2020-05-25
92
Мор. Война на Витовта. В тот же год мор был на людей по многим странам харкотою в волостях Ржевских, Можайских, Дмитровских, Звенигородских, Переславских, Владимирских, Юрьевских, Рязанских и Торусских; было ж местами и в Московских волостях. В тот же год в месяце августе засуха была и морозы великие. В тот же год в месяце августе приходили послы татарские из Орды от хана Булат-Салтана к великому князю на Москву. В тот же год князь великий Василий Дмитриевич по совету и просьбе литовских князей, Свидригайло и иных, начал собирать рать; еще же и к татарскому хану посылал, прося помощи на Витовта, желая его землю Литовскую воевать и пленить.
1410. Фотий митр. В 6918 (1410) сентября в 1 день поставлен был в Цареграде патриархом кир Матфеем при державе цареградского царя Мануила преосвященный митрополит Фотий.
Поход на Литву. Мир на Угре. Того ж сентября в 1 день князь великий Василий, собрав силу многую, пошел против Витовта, тестя своего, великого князя литовского, и придя, стал у Угры на берегу. А Витовт также со многою силою пришел с другой сторону реки той Угры, с ним же литва, ляхи, немцы, жмодь. И стояли между собою через реку Угру много дней, сражаясь набегами; и обменявшись сообщениями, взяли мир по старине и разошлись каждый восвояси.
Тверской на Кашин. В ту же осень в октябре князь Иван Михайлович тверской пошел ратью к Кашину на племянника своего князя Ивана Борисовича, он же бежал на Москву. А князь Иван Михайлович, придя к Кашину, помирился с братом своим князем Василием Михайловичем кашинским; а сноху свою, княгиню Борисову, поймал, привел во Тверь, а на Кашине посадил наместников своих и дань на них взял.
Татары на Русь. Немцы у Пскова. В ту же осень в ноябре пришел татарин из Орды на Москву, поведал великому князю, что «князь ордынский Едигей хочет завоевать землю твою». Той же осенью в месяце ноябре немцы воевали Псковские волости.
Война татар на Русь. Князи татарские. Коварство татар. Смута Едигея. Декабря в 20 день князь ордынский Едигей повелением хана Булат-Салтана пришел ратью на Русскую землю, а с ним четыре султана да многие князи татарские; а вот имена их: Бучак, Тегрибердий, Алтамир, Булат; князи ж их: Едигей, Магмет, Исуп, Сулеменов сын, Тегиня, Шихов сын, Сарай Урусахов, Обрягим, Темирязев сын, Якшибей, Едигеев сын, Сентялибий, Бурнак, Ериклибердей. Князь же великий Василий, слышав сие, печален и скорбен был весьма и смущался о взаимной любви с сим Едигеем и присвоении к нему. Но не есть сие дивно о татарах мыслить, поскольку измаилтяне изначала лукавый мир с русскими князями имеют, наиболее же и великому князю лестно мир предлагая; ибо никогда истину не говорят христианам, если подлинно когда немногие найдутся, и тогда, дары и честь принимая, лестно и злоковарно мир и любовь сотворяют и тем злохитроство свое скрывают, яд же свой тайно имеют; а кроме того таковым пронырством русских князей друг с другом вражду устраивают, и от любви их отлучают, и особо рать во вражде между ними составляя, сим разоряя, сами живут в довольстве, и втайне сии злые волки, христианам губители, обретаются научением отца их сатаны. Как и ныне во дни сии случилось благоверному и христолюбивому великому князю Василию Дмитриевичу, что милостию Божиею благовременно правил державой своей и в добрых делах светился. Лукавые ж измаилтяне, завистью поджигаемые, не терпели видеть исполнение величества державы его и тишины христианской, всячески покушаются разорить и пленить державу его и всех князей русских, того ради лукавствуют с князями русскими, лестный к ним мир составляют. Но Господь Бог своею благодатию и пречистая его мать Богородица бездельные советы их разоряли. И когда с малым числом попустит им Бог сражаться против нас, тогда от дел и обычаев греховных отступить обещаемся, и Бог милостию своею и пречистая его мать Богородица тишину нам даст и благоденствие, и мы тогда в забытье приходим, от правды заблужаем, и друг и друга, забыв, ненавидим, и брат на брата ратью ходим, и чужое похищаем, и намерения злые имеем. И того ради Господь Бог восставляет на нас врагов наших, и сечет жезлом беззакония наши, и ранит: «Ибо многие, сказал, раны грешному». Злочестивые же агаряне, словно волки коварно нападая, подкрадывают из нас, ожидая когда князи, надеясь, с ними истинно мирно и любовно пребывая, бесстражные от них будут, да обретя они время удобное себе, вместо злого желания получат. Так вот сей князь Едигей был более всех князей ордынских и все государство ордынское один держал и по своей воле хана поставлял, какого хотел, многую ж любовь лукавную и к великому князю Василию Дмитриевичу имел, честию высокою обложил его и дарами многими почитал; и еще ж надо всеми сими и сыном его любезным себе именовал, и некое многое обещал ему, и власть его расширить и возвысить более всех князей русских обещал; приходящих же от него в Орду послов чтил весьма и берег, и отпустил на Русь с честию и с миром, и мир глубокий обещал иметь с ним, но ожидал удобного времени для злонамерения своего хищного. И когда узрел сие, что великому князю Василию Дмитриевичу случилось гнев и брань иметь с тестем своим Витовтом, великим князем литовским, неких ради земских вещей, как обычай бывает князям, ибо тогда Витовт Кестутьевич владел всею землею Литовскою и Киевскою, многие обиды Русской земле наносил. И князь великий Василий Дмитриевич все бывшие ему обиды от тестя своего Витовта великому князю ордынскому Едигею поведал подлинно, желая от него помощь обрести, поскольку любил его Едигей и в сына его имел себе. Он же лукавый и злохитрый обещал всячески помогать сыну своему великому князю Василию Дмитриевичу, говоря: «Да и прочие князи русские, любовь нашу с тобою уведав, мирные и кроткие будут и устрашатся тебя». И так уверил и обольстил великого князя Василия. А великому князю литовскому Витовту тот же злохитрый губитель христианский, посылая, говорил: «Ты мне будь другом, и я тебе буду другом. А о зяте своем князе великом Василие познай, что желатель есть в чужие пределы вступать и не свое похищать. И вот же и на тебя подвизается сражаться и твои пределы расхищать. Охраняйся же от него, поскольку и мне слова многие говорил на тебя и серебра и золота много посылает ко мне и к хану, чтобы или я сам, или хана увещал со всею ордою пойти ратью на тебя и пленить и жечь землю твою, чтоб ему засесть в градах твоих. Так вот он воздвигает нас на вражду к тебе, моя ж любовь к тебе не угасает никогда же. Сии же все мои слова в себе такие вот имей и никому не поведай». Сим уверился Витовт, и начали войну. А Едигей ж радовался, помыслив в себе так: «Когда будут сии между собою сражаться, тогда умалятся воинства их. Если же не изобьются до смерти, они утихомирятся, и мне будет время поспешно кого хочу воевать, и не будет мне противящихся». И посылал на Москву к великому князю Василию Дмитриевичу, поощряя его на Витовта и помощь свою давая ему.
Рассуждение благое. Татары у Москвы. Коломенское. Новгород Нижний. Переславль. Городец. Ростов. Дмитров. Серпухов. Верея. Смятение татар. Откуп с Москвы. Князь же великий Василий, собрав своих князей, и бояр, и думцев, поведал им таковые слова. Князи же, и бояре, и думцы его возрадовались, и вся Москва радовалась Едигеевой любви к великому князю Василию Дмитриевичу, и говорили: «Орда вся в воле великого князя Василия, да кого хочет воюет, и наша будет вся, и прославимся более всех». И начали воевать Литву, имея рать татарскую с собою, а Литва воевали Русскую область. И кровь многая проливалась, а татары полоном и имением обогатели, и московские бояре, и воеводы, и вельможи веселились. Многие же мужи сего не похвалили, говоря: «Не добра дума бояр наших, которые приводят на помощь себе татар, нанимая их серебром и золотом. Не таковых ли ради прежде сего Киеву и Чернигову напасти и беды многие случились, когда иные, имея брани между собою, поднимали половцев на помощь, и воевали брат брата, и смерти предавали, и братние пределы расхищали, а половцы, рассмотрев все устроение русское, и все воинство, и крепость князей наших, воевали и совместно с ними одолевали всех. Когда и ныне такими хотят быть?». Князь же великий Василий Дмитриевич с тестем своим великим князем Витовтом Кестутьевичем литовским воевались, многое томление и издержки друг другу сотворив и многую кровь пролив, перемирие взяли. Но гнев меж ними умножался тайно. Ибо не было в то время на Москве бояр старых, но юные советы давали обо всем, и разногласиям, и ратям, и кровопролитию радовались, тем и многие в них неустроения бывали. Едигей же непрестанно ссоры творил между обоими, ибо ведал, что ближники они, тот тесть, а сей зять, и не очень хотят к брани, и нежелательны к кровопролитию, но к миру и любви. Он же, не переставая, ссоривал их, и все устроение русское рассматривал, и воинство русское созирал, и ища себе удобное время, хотел воевать Русь. Мир же с Литвою был, но в Литве порознились князи братья. И в то время прислал князь Свидригайло Ольгердович на Москву к великому князю Василию Дмитриевичу, желая с ним с одним на Витовта воевать. Свидригайло же лях был верою, но устроен к брани, муж храбрый и крепкий на ополчение. И рад был ему князь великий со всеми боярами своими, и передали ему грады многие, почти половину великого княжения Московского, и славный град Владимир, в котором соборная церковь пречистой Богородицы Успения, златоверхая называемая, 5 вер хов златых имеющая, в которой чудотворная икона пречистой Богородицы, которая многие чудеса и знамения сотворяет и язычников устрашает. И сие все ляху пришельцу дано были. И снова была с Литвою война явно подстроенная. И тогда пришла весть, что Едигей князь со всею Ордою идет на Русь. И сим тот храбрый князь Свидригайло Ольгердович и храброе его воинство в смятение пришли и устрашились, словно младые отрочата, во время Едигеева нашествия и на бег уклонились. На третий же год произошло нестроение великому князю Василию Дмитриевичу с Витовтом, и пришли обои к Угре реке, и мало постоял, взяли мир по старине и разошлись каждый восвояси, как выше сказано, Свидригайло ж русскими градами владел. Татары ж недалеко кочевали и видели их, как утружденные и истомленные разошлись восвояси; еще ж и устроение их рассмотрели, и всю крепость их уведали, и все то поведали князю Едигею ордынскому. Едигей же иногда называл себя отцом великому князю Василию Дмитриевичу, а втайне намерение злое свое скрывал, сыном именовал, а сражаться и пленить хотел, и послал с лукавством к великому князю Василию Дмитриевичу, говоря такое: «Ведай же, Василий, вот идет хан Булат-Салтан со всею великою ордою на Витовта, да мстит, сколько тот сотворил земли твоей. Ты ж воздай честь хану: если не сам, и ты сына своего пошли к хану или брата; если же не так, и ты одного из вельмож пошли к нему, ничего не боясь, поскольку я помогаю тебе во всем». Так вот Едигей, имея злое намерение, хитрил, да не соберут воинства и препятствия хотению его сотворят. Посол же Едигеев на Москву пришел и таковое изложил, а другие поведали, что Едигей льстит и хочет Русь воевать, князь же великий и все люди в недоумении были, не зная, какое правое есть и чему верить, ибо не было правой вести; и так воинства не собрали. А храбрый литовский князь Свидригайло с его воинством отошел в Литву в нашествие Едигеево. И отпустил князь великий к Едигею одного из вельмож, Юрия именем, с дружиною, заповедал ему крепко разведать, да если Едигей на рать намерение злое имеет, то вскоре пусть присылает весть, чтобы приготовиться супротив татар. И когда Юрий пришел в Орду, взял его Едигей за стражу крепкую и бывших с ним, а по путям и перелазам всюду послал заставы, чтобы весть на Москву не пришла; и сам скоро пошел в Русь со всеми воинствами. На Москве же ждали вести от Юрия, и не было. И вот помалу иной некто, вскоре пригнав, поведал о рати татарской, уже близь идущей. Сие же слышав, князь великий Василий Дмитриевич не успел ни мало воинства собрать; и так град к осаде оставил, и в нем оставил дядю своего князя Владимира Андреевича, внука Иванова, правнука Иванова ж, праправнука Даниила московского, и братию свою, князя Андрея Дмитриевича да князя Петра Дмитриевича, и воевод, и великое множество народа, а сам с княгинею и с детьми отъехал на Кострому. И впал в смятение град, и устрашились люди и начали бегать, не заботясь ни об имении, ни об ином ни о чем же, а разбойники, и тати, и похитители руки свои наполнили богатством ограблением. Когда же передний полк татарский явился, тогда повелели посады зажечь. И был мятеж великий, вопили и кричали люди, а пламень огненный гремел и на воздух восходил, и град от всех сторон татарами окружен был. День же пяток был и к вечеру клонился, и полки татарские еще более умножились и становились на поле града, не смея же близ града стать пристроек ради градных и стреляния со града. А сам Едигей, придя, стал в Коломенском и видел, что все люди ужаснулись и ни одного против него не стояло, и распустил по всей земле воинство, и так смирил нас Господь Бог пред врагами нашими, грехов ради наших: если где явится один татарин, и наши многие не смели противиться ему; если же где два или три явятся татарина, то великое множество христиан на бег устремятся, и жен, и детей оставляя. Так низложена была гордыня наша, и совершилось прежде бывшее знамение: истечение крови на Пахре от иконы пречистой Богородицы в Коломенском уезде. Воинство же татарское, распущенное Едигеем, воевали и пленили много. Взяли же грады: Переславль и огнем сожгли, Ростов, Дмитров, Серпухов, Верею и Новгород Нижний, и Городец, и волости и села попленили и пожгли, людей побили и пленили. А иное великое множество христиан от зимы умерли, ибо была тогда зима тяжкая и студеная весьма, и вьюги и ветры великие. А гордый князь Свидригайло с храброю его литвою нигде ни мало с иноплеменниками не сразился, ибо сломилось оружие их и вся их хитрость воинственная. Едигей же князь все попленил, а за великим князем Василием Дмитриевичем послал султана Бегабердея, да сына своего Якшибея, да князя Сеитбея с тринадцатью тысячами избранной рати татар. Они ж, не дойдя до него, возвратились, и многие в лесах от христиан убиты были. Едигей же окружные места около Москвы все попленил и пустыми сотворил, только один град Москва сохранился. Ибо сам Едигей князь ко граду Москве не приступал, ни посылал, но хотел зимовать и всячески взять ее; и гордились, и превозносились много, и послал во Тверь к князю Ивану Михайловичу тверскому султана Булата да князя Ериклибердея, веля ему тотчас быть к Москве с пушками, и с тюфяки, и пищалями, и самострелами. Он же пошел с ними с малым числом и не дошел, но отпустив их, возвратился из Клина обратно, не хотел изменить великому князю Василию Дмитриевичу, а Едигея не хотел разгневать. А в то время из Орды пришли от хана Булат-Салтана скоропосланники, велели князю Едигею быть у себя в Орде без всякого ожидания. Ибо когда отпустил их всех хан Булат-Салтан на Русь, тогда некий султан усмотрел себе время и восхотел принять ханство Большой орды и Булат-Салтана изгнать или убить. Тогда Едигей вскоре устрашился и в смятение пришел, ни одного дня не мог промедлить и говорил к дружине своей: «Скорее отойдем в Орду, да не лишимся всего своего. Если подлинно там иной некто, придя, Орду нашу возьмет, а здесь князь великий Василий, собравшись, нас победит, что сотворим тогда?». И так скоро послал ко граду, мира прося; и примирившись с горожанами, взял откупа 3000 рублей, простояв месяц под градом Москвою, отошел восвояси с бесчисленным полоном и богатством.
Клин. Голод. Той же зимой Едигеева рать Тверского предела дома святого Спаса взяли Клинскую волость и множество людей побили, а иных в плен отвели. На то же лето дороговизна была великая всякому житу, и множество христиан умерли от голода, а житопродавцы обогатели.
Послание Едигеево. В тот же год Едигей князь ордынский прислал к великому князю Василию Дмитриевичу, так говоря: «Слышание нам учинилось таково, что Тохтамышевы дети у тебя, и того ради пришли мы ратью, да еще слышание наше таково, что неправо у тебя чинится в городах: послы ханские и гости из Орды к вам приезжают, и вы послов и гостей на смех поднимаете, да еще великая им обида и истома у вас чинится. То не добро. А прежде сего улус был ханский и державу держал, и пошлины давали, и послов ханских чтили, и гостей держали без истомы и без обиды; и ты б спросил старцев, как делалось прежде сего. И ты ныне того не делаешь; тогда так ли то добро? А Темир-Кутлуй сел на Орде, а ты улусу государь учинился, и от тех мест у хана ты в Орде не бывал, и хана ты во очи не видал, ни князей, ни старших бояр, ни младших, ни иного ты никого не присылал, ни сына, ни брата ни с которым словом не посылал. И потом Шадибек восемь лет владел, и у того ты также не бывал и никого ты ни с которым же словом не посылал. И Шадибеково ханство также минуло, и ныне хан Булат-Салтан сел на Орде и уже третий год владеет, также ты ни сам не бывал, ни сына, ни брата, ни старшего боярина не присылал. А над таким великим улусом старший ты великий князь, а все твоя дела недобры и неправы. Добрый нрав, и добрая дума, и добрые дела были к Орде от Федора; добрый то был человек, которые добрые дела ордынские тебе напоминал; и то минуло, и ныне у тебя сын его Иван, казначей и твой любимец и старейшина, и ты ныне из того слова и из того думы не выступаешь. Тогда того думою учинилась твоему улусу пакость и христиане изгибли; и ты б опять так не делал, а молодых не слушал, и собрал бы ты старших своих бояр и старцев земских, да думал бы с ними добрую думу, коя бы пошла на добро, чтобы и твоим христианам малым и великим было добро, не погибли бы от твоей гордости в твоей державе до конца никто ж. Если же ты не восхочешь так делать, но осваиваться восхочешь, тогда тебе робятиться и бегать. Добро быть так, как жили раньше, и как бывало пошлины ведать, и как во улусе жить безбедно и княжить. А обиды каковы ни бывают или от князей русских, или от литвы, и ты к нам на них жалобы шлешь ежегодно, и жалобные грамоты и обороны у нас на них просишь, и покоя в том нам от тебя нет никогда, а отговариваешься тем, что улус истомился и выхода взять не на чем. И мы прежде сего улуса твоего сами своими очами не видали, только мы слухом слыхали; а что твои приказы и грамоты твои к нам в Орду посылал ты, то нам все лгал: а что ты брал в твоей державе со всякого улуса с двух сох рубль, и то серебро куда девается? Тогда бы добро было так, чтобы с тобой спознаться; чтобы то отдано было по старине по правде, и тогда бы того зла улусу не учинилось, а христиане бы не погибли до конца, а ярости бы и храбрости нашей на тебе не было».
Рассуждение творца. Летописцы древние. Советы старших. Старость не в годах. Нам же разуметь подобает, отчего агаряне так восстали на нас. Не явно ли есть, что за грехи наши попущает их на нас Гос подь Бог? Да обратимся и покаемся; ибо много в нас неправды и зависти, ненависти, гордости, разбоя, татьбы, грабления, насилование, блуда, пьянства, объедения, лихоимства, лжи, клеветы, осуждения, смеха, плясания, позорищ бесовских, и всякое возвышение возвысившихся над разумом Божиим, и всякое непокорство закону Божию, и заповедей Господних презрение. Юные же старчество презрели, один другого оклеветывает, умные и старые советники и доброжелатели земли отлучены, а молодые и несмышленые, льстящиеся имением, в советы князям вошли и старших ни во что вменили. И таковых ради придет гнев Божий на сына непокорения. И если от зла обратимся и покаемся, помилованы и спасены будем, если же не обратимся и не покаемся, супротивное найдем. И сие все написанное хотя же и не лепо кому видится, что столько от случившегося в нашей земле не сладостное нам и не уласкание говорившим, но учительно, и к пользе обретается, и восставляющее на благое, и незабытное. Ибо мы, не досаждая и не понося, ни завидуя чтя честных, таковое учинили, ибо так вот обретаем Нестора, начального летословца киевского, который все временнобытства земские прямо, без намеков показывает; и первые наши властодержцы без гнева повелевали все доброе и недоброе случившееся описывать, да прочим после них образцы явлены будут, как при Владимире Мономахе оном великом Сильвестр выдобжский не украшая писал. Также Симон, епископ суздальский, не украшал доброжелателей, ниже не умолчал о добре зло делающих; да если хочешь, прочти там прилежно, да почитать начнешь. Ибо всякое благое и спасительное настоящего и будущего века не в гневе и гордости и щегольстве обретаются. Тем же и прежде начальные отцы безгневием, и простотою, и смирением все блага бывшего и настоящего века настолько обрели, насколько и нам передали, мы же, сим научаясь, таковые все случившиеся во дни наши не преминули властодержцев наших досматривающих о сих и прилежно внимающих, да о таковых вещах рассуждением рассудным да рассуждают, и лучшее и благое да избирают, юные же старцев да почитают и сами одни без искуснейших старцев всякого земского правления да не самочинствуют. Ибо красота граду старые мужи, и честна дума со старыми и белыми сединами бывших, особенно же со знающими; ибо есть и старость не многолетняя, а честная, по Соломону, ибо седина, сказал он, мудрость есть для людей, и возраст старости житие нескверно; но вот всяко от всех слышится, что красота граду есть старчество, поскольку и Богом почтенно есть старчество; ибо говорит писание: «Спроси отца твоего, и он возвестит тебе, старцев твоих, и они скажут тебе».
Новгородцы на болгар. Новгородцы побиты. В тот же год новгородский посадник Анфал ходил на болгар ратью Камою и Волгою рекою, Камою сто насадов, а Волгою рекою полтораста насадов. И камские насады прежде поспели, а волжские насады не поспели. И пришли на них татары и побили, а Анфала взяли и в Орду отвели. В месяца сентября в 1 день пришел из Цареграда в Киев и на всю Русь Фотий митрополит, поставленный Матфеем патриархом цареградским, и приняли его с великою радостию и любовию и со многою честию все князи русские, и бояре, и люди, и была радость по всей земле.
Свидригайло в Литву. Князь Свидригайло Ольгердович, внук Гедиминов, которого все возносили богатырство, и удальство, и мужество великое в победах, но от Едигеевых татар утомился весьма, бегая и со всею храброю литвою; а славный град русский Владимир, и Переславль, и Коломну, и иных множество городов, и волостей, и сел, и угодий, и что много говорить, почти половину всего княжения Московского держал за собою, а победы на агарянами не показал нигде ж, бежал. И едучи в Литву, пограбил град Серпухов и опустошил, и отошел восвояси со многим богатством.
Той же осенью преосвященный Фотий митрополит, который поставлен во Цареграде в лето 6917 блаженным Матфеем, патриархом цареградским, при Мануиле, царе цареградском, и на Руси при великом князе Василие Дмитриевиче московском, из Цареграда пришел в Киев и на всю Русь в лето 6918 месяца сентября в 1 день. И из Киева пришел на Москву месяца апреля на самый Великий день Христова воскресения; и встретили его с крестами священный собор и сам князь великий Василий Дмитриевич далеко за градом с князями, и боярами, и со множеством людей, со многою радостию и веселием и со многою честию и верою приняли его и торжествовали светло. Королевство ж Польское держал тогда Ягайло Ольгердович, внук Гедиминов, великое ж княжение Виленское и Киев держал тогда Витовт Кестутьевич, внук Гедиминов, тесть великого князя Василия Дмитриевича, во Твери ж на великом княжении сидел тогда великий князь Иван Михайлович, внук Александров, правнук Михаила Ярославича, на царстве же Большой орды сидел тогда Булат-Салтан царь, а у него старший князь надо всеми князями в Орде тогда был Едигей окаянный, в Рязани ж на великом княжении сидел тогда великий князь Феодор Олегович, внук Иванов, зять великого князя Дмитрия Иоанновича московского.
После пленения татарского злочестивого Едигея, поскольку была тогда вся земля пуста, люди все изведены в Орду, и митрополия вся пуста, были же тогда голода и моры частые, и опустели многие волости великие в Русской земле. После сего начали люди, сходясь, селиться в Русской земле. Фотий же митрополит, видя что все волости церковные растащены и разорены, начал снова собирать, от князей, бояр и от всех людей изыскивать и пошлины и доходы умножать и укреплять, иные же ценою прикупать земли, воды, села и волости. Он же всех от малых и до великих наказывал благочестия словами поучений божественных Писаний соблюдать заповеди Христовы, и отвращаться от злого, и пребывать во благом. И так вот после татар и после частых многих моров начали множиться люди в Русской земле, а также потом, стяжанием митрополии своей церковной и доходов, Фотий митрополит начал обновлять, что где изгибло, и начал изыскивать, от князей и бояр что изобижено, или от иных неких лихоимцев что похищено: села, и волости, и доходы, и пошлины Христова дому, и пречистой Богородице, и святым великим чудотворцам Петру и Алексию; он же все сие от них взимал и утверждал крепко в доме Христовом, и пречистой Богородицы, и святых чудотворцев Петра и Алексия, во священной митрополии всея Руси, и доходы, и пошлины, и земли, и воды, и села, и волости. Иное же и прикупил во славу имени Христова и пречистой Богородицы на пропитание убогим и нищим, как писано было: «Церковное богатство нищих богатство»; и «Дающий нищему взаем, дает Богу»; и «Блажен разумеющий нищих и убогих, в день лютый избавит Господь, Господь хранит, и живит, и ублажит на земли, и не предаст его в руки врагам его»; и «Милостынями очищаются грехи, и как вода угасит пламень огня, так и милостыня очистит грехи». И святой пророк Даниил сказал: «Искупи грехи твои правдою и беззакония твои милосердием к бедным». Был же Фотий митрополит разумен весьма, и добродетелен, и мужествен, рождением же и воспитанием грек Аморейской земли. Смлада возлюбил Бога, оставил мир, который был в миру во юности, и постригся у великого старца Акакия. И потом блаженный Акакий возведен был на великий святительский престол, и сей Фотий с ним шел, и у него жил, и оттуда Божиею благодатию во Цареграде поставлен был на великий святительский престол на митрополию киевскую и на всю Русь. И не было ему в таковых, что в чужой земле, и языка, и попечения, и молвы, и мятежей, и смущения отовсюду не знал, и если за села многая молва на него восставала, он же изнемогал, и скорбел, и ко Господу Богу и пречистой его матери Богородице припадал со умилением и смирением, и Бог благодатию своею соблюдал его и помогал ему.
Умер Владимир. Кудрино на Пресне. В ту же весну в месяце мае преставился князь Владимир Андреевич, внук Иванов, правнук Даниила московского, и завещал княгине своей и детям своим дать в дом Христов и пречистой Богородицы, и великих чудотворцев Петра и Алексия, митрополитов всея Руси, и отцу своему преосвященному Фотию митрополиту после себя и по своему роду село свое Кудрино и с деревнями, и со всеми угодьями, как пошло из старины. И княгиня его Алена, Ольгерда литовского дочь, по приказу мужа своего князя Владимира Андреевича со своими детьми дала в дом Христов, и пречистой Богородицы, и великих чудотворцев Петра и Алексия, и отцу своему преосвященному Фотию, митрополиту киевскому и всея Руси, после мужа своего, и после себя, и после своих родителей, и детей, и рода своего село их Большее Кудрино, а к тому селу деревни: Ананьина, Обельцына, Бестужева, Афанасьева, Давыдова, Дияконова, Краскова, Редкина, Видерешкова, Рудкина, Валуина, Захарова, Тимошкина, и пустоши, и поселения и со всеми угодьями, как исстари принадлежит. В тот же год в Новгороде преставился посадник Тимофей, и другой посадник преставился Иосиф Захарьич.
Война поляков с пруссами. Грюнвальдская битва. Пушки от Витовта. В тот же год было королю Ягайло Ольгердовичу, нареченному Владиславу, и Витовту, великому князю литовскому, побоище в земле Прусской меж городами Дубровна и Острод. И с ними были князи русские против немцев прусов. И убили местера, и маршалка, и кумендера, и кундров побили, и всю силу немецкую одолели, и грады их немец кие взяли, только три града не достались королю и Витовту. И было той осенью у ляхов и литвы три побоища с немцами, а на всех трех немцев побивали, много ж христиан, и литвы, и ляхов убито было от немцев. И стояли под Марьиным градом 8 недель, и взяли около него две слободы, а третьей самой высокой не взяли у города. Ходили ж по Немецкой земле одиннадцать с половиной недель. И князь великий Витовт прислал зятю своему великому князю Василию дары многие и 2 пушки медные прусские.
Плесо. В тот же год князь великий Василий Дмитриевич повелел рубить город Плесо. В тот же год Харитон, архимандрит киевский, поставил церковь каменную Трех святителей на Красном острове. В тот же год окаянный Едигей князь ордынский воевал поморские грады и много зла сотворил там. В тот же год Иоанн, владыка новгородский, поставил теремец каменный, там где воду освящают на каждый месяц, и пекленицу каменную. В тот же год псковичи взяли мир с Витовтом Кестутьевичем.
1411. Татары на Рязань. Война на нижегородских и болгарских. Лысково. Умер Даниил Васильевич. Московские побиты. В 6919 (1411) в сентябре приходили татары на Рязань спешно. Рязанцы ж ходили за ними в погоню, и их били, и полон отняли. В ту же осень в месяце октябре около Дмитриева дня была вода великая в реках и везде паводь великая. В ту же осень месяца ноября в 30 день в Новгороде было чудо в церкви архистратига Михаила на Сковородке, звук в маковице по два дня и по две ночи. Той же зимой было знамение в Новгороде: в церкви святого мученика Георгия на конце Лубяницы от иконы пречистой Богородицы шла, как кровь. Князь великий Василий послал рать свою, брата своего князя Петра дмитровского да князей ростовских и ярославского, на князей нижегородских, Даниила Дмитриевича с братиею. Они же, взяв с собою князей болгарских и жукотинских, пошли по Волге вверх. И месяца января 15, на память святого Иоанна Кущника, сошлись у Лыскова, и был им бой на Лыскове, князю Петру Дмитриевичу дмитровскому, и князям ростовским, и ярославским, и суздальским, с князем Даниилом Борисовичем из Нижнего Новгорода, и с его братом с князем Иваном, и с болгарскими князями, и жукотинскими. И была между ними сеча злая, и тут убит был князь Даниил Васильевич, и иные многие пали от обоих сторон. Стали же на костях князи Нижнего Новгорода и князи болгарские, а владимирские и прочие пошли прочь.
