2020-05-11
186Конспект статьи Савельзона И. В. «ТВОРЧЕСКИЙ ПУТЬ Ч. АЙТМАТОВА: РАСШИРЕНИЕ ГОРИЗОНТОВ ХУДОЖЕСТВЕННОГО МИРОВИДЕНИЯ».
В своих текстах Ч.Айтматов проделал путь от пространства и времени данных ему по рождению пространства Кыргызстана, его гор и степей, и советской эпохи – неполного двадцатого века – ко всеохватным пространству и времени мифа, универсума, Вечности и Бесконечности. Проза Айтматова лишена ярких стилевых новаций, небогата словесными и образными парадоксами, разветвлёнными и усложнёнными синтаксическими конструкциями. Это проза застенчивая, простая и мощная.
В стилистике его текстов часты готовые речения и образы (как говорится, что называется, не зря сказано, допустим, вроде бы, если можно так выразиться), но это – часть традиционалистской, восточной поэтики Айтматова, с особым почтением утверждающей значимость Слова. Произнести – значит подтвердить значимость, продлить существование сказанного, а значит созданного когда-то. Заведомая узнаваемость слова читателем как принцип письма продолжается в некоей стилистической затруднённости высказывания, интонации смущённой сдержанности, самоумалении и стилевой, и нарративной значимости фигуры повествователя.
Сами фабулы айтматовских текстов эпически крупны. Фабула у Айтматова всегда включает в себя момент обнажения онтологической связи человека и мироздания. Однако писатель оказывается способен увеличить масштаб изображения, усилить звучание в своих текстах «закона вечности». Этот процесс течёт по двум руслам: 1) расширяется масштаб художественного пространства-времени, 2) повышается статус Человека в осуществлении мирозданием своих судеб.
Средством и основой для расширения масштабов художественного мировидения становятся у Айтматова фольклорные элементы разного рода, сочетающие в себе эпическое восприятие универсума как места и времени жизни Человека, Народа и Природы.
Действие повести «Лицом к лицу» (1957) локализовано на родной для писателя кыргызской земле и происходит в годы Великой Отечественной войны. Художественное пространство аила, обыденной жизни персонажей обогащено образом почти недосягаемых Чаткальских гор, ставших для Сейде и Исмаила утопической «обетованной землей, самой желанной на всем свете». Но если братья старой Бексаат, Усенкул и Арын, обретают там спасение от губительной коллективизации, то дезертиру Исмаилу в чистоту чаткальских снегов хода нет.
«Повести…» в пространственно-временном отношении едины: пространство Кыргызстана и советские сорок лет, от 1924-го в «Первом учителе» до эпохи «оттепели», породившей творчество Айтматова, во многих приметах присутствующей в сюжетах.
Примыкающая к циклу повесть «Прощай, Гульсары!» (1966) – первый текст, перед которым Ч.Айтматов ставит задачу рассмотреть не точку во времени, но его движение, сравнить эпохи.
Этой задаче подчинена сама фабула – «старый конь и старый человек» у обочины старой дороги в горах пытаются осознать проделанный за жизнь путь, отыскать в нём смысл. Художественное пространство – снова кыргызская земля (райцентр, аил, кошара); хронотоп войны сюжетно никак не связан с описываемыми событиями. «Побывал ефрейтор Танабай Бакасов и на Западе и на Востоке, демобилизовался после капитуляции Квантунской армии. В общей сложности почти шесть лет прошагал он по солдатским дорогам».
Повесть «Белый пароход» (1970).
Проза Айтматова явственно приобретает черты эпоса. Повествование усложняется и обогащается введением мифологического пласта композиции, опирающегося на легенду о Матери-Оленихе, прародительнице кыргызского народа. «Белый пароход» – первый направленный прорыв не к советской ширине, а к исторической, фольклорной, эпической глубине. Идущая из глубины веков (минус-бесконечность времени), легенда об Оленихе, приведшей кыргызов с берегов Энесая (даль пространства) в нынешние горы и степи, клином вонзается в современный пласт повествования, даруя и ему звучание вечности. Не случайно центральный герой повести не носит никакого собственного имени – он Мальчик вообще, как и положено герою эпоса, как те мальчик и девочка из легенды, что возродили жизнь народа в новых местах. В финале повести с истории на захолустном лесном кордоне автор снимает покрывало современности, объявляет временем действия Вечность. В закон вечности у Айтматова как одна из мировых постоянных величин вписан Человек.
Повесть «Пегий пёс, бегущий краем моря» (1977) – первый текст крупного эпического жанра, выводящий айтматовского читателя за границы кыргызской земли. К этому этапу своего пути писатель выбирает сюжет из жизни другого народа, подаренный ему нивхским писателем Владимиром Санги. Чингиз Айтматов как художник и мыслитель усиливает философское звучание нового текста размыванием и едва ли не уничтожением его пространственно-временных характеристик. Действие «Пегого пса…» происходит уже неизвестно где и неизвестно когда. Географическая привязка к местности выглядит лишь данью традиции, лишена конкретности и даётся в тексте лишь единожды, в начале текста, постулирующем эпичность художественных пространства и времени в предстоящем повествовании. Время действия повести также возможно определить лишь с точностью до столетия-другого: охотники пользуются огнестрельным оружием (винчестеры), курят табак, который привозят некие купцы из далёкой Маньчжурии.
«Формула» этого текста включает в себя море, землю и человека, сшивающего собою землю, где он рождён, и море, в которое он выходит для охоты. Мало того, что указание «Охотское море» почти не локализует место событий: обычному читателю этот топоним говорит весьма немного, – ровно столько, сколько нужно для вхождения в суровый природный антураж текста. Но вскоре и четыре персонажа повести попадут в почти непроглядный туман, отрезавший их от природы и людей.
Айтматовский повествовательный объектив неотрывно продолжает следить за главным в этом мире воды, скал и тумана – за Человеком. Действие развивается в своего рода антидекорациях: вдали от берегов не известного читателю моря, между небом и водой, которых тоже не видно из-за смертельно опасного тумана. Всё ополчилось против людей – отсутствие опоры снаружи и страшная угроза изнутри их самих – убивающая жажда после съеденной жирной и солёной печени нерпы.
В этой повести Ч.Айтматов явственно показывает действие закона, который мы бы назвали «законом великой цепи»: отдельные люди и поколения людей суть звенья цепи человечества и мироздания в целом. Цепь поколений нельзя разрывать ни физически – трое взрослых охотников последовательно жертвуют своими жизнями для возможного спасения мальчика Кириска, ни духовно (этому будет посвящён следующий, лучший текст Айтматова, «Буранный полустанок»).
В «Пегом псе…» писатель достигает новых степеней эпичности. Набрасывая на действие покрывало тумана, автор одновременно снимает с него покров реалистичности, лишает его статуса «здесь и теперь». Действие, объявленное вначале происходящим неизвестно где и неизвестно когда, с попаданием персонажей на грань жизни и смерти в плотном тумане, так же, как в «Белом пароходе», обобщаясь до предела, становится способным происходить везде и всегда.
Роман «Буранный полустанок» («И дольше века длится день») (1980) стал вершиной творчества Чингиза Айтматова, достигнув высшей возможной степени эпичности в понимании и изображении человека и его роли в мироздании. Впервые Айтматов применяет трёхчастное построение текста, при котором каждый композиционный пласт не столько отделён от других, сколько предназначен образовать вместе с ними новое, высшее единство. В «реальном» пласте повествуется о событиях, связанных с похоронами Казангапа, к «мифологическому» следует отнести легенду о Найман-Ане, обращение Раймалы-Аги к брату Абдильхану, выделившийся в текст-спутник рассказ «Белое облачко Чингисхана». «Фантастический» пласт – история о неудавшемся контакте Земли и планеты Лесная Грудь.
Примечательна история с названиями этого текста, лучшего у Айтматова. Первоначальное название «Обруч» указывало на основной образ романа, множеством нитей связанный с его идеологической сферой. «И дольше века длится день» – строка, взятая из стихотворения Б.Пастернака «Единственные дни» (1959) – очерчивает природу романного времени, «Буранный полустанок» – художественного пространства.
Рассмотрим три повествования в избранном нами пространственно-временном аспекте.
День похорон Казангапа, главного события в «реальном» пласте композиции, становится точкой во времени, крохотный полустанок Боранлы-Буранный – точкой в пространстве, но именно там и тогда решаются судьбы мироздания: отказаться от кладбища, названного именем прародительницы найманов, значило бы забыть и её жизнь, отданную за возвращение памяти сыну, обращённому в манкурта. Именно так стоит выбор, именно это яростно утверждает Едигей: жизненно важно помнить отдавшую жизнь за Память. Временной охват событий в этом пласте невелик: от послевоенного прибытия Едигея на полустанок до благих последствий ХХ съезда, описанных шире, чем в «Прощай, Гульсары!» Местом действия становится, второй раз подряд, не родная кыргызская земля, а соседний Казахстан, тоже не чужой край для писателя и для его персонажей.
Мифологический пласт уводит читателя в древность – сколь угодно глубокую, «минус-бесконечность», ведь миф описывает Универсум в самых общих образах и характеристиках, отряхивая с них мелочи деталей. Пространство в нём расширяется до границ Сарозекских степей, а в «реальном» пласте оно всё же локализовалось в точке полустанка.
События «фантастического» пласта обращают время в будущее, привычное для научной фантастики – на это указывает упоминание о договоре ОСВ-7 (в действительности известны только ОСВ-1 и ОСВ-2), – нельзя установить, насколько далёкое. Место же действия событий пласта можно определить лишь как бесконечность, космическое пространство.
Три композиционных пласта романа составляют образ мироздания, вечного во времени (от прошлого до будущего ) и бесконечного в пространстве (от точки полустанка до неизмеримых глубин космоса). Однако судьбы вечного и бесконечного мира решаются в точке времени и в точке пространства.
В художественном мире Айтматова эти Вечность и Бесконечность не пусты и не безлюдны; их населяют люди, и больше того – люди поддерживают существование вечного мира. Айтматов прошёл путь расширения художественного пространства-времени и показал их амбивалентную сущность – в вершинном его романе, ИДВДД, точка крохотного Буранного полустанка становится центром планеты и даже космических пространств, а день похорон Казангапа – центром вечности, связывающим собой глубокое прошлое, донесённое до нас в фольклоре, и так же удалённое будущее, помысленное в научной фантастике. Почему же именно полустанок с двойным названием – Боранлы-Буранный? Потому что на нём живёт человек, скрепляющий судьбы человечества и мироздания звеном своей памяти, своего действия, своей жизни – Буранный Едигей.
Итак, роман «Буранный полустанок» («И дольше века длится день») стал вершиной творчества Чингиза Айтматова, гармонично выстроив отношения реалистичности и мифологичности, человека и мироздания, точки и бесконечности – как в пространстве, так и во времени. Дальнейшее расширение было попросту невозможным, разве что создание собственной религиозно-философской системы. Что и было предпринято в «Плахе» (и в дальнейших текстах), но её достоинством остались традиционные для Айтматова и отысканные им формулы мироздания с обязательной постоянной величиной «Человек».
Расширение горизонтов художественного мировидения, последовательно производившееся Айтматовым от первого цикла повестей к «Буранному полустанку», парадоксально явилось и средством, и целью его творчества; раздвигающиеся границы художественных пространства и времени вмещали в себя всё более величественные образы и идеи.
