Как во время войны детские книги спасли целое поколение

Была война, и для смерти не было границ, кроме одной — картонной границы книжной обложки. Книги были последним прибежищем домашнего уюта, нежности и улыбки. Сказочными островами посреди бескрайнего горя.

Сказать, что книги во время войны согревали и утешали — ничего не сказать. Они спасали. Помогали взрослым сохранить человеческий облик, а детям — остаться детьми. Определяли род занятий на всю последующую жизнь. Как пел Владимир Высоцкий, который войну пережил ребенком:

Если, путь прорубая отцовским мечом,

Ты соленые слезы на ус намотал,

Если в жарком бою испытал, что почем, —

Значит, нужные книги ты в детстве читал!..

 

«МАМА СКАЗАЛА, ЧТО ЭТО РАЗНОВИДНОСТЬ ПСИХОЗА…»

Из блокадного дневника 13-летнего Мити Афанасьева:

«18 февраля 1942 г. После обеда сидел на диванчике и читал «Мифы Древней Греции». Но читал мало, так как быстро устал.

28 февраля. Нашли в шкафу поваренную книгу Елены Малаховец. Целый день ее перелистывал и читал рецепты. Мама сказала, что книга очень редкая. Я решил переписать ее.

18 марта. Вечером при коптилке читал А.К. Толстого.

24 апреля. Я сидел и переписывал книгу Малаховец, когда вдруг раздался свист, грохот, а затем все стекла балконной двери рухнули мне на спину, а меня отшвырнуло от окна. Мама очень испугалась, что меня ранило, и долго осматривала, вынимала осколки стекла из волос и пальто. Но крови не было. Оказывается, бомба попала в мостовую перед соседним домом.

7 июня. После обеда переписывал Малаховец. Мама сказала, что это разновидность психоза. Но я решил, что все равно эту работу закончу. Я же не для себя ее делаю.

1 2 июня. Поехал на Невский. Около Дома книги продавали много книг. Я купил большой однотомник Маяковского с обожженными краями. Говорят, что это из партии книг, пострадавших при пожаре на Печатном дворе.

7 июля. Весь день читал «Давида Копперфильда», пытался отвлечься от тяжелых мыслей о делах на фронте…»

 

Дмитрий Владимирович Афанасьев с золотой медалью окончил художественную школу при институте им. Репина и стал театральным художником. Преподавал в Ленинградском институте театра, музыки и кинематографии. Умер в 1988 году.

 

«В ГОРОДЕ БЫЛО НЕСКОЛЬКО КНИГ, ЗА КОТОРЫЕ ПРЕДЛАГАЛИ САМОЕ ДРАГОЦЕННОЕ — КУСОЧЕК ХЛЕБА…»

Из читательского блокадного дневника 11-летнего Юрия Маретина, март 1942 года:

«Р. Фраерман — «Дальнее плавание». Фраерман очень хорошо знает детскую душу… Его книги кажутся мне чудесными. Когда их читаешь, то сам живешь жизнью героев этих книг. Он очень верно описывает девочек…».

Позднее Юрий Васильевич вспоминал: «Я представлял из себя подобие капустного кочана, только вместо листьев на мне были многочисленные одежки, а также женский шерстяной платок. А главное — уютнейший меховой мамин жакет. Когда мы все поняли, что война началась всерьез, когда книги день за днем заменили мне приятелей, игрушки, беготню, школу — все-все, вот тогда отец и сказал:

— Ну, времени, сынок у тебя много. Вот, смотри, что у нас есть. Прочтешь — про весь мир узнаешь… Положи-ка на стол, что нравится, да и читай с Богом.

Это я и сделал. А потом перетащил целую этажерку, да из других мест натаскал — все на стол, даже свою систему и последовательности чтения сообразил. Когда же вдруг утратился счет дням, ночам, неделям, когда за окном виднелось только серо-белое ледяное небо, — тогда я был рад, что мои книжки со мною, рядом, что за ними не надо куда-то тащиться, вставать, разгоняя пригретый уют маминого жакета.

Я старался осмыслить не только содержание книги, но и каждую линию, рисунок, изгиб. Глубоко и навсегда я полюбил искусство хорошего переплета. Тургенева я воспринял через пленительный зеленый переплет с тонкими волнующими и нежно-слабыми орнаментальными штрихами, разбросанными по нему…

Мне известно, что в то время в городе было несколько книг, за которые предлагали самое драгоценное — кусочек хлеба. Две из них, может быть, самые заветные, самые любимые — «Ленинградская поэма» Ольги Берггольц и «Пулковский меридиан» Веры Инбер…»

 

Юрий Васильевич Маретин стал выдающимся библиографом и библиофилом. В Государственной публичной библиотеке имени М.Е. Салтыкова-Щедрина он заведовал отделом книг стран Африки и Азии. Маретин был первым собирателем книг блокадного Ленинграда. Именно он документально установил, что во время блокады в умирающем городе вышло в свет более двух тысяч названий книг! Сейчас книжная коллекция Юрия Маретина находится в музее «Прорыв блокады Ленинграда».

 

«РЫЦАРЬ ЕХАЛ НА СВОЕМ РОСИНАНТЕ ЧЕРЕЗ МОЮ КОМНАТУ…»

Из воспоминаний Радия Погодина (в 1941 году ему было 16 лет):

«До войны я брал книги в четырех библиотеках. Мне кажется, что именно библиотеки остерегли мое поколение от бандитизма.., именно они спасли нас от дикости тем, что, не веря в Бога, все же благодаря книге сохранили о нем представление и от этого еще сильнее верили в честь, долг и мужество…

В блокаду я остался один. Выучился на автослесаря. Ремонтировал грузовики, разбитые на фронте. Сам сделал печурку из листового железа. Дрова у меня из сарая украли. И я украл — книги. Из соседнего сарая. Связки книг. Хозяева их, образованный народ, эвакуировались в Алма-Ату.

Всю домашнюю мебель сжег. Когда тело мое приняло форму скелета, а отечные ноги — форму валенок, я перешел на бумажное топливо и на обувь. Обувь давала больше тепла, чем книги, но ее было мало — особенно жарко горели галоши.

Книги горели плохо… Я старался не думать, что жгу книги, пока мне не попался в руки «Дон Кихот». Это была книга моего старшего брата… Я сидел у печурки и рассматривал картинки Доре. Художник Доре все предвидел. Рыцарь ехал на своем Росинанте через мою комнату — он был ленинградцем с изможденным до смерти лицом и непокоренным сердцем. В его глазах полыхал огонь, может быть, огонь тех книг, которые я уже сжег… К тому времени мой старший брат уже погиб где-то в Карпатских горах… «Дон Кихота» я не сжег. Не сжег Чехова Антона Павловича и Пантагрюэля…»

 

В 1942 году 17-летний Радий Погодин ушел на фронт. Закончил войну в Берлине командиром отделения разведки танковой дивизии. Награжден многими боевыми орденами. В 1949 году был репрессирован. Освобожден после смерти Сталина. В 1960-е годы Радий Петрович Погодин стал одним из самых известных детских писателей. Скончался в 1993 году.