Разные лики этничности

Попытаемся подойти к нашей теме с точки зрения другого понятия, для многих исследователей близкого к понятию национализм — “этничности” и рассмотреть наиболее важные и спорные моменты ведущих подходов к проблеме этничности:

1) Насколько тесно происхождение этничности можно увязывать в оппозициональными процессами в обществе? Являются ли проявления этничности связанными с борьбой за влияние и привилегии в обществе? Является ли рост этничности ответом на попытки ассимиляции или притеснения этнических групп? (Термин “оппозициональный подход” ввел в научный оборот Э.Спейсер, но почти все современные исследования этничности с большей или меньшей степенью натяжки могут, как мне кажется, рассматриваться как приверженцы данного подхода).

2) Следует ли понимать этничность как существенную (примордиальную) характеристику или как инструментальную, такую, которой индивид может манипулировать в зависимости от своей выгоды (понимаемой в сколь угодно широком смысле)? (Примордиалистский подход к этничности мы встречаем в работах П. ван ден Берге, К Гирца, отчасти у Ф. Барта, в последних работах — у Д. Мойнихана. Инструменталистский подход — у А. Коэна, А. Эпштеина, Н. Глайзера, М. Бэнкса, Д. Хоровитца, Э. Смита, М. Бэнтона, М. Фишера и др.) Или возможен синтез этих двух подходов (Н. Онаф, П. Вергер, Т. Глакмен)?

3) Является ли этничность индивидуальной или групповой характеристикой, точнее сказать — кто носитель этничности: индивид (А. Ройс, К. Ларсон, М. Андерсон) или группа (Г. Исаакса, Р.Джексона, А.Коен и др.)?

4) При определении этничности следует ли делать акцент на наличии общего культурного основания (Г. Де Воз, С. Энлоу, Э. Спейсер), на поведенческих характеристиках индивида (У. Фриман, Ж. Деверё, Г. Де Воз) или на самоприписывании (Л. Романусси-Росс, Ф. Барт)?

5) Что такое этническая граница? Возможно ли описать ее, основываясь на каком-либо из перечисленных в предыдущем пункте факторов или даже их совокупности (Ф. Барт), или следует предположить, что этническая граница в значительной мере определяется механизмами функционирования этноса и неразличима для внешнего наблюдателя (С. Леви)?

Перечисленных вопросов мы коснемся в процессе нашего рассуждения, но прежде всего немного подробнее рассмотрим три ведущие подхода к исследованию этничности: примордиализм, инструментализм конструктивизм.

Конструктивисты искали прежде всего причины, порождающие этничность и делающие ее столь значимым социальным фактором. С их точки зрения, этничность является новой социальной конструкцией и не имеет культурных корней. Те культурные черты, которые она использует в качестве этнических символов, не имеют органического происхождения, они как бы выхватываются из культуры и являются не более, чем знаками групповой солидарности. Речь идет об искусственном политизированном образовании.

С точки зрения примордиалистов, этничность, напротив, является органичным образованием, совершенно не обязательно идеологизированным и нацеленным на получение тех или иных выгод. Это — присущее человеку ощущение себя в качестве члена того или иного этноса и носителя той или иной культуры. Как выразился Ч. Кейс, примордиальные корни этничности “берут начало в интерпретации своего происхождения в контексте культуры.”[14][14]

Конструктивизм предполагает, что каждый человек имеет ту или иную этническую предрасположенность, которая может никак не выражаться во вне (“дремать”), а может, напротив, активизироваться, “пробудиться.”

Аналогичные подходы мы можем найти и в исследованиях проблемы национализма. Геллнер, с этой точки зрения, типичный инструменталист, Смит — конструктивист, примордиалисты — Дж. Фишман, М. Барре.

Разница в данном случае состоит в том, что национализм охватывает крупные общности, проживающие как правило компактно, а термин “этническая группа”, с которым во многих случаях и связывается понятие этничности, относится к группе представителей того или иного этноса, проживающих в иноэтническом окружении, и все, что мы говорили выше о национализме может быть отнесено к этничности как к идеологии, так и к организации. Под этим углом зрения к “этничности” подходит инструменталистский подход.

Но точно также, как описание модели или даже элементов практики национализма нам мало что скажет о существенных особенностях данной нации, или лучше скажем, этноса (вспомним один их парадоксов национализма, приведенных Б.Андерсоном — Формальная всеобщность национальности как социокультурного понятия — Реальная особенность конкретных проявлений этой национальности), точно также, инструменталистское описание этнической группы очень мало скажет нам о действительных культурных особенностях этой группы.

Почему спор между представителями трех ведущих подходов длится уже много лет без шансов на победу или хотя бы преобладания одного из них, почему представители одного лагеря вдруг переходят в другой? Известный инструменталист Д.Мойнихен, один из составителей ставшего почти классическим сборника по проблемам этничности, выдержанного почти целиком в инструменталистском ключе[15][15], внезапно в своей новой работе начинает склоняться к примордиализму.[16][16]

Проблема состоит в том, что многие из этнических групп с равным успехом можно описать, отталкиваясь от любого из трех подходов. Возьмем для иллюстрации вышедший совсем недавно сборник об этнических общинах Санкт-Петербурга.[17][17] И название сборника - “Конструирование этничности”, и вводная статья, и вводные абзацы к каждой из конкретных статей говорят о том, что авторы склоняются к инструменталистской концепции. На практике, однако, получается не совсем так. Сборник начинается статьей о татарах в Петербурге. Если пропустить теоретические рассуждения автора (О. Карпенко), то по содержательной части статьи можно было бы предположить, что автор находится где-то между примордиалистским и конструктивистским подходами. Этничность у всех респондентов автора как бы предзадана, вопрос только в формах ее проявления и обстоятельствах, послуживших ее “пробуждению”. Все, вплоть до внешности, “работает на этничность”. Но те, кто полагает, что большинство татар отличается от русских внешне — просто мало в своей жизни видели татар.

А вот для сравнения статья об армянской идентичности из того же сборника (авторы — О.Бредникова, Е. Чикадзе). Казалось бы армяне как национальность очень выражены (в том числе и внешним обликом), но автор показывает, что кроме мигрантов первого поколения, попавших в Петербург уже взрослыми, национальная идентичность размыта, дети из смешенных браков чаще считают себя русскими, дети мигрантов предшествующих поколеней обычно относят себя к русской культуре, а бывает, считают себя за русских. Национальная идентификация идет у них с огромным трудом и за исключением лидеров формальной общины, то есть “профессиональных армян”, практически никогда не приводит к полной идентификации, останавливается посередине, когда одновременно ощущается связь и с русской культурой, и с армянской.