Общие вопросы патологии речи

Лекция седьмая (конспект)

ПАТОЛОГИЯ РЕЧИ

Для того, чтобы материал лекции был понятен слушателям, они должны обладать некоторым минимальным набором фоновых знаний. Поскольку учебник типа «Введения в языкознание» А. А. Реформатского по патологиям речи сегодня нам недоступен, ограничимся перечислением нескольких понятий и краткой их характеристикой. Без них изложение сведений о патологии речи будет затруднительным.

План

Некоторые понятия и фоновые знания, связанные с патологией речи.

       1.1. Аутизм

       1.2. Вытеснение

       1.3.Депрессия

       1.4. Психоанализ

Общие вопросы патологии речи.

К проблеме исследования речи больных шизофренией

НЕКОТОРЫЕ ПОНЯТИЯ И ФОНОВЫЕ ЗНАНИЯ, СВЯЗАННЫЕ С ПАТОЛОГИЕЙ РЕЧИ.

Аутизм.

Это слово имеет два значения: оно употребляется как термин в психиатрии и психологии, но также и в обыденной речи, где оно имеет более размытый смысл, причем чаще можно встретить образованное от него прилагательное аутичный.

Психиатры и психологи много внимания уделяют «раннему детскому аутизму». Это психическое заболевание, причины которого до сих пор не вполне ясны. АУТИЗМ обнаруживается нередко уже у грудных младенцев, вначале – преимущественно в виде безразличия ко всем сигналам, поступающим из внешнего мира. Младенец лежит на руках у матери, как неодушевленный предмет, не реагирует на ее голос и ласки, у него практически не развивается речь. Года в три-четыре такой ребенок физически может быть неплохо развит, но он не говорит, а выражает свои потребности криком или тащит мать за руку к нужному ему предмету; может часами сидеть, раскачиваясь из стороны в сторону и не замечая окружающих. Это не значит, что такой ребенок безнадежен – при упорных и длительных занятиях умелый психолог может войти с ребенком в хороший контакт, развить элементарные навыки речи и самообслуживания.

Словом «аутичный» нередко характеризуют подростков в переходном возрасте. В этом случае речь нередко идет не о болезни, а о поведенческих проявлениях, которые в будущем могут закрепиться и стать определяющими, а могут практически сойти на нет, оставшись на уровне интроверсии (см. интраверт). Аутичный подросток молчалив и замкнут, он плохо понимает других людей и не слишком интересуется ими, да и вообще окружающим миром. Этот мир ему непонятен и потому заведомо враждебен. Он чувствует себя как бы отгороженным от других стеклянной стеной и, как правило, неосознанно испытывает противоречивые желания – пробить эту стену и быть как все и вместе со всеми, но одновременно и наоборот – сделать эту стену не стеклянной, а бронированной.

В зависимости от уровня развития и среды, в которой сформировался их внутренний мир, аутичные молодые люди выбирают разные способы жить одновременно среди людей и как бы без них. Это могут быть как продуктивные для для личности пути компенсации –любовь к животным, погружение в мир природы, коллекционирование, так и разрушительные – бродяжничество, наркотики.

ВЫТЕСНЕНИЕ.

Одно из краеугольных понятий психоанализа, которое продолжает плодотворно использоваться в современной психологии и психиатрии. Вытеснение – это механизм, посредством которого «Я» старается не допустить в сферу сознательного («вытеснить») или удержать в сфере бессознательного (путем психологической защиты) все то, что угрожает цельности и психическому равновесию индивида. «Я» вырабатывает механизмы защиты, вытесняя в область бессознательного не только предосудительное или морально неприемлемое, но также желанное, но неисполнимое.

Важно иметь в виду, что наше «Я» не осознает механизм вытеснения как таковой. Когда Скарлетт О’Хара, героиня романа «Унесенные ветром», в ситуации неразрешимого конфликта говорит себе «Я займусь этим завтра», она осознанно выбирает наименее болезненный способ справиться с ситуацией. Так она защищает свое «Я» от чрезмерных психологических нагрузок, но именно в силу осознанности мыслей и действий Скарлетт нельзя в данном случае говорить о вытеснении.

Яркий пример массивного вытеснения – это настроение и поведение Наташи Ростовой в момент ее увлечения Анатолем Курагиным. Соглашаясь быть тайно похищенной, Наташа вытесняет в область бессознательного все: не только то, что она невеста Андрея Болконского, но и свои представления о долге перед семьей, и даже самые глубинные поведенческие навыки, свойственные любой девушке ее возраста и круга.

Согласно Фрейду, чем больше объем вытесненного, тем меньше шансов у «Я» сохранить свою гармоничность или, по крайней мере, психическое равновесие. Неудивительно, что после эпизода неудавшегося похищения у Наташи развивается тяжелая депрессия (см. ниже).

Аналогично глубоко религиозный человек, который усомнился в догматах своей религии, стремится не допустить в сознание возникший конфликт. Если это и удается, то, с учетом весомости и массивности подобного вытеснения, едва ли у такого человека есть шанс избежать психического расщепления личности, невроза или даже психоза.

Вытеснение - главный механизм, обеспечивающий психологическую защиту «Я» и от содержания «Оно», и от давления цензуры «Сверх-Я». Чтобы избежать конфликта между удовольствием – а «принцип удовольствия», согласно Фрейду, движет нашими стремлениями – и очевидной невозможностью достигнуть желанной цели (действие «принципа реальности»), «Я» продуцирует оценки, отраженные в поговорке «зелен виноград». Если эта бессознательная оценка искренняя, то плод из недоступного превращается в ненужный, в результате чего напряжение снимается. Но нельзя говорить о вытеснении тогда, когда человек ради достижения душевного комфорта осознанно понижает уровень притязаний – например, предвидя неудачу, отказывается от ситуации состязательности.

В романе В.В. Набокова «Лолита» главный герой Гумберт Гумберт отдает себе отчет в моральной неприемлемости сексуальных отношений с двенадцатилетней Лолитой. Будучи не в силах противостоять своей страсти, он, тем не менее, ощущает себя преступником. Именно это и спасает его от безумия. В терминах Фрейда мы бы сказали, что «Я» Гумберта было достаточно сильным, чтобы принять импульсы, исходящие от «Оно», вместе со всем позором, о котором постоянно сообщало его «Сверх-Я». Как известно, Набоков отрицательно относился к Фрейду. Но большое искусство говорит само за себя, и страсть Гумберта закономерно перерастает в любовь, для которой уже не имеет значения, что обращена она теперь к предавшей его некрасивой женщине, беременной от другого.

Вытеснение как механизм, объясняющий отношения между «Я» и бессознательным, не подлежит оценке с позиций морали. Свободным от подобной оценки обязан быть врач-психоаналитик, задача которого – выявить вытесненный материал и дать больному возможность осознать его. Но объяснение не есть оправдание, и раскрытие механизма вытеснения отнюдь не отменяет суда совести. Раскольников остается убийцей, потому что никто не дал человеку права отнимать жизнь у другого.

Тематика и содержание вытесняемого определяется не только личным опытом индивида, но прежде всего культурой и социумом, к которому индивид принадлежит. В Японии, где почитание старших все еще является культурным императивом, индивид, испытывающий негативные чувства по отношению к представителям старшего поколения, с большой вероятностью будет вытеснять подобные эмоции, и именно такой материал вытеснения может быть источником невроза. В России, где гомосексуализм нередко все еще считается извращением, а до недавнего времени был даже уголовно наказуем, любые гомоэротичные (направленные на лиц своего же пола) влечения вызывают массивное вытеснение и порождают неврозы.

1.3. ДЕПРЕССИЯ.

«...Ты не можешь себе представить, как тогда, и долго еще потом мне было плохо. «Это» продолжалось около пяти месяцев». Пастернак написал эти строки в письме Цветаевой.

«Всю жизнь меня сопровождала тоска... Я как раз испытывал тоску в моменты жизни, которые считаются радостными. Есть мучительный контраст между радостностью данного мгновения и мучительностью, трагизмом жизни в целом». Это Бердяев.

«Кажется, я психически здоров. Правда, нет особенного желания жить, но это пока не болезнь в настоящем смысле, а нечто, вероятно, переходное и житейски естественное». Это Чехов.

Удивительное жизнелюбие Пастернака отмечали все его знавшие. Бердяев всегда жил и писал наперекор обстоятельствам и притом обладал удивительным бесстрашием. Чехов, знавший, что он смертельно болен, вел свой обычный образ жизни, пока у него были физические силы. Но временами отчаяние и чувство потери перспективы охватывало и этих безусловно сильных духом людей. Итак, запомним, что когда мы испытываем нечто похожее и не видим смысла в том, чтобы идти по жизни дальше - мы не одиноки: «это», т.е. д., случалось и случается со многими, в том числе с людьми выдающимися.

Депрессия – это не просто плохое настроение; кто из нас временами не испытывал острое чувство отвращения ко всему – к самому себе, родным, книгам, школе, погоде. Депрессия – это длительное состояние, когда мы чувствуем себя не в силах сопротивляться неудачам и при этом теряем надежду на перемены к лучшему. Впрочем, депрессия может настичь нас и на гребне успеха – как это случилось с героем романа Дж. Лондона «Мартин Идеи», который, добившись известности, одновременно потерял цель жизни.

Депрессия бывает у всех: у детей и взрослых, у домохозяек и профессоров, в российской глубинке и в благополучной Швеции. Различаются лишь формы, потому что они культурно обусловлены: по-разному отчаиваются, по-разному спиваются, по-разному реагируют на измены и потери. К сожалению, само слово депрессия для нас не вполне привычно. Мало кто готов сказать о себе: «У меня Депрессия» – и обратиться к психиатру. Несомненный парадокс нашей культуры: зубы мы лечим, а к заболеваниям души относимся пренебрежительно. Ссылаются на невозможность побыть одному или одиночество, избыток или недостаток внимания со стороны родителей, погоду, цены, перегрузки. А поскольку это не помогает, пытаясь забыться, живут в наушниках, пьют что покрепче или, хуже того, – нюхают, колются, глотают наркотические вещества.

Разумеется, не каждый нервный срыв – депрессия, но каждая депрессия – угроза не только здоровью, но нередко и жизни. Врачи знают, что дпрессия случается не реже чем радикулит или мигрень, причем нередко вызывается депрессия самыми банальными причинами: переутомлением или гриппом. Но и всем нам пора понять, что люди, постоянно ощущающие себя глубоко несчастными, нуждаются в помощи врача и близких не меньше, чем те, что сломал ногу или потерял слух. Поэтому неуместны советы «взять себя в руки» или «перестать киснуть и сходить на дискотеку». Бессонница, беспричинная тревога или подавленность – чаще всего не каприз, а такой же признак неблагополучия, как высокая температура или сыпь, а поэтому предоставьте врачу решать, как именно лучше избавиться от этих состояний.

ПСИХОАНАЛИЗ.

Сегодня полезно различать три главные смысла этого слова:

П-1 – это теория строения и функционирования психики человека, разработанная австрийским врачом и ученым Зигмундом Фрейдом в конце XIX в., которую он продолжал совершенствовать до своей кончины в 1939 г.

П-2 – это метод лечения психических заболеваний, преимущественно неврозов, разработанный Фрейдом исходя из этой теории. П-2 в существенно измененном виде широко используется и сегодня.

П-3 – это общий подход к процессам в социуме, культуре и искусстве, выросший на почве П-1, а впоследствии многократно переработанный самим Фрейдом и обогащенный идеями не только его верных последователей, но и учеников-«бунтарей» и оппонентов – таких, как Юнг, Адлер и многие другие.

Главное, чем человечество обязано Фрейду, – это совершенно новые представления о роли бессознательного в нашей психике. Бессознательное – это то, что недоступно осознанию по определению. Это не чувства, оценки или отношения, которые мы сегодня осознаем, а завтра забываем. Мы не можем забыть то, чего не осознали: ведь мы и не подозреваем, что оно существует. А если нечто было осознано, перешло в сознание, то это уже не бессознательное.

Признание роли бессознательного позволило объяснить противоречивость человеческого характера и оценить как вполне закономерное то, что мы можем одновременно любить и ненавидеть, уважать и презирать одного и того же человека, быть способным на ответственный поступок и одновременно проявлять недопустимую небрежность. Конечно, не Фрейд первым это увидел и даже не первым описал – этим человечество обязано искусству слова. Несомненно, однако, что именно Фрейд первым научно объяснил природу внутренних конфликтов. (На уровне безусловной художественной убедительности до Фрейда это сделал Достоевский.)

К своей теории Фрейд пришел, осмысляя собственный клинический опыт врача-невропатолога. Его пациентами были большей частью женщины, страдавшие неврозами. В 90-е годы XIX в. в Европе еще господствовали так называемые «викторианские» нравы, в рамках которых «порядочная» женщина должна была жить, не подозревая о нормальной сексуальности. Естественные желания и влечения и, в частности, интерес к противоположному полу как у мальчиков, так и у девочек пробуждаются в раннем детстве и намного опережают физиологическое половое созревание. Тем не менее подобные желания считались стыдными. Но никто не может гармонично существовать, уличая самого себя в «безнравственных» влечениях, сознавая себя «грязным», «виноватым»: в результате такого внутреннего конфликта он заболевает.

Пытаясь понять своих пациентов, Фрейд убедился в том, что источник неврозов – недопускаемые в сознание (в терминах Фрейда – «вытесненные») стремления и чувства, основанные на сексуальном желании (Фрейд назвал его либидо), и порождаемые ими неразрешимые конфликты. Вот почему в более ранних версиях П-1 такое место занимают именно сексуальные проблемы. Зрелый Фрейд расширил понятие либидо, трактуя его как присущее любому человеку стремление к максимальной самореализации, к полноте жизни. Либидо стало синонимом влечения к жизни, средоточием психической энергии как таковой.

Модель психики мыслилась Фрейдом как трехсоставная: это «Я» (лат. Ego), «Оно» (лат. Id) и «Сверх-Я» (лат. Super-ego). «Я» воплощает установку на ответственную деятельность; «Оно» – это подсознание, аккумулирующее влечения к разного рода «запретным плодам» (см. «Я и Оно»). «Super-ego» – это своего рода «сверхсознание», цензура, осуществляющая функции контроля над «Я».

По Фрейду, решающим для формирования психики человека является период раннего детства, когда мир ребенка сводится к его взаимодействию с матерью – ее грудь дает еду и тепло, ее глаза – ласку, ее объятия – защиту. Будучи отдельным физическим объектом, ребенок как бы слит с матерью, бессознательно стремясь оставаться под ее крылом и не желая делить ее любовь с другими. Когда в поле внимания ребенка попадает отец и пара ребенок-мать превращается в треугольник, то, согласно Фрейду, ребенок испытывает бессознательное нежелание уступить мать этому «другому», роль которого в семье неочевидна. Отсюда та исходная негативная установка по отношению к отцу, которая у Фрейда получила название «Эдипов комплекс» (см.).

Особая роль, которая в теории Фрейда придана периоду самого раннего детства, его исследования разных стадий и специфических проявлений детской сексуальности (сосание большого пальца и проч.) способствовали углубленному изучению взаимодействия мать-ребенок в период доречевого развития ребенка. Сложное переплетение притяжении и отталкивании между членами семьи – дитя и мать, мать и сын, отец и дочь, ревность мальчика к отцу, особый характер отношений между дочерью и отцом – этот круг проблем впервые с большой трезвостью был разработан именно Фрейдом.

На основе клинического опыта Фрейд заключил, что чем обширнее массив вытесненного, тем острее неразрешимый внутренний конфликт, приводящий к душевному надлому, неврозу. Из этих предпосылок и вырос П-2 как метод лечения, как терапия. ПСИХОАНАЛИЗ как метод лечения основан на выявлении вытесненного и бессознательного с целью перевода его в сферу сознания. П-2 строится как особого вида диалог между врачом и больным. Наиболее ценным источником сведений о бессознательном Фрейд считал, во-первых, самые ранние детские впечатления и, во-вторых, сновидения.

Часто отрывок из рассказанного сна использовался Фрейдом в качестве отправной точки для порождения свободных ассоциаций – пациент должен был высказывать, не выбирая и не размышляя, все слова, которые пришли ему в голову. Проще всего было делать это, лежа в расслабленной позе на кушетке, отсюда – «психоаналитическая кушетка» как символ П-2.

Безусловное требование Фрейда к будущим практикующим психоаналитикам состояло в том, чтобы каждый из них сам прошел анализ у более опытного коллеги. Эта установка становится понятной, если учесть, что основная задача врача-психоаналитика состоит в интерпретации высказываний больного как символизирующих стоящие за ним бессознательные конфликты. Ясно, что научиться этому можно только пройдя самому этот путь до конца.

Трудно указать тот момент времени, когда психоанализ перестал быть ограничен стенами клиники и стал явлением культуры. Несомненно, однако, что начиная с 10-х гг. XX в. учение Фрейда приобрело функции объясняющего механизма исключительной силы, а имя Фрейда стало в один ряд с именами Маркса и Ницше как культуротворческих фигур, стоявших у истоков мировоззрения XX в.

Карл Густав Юнг, начинавший как ученик Фрейда и практикующий психоаналитик, в противовес Фрейду создал теорию «коллективного бессознательного». По замыслу Юнга, эта теория должна была объяснять социальные феномены – мифы, психологию религий, истоки искусства, закономерности социальных взаимодействий.

Другой видный психоаналитик, Альфред Адлер, ученик Фрейда еще с 1902 г., разошелся с Фрейдом в понимании роли сексуальных влечений, противопоставив им социально-обусловленные устремления. Адлеру мы обязаны такими понятиями, как «комплекс неполноценности», «комплекс превосходства», «влечение к власти».

Многие психоаналитические термины, как например, комплекс, нарциссизм, вытеснение (см.), уже давно стали метафорами и элементами повседневного языка.

ОБЩИЕ ВОПРОСЫ ПАТОЛОГИИ РЕЧИ

В этой части прикладных психолингвистических исследований принято различать два направления:

– патологию речи органического генеза;

– психопатологию речи.

Изучение речевой деятельности на современном этапе развития науки не может быть плодотворным без обращения к патологии речи, так как данные речевой патологии позволяют более полно представить механизм речи в целом, а также уточнить роль отдельных его звеньев. Кроме того, изучение речевых нарушений дает возможность критически оценить те гипотетические построения, проверка которых в условиях искусственно создаваемого эксперимента по ряду причин оказывается пока что невозможной.

Понятие о патологии речи. Подход к этому понятию возможен на основе ряда взаимосвязанных критериев: социально-психологического, психофизиологического и психолингвистического. Социально-психологический подход позволяет провести самое общее (грубое) противопоставление: норма — патология, психофизиологический подход позволяет дифференцировать патологию речи по характеру и объему, установить причинно-следственную зависимость между нарушением субстрата и речевым дефектом, психолингвистический подход позволяет установить, какие из речевых операций нарушены, определить, какие из функций и форм речи оказываются пострадавшими при той или иной речевой патологии. Такой глобальный подход к проблеме патологии речи позволит выделить единицы речевых нарушений, соотнести первичные и вторичные нарушения и отделить патологию речи от патологии мышления.

Поскольку абсолютного понятия ни нормы, ни патологии не существует, попытаемся вывести понятие патологии через понятие нормы. Человек занимает в обществе систему социальных позиций, играет систему социальных ролей. В каждой из ролей есть набор функций, определяемых как общественно релевантные. Общество предъявляет к каждому из своих членов известные требования, в соответствии с которыми эти функции должны осуществляться. В тех случаях, когда человек отвечает предъявляемым ему со стороны общества требованиям, можно говорить о его соответствии социальным нормам. Это соответствие может быть как максимальным, так и минимальным. Само же понятие социальной нормы предполагает, по-видимому, некоторое усредненное представление о минимальных функциях, которые призван осуществить человек в данном обществе.

Исходя из такого определения, к патологии можно отнести отклонения от средней нормы (несоответствие по минимуму). Однако приведенные выше рабочие определения нормы и патологии нуждаются в некоторых дополнениях. Во-первых, следует указать, что неадекватность в исполнении одной из ролей, в осуществлении одной из функций еще не дает оснований для отнесения такого случая к патологии. К патологии мы будем относить те случаи, когда нарушается исполнение системы социальных ролей. Во-вторых, существенным для отнесения того или иного случая к норме или патологии является учет тех причин, того фона, на котором протекает деятельность личности, не способной к выполнению системы социальных ролей. По-видимому, основанием для отнесения к патологии будет наличие причин патопсихологического (а не социального) порядка, обусловливающих то или иное функциональное нарушение.

Таким образом, патологию можно определить как некоторую результирующую определенного функционального нарушения и требований к функции со стороны общества.

Опираясь на такое понимание патологии, патологию речи можно определить как нарушение речевой деятельности, обусловленное несформированностью или разладкой психофизиологических механизмов, «обеспечивающих усвоение, производство, воспроизводство и адекватное восприятие языковых знаков членом языкового коллектива» [Леонтьев А.А]. Таким образом, то, что весьма широко и неопределенно обозначается как патология речи, в психолингвистическом плане может быть конкретизировано и обозначено как нарушение (патология) языковой способности (в терминах модифицированной А.А. Леонтьевым трехчленной системы Л.В. Щербы).

Такая интерпретация понятия, как нам представляется, позволяет достаточно четко противопоставить собственно речевую патологию отклонениям, отступлениям от культурно-социальных норм речевого употребления, наблюдающимся у индивидуума.

Если в случаях патологии речи мы сталкиваемся как с нарушением языковой способности, так и с нарушениями языкового процесса и языкового стандарта, то в остальных случаях – лишь с несформированностью отдельных элементов речевого процесса, незнанием каких-то фактов языкового стандарта; если в случаях патологии речи мы встречаемся с нарушениями как навыков, так и умений, то в остальных случаях мы встречаемся преимущественно с несформированностью тех или иных умений, которые могут сформироваться у человека в процессе его обучения, образования (или самообразования), в отличие от случаев патологии речи, для преодоления которой требуется специально организованная реабилитирующая помощь (восстановительная терапия, система коррекционного воздействия). Таким образом, если в случаях патологии речи перед нами стоит вопрос о возможности или невозможности коммуникации, то в остальных случаях стоит вопрос о том, правильно ли, хорошо ли, красиво ли говорить так или иначе. Наконец, патологию речи можно противопоставить остальным отклонениям от норм речевого употребления, в том числе и оговоркам, перестановкам элементов слов, смешениям, хезитациям и пр. как нарушения глобальные, повсеместные, регулярные — нарушениям контекстным, ситуативным, спорадическим. Этот критерий представляется важным потому, что факты, наблюдаемые при изучении патологии речи, и факты нарушений, наблюдаемые при изучении нормальной речи, могут оказаться тождественными.