Абсурдность всего мира

Во-первых, нельзя постоянно думать о неизбежном.

Во-вторых, человек в молодости максимально далек от старости и задумываться о том, что очень и очень далеко, сравнимо с 2-5 жизнями, которые они уже прожили, чисто психологически затруднительно, как представить себе, что будет лет через 100-200 с человечеством.

В-третьих, старость является логическим продолжением всей жизни. Как часто я слышал, что 30 лет уже старость, а потом люди незаметно для себя переползали этот рубеж и ничего кардинально не менялось. То же и старость - подкрадывается постепенно, остается меньше сил, при большем количестве дел, а потом сил остается немного, да и дел становится меньше.

В-четвертых, не знаю как раньше, а уже среди моего поколения бытовала фраза, что сначала надо дожить, а там посмотрим. Что сказать, для многих она уже оказалась правдивой. Дожили далеко не все.

В-пятых, в наше скоротечное время, когда окружение меняется столь стремительно, что мы не всегда успеваем за ним даже в молодом возрасте, человеку просто бессмысленно задумываться о старости, потому что он понятия не имеет, в каких условиях она будет протекать. Даже задумавшись, мы мало что сможем сделать. Работать мы работаем и так, детей рожаем тоже просто так, а не с учетом старости, покупаем квартиры и строим дома, чтобы жить, а не чтобы было где ютится в преклонные года и т.д.

А раз не можешь предвидеть, предугадать и подготовиться, стоит ли задумываться о старости, да еще в молодости, когда дел несравненно больше.

Потому и не задумываются, что не считают это нужным.

Это, в определенном смысле, правильно.

Нужно думать о жизни, а не о том, чем жизнь закончится.

Человек, живущий будущим, вдруг осознает, что как раз время – его враг. Как говорит Камю, возникает своего рода бунт плоти, направленный против воздействия времени.

Камю отмечает, что чувство абсурда возникает при рассмотрении не единичных фактов и впечатлений, а при сравнении наличного положения вещей с определенного рода действительностью, действия – с превосходящим его миром. Камю говорит, что абсурд не коренится ни в человеке, ни в мире, а в их совместном присутствии. Абсурд – единственная связующая нить между ними. Развивая свою мысль, автор определяет своего рода триединство: абсурд, человеческое сознание и мир. Исключение одного из этих слагаемых приведет к разрушению всей общности.

Камю - абсолютно самостоятельное явление, в очередной раз - но на совершенно новом уровне - демонстрирующее генетическую связь философии и литературы как мировоззренческих и смыслообразующих форм человеческой культуры.

По Камю, абсурд рождается из сравнения двух и более понятий, которые являются несравнимыми, антиномичными или противоречащими друг другу. Чем шире разрыв между членами сравнения, тем выше степень абсурда. Камю пишет: «Если вооруженный ножом человек атакует группу автоматчиков, я сочту его действие абсурдным.

Мир не имеет смысла, но это делает его абсурдным лишь для нас, настойчиво ищущих смысл. Поэтому абсурд - это «пункт отправления», а отнюдь не «пункт прибытия». Для того, кто сможет принять этот мир с его молчанием и безразличием, в его простой и чистой реальности, сам мир перестанет быть абсурдным. Но это произойдет отнюдь не потому, что в нем найдется какой-либо смысл, а потому, что отсутствие в нем смысла перестанет ощущаться как нехватка и недостаток. В этом - высшая мудрость повести Камю «Посторонний»: «Как будто недавнее мое бурное негодование очистило меня от всякой злобы, изгнало надежду и, взирая на это ночное небо, усеянное знаками и звездами, я в первый раз открыл свою душу ласковому равнодушию мира. Я постиг, как он подобен мне, братски подобен, понял, что я был счастлив и все еще могу назвать себя счастливым»...

Трудно лучше объяснить, что такое абсурд. Не отсутствие смысла, а крушение смысла, его нехватка. Тогда мудрость - это полное приятие, и отнюдь не смысла, а своего присутствия в мире. Хотя сам герой повести «Посторонний», мелкий чиновник Мерсо, до самого смертного приговора, вынесенного ему в результате стечения абсурдных обстоятельств, так и не понял смысл своего пребывания на этой земле.

В годы страшной  Второй мировой войны и первые послевоенные годы в центре эстетики Камю оказывается проблематика бунта во всех его ипостасях. Лейтмотивом эссе «Бунтующий человек» (1951) является тезис «я бунтую, следовательно, мы существуем», являющийся парафразом декартовского cogito ergo sum. Бунт имеет две формы выражения - революционную деятельность и творчество. Предпочтение Камю отдает второй его ипостаси - творчеству, искусству. Политической революции он противопоставляет революцию культурную, подчеркивая ее этический, гуманистический характер. Вслед за Сартром он выдвигает новое для экзистенциалистской эстетики положение об ангажированности литературы.

Бунт - решительное силовое противостояние; отказ от повиновения. В современном контексте слово «бунт» чаще всего обозначает индивидуальное поведение, а для определения массовых форм социального протеста используют термины «восстание», «революция», «мятеж». Немалую роль в укоренении таковой дефиниции сыграл именно Камю. «Что же представляет собой человек бунтующий? - вопрошает Камю. - Это человек, говорящий «нет». Но в его отрицании содержится также и утверждение. Уже первым своим действием бунтарь говорит одновременно «да», ибо он утверждает собственный бунт, подтверждает готовность сражаться за имеющиеся или зарождающиеся ценности. Камю пишет: «Бунтарь меняет порядок вещей. Только что он подставлял спину под удары плети хозяина, но вот он повернулся к нему лицом. Он ясно дает понять, что он ценит, а что ему не нравится. Не всякая ценность обязательно вызывает бунт, но за каждым бунтом стоит молчаливое признание какой-либо ценности».

Именно своим «страстным утверждением» бунт отличается от простого злопамятства. «За внешней негативностью бунта, который ничего не создает, стоит глубокий позитивный смысл, указывающий на наличие в человеке чего-то такого, что требует защиты». Человек, погружаясь в стихию бунта, порывает со своим одиночеством. Бунт - то общее место, в которое уходит

основой первостепенная общечеловеческая ценность. Я бунтую, следовательно, мы существуем. Но бунт означает, как это ни парадоксально, также уход от нигилизма и от самого бунта. Если угодно, бунт включается в более широкий контекст, каким является сама жизнь. Бунт возвышается до такой ценности, которая сопоставима с самой человечностью. Бунт - это «самодвижение жизни», это - «любовь и плодородие, или ничто».

Человек - единственное создание, которое отказывается быть тем, что оно есть, говорит Камю в самом начале своего эссе. Но это подразумевает, что мы согласны принимать себя другими. Поэтому бунт - это не более чем переход от абсурда к любви, от «нет» к «да». Следовательно, нужно идти по этому пути, ибо «абсурд - не более чем пункт отправления», хотя пройти этот путь до конца нельзя никому. Все это напоминает трехмерный ритм. Сначала человек слышит от мира «нет» (абсурд). Потом мир слышит «нет» от человека (бунт). Но в конце слышится великое «да» мудрости и любви (Сизифово «все есть благо»). Но это конечное «да» не отменяет первоначальные «нет», которые предшествуют ему и готовят его появление. «Да» продолжает их и принимает их в себя. Это справедливо в отношении абсурда, который является точкой отправления, но никуда не исчезает из мира, ибо сама мудрость не может превратиться в оправдание или объяснение. И это еще более справедливо в отношении бунта. Сказать «да» всему на свете, что и есть единственно мудрое, это и означает сказать «да» в том числе и всем «нет».