заключении договора. Статья 12 применяется только к внедоговорным обязательствам, которые непосредственно связаны с деловыми переговорами, проводимыми перед заключением договора.

На принятие в Регламенте Рим-II в качестве исходного внедоговорного характера преддоговорных споров оказала существенное влияние практика Суда Европейского союза (далее - Суд ЕС).

Так, внедоговорный характер отношений, возникающих вследствие деловых переговоров, был признан в решении Суда ЕС от 17 сентября 2002 г. по делу № 334/00, связанному с применением Брюссельской конвенции от 27 сентября 1968 г. о юрисдикции и исполнении решений по гражданским и торговым делам. В данном деле итальянская компания подала иск к немецкой фирме с требованием о компенсации ей ущерба, вызванного нарушением обязанности действовать честно и добросовестно в процессе переговоров. Проблема заключалась в сложности определения компетентного суда, поскольку Брюссельская конвенция 1968 г. по-разному решала этот вопрос в зависимости от понимания правовой природы преддоговорной ответственности.

Как следует из решения Суда ЕС, до тех пор, пока преддоговорная ответственность возникает не из обязательства, добровольно взятого на себя одной стороной по отношению к другой, правовая природа такой ответственности деликтная, квазиделиктная или иная внедоговорная, т.е. любая, но не договорная. В своем решении Суд ЕС определенно указал, что, поскольку между сторонами отсутствует добровольно взятое на себя одной стороной по отношению к другой в процессе переговоров обязательство (т.е. отсутствует договорное обязательство), но присутствует нарушение норм закона, предписывающих действовать добросовестно на стадии ведения переговоров, такие отношения должны рассматриваться как внедоговорные.

Согласно ст. 12 Регламента Рим-II правом, подлежащим применению к внедоговорному обязательству, возникающему вследствие деловых переговоров, предшествующих заключению договора, независимо от того, был ли фактически заключен договор или нет, является право, которое применяется к договору или которое подлежало бы применению к нему, если бы договор был заключен. Такой подход позволяет избежать трудностей, возникающих при разграничении договорных и преддоговорных обязательств

 

В случае невозможности определения права, подлежащего применению к преддоговорным отношения.м на основании договорной привязки, применяются, согласно Регламенту Рим-II, специальные коллизионные правила, а именно:

- право страны, где наступил вред;

- право страны обычного места жительства сторон в случае их проживания в этой стране в момент, когда происходит юридический факт, влекущий наступление вреда;

- право страны, имеющей явно более тесную связь с внедоговорным обязательством, возникающим вследствие деловых переговоров, предшествующих заключению договора.

Однако ст. 12 Регламента Рим-II применяется только в случае отсутствия между контрагентами соглашения о применимом праве (возможность выбора сторонами права, подлежащего применению к внедоговорному обязательству, установлена в ст. 14 Регламента Рим-II). Данный выбор должен быть прямо выражен или определенно вытекать из обстоятельств дела и не наносить ущерб правам третьих лиц.

Для отечественного правопорядка включение в законодательство коллизионной нормы, определяющей право, подлежащее применению к обязательствам, возникающим вследствие недобросовестного ведения переговоров о заключении договора, является новым. Появление этой нормы связано с введением в ГК РФ института преддоговорной ответственности по принципу culpa i№ co№trahe№do с целью использования всех возможных мер и средств гражданского законодательства для обеспечения добросовестного и надлежащего осуществления гражданских прав и исполнения гражданских обязанностей.

 

В результате реформирования ГК РФ в российское законодательство введен принцип добросовестности, норма о праве, подлежащем применению к преддоговорной ответственности (ст. 1222.1 ГК РФ), а также материальная норма о преддоговорной ответственности (ст. 434.1 ГК РФ).

Согласно ст. 1222.1 ГК РФ к обязательствам, возникающим вследствие недобросовестного ведения переговоров о заключении договора, применяется (как и в Регламенте Рим-II) право, подлежащее применению к договору, а если договор не был заключен, - право, которое применялось бы к договору, если бы он был заключен (о праве, подлежащем применению к договору, см. гл. 10 учебника).

 

В случае невозможности определения права, подлежащего применению на основании договорной коллизионной привязки, п. 2 ст. 1222.1 ГК РФ отсылает к ст. 1219 ГК РФ, определяющей право, подлежащее применению к обязательствам, возникающим вследствие причинения вреда, и ст. 1223.1 ГК РФ, допускающей заключение соглашения о выборе права сторонами преддоговорного обязательства. Таким образом, к обязательствам, возникающим вследствие недобросовестного ведения переговоров о заключении договора, должно в этом случае применяться право страны, где имело место действие или иное обстоятельство, послужившие основанием для требования о возмещении убытков.

Нужно сказать, что согласно российскому законодательству убытками, подлежащими возмещению недобросовестной стороной («преддоговорный вред»), признаются расходы, понесенные другой стороной в связи с ведением переговоров о заключении договора, а также в связи с утратой возможности заключить договор с третьим лицом (ст. 434.1 ГК РФ). Если в результате такого действия или иного обстоятельства преддоговорный вред наступил в другой стране, может быть применено право этой страны, но только если недобросовестная сторона предвидела или должна была предвидеть наступление вреда в этой стране.

Применяется к обязательствам, возникающим вследствие недобросовестного ведения переговоров о заключении договора, и содержащаяся в п. 2 ст. 1219 ГК РФ коллизионная привязка к праву страны обычного места жительства сторон, а также к праву страны их основного места деятельности. В случае проживания сторон или ведения бизнеса в разных странах при условии наличия единого гражданства или регистрации в качестве юридических лиц в одной и той же стране допускается применение этого общего права.

Наконец, если из совокупности обстоятельств дела вытекает, что обязательство, возникающее вследствие недобросовестного ведения переговоров, тесно связано с договором, заключенным при осуществлении сторонами переговорного процесса предпринимательской деятельности, к данному обязательству применяется право, подлежащее применению к такому договору (п. 3 ст. 1219 ГК РФ). При применении указанного пункта могут возникнуть некоторые трудности, поскольку п. 2 ст. 1222.1 ГК РФ отсылает к ст. 1219 ГК РФ в случае невозможности определения подлежащего применению права на основании договорной коллизионной привязки.

Стороны преддоговорных споров могут и сами заключить соглашение о выборе подлежащего применению права. В этом случае рассмотренные специальные коллизионные правила, предусмотренные для деликтных обязательств, к их отношениям не применяются. Однако заключение такого соглашения, как следует из ст. 1223.1 ГК РФ, ограничено фактом совершения действия или наступления иного обстоятельства, повлекших причинение преддоговорных убытков.

3. Статья 1217 ГК РФ ввела в российское законодательство общую коллизионную норму о праве, подлежащем применению к обязательствам, возникающим из односторонних сделок. Эта норма распространяется на неопределенный круг односторонних сделок и не очерчивает сферу действия применимого к ним права.

Односторонней в ГК РФ (п. 2 ст. 154) считается сделка, для совершения которой в соответствии с законом, иными правовыми актами или соглашением сторон необходимо и достаточно выражения воли одной стороны (например, оферта, отказ от исполнения договора, допускаемый заключенным сторонами договором, составление завещания, действия в чужом интересе без поручения и др.).

Сопоставление правил ст. ст. 1210 и 1211 ГК РФ, с одной стороны, и правила ст. 1217 ГК РФ, с другой - выявляет существенные различия в определении права, применимого к договору (статута договора), и права, применимого к обязательству, возникающему из односторонней сделки (статута односторонней сделки).

К обязательствам, возникающим из односторонних сделок, если иное явно не вытекает из закона, условий или существа сделки либо совокупности обстоятельств дела, применяется право страны, где на момент совершения сделки находится место жительства или основное место деятельности стороны, принимающей на себя обязательства по односторонней сделке. Выбор указанных коллизионных начал для установления статута односторонней сделки подсказан самой природой такой сделки: односторонняя сделка создает обязанности для лица, совершившего сделку; она может создавать обязанности для других лиц лишь в случаях, установленных законом либо соглашением с этими лицами (ст. 155 ГК РФ).

Следует обратить внимание на то, что законодатель, определяя право, в соответствии с которым формируется обязательство по односторонней сделке, отказался при принятии части третьей ГК РФ от использования привязки к праву места совершения сделки (Основы 1991 г. обращались к данной привязке для определения прав и обязанностей по сделке, не исключая одностороннюю сделку). Следование праву места совершения сделки, способное привести при решении коллизионной проблемы к случайному результату, может тем не менее явно вытекать из условий или существа сделки либо совокупности обстоятельств дела и быть в этом случае, как того требует ст. 1217, обоснованным.

Указание на «иное», вытекающее из условий или существа сделки либо совокупности обстоятельств дела, предполагает, что статут односторонней сделки может быть определен на основе волеизъявления лица, совершающего сделку, а в отсутствие такого волеизъявления - на основе права страны, с которой соответствующее обязательство наиболее тесно связано. Презюмируемым выражением этого начала и является основное правило ст. 1217 ГК РФ, отсылающее к праву страны, где находится место жительства или основное место деятельности лица, принимающего на себя обязательство по сделке.

Определение права, подлежащего применению к обязательству, возникающему из односторонней сделки, может зависеть от того, совершается ли такая сделка вне договора или в его рамках, а также от того, порождает ли она обязанности для других лиц (т.е. не только для лица, совершающего сделку). В этих случаях статут обязательства из односторонней сделки может быть «вытеснен» статутом обязательства из договора или может уступить место праву страны, где возникла соответствующая обязанность другого лица.

В ст. 1217 ГК РФ предусматривается, что «иное» может вытекать из закона. Так, статуту наследования подчиняется в силу ст. 1224 ГК РФ такая специфическая односторонняя сделка, как завещательное распоряжение.

В зарубежном законодательстве для определения статута обязательства, возникающего из односторонней сделки, применяются разные коллизионные критерии: право страны, в которой должник имеет свое обычное местопребывание или свое обзаведение (Лихтенштейн), место жительства или место нахождения (Чехия); нормы о договорах (Венгрия), о договорных обязательствах (Польша); закон, избранный лицом, совершившим одностороннюю сделку (Румыния); право места совершения сделки (Армения, Белоруссия, Казахстан); правила о вещных правах (Киргизия, Узбекистан).

 

Литература:

Международное частное право: учебник / В.Н. Борисов, Н.В. Власова, Н.Г. Доронина и др.; отв. ред. Н.И. Марышева. 4-е изд., перераб. и доп. М.: ИЗиСП, КОНТРАКТ, 2018. 848 с.